Работы И.А. Голосова 1930-х и советская версия ар-деко

Доклад представлен 1 июля 2012 на конференции "Вопросы всеобщей истории архитектуры" НИИТИАГ РААСН.

Архитектор:
Андрей Бархин
Стилевая структура советской архитектуры 1930-х годов была лишена художественного единообразия и терминологический аппарат в ее описании еще находится в стадии становления. Однако некоторые отечественные исследователи готовы обозначить в качестве второго после неоклассики направления стиля 1930-х – советскую версию ар-деко, подчеркивая близость художественных проявлений в СССР и за рубежом[1].  Параллельное развитие течений ар-деко и неоклассики наблюдалось в эпоху 1920-1930-х годов и в СССР, и в США, и в Италии[2].

Премирование на конкурсе проектов Дворца Советов неоклассики И.В.Жолтовского и ар-деко Б.М.Иофана выявило стилевую двойственность архитектуры 1930-х, «освоение классического наследия» шло параллельно с активным обращением к зарубежному опыту[3].  Интерес советских архитекторов и заказчиков к развитию мировой архитектурной моды (и, в первую очередь, к ар-деко США) в 1932 году был подтвержден на конкурсе Дворца Советов премированием проекта Г.Гамильтона, выполненного в ребристом стиле. В 1933 году таким (то есть близком к работам Х.Пельцига,  Э.Сааринена) начинают проектировать Дворец Советов, с 1934 года в Минске возводится театр по проекту И.Г.Лангбарда. В центре Москвы новый стиль будет реализован А.Я.Лангманом в архитектуре самых ответственных зданий – дома Совета Труда и Обороны (напоминающего здание почты в Чикаго, 1932) и корпуса НКВД (1934).
 
Ар-деко не был монолитным стилем, во многих странах в 1920-1930-е годы наблюдалось веерообразное развитие течений на компромиссе историзма и авангарда. И.А.Голосов выбирает для Дворца Советов образ римского мавзолея Цецилии Метеллы,  однако после конкурса он избегает исторических прообразов и создает некий новый стиль – декоративный и монументальный.  Лишенные связи с историческими образцами, работы руководимой И.А.Голосовым Четвертой мастерской Моссовета, выделялись в стилевой картине 1930-х и наравне с работами Б.М.Иофана и Д.Ф.Фридмана составили основу советской версии ар-деко.

Изменение архитектурной формы, определенное по итогам конкурса на Дворец Советов как «освоение классического наследия», до середины 1930-х шло в русле относительно свободного поиска новой декоративности. Так, значительную стилевую трансформацию на рубеже 1920-1930-х годов претерпел мотив прямоугольной рамы (достаточно сравнить рамы театра в Ростове-на-Дону с проектом Дворца Советов В.А.Щуко)[4].  Используемый теперь как плоский портал, этот прием комбинировался с иными элементами фасадного декора – кессонами (например, кинотеатр «Родина» В.П.Калмыкова, 1937),  упрощенным ордером (при чем Дом культуры издательства «Правда» в Москве, арх. Н.М.Молоков, 1937, вторит почте в Палермо, арх. А.Маццони, 1928)  и ребрами ар-деко (например, работы Д.Н.Чечулина,  А.Н.Душкина)[5]. Прием прямоугольной рамы, предлагавшийся в пяти проектах своей мастерской, Голосов сможет осуществить этот мотив лишь в здании Академии коммунального хозяйства[6]. Впрочем, сформированный под влиянием общехудожественного поворота к геометризации, он встречался и в практике европейских мастеров[7]. Образ грандиозного входного портика вокзала в Милане (арх. У.Стаккини, 1912-1931), состоящего из спаренных колонн и вытянутых прямоугольных рам, попадет в три работы Голосова 1930-х годов[8]. [илл. 1, 2] Превращение классической арки в прямоугольную раму в СССР было очевидным воплощением новой, пролетарской эстетики (символом которой стал ансамбль Госпрома в Харькове). Однако использование этого приема за рубежом (до и помимо развития советской архитектуры, как например, в вокзале в Милане) свидетельствует об аполитичности стилевых приемов 1920-1930-х годов.

Начиная с конкурса на Дворец Советов, устойчивым мотивом советской архитектуры становится образ полностью кессонированного, рустованного объема (например, Наркомат обороны Л.В.Руднева, 1933),  таким Голосов мыслит свой Дворец Советов, жилой дом на Яузском бульваре[9]. [илл. 3] Предельным воплощением этой идеи стало здание Военной Академии им. М.В.Фрунзе, уже далекое от камерного масштаба и композиционного строя ренессансного палаццо Массими[10]. Используя мотив окна-кессона, впервые появившийся в работах О.Перре (а в 1930-е попавший и в проекты Е.А.Левинсона) и Дж.Ваго, Руднев придал ему невероятную монументальность, с отчетливо тоталитарным оттенком[11]. В этом состоит его отличие от шедевра Фомина – проекта НКТП (1934),  обращенного к архитектурной утопии Э.Л.Булле и бетонной гигантомании Древнего Рима. Геометризация декора, использование рам и кессонов получили в советской архитектуре наиболее массовое, разнообразное и масштабное воплощение. И именно в перемножении гипертрофированной классической образности и пластических новаций 1910-х годов и состоял тогда один из секретов отечественной архитектуры. Однако Руднев и Голосов,  отказавшись от классических реминисценций, предпочитали теперь свободу фасадных композиций.
 
Стиль Голосова был далек от классической традиции (вдохновлявшей И.В.Жолтовского, И.А.Фомина, Н.А.Троцкого), но еще большая дистанция его стиль отделяла от авангардной эстетики[12]. В 1930-е годы Голосов стал создавать симметричные образы, покрытые классическим рустом,  и, как и Ваго, придавать силуэтам зданий мавзолеообразную уступчатость.  На смену стеклянной эфемерности 1920-х годов (или даже пространственной раскрепощенности как в постройках В.Н.Симбирцева и И.Г.Лангбарда) пришла лишенная дробности мощь,  и окна фасадов лишь подчеркивали буллеанский образ монолита[13].  [илл. 4, 5] Такая монументальность, синкретичность образа была близка ар-деко, как стилю, по мысли В.И. Локтева, визуально исключавшему существование внутреннего пространства[14].

