Следует сказать, что еще несколько лет тому назад ситуация казалась более оптимистичной, чем сейчас. Выходили несколько архитектурных журналов, концепции которых достаточно различались, чтобы на базе каждого из них складывалась своя группа авторов и критиков с индивидуальным походом к оценке процессов, происходящих в архитектурном мире. В популярных газетах публиковались колонки и статьи на около-архитектурные темы, способствующие донесению информации о профессиональных событиях и вопросах до максимально широкой аудитории. Активно развивались архитектурный Интернет и общества защиты архитектурного наследия. Стало популярным знать и любить архитектуру своего города.
С тех пор многое изменилось. Какие-то аспекты успешно прогрессировали, например, защита памятников стала реальной силой, с большим или меньшим успехом, но оказывающей влияние на строительную политику Москвы. Другие – стагнировали, а в отдельных сферах ощущается заметная деградация. Закрылись или захирели иные архитектурные журналы, люди, активно и успешно в них писавшие, переквалифицировались в кураторов издательских или выставочных проектов, количество публикаций в массовых СМИ на тему архитектуры резко снизилось.
Одновременно налицо резкий подъем популярности урбанистики, в которой молодые и рьяные представители общественных сообществ претендуют на роль экспертов и пытаются лоббировать свое видение развития городов, вовлекая в этот процесс широкие круги так называемых активных горожан. Но почему на фоне этого нового всплеска интереса к городу не ощущается подъем профессиональной архитектурной журналистики, владеющей предметом обсуждения и ставящей перед собой задачу формирования общественного мнения через критический анализ российской архитектуры, ее характерных аспектов или наиболее ярких примеров? Вопрос носит характер скорее риторический, поскольку ответов на него множество. У каждого, кто работал или работает в сфере архитектурной публицистики и журналистики, есть свои точка зрения и оценка сложившейся ситуации. Мы планируем поговорить с несколькими ключевыми фигурами российской архитектурной критики, собственно, сформировавшими само это понятие и на личном опыте пережившими все перипетии его развития и трансформаций.
Алексей Муратов
Татаровская пойма – ТПО «Резерв». Фото © Юрий Пальмин
Начнем мы наши диалоги с разговора с Алексеем Муратовым, еще совсем недавно – одной из наиболее значимых фигур архитектурной прессы России. До того, как в ноябре 2013 перейти в статусе партнера в КБ «Стрелка», Алексей возглавлял авторитетнейший журнал «Проект Россия». Там он проработал 11 лет и, опираясь на этот опыт, может дать взвешенную оценку состоянию нашей архитектурной критики.
Архи.ру:
– Давайте в начале уточним, что вы понимаете под понятием «архитектурная критика». Что это такое, по-вашему?
Алексей Муратов:
– Архитектурная критика как жанр, в принципе, мало отличается от любой критики, например литературной или музыкальной. По сути, это разбор определенных произведений и явлений творческой жизни, носящий в некоторой степени субъективный, личностный характер. Степень субъективизма может варьироваться. Но самое главное в критике, это не отвлеченная холодная аналитика, а оценочные суждения компетентного и небезразличного к предмету обсуждения человека. Поэтому она и называется критикой, что подразумевает пристрастный и даже придирчивый взгляд. Необязательно исключительно ругать, но указание на присутствие недостатков – хороший тон для любой критической статьи. В противном случае критика могут заподозрить в сервильности и его авторитет будет «подмочен». Эти условности, этот этикет, определяя рамки, в границах которых существует критика, отличают ее от аналитики или информационной журналистики. В то же время, критика отличается и от пропаганды. В том смысле, что у ее автора по возможности должен быть неизаинтересованный взгляд – взгляд, отстраненный от узко-конъюнктурных или узко-групповых интересов.
Замечу, что никогда не был специалистом по архитектурной критике. Скорее, являлся ее потребителем, редактором архитектурного журнала. Но, если обобщать, то критика архитектуры, да и шире – городской жизни лучше всего существует в газетах или других средствах массовой коммуникации, не носящих узко специализированный характер. За примерами далеко ходить не надо: это наш Григорий Ревзин, большая группа американцев и англичан, в том числе Деян Суджич, Николай Урусов, Пол Голдбергер и многие другие. Это люди, которые день за днем отслеживают процессы в архитектуре и направляют на эту тему какие-то критические стрелы.
