Автор текста:
Евгения Репина

Диалоги об образовании и карьере

Империалистический заказ и равнодушие к форме, необходимость доучить бывших студентов за свои деньги и скука формального обучения – дискуссия об архитектурном образовании на недавнем Архпароходе, как и многие разговоры на эту тему, местами была отмечена грустью, но не безнадежна и по-своему интересна. Публикуем выдержки из разговора, собранные одним из участников, архитектором и преподавателем Евгенией Репиной.

0 Атмосфера АрхПарохода дает возможность состояться длительным дискуссиям, как это, например, случилось, с темой образования, предложенной Юлией Шишаловой, Владом Савинкиным и Владимиром Кузьминым.
 
Кураторами были заявлены следующие темы: какие специалисты сегодня нужны архитектурному бюро? Вузы ежегодно выпускают тысячи архитекторов, вкладывая в них определенные знания и умения. Но какие навыки на самом деле сегодня востребованы? Какие специалисты нужны ведущим архитектурным бюро?
 
Дискуссия была построена как диалог двух «команд»: с одной стороны – преподаватели, а с другой – руководители действующих архитектурных компаний. Первую спросили, кого они готовят, а вторую – кого они хотят, чтобы готовили, и что дало полученное ими образование им самим. Участники дискуссии: Владимир Кузьмин, Влад Савинкин, Тотан Кузембаев, Александр Пономарев, Сергей Малахов, Евгения Репина, Наринэ Тютчева, Вера Бутко, Никита Явейн, Илья Мукосей, Яна Голубева, Арсений Леонович.

Влад Cавинкин: Последние 5–10 лет многие архитекторы пошли в педагогику, ведут целые курсы или дисциплины. Если обратиться к нашей родной кафедре ДАС МАРХИ, то многие преподаватели параллельно преподают в других вузах, варьируя свои методики и принципы педагогики. Кроме того, большинство проектных бюро это еще и своеобразная школа. Руководители компаний, мэтры имеют штат, который они обучают. Возникают вопросы – кого мы выпускаем? Какой молодой специалист нужен компаниям?
 
Тотан Кузембаев. АрхПароход 2021. Дискуссия об образовании в архитектуре
Предоставлено агентством «Правила общения»

Тотан Кузембаев: У выпускников очень низкая подготовка, часто они не понимают последовательность стадий разработки проекта. Например, они могут выдвигать концептуальную идею на стадии разработки рабочей документации. Уровень ремесленной подготовки тоже очень низкий, например, чертежные навыки слабые. Мне нужно три года, чтобы выучить выпускника, после чего он готов к работе, но зачастую после этого он покидает мастерскую. Вы, педагоги, получаете деньги за обучение, а я плачу им за то, что я их учу. Если ты занимаешься практикой, а потом идешь преподавать, то где-то ты халтуришь, где-то ты не полностью отдаешься.
 
Больше всего выпускников приходит из МАРХИ. Но самые лучшие выпускники приходят из Минска, на втором месте – Новосибирск. Зато московские студенты владеют искусством самопродаж. А кто в этом виноват? Мы сами! Раньше только посвященный мог стать архитектором, дорого заплатив за свою учебу. Когда вы бесплатно раздаете знания, быстро готовя специалистов, то из профессии уходит тайна. Нужно вернуть ее в профессию, чтобы ни один девелопер не знал тайны творчества!
 
Что касается династий, то я не советовал своим детям становиться архитекторами,  моя дочь ушла в дизайн, в модельеры, а сын может быть потому и остался в цеху, что образования не получал. Вообще многие известные архитекторы никакие вузы не заканчивали.
Сергей Малахов и Евгения Репина. АрхПароход 2021. Дискуссия об образовании в архитектуре
Предоставлено агентством «Правила общения»