Сущностным отличием стиля Голосова от произведений еще проникнутых духом авангарда стала его декоративность. Работы Голосова 1930-х годов выделялись активным формотворчеством, подвергающим ревизии и рисунок деталей, и силуэт, общие пропорции здания. Используя барельефы, отчетливый атрибут ар-деко (как и в работах Н.В.Владимирова, В.А.Щуко), мастер размещает их по новым фасадным схемам (лишенным неоампирного звучания)[15]. И именно синтез искусств, ставший маркерным признаком мировой архитектуры 1920-1930-х годов, встраивает значительную часть советской (и итальянской) архитектуры межвоенного времени в стилевое поле ар-деко.  Созданные вне классической традиции, но полные изысканных деталей, работы Голосова и Левинсона 1930-х годов стали шедеврами советской версии ар-деко.

Поиск новых пластических решений, альтернативных классическому ордеру, в эпоху ар-деко был экспериментом, нередко обращенным к архаическому искусству.  Так в работах Голосова и Фридмана на смену классическому карнизу приходит неоегипетский карниз-выкружка (впервые реализованный еще в московском доме А.М.Михайлова, арх. А.Э.Эрихсон, 1903).  Голосов строит четыре здания с такой деталью (подобным карнизом завершен и Наркомат обороны Руднева)[16].  [илл. 6] Фридман использует карнизы-выкружки в жилых домах Метростроя (1934), сочетая их с ребристым фасадом.  И в этом он стилистически близок к шедевру лондонского ар-деко – зданию Адалаида-хаус (арх. Т.Тайт, 1924). Капитель московской электроподстанции метро (арх. Д.Ф.Фридман, 1935) воспроизводила форму электроизолятора и одновременно напоминала о цветках папируса древнеегипетских храмов[17]. Такова была двойственность новаций ар-деко[18].
 
Неоархаическая монументальность образа, обильное использование барельефов и неоегипетского карниза-выкружки, а также фантазийный декоративизм, развивающий новации 1910-х – всем этим отличались работы Голосова 1930-х годов.  И именно сопоставление с зарубежной архитектурой позволяет оценить геометризм стиля мастера, особенность его пластического эксперимента[19]. Так, проект Дома книги (1934) неожиданно завершился мотивом Галикарнасского мавзолея (и в этом он близок композициям неоклассических высотных зданий США, например, Стандарт-оил-билдинг в Нью-Йорке, 1921 и Метрополитен-тауэр в Чикаго, 1923). [илл. 7, 8] Однако каким образом Голосов трансформировал бы классические формы, какими были бы его фантазийно-геометризованные детали, нам остается только предполагать. Ни Дом книги, ни Дом ТАСС – проекты, великолепно проявившие стиль мастера 1930-х – не были осуществлены.

Знаковые пластические приемы 1930-х годов, альтернативные классическим (кессоны, ордер без баз и капителей), возникают еще до Первой мировой войны, достаточно упомянуть шедевр О.Перре – театр на Елисейских Полях (1913). Преемственность стиля межвоенной эпохи в отношении новаций 1910-х очевидна и на примере особой ортогональности фасадов. Так эстетика ортогональной сетки окон (как и в проекте гостиницы «Москва» О.Стапрана и Л.Савельева, 1931), фактически не была открытием конструктивизма и восходила к архитектуре Чикагской школы.  Потенциал к решению задач межвоенного времени ощутим и в московской архитектуре 1900-10-х  (особенно в застройке Китай-города, где ортогональность 1910-х непосредственно попадает в стиль Голосова 1930-х, например, в его проекты домов Цудотранса,  Теплобетона). [илл. 9] Фасад Делового двора у Варварских ворот (1911) остро сопоставляет классический ордер и прямоугольную сетку окон – учась у И.С.Кузнецова, Голосов мог воспринять эту эстетику из первых рук (даже повторяя композицию арки на углу)[20]. Однако в 1930-е годы портики, барельефные фризы и колоннадные пояса – все это вовлекалось Голосовым в орнаментальное (то есть близкое ар-деко) распределение фасадных элементов и формировало композиционную альтернативу неоклассике[21].

В 1932 году резкая смена пластического языка обратила внимание архитекторов на дореволюционный и зарубежный опыт. Например, каннелированный балкон дома Н.П.Семенова, арх. С.Г.Гингер, 1914, попадает в 1930-е на фасады пяти зданий[22].  [илл. 10] Развивая эстетику О.Перре и Дж.Ваго (в первую очередь, их предложения для здания Лиги Наций в Женеве, 1928), Голосов, безусловно, привносил в нее нечто свое[23]. Особенно талант мастера проявился в рисунке кронштейнов дома на Садовом кольце (1934), капителей малого ордера дома на Яузском бульваре (1934). Созданные в эстетике «заготовки, хранящей в себе деталь», то есть кубистского обобщения формы, они были близки пластике Дворца изящных искусств в Брюсселе (арх. В.Орта, 1922). [илл. 11, 12] Однако первые примеры подобной супрематизации декора возникают еще в архитектуре 1900-10-х. годов (вокзал в Милане, 1912-1931, дом А.Е.Бурцева арх. И.П.Володихин, 1912). [илл. 13, 14] Так в доме Московского купеческого общества ордер с капителью-шайбой увенчан арочной нишей,  корпус Строгановского училища (1913) решен А.В.Кузнецовым кессонами и фантазийными геометризованными капителями.  В предрекающем ар-деко стиле был выполнен и возводимый под руководством И.И.Рерберга фасад дома Северного страхового общества (1909), в создании которого принимал участие молодой И.А.Голосов. Новаторский ордер здания завершается квадратной нишей со скульптурой.