Клуб «Кокон» – Проектная группа Поле-Дизайн
– А это не форма актуализированной летописи? Если прибегать к уже использованной аналогии: есть литературоведение, а есть литературная критика, которая ставит оценки, сообразуясь с идеологическими, стилистическими и даже концептуальными критериями. И, в свою очередь, формирует общественное мнение, например, кто у нас лучший писатель или, в нашем случае, архитектор, или какое новое здание самое красивое.
– Любая критика пристрастна. Есть более узко ориентированная критика, которая является рупором того или иного сообщества, той или иной идеологии. На определенной идеологической платформе создается издание, и оно является проводником тех или иных направлений, попутно критикуя своих оппонентов. Целый пласт изданий ХХ века, послереволюционных, таких как «СА», и более современных, таких как L′Architecture d′Aujourd′hui или Domus (при самых разных редакторах) – это, по сути, издания не информационные, а «формационные», поскольку они нацелены на формирование определенных профессиональных взглядов. Тем же самым целям служила и «Архитектура СССР», питаемая официальными установками на то, каким образом надо делать и показывать архитектуру. Все это – издания с определенной, последовательно выражаемой позицией. Но, на мой взгляд, это все-таки не архитектурная критика в чистом виде. Критика в данном случае является побочным продуктом в деле пропаганды конкретных установок. Она слишком адресна, назидательна, командна. Командна и в том смысле, что директивна, и в том, что критик выступает не в качестве независимого и незаинтересованного арбитра, а игрока одной, конкретной команды. Следует различать критику как просто процесс отрицания чего-то и критику как самостоятельный эпистолярный жанр.
Существуют и книги с очень сильным критическим накалом. Взять хотя бы тексты того же Ле Корбюзье. И, конечно, книги, в основе которых, как правило, все-таки лежат более сложные, фундаментальные и проработанные смысловые конструкции, нежели в газетных и журнальных статьях, оказывают самое непосредственное влияние (часто в пересказе) на архитекторов и архитектурных критиков. Тут можно вспомнить и Гинзбурга с его «Стилем и эпохой», и Кауфана с «От Леду до Ле Корбюзье», и «Архитектуру города» Росси, и Delirious New York Колхаса, произведения Бенэма, Фремптона и т.д. и т.п. Но все же наше время – во многом время не книгописания, а критики и эссеистики. И связано это, конечно, с убыстряющимся ритмом жизни, а также бурным развитием медиа и их все возрастающей ролью в общественном сознании. И «летопись» в таком контексте пишется как бы на бегу, становясь при этом не монологом, а параллельным, фрагментированным, коллажным повествованием многих рассказчиков.
Павильон водочных церемоний – Александр Бродский. Фото © Юрий Пальмин
– Вы обрисовали чрезвычайно насыщенный мировой пейзаж архитектурной критики. А что происходит в России? Как вы могли бы охарактеризовать уровень развития архитектурной критики у нас?
– Тут сложно обобщать, потому что Россия России рознь. Невозможно говорить о России в целом. Есть несколько крупных городов, где идет более-менее активный архитектурно-строительный процесс, о котором можно писать. Это Москва, Санкт-Петербург, в меньшей степени – Нижний Новгород, Самара, еще несколько архитектурных центров. В каждом из этих городов ситуация разная, уровень проектов и построек тоже очень разнится. Когда я редактировал журнал, бóльшая часть публикаций была все-таки о Москве. Столица являлась главным «контент-провайдером». Впрочем, во всех наших немногочисленных точках профессиональной активности, в большинстве из которых, кстати, существуют свои профильные журналы и тематические сайты, уровень развития архитектурной критики явно недостаточен. Он откровенно низкий.
Ситуация с неразвитостью критики и малочисленностью критиков объясняется несколькими факторами. Хороший архитектурный критик должен обладать массой достоинств, среди которых широкий профессиональный кругозор, понимание архитектуры и градостроительства, а также контекста данной деятельности. Еще один необходимый навык – умение писать, а для этого нужно иметь хорошую базовую школу, определенный уровень образования. Людей, обладающих сочетанием хотя бы этих двух свойств мало, и становится все меньше и меньше. Как редактор я наблюдал за разными поколениями людей, пишущих об архитектуре, и надо сказать, что, чем моложе, тем пишут обычно хуже. Среди поколения под шестьдесят и старше умеющих писать довольно много. Даже среди профессиональных архитекторов: Евгений Асс, Андрей Боков, Владимир Юдинцев и другие. Если сравнить с тем, как пишут их коллеги помоложе, то это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Хотя есть и исключения. Скажем, Илья Мукосей или Владимир Юзбашев. Тоже самое – и с архитектурными публицистами и журналистами.