Евгения Репина: Хотелось немного расширить контекст дискуссии. Мне кажется, что архитектурное образование находится в глубоком кризисе. Но для начала хотелось бы понять эту систему с точки зрения того, кто является заказчиком, подрядчиком, что и кто – продуктом. На данный момент большая часть студентов учится в государственных вузах, и именно государство платит за их образование, фактически являясь заказчиком. И здесь есть небольшая путаница, потому что на данный момент на фоне значительного сокращения бюджетных мест платят за образование родители, а иногда и сами студенты. Рынок в лице работодателей оказывает незначительное влияние на этот продукт, как это верно заметил Тотан. Какого типа специалиста мы выпускаем, определяют, с одной стороны, образовательные программы, согласованные  министерством образования, которые носят формальный характер, а с другой – во многом волюнтаризм педагогов, что иногда может быть позитивным фактором, а иногда – нет. Но в целом и тот, и другой подход демонстрирует отчаянный разрыв с современностью. Этот разрыв углубляется четырьмя проблемами, которые упомянул Константин Кияненко, выступая на круглом столе «Академическое архитектурное образование» на «Зодчестве 2019»: коммерциализация, бюрократизация, депрофессионализация и банализация. Выпускники российских архитектурных школ, находящихся под таким прессом, не конкурентны на мировом рынке, кадры высшей школы если и обновляются, то только за счет молодых функционеров, талантливая же молодежь избегает соприкосновения с ее неактуальным, казенным духом.

Еще одна проблема – «оптимизация» вузов: объединение ранее автономных единиц, анекдотически-трагическая бюрократизация, иезуитские процедуры аккредитации, сокращение часов при фактическом увеличении нагрузок, сомнительные модели эффективности. Это резкое сокращение бюджетных мест для дизайнеров и архитекторов, сокращение штатных единиц и исход профессионалов-практиков (почасовиков), нашествие далеких от специфики профессии функционеров, которые, однако, хорошо справляются с задачами «оптимизации», но не понимают духа высшего образования в области творческих дисциплин, что при полном отсутствии цеховой солидарности и субъектности у преподавателей и студентов (система демократического управления вузом заменяется системой административного подчинения) ведет к обострению внутривидовой борьбы, к вытеснению лучших профессионалов.
 
Два слова об эффективности. Очевидно, что оценка университетских подразделений или персон полностью зависит от систем координат, в которой все это измеряется. Зачастую они довольно лукавые и носят фиктивный характер. Елена Короткова как-то в частном разговоре поделилась, что эффективность профессоров в американских вузах оценивается элементарным критерием – какой вклад его ученики внесли в экономику страны в виде налогов, занимаясь профессиональной деятельностью. И это совершенно иной взгляд на эффективность. В этом парализующем гомеостазе самым главным – образованием, знанием, поддержкой талантов (учитывая высокую стоимость и все меньшую доступность образования) – занято очень небольшое количество педагогов.
 
Проблемами еще более широкого контекста является почти полное отсутствие запроса на гуманитарное знание, цифровизация как отчуждение и контроль, политическая зависимость вузов, постепенная идеологизация знания, необходимость участия в имитационных, псевдоинновационных программах и зарабатывания денег кафедрами. Все вместе ведет к резкому снижению качества образования и невиданной ранее апатии студентов, особенно в связи с пониманием ими сложности карьеры в режиме отсутствия честной конкуренции, а также низкого статуса специалистов в социальной иерархии в условиях распределительной экономики. Получая очень трудоемкое, дорогостоящее образование, студенты со всей страны вынуждены переезжать в поисках работы в Москву, имея возможность претендовать на очень низкие зарплаты, львиная часть которых уходит на аренду жилья. И здесь мы снова сталкиваемся с еще одной общероссийской проблемой – контрастом столицы и провинции.
 
В целом, российская академическая традиция в архитектуре и тем более дизайне имеет короткую историю, будучи к тому же долгое время отключенной от актуального мирового процесса, сегодня не поддерживается, в отличие, например, от американской школы, профессиональным сообществом, Союзом архитекторов. Как выразился тот же Кияненко, «профессия равнодушно взирает на то, что происходит в сфере образования».
 
Кроме того, российское архитектурное образование не является ни по-настоящему академическим/фундаментальным (акцент на исследованиях, теории, гуманитарных основаниях, идеях), ни профессиональным/практическим (навыки).
 
Совершенно новым фактором рынка является заинтересованность работодателя в конкретных навыках и талантах специалиста и равнодушие к его диплому. Параллельно приходит осознание и сомнение со стороны самих абитуриентов и их родителей в необходимости получения высшего образования.
 