Первое предчувствие и осмысление открытий кубизма, супрематизма возникало еще до революции (и развития конструктивизма), знаковые сооружения 1920-х не имели таких упрощенных деталей (какие появятся у Голосова в 1930-е годы). В творчестве Ф.Л.Райта тенденции, формировавшие впоследствии авангард и ар-деко, появились в одном произведении, шедевре протоардеко – церкви Юнити темпл (1906) в Чикаго.  С этого момента пуристский и декоративный элементы архитектуры стали все сильнее расходиться. Геометризация декора в работах Райта 1900-х (а на рубеже 1910-20-х и в архитектуре амстердамской школы) и сформировала основу стиля ар-деко, фантазийного и/или обращенного к исторической традиции.

Отказавшись от канонических баз и капителей, мастера 1930-х годов обратились к доклассическому, архаическому опыту и новациям Й.Хоффмана, Г.Тессенова, П.Беренса, О.Перре.  Однако идея супрематизации и гипертрофии декора не получит в 1930-е массового распространения. Исключением стали детали Голосова, фантазийная пластика его построек уникальна. Зародившись еще в 1910-е годы, стиль ар-деко, обращенный к опыту кубизма и архаики, в 1920-1930-е выступил в качестве декоративной и композиционной альтернативы неоклассике.

Стиль Голосова находился вне рамок «освоения классического наследия», и потому ордер в его проектах мыслился и воспринимался двояко. Он был особым компромиссом традиционных решений и новаций ар-деко (ребер и лопаток 1920-х, ордера протоардеко 1910-х и фантазийно-геометризованных деталей). В Москве он осуществлен в двух постройках мастера – Высшей профсоюзной школе (1938) и Академии коммунального хозяйства (1938). В этой интенсивной, мощной эстетике Голосов и сотрудники его мастерской в середине 1930-х годов выполнили около 20 проектов[24]. Так И.А.Голосов стремился вернуться к предыдущей стадии стилевого развития, работать на основе меры декоративности и аскезы, искомой европейскими мастерами 1910-х годов, и, тем самым, продолжить эксперимент московской дореволюционной архитектуры, начатый поколением Ф.О.Шехтеля, И.И.Рерберга, А.В.Кузнецова. [илл. 15, 16]



