Елена Петухова: «Ответственность приходит с осознанием своего места в архитектуре»

– Ну просто очень заманчивая у Вас тема. Не претендую знать всё – подождем до выставки, но назовите сейчас два-три приема или элемента, «ярко отражающие собирательный образ» национальной архитектурной школы, выросшие в результате процесса эволюции.

– Большое спасибо за высокую оценку предложенной темы. Она может показаться очевидной, с учетом общей тематики фестиваля «Зодчество» «Актуальное идентичное», и даже популистской, с учетом идей, активно продвигаемых в последнее время в СМИ и политических кругах в качестве пиар-инструментов.

Но на самом деле в основе предложенной концепции лежат проблемы, связанные исключительно с профессиональной архитектурной деятельностью и с теми вопросами, которые, на мой взгляд, давно пора сделать предметом общей дискуссии. Какие факторы определяют специфику архитектуры того или иного государства? Насколько она зависит от социальной, политической, финансовой и идеологической (включая конфессиональную) конъюнктуры? Или она есть продукт актуальных в определенный момент истории потребностей общества, подкрепленных  конкретным уровнем развития технологий и строительного процесса? И куда деться от объективной данности географического и климатического своеобразия нашей страны? Дают ли эти факторы ощутимую разницу, которую можно охарактеризовать как национальную традицию, или они не выходят за пределы индивидуальности авторского прочтения в границах единых кросс-национальных стилистических течений? Насколько определяющими оказываются общемировые эстетические и методические тенденции? Мы только заимствуем и бесконечно догоняем? Возможно, мы все-таки творчески перерабатываем пришедшие к нам идеи и формы, чтобы изредка, в какие-то наиболее яркие (как правило, кризисные периоды своей истории) вырываться вперед, создавая нечто по праву занимающее свое место в учебниках мировой архитектуры, чтобы затем снова скатиться в рутину подражания? Как создаются эти общепризнанные шедевры, чей облик становится презентационным имиджем всей страны и маркерами ее национальной идентичности? Признак сложившейся национальной школы или шедевры – это единичные всплески гения отдельных личностей, чья судьба зачастую свидетельствует об их не признанности современниками и конфронтации с доминирующими архитектурными направлениями?

Разумеется, этот перечень вопросов можно продолжать еще долго. Не сомневаюсь, что каждый архитектор рано или поздно задавался ими. И то, какие ответы он находил для себя, какие ориентиры выбрал, во многом определяло его творческий путь и становилось частью общего эволюционного процесса. Таким образом, каждый ответ – это словно кусочек мозаики, словно фрагмент ДНК, складывающейся в генетический код, определяющий, как мы искренне надеемся, общее понятие российской архитектуры.

Наш проект – попытка поговорить об этом. Не декларировать собственное видение, а собрать мнения и попытаться проанализировать их. Мы задаем вопросы и задаем их именно тем людям, которые посвятили себя нелегкому делу (ох, какому нелегкому в нашей стране) создания архитектуры. Нам кажется, что это самый правильный путь. А вопрос о том, какие приемы, формы или образцы каждый архитектор определяет для себя самого как наиболее ярко и полно олицетворяющие национальную традицию – это лишь некий катализатор разговора о более масштабных проблемах и явлениях, ключ к запуску комплексного анализа специфики российской архитектуры и ее нынешнего статуса в общей эволюционной цепочке (если она есть).

Мы обратились к ряду выдающихся российских архитекторов с предложением осмыслить поставленные в рамках проекта вопросы, попытаться сформулировать для самих себя ответ, отразить его в виде инсталляции и прокомментировать в видео-интервью, которые не только войдут в состав выставочного проекта на Фестивале «Зодчество», но и будут опубликованы на сайте Archplatforma.ru – партнера проекта, благодаря усилиям команды из главного редактора сайта Екатерины Шалиной, режиссера Елены Галяниной, фотографа и оператора Глеба Анфилова.