Где вообще в нашей стране готовят архитектурных критиков или хотя бы просто людей, способных писать об архитектуре? Есть несколько традиционных центров. Во-первых, МАРХИ. Там время от времени появляются энтузиасты, которые почему-то хотят писать об архитектуре. Их мало, но они появляются. Например, Анатолий Белов, Мария Фадеева, еще пара-тройка человек. Есть искусствоведческие факультеты МГУ и РГГУ, есть журфак МГУ, откуда вышли Николай Малинин и Анна Мартовицкая. Отдельно отмечу, что как редактор я являлся свидетелем ухудшения качества искусствоведческого образования во всех его ипостасях. Искусствовед за 40 лет – это гарантированно качественный продукт, искусствовед за 30 – фифти-фифти, а моложе 30 – с этим человеком вообще ничего не понятно. Особенно это касается выпускников РГГУ.
Но даже наличие высокой культуры и навыков письма у «аксакалов» не спасает нашу критику. Люди с возрастом все-таки хуже чувствуют современные тренды. Тем более, что сейчас есть много тенденций, особенно в городской жизни, которые зарождаются в молодежной среде, и понятно, что с возрастом это ощущается хуже.
С другой стороны, многие из уже сформировавшихся авторов и критиков в какой-то момент просто отходят от этого дела – по той простой причине, что оно малооплачиваемо. Особенно, если ты фрилансер, а не штатный редактор или автор. Это сложная работа за не очень большие гонорары. В определенном возрасте возникает вполне нормальное желание что-то зарабатывать и конвертировать свои способности в приемлемое материальное вознаграждение. И люди меняют сферу деятельности.
Дом Дмитрия Гейченко. Фото © Елена Петухова
– С кадровыми проблемами мы немного разобрались. А что касается взаимоотношений с профессиональным сообществом? Оно заинтересовано в развитии независимой архитектурной критики?
– Подлинной и независимой архитектурная критика может быть только в газетах и других общественных СМИ, а не в узко-архитектурных. Будучи редактором архитектурного журнала вы сталкиваетесь с несколькими категориями архитектурной продукции. Самая обширная из них – это здания, которые критиковать невозможно, ибо они настолько плохи, что там и говорить не о чем. И такая категория продукции охватывает процентов 90. Остальные 10 – это объекты, которые вызывают определенный интерес и о которых можно разговаривать. Но здесь другая проблема: нет же идеального произведения, всегда есть, за что покритиковать. Но всегда существует риск, что автор воспримет вашу попытку указать на недостатки как персональную обиду. Каждое предложение о публикации у нас почему-то воспринимается как похвала, признание выдающихся качеств объекта. А поскольку круг авторов-архитекторов, создающих эти произведения, ограничен, роскошь независимой и придирчивой критики может обернуться потерей контакта с одним из членов этого круга. Данное щекотливое положение усугубляется еще и тем, что архитектурные СМИ порой почитывают или просматривают заказчики и девелоперы, в глазах которых никакой архитектор не захочет рисковать оказаться не на высоте.
В связи с этим многие из архитекторов требуют согласования публикаций, что, конечно, не способствует росту независимости суждений в профессиональных медиа. Зато у нас сложилась тенденция критически комментировать иностранные объекты. Журналисты чувствуют себя свободнее, ведь авторы проектов по-русски не читают, да и их российским коллегам приятно, когда покусывают пришлых конкурентов. Своих же у нас почти никто не критикует, а если и критикует, то это часто свидетельствует о начале какой-то подковерной борьбы. Такая критика сопряжена не с желанием разобрать явление «по косточкам», а с какими-то другими интересами, которые подобным образом можно обозначить и продвинуть.
К тому же у нас просто очень мало интересующихся архитектурной критикой – и обществу, и властям, и рынку она, в принципе, не нужна. То есть потребителя у архитектурной критики фактически нет.
Хотя нужно оговориться, что у хорошо написанных статей может быть и обширная аудитория. Пример – Григорий Ревзин. Его читают люди даже очень далекие от архитектуры. Просто потому что он хорошо, интересно, остроумно пишет. Он просто хороший писатель. Нашей архитектуре повезло, что ей почему-то заинтересовался Ревзин. Я всегда привожу цитату, которую никто кроме него не мог написать. Это про Виктора Шередегу в контексте разговора о сносе Военторга: «И такое у него стало лицо – как у белого офицера из князей, когда тот в Париже слышит о коллективизации: скорблю, дескать, но бессилен» («КоммерсантЪ», 15.09.2003). Ну, кто еще может писать об архитектурных делах так лихо?