[1] См. Азизян И.А. Ар деко: диалог, компромисс, синтез. // Искусство эпохи модернизма. Стиль ар-деко. 1910-1940. М.:Пинакотека. 2009.,
Боков А.В. Про ар-деко. // Проект Россия. – 2001. -  №19,
Казусь И.А. Отечественные конкурсы 1920-1930-х годов – индикация стиля. // Архитектура сталинской эпохи: Опыт исторического осмысления. М.: КомКнига, 2010.,
Малинина Т.Г. Формула стиля. Ар Деко: истоки, региональные варианты, особенности эволюции. – М.: Пинакотека, 2005.,
Нащокина М.В., Хайт В.Л. «Ар-деко: генезис и традиция» // Об архитектуре, её истории и проблемах. Сборник научных статей – М.: Едиториал УРСС, 2003..
[2] В США эпоха ар-деко представлена соперничеством нескольких течений, декоративных и аскетичных, ретроспективных и новаторских. Это позволяет понимать термин «ар-деко» расширительно, анализируя на его основе все наследие 1920-1930-х годов, удаленное от идеалов историзма (неоклассики) и авангарда (конструктивизма).
[3]Так строительство Дома Совета Труда и Обороны (1934) будет начато в непосредственной близости от только что возведенного неопалладианского дома на Моховой И.В.Жолтовского (1932-1934).
[4]Начатый С.С.Серафимовым еще в 1926 году ансамбль харьковского Госпрома был совершенно лишен пластики, однако симметрия его объемов (предлагаемая и другими участниами конкурса) уже отчетливо отразила интерес власти к монументализму.
[5]Об этом свидетельствовали Дом культуры Промкооперации (арх. Е.А.Левинсон, 1931-1938), кинотеатр «Гигант» (арх. А.И.Гегелло, 1934), жилой дом специалистов (арх. В.О.Мунц, 1934) и кинотеатр «Москва» (арх. Л.М.Хидекель, 1936) в Ленинграде, универмаг в Нижнем Новгороде (арх. Л.М.Наппельбаум, 1936), институт Маркса – Энгельса – Ленина в Тбилиси (арх. А.В.Щусев, 1938), а также кинотеатр «Родина» (арх. В.П.Калмыков, 1937), Дом культуры издательства «Правда» (арх. Н.М.Молоков, 1937), жилой дом на шоссе Энтузиастов (арх. В.Б.Орлов, 1938), здание Главкомата Сухопутных войск на Фрунзенской набережной (арх. Л.В.Руднев, 1940) и павильон станции метро «Спартаковская» в Москве (ныне «Бауманская», арх. Б.М.Иофан, 1944).
[6]Это проекты павильона станции метро «Красные Ворота», дома РЖСКТ «Пищевая индустрия», гостиницы ОПТЭ в Москве, реконструкции Центрального научного исследовательского института промсооружений, а также конференц-зала Коммунистического университета им. Свердлова.
[7]Лестница Гранд-Пале на выставке в Париже (арх. Ш.Летросне, 1925), здание «Дейли телеграф» в Лондоне (арх. Т.Тайт, 1927) и Медицинский университет Бирмингема (1938), здание парламента в Хельсинки (арх. Ю.С.Сирен, 1926), постройки В.Крайса - Музей изобразительных искусств в Дюссельдорфе (1925) и Музей гигиены в Дрездене (1927), а также предложения Дж.Ваго для Женевы – конкурсный проект здания Лиги Наций (1927), проекты библиотеки и секретариата (1928), здания Ассамблеи (1929). Прием прямоугольной рамы получил распространение и в итальянской архитектуре – это входные портики Центрального вокзала (арх. У.Стакини, 1912-1931) и Дворца юстиции (арх. М.Пьячентини, 1933) в Милане, здание почты в Палермо (арх. А.Маццони, 1928), а также постройки 1920-1930-х годов в Ашано, Бьелле, Латине, Порденоне, Равенне, Форли, Чезенатико и др.
[8]Проекты Академии коммунального хозяйства и гостиницы ОПТЭ в Москве, а также Дома Советов в Новокузнецке.
[9]Вместо окон-кессонов Голосов придумывает окна, наподобие муфты грандиозной рустованной стены.
[10]Образ римского палаццо угадывается и в построенном Голосовым общежитии института им. Свердлова (ныне корпус РГГУ), и в жилых домах осуществляемых Третьей мастерской Моссовета (рук., акад. арх. И.А.Фомин) – это дома на Арбате (1933), на Садовом кольце (1934) и Красносельской (1937).
[11]Впрочем подобные приемы встречались и в творчестве европейских мастеров, это подтверждает, например, Зоологический институт в Нанси (арх. Ж.Андре, 1932). Уточним, что идею размножить окно-кессон и решить им фасад целиком впервые предложил Дж. Ваго в конкурсных проектах на здание «Чикаго Трибюн» (1922) и Лиги Наций (1928).
[12]Достаточно сравнить угловые многоярусные колоннады дома Голосова на Садовом кольце и жилого дома завода им. Лихачёва в Москве (арх. И.Ф.Милинис, 1936).
[13] Это проекты театра в Минске, Дворца культуры в Архангельске, жилого дома Цудотранса в Москве.
[14] См.: Локтев В.И. Стиль-притворщик, стиль-полиглот: опыт теоретического осмысления выразительности Ар Деко. Искусство эпохи модернизма стиль ар деко 1910-1940-е годы. М., Пинакотека, 2009 – С. 37.
[15]Таковы проекты театра МОСПС, Центральной книжной базы КОГИЗ, жилого дома Цудотранса и реконструкции Центрального научного исследовательского института промсооружений.