Я хочу особо поблагодарить всех архитекторов, которые, несмотря на свою занятость, а зачастую и неполное согласие с изначальной постановкой вопроса, согласились принять участие в проекте и потратили свое время на подготовку выставочной инсталляции и запись видео-интервью. Это бесконечно ценно для всех нас, авторов проекта. Каждая встреча, каждый разговор стал в чём-то открытием. Даже если он начинался с утверждения, что своеобразия у российской архитектуры немного, в разговоре вскрывались очень глубокие темы и становилось очевидно, что проблематика, поднятая в рамках проекта, действительно важна для архитекторов и они ощущают потребность в  осмыслении своего места в мировом архитектурном процессе.

Каждый из участников находил интересные формулировки и трактовки специфики российской архитектуры. Кто-то шел от наиболее ярких стилистически явлений в ее истории, кто-то искал общность в ментальности ее творцов и заказчиков, кто-то в эмоциональных  аспектах или политической конъюнктуре. Каждый ответ добавлял новое измерение в складывающийся образ.

Мне кажется, самое важное в нашем проекте это то, что в нём не может быть правильных или неправильных ответов. Каждый участник волен представлять именно то, что он думает, что предстает перед его сознанием при произнесении двух слов «российская архитектура», и каждый ответ – материал для анализа и ключ к следующей цепочке осмысления, каждое высказывание – еще один элемент общего генетического кода.

Не сомневаюсь, что результаты открытого конкурса  плаката (этот формат мы придумали, чтобы максимально расширить круг участников проекта и дать возможность каждому архитектору, дизайнеру и художнику высказать свою точку зрения) добавят немало интересных трактовок заданной темы. Напоминаю, что прислать работы на конкурс можно вплоть до 10 декабря и лучшие из них войдут в состав экспозиции на Зодчестве.

– Над темой самобытности / идентичности архитекторы и не только бьются лет двести, если не больше. Не страшно за такую тему браться?

– Страшно – нет, тяжело – да. Не страшно, потому что мы не претендуем на формулировку окончательного ответа. Тяжело – потому что задуманный проект состоит из нескольких компонентов, в каждом из которых участвует множество людей, а времени и ресурсов катастрофически мало. Например, сейчас у нас «подвис» еще один элемент проекта – печатный каталог, в котором мы бы смогли представить все высказывания и все работы, и инсталляции, и плакаты, собранные в рамках конкурса. На издание каталога нужны средства, которые мы ищем и, надеюсь, найдем, чтобы результат усилий стольких людей получил материальное воплощение и шанс продолжиться.

– Не кажется ли Вам, что заявленный принцип, – отбор элементов, характерных для национальной школы – повторяет путь, пройденный, и достаточно успешно, историзмом XIX века и модерном начала XX века? Зачем его проходить еще раз? Вот Вы найдете эти элементы, и что Вы будете с ними делать дальше, как этот поиск может отразиться на современности?

– Мне не кажется, что мы сейчас занимаемся чем-то аналогичным с теми поисками национального архитектурного языка, которые так ярко проявили себя во второй половине XIX – начале XX века. Тогда Российская империя была на подъеме и ее успехам требовалось найти адекватную форму. Кроме того формировался новый финансово успешный класс фабрикантов и предпринимателей, поднимавшийся из купеческой среды. В результате со стороны государства и частного заказчика сложилась потребность в определенной стилистике. И надо отдать должное архитекторам того времени, они справились с адаптацией исторических прототипов к функциям и масштабам нового времени более чем успешно. В отличие, например, от московских экспериментов с «лужковскими» башенками.

Сейчас запрос на реанимацию исторических прототипов существует разве что в культовой архитектуре. Не думаю, что мы можем ожидать ренессанс «неорусской» архитектуры. За прошедшие сто лет традиция работы с деталью, с декором и формами, характерными для древнерусской архитектуры, основательно подрастерялась. Да и заказчик не готов платить за «декоративные отягощения» к квадратным метрам.

То, что мы пытаемся сейчас сделать в рамках проекта «Генетический код» – это вообще о другом. Мы задаем все эти вопросы и собираем ответы на них, чтобы сделать их частью профессионального сознания, чтобы архитекторы – участники проекта или все те, кто узнает о нем в Интернете, смогли обратиться к тому культурному и материальному массиву российской архитектуры, в дальнейшем формировании которого они участвуют прямо сейчас, осмыслили его и сформулировали для себя те законы, по которым идет его развитие.