БЦ «Даниловский форт» Фото © Ю.Пальмин, Сергей Скуратов Architects
– Получается, что архитектурная критика не очень нужна профессиональному сообществу. Мало ли что там эти критики напишут. Может и самолюбие пострадать, и бизнес… Кажется, что и архитектурно-строительному рынку критика не требуется. В российских условиях он сам без критиков научился определять, кто у нас лучший архитектор и какие сейчас актуальны фасады. И в завершение картины: в критике не очень заинтересовано и общество, которое уже самостоятельно как-то моментально определилось с оценкой современной российской архитектуры и ее ролью в культуре. Произошло это на рубеже тысячелетий. И этот во всех смыслах бурный этап, как мне кажется, и был тем моментом, когда критика была жизненно необходима. А мы его проворонили. Никому ничего не объяснили, не показали и не похвалили, и теперь все наши попытки как-то наверстать упущенное – это все как бег за ушедшим поездом.
– В целом, вы правы. Архитектура обществу ничего хорошего не подарила. Но это отнюдь не означает, что и критика ему автоматически не нужна. В чем преимущество критики? Критика следит за процессом. Поскольку у нас процесс интереснее, чем его результаты, то в этом есть довольно большой потенциал для анализа, для развернутых и нетривиальных публикаций. Но вряд ли профессиональной периодике стоит претендовать на роль «вершителя судеб» или «режиссера общественного мнения». Только газетной и онлайн- критике с их читательскими аудиториями по силам формирование общественного мнения. И, как я уже говорил, подлинная критика должна быть независимой, она не должна играть на стороне конкретных архитекторов.
Офисное здание на Ленинском проспекте (Офис НОВАТЭК) – SPEECH Чобан & Кузнецов. Фото © Ю.Пальмин
– Давайте отвлечемся от глобальных вопросов. Считаете ли вы сами себя архитектурным критиком?
– Нет. Не считал, когда был редактором, а сейчас и вовсе ушел из этой сферы. Скорее, считаю себя аналитиком. Ни одну из моих статей я бы не назвал критической.
– В начале разговора вы сказали, что критику от аналитики отличает наличие более выраженной субъективной оценки. И тут я бы поспорила с тем, что ваша субъективная оценка не влияла на вашу работу, особенно, редакторскую, когда вы определяли темы для журнала. Каждая выбранная тема становилась не только поводом для исследовательских и аналитических изысканий при подготовке номера, но и катализатором профессиональных дискуссий после выхода журнала. То есть выбранная вами тема становилась таким маркером, отражающим нынешние или еще только намечавшиеся ключевые точки развития архитектурного процесса. Вы очень точно попадали в самые острые и актуальные моменты. В этом плане выбор темы оказывался своеобразным критическим актом.
– Если у вас тематический журнал, то выбор темы – наиважнейший момент. Надо иметь в виду, что я довольно активно «крутился» и «кручусь» в архитектурных кругах, и это, конечно, способствует улавливанию трендов. Но не способствует критическому настрою: критиковать все-таки лучше находясь в отдалении от объектов критики. Что касается выбора тем, то он никогда не был моей исключительной прерогативой. Во-первых, это коллективная редакционная работа, во-вторых, некоторые темы нам подсказывали сами архитекторы и журналисты, интересующиеся той или иной проблематикой. Многие вещи возникали в процессе общения. И за это я благодарен коллегам – как пишущим, так и строящим.
ГиперКуб Бориса Бернаскони. Фото © Елена Петухова
– И что же будет дальше? Теперь с вашим уходом из «Проект Россия» вы вообще прекратите вашу журналистскую и редакторскую деятельность?
– Одной из причин моего ухода стала усталость от редакционной работы. Я занимался ей довольно долго – 11 лет. Мое поле деятельности несколько отличается от того, что было раньше, но я остаюсь соучредителем «Проекта», и, наверное, в жизни журнала участвовать буду. Но на какое-то время мне хотелось бы отстраниться, чтобы просто от этого отдохнуть, да, наверное, и получить возможность объективнее, более критически, относиться к происходящему как в архитектурной жизни, так и в издательской.