[16]Это жилые дома на Яузком бульваре (1934) и Садовом кольце (1934),  здание Высшей профсоюзной школы (1938) и Академии коммунального хозяйства (1938).
[17]Неоегипетский ордер (как и в интерьере театра в Ростове-на-Дону, 1932) одновременно восходил и к самой архаической традиции, и к ее актуальному переосмыслению (ордеру в интерьере Большого театра в Берлине, арх. Х.Пельциг, 1919, не сохр.).
[18]Например, «корабельные» люкарны гробницы пекаря Еврисака возникают в доме общества «Динамо», дворе Библиотеки им. В.И.Ленина, павильоне станции метро «Чистые пруды» и интерьере станции метро «Электрозаводская».
[19]Геометризация классического декора, отказ от его канонов и поиск новой, фантазийной пластики – таким был путь не только И.А.Голосова, но и итальянских архитекторов 1920-30-х. В Италии неоманьеристская застройка эпохи ар-деко обрела в гробнице Пекаря и порта Пиа национальные истоки супрематизации, в мировом контексте редкая пластика римских памятников продемонстрировала убедительность подобной компромиссной эстетики. В 1920-30-е она  позволяла работать на стыке историзма и авангарда, и потому получила столь широкое распространение. Отечественным аналогом этой моды стали неоманьеристские детали в работах И.А.Голосова.
[20]Образ высокой циркульной арки (решающей угол в жилом доме на Яузском бульваре, как и в дореволюционном доме И.С.Кузнецова) использовался Голосовым в 1930-е годы в нескольких проектах. Предлагаемый в Доме ТАСС, доме РЖСКТ Наркомата иностранных дел и внешней торговли и гостинице ОПТЭ в Москве, а также во Дворце культуры в Архангельске и гостинице в Новокузнецке, он был осуществлен в грандиозном жилом квартале  Нижнего Новгорода (1936).
[21]Показательным примером этого стал жилой дом Наркомтяжпрома на Садовом кольце (арх. Д.Д.Булгаков, 1935).
[22]В Ленинграде балкон дома Н.П.Семенова используют Е.А.Левинсон (в жилом доме на Карповке, 1931-1934 и Доме культуры Ленсовета, 1931-1938), В.О.Мунц (в жилом доме на ул. Льва Толстого, 1934), А.А.Оль (в жилом доме на ул. Ткачей, 1936), а также Д.Д.Булгаков (в доме на Садовом кольце в Москве, 1935).
[23]Это относится также к проекту Ваго на конкурсе «Чикаго Трибюн» (1922), работам Перре – проектам Дворца Советов в Москве (1932), здания Трокадеро в Париже (1933) и его парижским постройкам рубежа 1920-1930-х годов. В основном влияние Перре сказалось на работах мастерской Голосова.
[24]В середине 1930-х Голосов выполняет целую череду прекрасных, сильных проектов – это проект Дворца Советов (1932), театра МОСПС (1932), театра в Минске (1934), Дома книги (1934), Дома ТАСС (1934), московского Аэропорта (1938). Под руководством Голосова архитекторы Четвертой мастерской Моссовета в те же годы создали проекты - Центральной книжной базы КОГИЗа (арх. П.Антонов, А.Журавлев, М.Хомутов), гостиницы ОПТЭ в Москве (арх. Д.Д.Булгаков), домов РЖСКТ «Пищевая индустрия» и РЖСКТ Наркомата иностранных дел и внешней торговли в Москве (арх. И.Л.Маркузе), жилого дома Цудотранса, Дворца культуры в Архангельске, а также гостиницы и Дома Советов в Сталинске (арх. В.М.Кусаков, А.Т.Капустина), реконструкции Центрального научного исследовательского института промсооружений (арх. Г.К.Яковлев), административного корпуса завода «Радиоприбор» (арх. С.А.Козлов, А.С.Алимов), конференц-зала Коммунистического университета им. Свердлова (арх. К.И.Джус).
Илл 1. У.Стакини, Центральный вокзал в Милане, 1912-30. © П.Захаров
Илл. 2. Проект Академии коммунального хозяйства, И.А.Голосов, 1934. ©
Илл. 3. Проект Дворца Советов, И.А.Голосов, 1932. ©
Илл. 4. Проект здания Ассамблеи Лиги Наций в Женеве, Дж.Ваго, 1929. ©
Илл. 5. Проект театра в Минске, И.А.Голосов, 1934. ©
Илл. 6. Жилой дом на Яузском бульваре в Москве, И.А.Голосов, 1934. © А.Д. Бархин
Илл. 7. Стандарт-оил-билдинг в Нью-Йорке, Т.Хастингс, 1921. © А.Д. Бархин
Илл. 8. Проект Дома книги, И.А.Голосов, 1934. ©
Илл. 9. Проект жилого дома Цудотранса, Четвертая мастерская Моссовета, рук. И.А.Голосов, арх. В.М.Кусаков и А.Т.Капустина. ©
Илл. 10. Доходный дом Н.П.Семенова, арх. С.Г.Гингер, 1914. © А.Д. Бархин
Илл. 11. В.Орта, Дворец изящных искусств в Брюсселе, 1922. © А.Д. Бархин
Илл. 12. И.А.Голосов, жилой дом на Садовом кольце в Москве, 1934. © А.Д. Бархин
Илл. 13. У.Стакини, Центральный вокзал в Милане, 1912-30. © П.Захаров
Илл. 14. И.П.Володихин, дом А.Е.Бурцева в Петербурге, 1912. © А.Д. Бархин
Илл. 15. Жилой дом на Яузском бульваре в Москве, И.А.Голосов, 1934. © А.Д. Бархин
Илл. 16. Строгонавские мастерские, А.В.Кузнецов, 1913. © А.Д. Бархин
Архитектор:
Андрей Бархин