Не важно, каков будет их ответ: есть специфика у российской архитектуры, нет ее, нам есть чем гордиться или мы безнадежно вторичны. Главное найти внутри себя ответ на этот вопрос и освободиться от непрекращающихся рефлексий: то мы самые гениальные, но нам социалистическая система мешает творить, то мы могли бы потрясти мир, но у нас нет технологий, то мы вынуждены защищать рынок от иностранной архитектурной интервенции (кстати, а где она?), то мы становимся жертвами непритязательного вкуса заказчика или городских властей, лучше нас понимающих, какая архитектура нужна городу, то ВУЗы выпускают никуда не годных молодых специалистов, то…

Это как первый из девяти шагов борьбы с алкогольной зависимостью – нужно признать, что проблема существует. Так и в нашей архитектуре, как мне кажется, нужно признать, что в какой-то момент приоритеты сместились от понимания кто ты, что ты делаешь, как и почему, к поискам оправданий, почему опять ничего не получилось. Было бы здорово закрыть этот вопрос.

В приведенном выше длинном перечне объяснений, почему российская архитектура такова, какова она есть, нет главного – вопроса о персональной ответственности каждого архитектора за качество его проектов. А ответственность приходит с осознанием своего места в архитектуре, и необходимости отвечать перед опытом предыдущих поколений, условия работы которых были куда как тяжелее, но чей профессионализм, тем не менее, не позволял им опускать планку качества ниже уровня, гарантирующего создание, если не шедевра, то, во всяком случае, объекта, формирующего гармоничную среду, того уровня, который мы сейчас характеризуем как редко достижимый.

– Есть мнение, что русская архитектурная школа долгое время развивалась, строго говоря, по логике провинциальной: путем адаптации удачных заимствований и их постепенным «растворением» в инерционной массе. Мне лично этот взгляд представляется очень убедительным, а Вы что думаете?

– Да, мы на протяжении веков заимствуем архитектурные приемы и стили других культур и других стран. В этом нет ничего странного или порочного. Это ни на йоту не отменяет нашего своеобразия. Представьте весь огромный массив факторов, определяющих облик каждого построенного здания. Часть этих факторов я перечислила в начале нашего разговора. Представьте, что российский архитектор по заказу, например, императора должен построить дворец в классическом стиле, используя итальянские прототипы. Какова вероятность, что он построит копию? 0% – включится вся система отличий России от Италии, включая самодурство заказчика, православие вместо католицизма, климат, отсутствие квалифицированных строителей, наличие иных строительных материалов и т.д. и т.п.

А вот попытаться понять, что же изменится при адаптации и под наибольшим влиянием каких именно факторов, и можно ли эти факторы расценивать как постоянные или, скажем, достаточно типичные, чтобы претендовать на статус специфики именно российской архитектуры – вот это интересно. Тут есть о чем подумать.

– А будете ли Вы искать истоки других национальных школ РФ, помимо русской?

– Честно говоря я не ставила перед собой цель исследовать национальные школы. Меня вопрос национального своеобразия не интересует. В теме нашего проекта стоит «российская архитектура». Для меня это означает архитектурную культуру всего постсоветского пространства или мнения всех тех архитекторов, не важно какой национальности, которые сами себя определяют как архитектора российского. Если архитектору важнее осознать себя как часть некой национальной традиции, не важно, еврейской, татарской или нанайской – это его право, но в этом случае он просто не попадает в поле нашего исследования.

– Как Вы лично определяете для себя уникальность российской архитектурной школы?

– Тут сложно выбрать лишь несколько характеристик. И мне совсем не хотелось бы этого делать, поскольку моя роль в этом проекте – лишь координационная. Еще раз повторю, что важнейшая особенность проекта «Генетический код» – то, что его спикеры, мнения которых мы транслируем – это практики, в первую очередь, архитекторы – авторы инсталляций, ну и конечно, все те, кто захочет принять участие в конкурсе плаката.