15 Августа 2013

Похожие статьи
Вопрос сорока процентов: изучаем рейтинг от «Движение.ру»
Рейтингование архитектурных бюро – явление достаточно частое, когда-то Григорий Ревзин писал, что у архитекторов премий едва ли не больше, чем у любой другой творческой специальности. И вот, вышел рейтинг, который рассматривает деловые качества генпроектных компаний. Топ-50 генпроектировщиков многоквартирного жилья по РФ. С оценкой финансов и стабильности. Полезный рыночный инструмент, крепкая работа. Но есть одна загвоздка: не следует ему использовать слово «архитектура» в своем описании. Мы поговорили с автором методики, проанализировали положение о рейтинге и даже советы кое-какие даем... А как же, интересно.
Соцсети на службе городского планирования
Социальные сети давно перестали быть только платформой для общения, но превратились в инструмент бизнеса, образования, маркетинга и даже развития городов. С их помощью можно находить точки роста и скрытый потенциал территорий. Яркий пример – исследование агентства Digital Guru о туристических возможностях Автозаводского района Тольятти.
В поисках стиля: паттерны и гибриды
Специально для Арх Москвы под кураторством Ильи Мукосея и по методике Марата Невлютова и Елены Борисовой студенты первых курсов МАРШ провели исследование «нового московского стиля». Результатом стала группа иконок – узнаваемых признаков, карта их распространенности и два вывода. Во-первых, ни один из выявленных признаков ни в одной постройке не встречается по одиночке, а только в «гибридах». Во-вторых, пользоваться суммой представленных наблюдений как готовым «определителем» нельзя, а вот началом для дискуссии она может стать. Публикуем исследование. Заодно призываем к началу дискуссии. Что он все-таки такое, новый московский стиль? И стиль ли?
Мосты и мостки
Этой зимой DK-COMMUNITY и творческое сообщество МИРА провели воркшоп в Суздале «Мосты и мостки». В нем участвовали архитекторы и студенты профильных вузов. Участникам предложили изучить технологии мостостроения, рассмотреть мировые примеры и представить свой вариант проектировки постоянного моста для одного из трех предложенных мест. Рассказываем об итогах этой работы.
Прощание с СЭВ
Александр Змеул рассказывает историю проектирования, строительства и перепроектирования здания СЭВ – безусловной градостроительной доминанты западного направления и символа послевоенной Москвы, размноженного в советском «мерче», всем хорошо знакомого. В ходе рассказа мы выясняем, что, когда в 1980-е комплексу потребовалось расширение, градсовет предложил очень деликатные варианты; и еще, что в 2003 году здесь проектировали башню, но тоже без сноса «книжки». Статья иллюстрирована архивными материалами, часть публикуется впервые; благодарим Музей архитектуры за предоставленные изображения.
Археология модернизма: первая работа Нины Алешиной
Историю модернизма редко изучают так, как XVIII или XIX век – с вниманием к деталям, поиском и атрибуциями. А вот Александр Змеул, исследуя творчество архитектора Московского метро Нины Алешиной, сделал относительно небольшое, но настоящее открытие: нашел ее первую авторскую реализацию. Это вестибюль станции «Проспект Мира» радиальной линии. Интересно и то, что его фасад 1959 года просуществовал менее 20 лет. Почему так? Читайте статью.
Годы метро. Памяти Нины Алешиной
Сегодня, 17 июля, исполняется сто лет со дня рождения Нины Александровны Алешиной – пожалуй, ключевого архитектора московского метро второй половины XX века. За сорок лет она построила двадцать станций. Публикуем текст Александра Змеула, основанный на архивных материалах, в том числе рукописи самой Алешиной, с фотографиями Алексея Народицкого.
Мечта в движении: между утопией и реальностью
Исследование истории проектирования и строительства монорельсов в разных странах, но с фокусом мечты о новой мобильности в СССР, сделанное Александром Змеулом для ГЭС-2, переросло в довольно увлекательный ретро-футуристический рассказ о Москве шестидесятых, выстроенный на противопоставлениях. Публикуем целиком.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Школа ФЗУ Ленэнерго – забытый памятник ленинградского...
В преддверии вторичного решения судьбы Школы ФЗУ Ленэнерго, на месте которой может появиться жилой комплекс, – о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда.
Нейросказки
Участники воркшопа, прошедшего в рамках мероприятия SINTEZ.SPACE, создавали комикс про будущее Нижнего Новгорода. С картинками и текстами им помогали нейросети: от ChatGpt до Яндекс Балабоба. Предлагаем вашему вниманию три работы, наиболее приглянувшиеся редакции.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Уилкинсон и Макаслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Технологии и материалы
Бесшовные фасады: как крупноформатные стеклопакеты...
Прозрачные бесшовные фасады, еще недавно доступные лишь в проектах уровня Apple Park, теперь можно реализовать в России благодаря появлению собственного производства стеклопакетов-гигантов у компании Modern Glass. Разбираемся в технологии и смотрим кейсы со стеклопакетами hugesize от Алматы до Москвы.
Локализация против санкций: решения для остекления
Новый пакет ограничений Евросоюза создал серьезные вызовы для российской строительной отрасли в сфере остекления, непосредственно затронув профильные системы, фурнитуру и алюминиевые конструкции. Для проектировщиков это означает необходимость пересмотра привычных спецификаций и поиска новых технических решений.
LVL брус в большепролетных сооружениях: свобода пространства
Высокая несущая способность LVL бруса позволяет проектировщикам реализовывать смелые пространственные решения – от безопорных перекрытий до комбинированных систем со стальными элементами. Технология упрощает создание сложных архитектурных форм благодаря высокой заводской готовности конструкций, что критично для работы в стесненных условиях существующей застройки.
Безопасность в движении: инновационные спортивные...
Безопасность спортсменов, исключительная долговечность и универсальность применения – ключевые критерии выбора покрытий для современных спортивных объектов. Компания Tarkett, признанный лидер в области напольных решений, предлагает два технологичных продукта, отвечающих этим вызовам: спортивный ПВХ-линолеум Omnisports Action на базе запатентованной 3-слойной технологии и многослойный спортивный паркет Multiflex MR. Рассмотрим их инженерные особенности и преимущества.
​Teplowin: 20 лет эволюции фасадных технологий – от...
В 2025 году компания Teplowin отмечает 20-летие своей деятельности в сфере фасадного строительства. За эти годы предприятие прошло путь от производителя ПВХ-конструкций до комплексного строительного подрядчика, способного решать самые сложные архитектурные задачи.
«АЛЮТЕХ»: как технологии остекления решают проблемы...
Основной художественный прием в проекте ЖК «Level Причальный» – смелый контраст между монументальным основанием и парящим стеклянным верхом, реализованный при помощи светопрозрачных решений «АЛЮТЕХ». Разбираемся, как это устроено с точки зрения технологий.
Искусство прикосновения: инновационные текстуры...
Современный интерьерный дизайн давно вышел за пределы визуального восприятия. Сегодня материалы должны быть не только красивыми, но и тактильными, глубокими, «живыми» – теми, что создают ощущение подлинности, не теряя при этом функциональности. Именно в этом направлении движется итальянская фабрика Iris FMG, представляя новые поверхности и артикулы в рамках линейки MaxFine, одного из самых технологичных брендов крупноформатного керамогранита на рынке.
Как бороться со статическим электричеством: новые...
Современные отделочные материалы всё чаще выполняют не только декоративную, но и высокотехнологичную функцию. Яркий пример – напольное покрытие iQ ERA SC от Tarkett, разработанное для борьбы со статическим электричеством. Это не просто пол, а интеллектуальное решение, которое делает пространство безопаснее и комфортнее.
​Тренды остекления аэропортов: опыт российских...
Современные аэровокзалы – сложные инженерные системы, где каждый элемент работает на комфорт и энергоэффективность. Ключевую роль в них играет остекление. Архитектурное стекло Larta Glass стало катализатором многих инноваций, с помощью которых терминалы обрели свой яркий индивидуальный облик. Изучаем проекты, реализованные от Камчатки до Сочи.
​От лаборатории до фасада: опыт Церезит в проекте...
Решенный в современной классике, ЖК «На Некрасова» потребовал от строителей не только технического мастерства, но и инновационного подхода к материалам, в частности к штукатурным фасадам. Для их исполнения компанией Церезит был разработан специальный материал, способный подчеркнуть архитектурную выразительность и обеспечить долговечность конструкций.
​Технологии сухого строительства КНАУФ в новом...
В центре Перми открылся первый пятизвездочный отель Radisson Hotel Perm. Расположенный на берегу Камы, он объединяет в себе премиальный сервис, панорамные виды и передовые строительные технологии, включая системы КНАУФ для звукоизоляции и безопасности.
Стеклофибробетон vs фиброцемент: какой материал выбрать...
При выборе современного фасадного материала архитекторы часто сталкиваются с дилеммой: стеклофибробетон или фиброцемент? Несмотря на схожесть названий, эти композитные материалы кардинально различаются по долговечности, прочности и возможностям применения. Стеклофибробетон служит 50 лет против 15 у фиброцемента, выдерживает сложные климатические условия и позволяет создавать объемные декоративные элементы любой геометрии.
Кирпич вне времени: от строительного блока к арт-объекту
На прошедшей АРХ Москве 2025 компания КИРИЛЛ в партнерстве с кирпичным заводом КС Керамик и ГК ФСК представила масштабный проект, объединивший застройщиков, архитекторов и производителей материалов. Центральной темой экспозиции стал ЖК Sydney Prime – пример того, как традиционный кирпич может стать основой современных архитектурных решений.
Фасад – как рукопожатие: первое впечатление, которое...
Материал, который понимает задачи архитектора – так можно охарактеризовать керамическую продукцию ГК «Керма» для навесных вентилируемых фасадов. Она не только позволяет воплотить концептуальную задумку проекта, но и обеспечивает надежную защиту конструкции от внешних воздействий.
Благоустройство курортного отеля «Славянка»: опыт...
В проекте благоустройства курортного отеля «Славянка» в Анапе бренд axyforma использовал малые архитектурные формы из трех коллекций, которые отлично подошли друг к другу, чтобы создать уютное и функциональное пространство. Лаконичные и гармоничные формы, практичное и качественное исполнение позволили элементам axyforma органично дополнить концепцию отеля.
Правильный угол зрения: угловые соединения стеклопакетов...
Угловое соединение стекол с минимальным видимым “соединительным швом” выглядит эффектно в любом пространстве. Но как любое решение, выходящее за рамки типового, требует дополнительных затрат и особого внимания к качеству реализации и материалов. Изучаем возможности и инновации от компании RGС.
«АЛЮТЕХ» в кампусе Бауманки: как стекло и алюминий...
Воплощая новый подход к организации образовательных и научных пространств в городе, кампус МГТУ им. Н.Э. Баумана определил и архитектурный вектор подобных проектов: инженерные решения явились здесь полноценной частью архитектурного языка. Рассказываем об устройстве фасадов и технологичных решениях «АЛЮТЕХ».
D5 Render – фотореализм за минуты и максимум гибкости...
Рассказываем про D5 Render – программу для создания рендеринга с помощью инструментов искусственного интеллекта. D5 Render уже покоряет сердца российских пользователей, поскольку позволяет значительно расширить их профессиональные возможности и презентовать идею на уровне образа со скоростью мысли.
Алюмо-деревянные системы UNISTEM: инженерные решения...
Современная архитектура требует решений, где технические возможности не ограничивают, а расширяют художественный замысел. Алюмо-деревянные системы UNISTEM – как раз такой случай: они позволяют решать архитектурные задачи, которые традиционными методами были бы невыполнимы.
Сейчас на главной
АрхиWOOD-16: со вкусом к жизни
В этом году премия получила рекордное количество заявок: одних только загородных домов в длинном списке было 44. Однако вновь обошлось без яркого гран-при, было учреждено лишь два специальных приза в небольших номинациях. Отмеченные наградами проекты – все до одного, от усадьбы до вышки сотовой связи – говорят о желании отдыха, эскапизма и радости: уехать от большого города, смотреть на воду и деревья, сделать что-то руками и никуда не торопиться.
True-ля-ля в квадрате
Сетевые рестораны обычно – не самая креативная типология. Но ESENINS design studio опровергает эту точку зрения интерьером уже четвертого кафе сети True Cost, в котором архитекторы вновь находят оригинальное прочтение ее дизайн-кода.
По волнам памяти
Говорят, в советское время выпускники архитектурных вузов могли спроектировать завод или целый микрорайон, но почти ничего не знали о планировке частного дома. Сегодня все иначе: не потому, что студенты стали лучше разбираться в индивидуальном жилье, а потому что промышленные объекты их мало интересуют. Их основная миссия – работа с наследием: переосмысление руин, реновация заброшенных фабрик, фестивали в опустевших деревнях, проекты, связанные с памятью места. В этой подборке – самые интересные дипломы выпускников НИУ ВШЭ.
Свет в пустоте
Культурный центр «Чжанбэйский мираж», расположенный среди полей северо-востока Китая, превращен бюро Puri Lighting Design в гигантскую световую инсталляцию.
Как старинный Тобольск становится порталом в будущее
За последнее десятилетие архитектурное бюро Wowhaus подготовило концепции развития для ряда российских городов – Выксы, Тулы, Нижнекамска. На этом фоне мастер-план Тобольска выделяется своим масштабом – охваченная преобразованиями территория превышает 220 километров – и сложностью.
Шепот песка
Бюро HAAST спроектировало многофункциональный спа-комплекс в Алматы, чтобы воплотить мечту заказчицы о пространстве, оказывающем терапевтический и расслабляющий эффект благодаря дизайну интерьера.
Петербург vs Рим
Центр Петербурга, как известно, священен, – но мало кто всерьез знает, где он начинается и заканчивается. Речь не о формальном признаке «от Обводного канала до Большой Невки», а о «вайбе», соответствующем центру города. Реализовав квартал «Невской ратуши» – по проекту, победившему в международном конкурсе – Евгений Герасимов и Сергей Чобан создали на его территории «образ центра». Причем не столько петербургского, сколько общемирового. Это ново, такого в Питере давно не было... Изучаем атмосферу, вспоминаем прообразы, в том числе раздумываем о том, кто и когда назвал Петербург новым Римом. Не зря, получается, идея-то живет.
Внимание на угол
Комплекс 5Tracks по проекту Shift Architecture & Urbanism и Powerhouse Company в нидерландском городе Бреда соединяет крытые общественные пространства с жильем и офисами, заполняя лакуну рядом с главным вокзалом.
На волне
Проект преобразования речного порта и набережной в Чебоксарах, разработанный архитектурным бюро АТРИУМ, затрагивает одну из ключевых территорий города. Набережная превращается в Речной бульвар – многофункциональное, комфортное и выразительное пространство для работы и отдыха. Авторы предлагают создать новую связь с главной площадью города – Красной, а также возвести несколько жилых башен, вдохновленных формой национального женского головного убора и способных стать ярким акцентом волжской панорамы.
«Пламенеющий» бетон
Новый театр во французском Бове по проекту бюро AJC напоминает о разных эпохах в истории города, от Средневековья до послевоенного восстановления.
Пятое измерение МАРХИ
Анонсирован проект нового корпуса МАРХИ, спроектированный Сергеем Кузнецовым и Иваном Грековым, соавторами по зданию кластера Ломоносова МГУ. Он включает недовосстановленный в 2008 году каретный сарай и смелые, крупные, зеркальные консоли. Ширина – не больше 10 метров, главное назначение художественная школа.
Дом, в котором
Музей искусств Санкт-Петербурга XX-XXI веков открыл выставку «Фрагменты эпох» в парадных залах своего нового здания – особняка купца Ивана Алафузова на набережной канала Грибоедова. Рассказываем, почему сюда стоит заглянуть тем, кто хочет проникнуться духом Петербурга.
Валерий Каняшин: «Нам дали свободу»
Жилой комплекс Headliner, строительство основной части которого не так давно завершилось напротив Сити – это такой сосед ММДЦ, который не «подыгрывает» ему. Он, наоборот, решен на контрасте: как город из разноформатных строений, сложившийся естественным путем за последние 20 лет. Популярнейшая тема! Однако именно здесь – даже кажется, что только здесь – ее удалось воплотить по-настоящему убедительно. Да, преобладают высотки, но сколько стройных, хрупких в профиль, ракурсов. А главное – как все это замиксовано, скомпоновано... Беседуем с руководителем проекта Валерием Каняшиным.
Заряд энергии
Бюро CNTR спроектировало для нового спортивного кластера на окраине Екатеринбурга автозаправочную станцию, сумев превратить небольшой объект в локальную доминанту: что-то вроде въездного знака, который рассказывает об окружающей территории и задает тон. А кроме того – демонстрирует разнообразные архитектурные приемы. Даже неподготолвенный зритель, приехав заправить машину, почувствует движение и статику, игру с массой, сочетание пятна и линии.
За каменной стеной
Концепция фондохранилища Староладожского историко-архитектурного и археологического музея-заповедника сочетает элементы архитектуры домонгольской Руси с современными приемами и материалами. Проект бюро Архиоптерикс стал победителем ежегодного конкурса «Концепций пространственного развития муниципальных образований Ленинградской области».
Рисовать как Баженов
В Московском архитектурном институте прошел IV Творческий конкурс академического рисунка. В эпоху тотальной компьютеризации умение рисовать считается редким и ценным навыком, и МАРХИ по праву гордится тем, что учит своих студентов этому важному ремеслу.
Больше солнца и воздуха
Бюро KIDZ удается создавать кафе с уникальной атмосферой и настроением, благодаря которым они становятся популярными. И благодаря классному дизайну запускаются целые сети, как это произошло в Нальчике, где к уже двум существующим кофейням Balance Coffee добавилась третья.
Мачта связи
Компания «Норвекс Арт» спроектировала и построила в городе Сокол вышку сотовой связи из клееной древесины. Она легче по весу, а также дешевле и экологичнее в производстве, чем металлическая.
На римских развалинах
Бюро Ofis реконструировало виллу 1920-х годов в центре Любляны, наглядно продемонстрировав многослойный и противоречивый характер застройки словенской столицы.
Парящий дом
Сложный план и форма дома, построенного по проекту студии VFORM в Подмосковье, – ответ на ограничения компактного участка: архитекторы тщательно подбирали не только видовые характеристики, но и световые сценарии. «Левитацию» пластичного второго этажа обеспечивают тонкие колонны из нержавеющей стали, а также глянцевые и полупрозрачные материалы облицовки первого уровня дома.
Замковый камень
Еще недавно премиальные жилые и офисные комплексы в Москве воспринимались как привилегия центра. Сегодня ситуация меняется: качественная архитектура выходит за пределы Третьего транспортного кольца и появляется на окраинах. Бизнес-центр «STONE Калужская» – один из таких примеров. Подобные проекты децентрализуют мегаполис и делают престижными жизнь и работу в любой части города.
Перпетум мобиле
Интерьер штаб-квартиры компании «Нацпроектстрой», созданный командой студии IND, максимально наглядно и столь же эффектно воплощает сферу деятельности заказчика – одного из крупнейших российских инфраструктурных холдингов: логистику и транспортные коммуникации всех возможных форматов.
Вода и свет
В церковном искусстве много символики, и одна ее часть, действительно, каноничная, другая сформирована традицией и кем-то воспринимается как обязательная. Из-за такого рода ложного консерватизма современная церковная архитектура медленно развивается и не выглядит как современная. Тем не менее подвижники у этой темы есть: кладбищенский храм Архангела Михаила в Апатитах, спроектированный Дмитрием Остроумовым и бюро Прохрам, совмещает традиции и эксперимент. Но не эксперимент ради самого себя – а продуманную работу современного архитектора с символикой пространства, объема и, главное, света.
Модульная ротонда
Круглое в плане офисное здание с деревянно-бетонным каркасом по проекту HENN строится в Юлихе на западе Германии: оно должно стать центром инновационного бизнес-парка.
Торжество во дворце
Проект дворца бракосочетания во Всеволожске, подготовленный мастерской «Головин & Шретер», стал победителем ежегодного конкурса «Концепций пространственного развития муниципальных образований Ленинградской области». Архитекторы предложили комплекс в духе дворцово-парковых ансамблей пригородов Санкт-Петербурга: с симметричной композицией и регулярным садом. А также позаботились о том, чтобы на памятные фотографии не попадали припаркованные автомобили.
Пространство для диалога эпох
Бюро Urbanus ревитализировало бывшее место нахождения важнейшего даосского храма Юнлэ-гун, откуда он был перенесен в 1960-х из-за угрозы затопления при строительстве плотины на реке Хуанхэ.
Город древний, но пока еще несколько запущенный
Город Касимов Рязанской области – русско-татарский, тут до 1681 года (!) существовало ханство, впрочем, под общим руководством московских князей... Сейчас это туристический город с памятниками XVI–XVIII и далее веков, но небольшой. Задачей летнего практикума Института Генплана было предложить Касимову изменения, способные увеличить туристический поток и быть полезными жителям. Получилось много разных идей: от пешеходных маршрутов до переноса автовокзала.
Осторожно отмыто
В издательстве «Подписные издания» выходит книга Ксюши Сидориной – со-основательницы сообщества волонтеров-реставраторов Гэнгъ, которое с 2019 года отмывает и скоблит парадные Петербурга, открывая жильцам исторических домов сокровища: печи, мозаики, витражи. А еще – плитку. Именно плитка стала «цементом» книги, соединившим все – исторический экскурс, способы поиска ценных экземпляров, «каталог» парадных, а также опыт «партизанской» реставрации. О книге рассказывает редактор издательства Артем Макоян.
Кубок чемпионов
Небоскреб Bell на 1-й улице Ямского поля, 12 на первый взгляд строг и лаконичен, хотя скромным его назвать никак не возможно. Экономная стереометрия построена на работе с формой, близкой к овалу – а это одна из излюбленных тем архитекторов UNK. Обтекаемая поверхность основной формы с металлическими ламелями дважды посечена стеклянными срезами, графически демонстрируя суть исходной формы: ее простоту и одновременно сложность. К тому же здесь решены десятки сложнейших инженерных головоломок.
Полуцифровая среда
В Иннополисе под Казанью открылся первый 4-звездочный отель, спроектированный бюро MAD Architects. Интерьеры отеля сочетают элегантность и иронию, технологичность и комфорт, напоминая декорации компьютерной игры или фантастического фильма о недалеком будущем.