Но мы видим огромный разрыв между невероятным усложнением жизни и упрощением подходов, в том числе и в высшей школе.
 
Мы в нашей мастерской воспринимаем университет в старой, классической парадигме как служение универсальному общественному благу, стремление к чему-то наивысшему, наилучшему. Классический университет воспитывает Человека с большой буквы, автора картины мира, носителя мировоззрения, проповедует его несводимость к функциональным операциям и оставляет за ним право быть непознанным.
 
Все это приходит на фоне осознания того, что эпоха требует нового типа автора, который бы одновременно и субъектен, и этичен. Этот новый тип автора, «сложный человек» уже поддержан запросом  и готовностью со стороны нового поколения 20-летних. Тип харизматичного автора-одиночки, в основном, конечно, мужчины, с громким голосом и узнаваемым почерком – это уходящий образец. Сегодня формируется новый тип автора, и если образование его упустит, оно окажется не у дел.
 
Наринэ Тютчева: я здесь нахожусь как преподаватель и руководитель бюро, и пока я сидела, я поняла, что я архитектор, а не педагог, потому что все, что я делаю в качестве педагога, делаю исключительно из эгоизма архитектора. У меня есть представление о мироздании, в котором должно быть хорошо и не только мне и мне даже показалось, что я знаю, как этого добиваться. Я никогда не собиралась преподавать, но в 2007 году ко мне пришло несколько студентов с просьбой сделать с ними диплом, который оказался удачным. Потом было точно такое же разочарование в государственной системе  образования.
 
Несмотря на  то, что МАРХИ любимая школа, которая выкормила и вырастила, к тому моменту, когда я туда вернулась в качестве преподавателя, это уже оказался совсем не храм. Мне не могли объяснить, почему сначала нужно спроектировать малоэтажный дом для поселка, а потом его генплан, и этот дом туда поставить, а когда я позволила себе изменить порядок этих упражнений, то был страшный скандал. Но я благодарна тому, что меня уволили, потому что меня пригласили в школу МАРШ. И это оказалось восхитительным испытанием творческой свободой, потому что это оказалось сложнее борьбы с бюрократией. За пять лет преподавания я освоилась с европейскими дискурсом и методикам, и поняла, что уже начинаются какие-то повторы, и я воспринимаю студентов как соучастников, партнеров, и что каждое задание, которое я придумываю, я придумываю для себя. И я могу объяснить, почему интересное мне может быть интересно и остальным. Я также учусь и ищу ответ на поставленные вопросы, и это увлекательное приключение.
 
Я поняла, что мне нужны сотрудники, которых я должна воспитывать сама. Брать готовых – это лотерея. Студенческую практику я превратила в конкурс на возможность остаться в бюро. Студентов бесполезно использовать в текущих проектах, поэтому для студентов мы придумывали совершенно отдельные, забавные задачи, у которых, как правило, не было заказчика, и мне самой было интересно попробовать какую-то тему. Это и драйв, и профессиональный смотр. Какое бы портфолио тебе не приносили, когда ты сажаешь человека за стол, ты видишь гораздо больше.
 
После этого появилась потребность структурировать этот подход, появилась методика. Тема наследия, профессиональная ниша, которая многим кажется скучной, неинтересной, несексапильной, сложной – на самом деле очень перспективная и интересная, главное это объяснить и подать, и она не оторвана от всего остального, это такая же часть пространства, в котором мы живем, и возможностей там очень много. И поэтому придумалась РЕ-Школа, в которой совмещается  что-то архаическое с чем-то очень современным.
 
Мы учим дипломированных специалистов, мы учим их думать, а не чертить. И мы учим не только архитекторов, одна треть студентов – юристы, инженеры, экономисты, искусствоведы, главное, чтобы это были просто мотивированные люди. В результате возникают интересные коллаборации. У нас уже третий выпуск, и каждый раз это какие-то невероятные приключения. И очень важно, что каждый проект – реальный кейс в каком-то городе. И это не заказ города, город просто расселяет и кормит. При этом я ничего не обещаю, но до сих пор получалось делать интересные вещи, которые никого не разочаровывали.
 
Очень сложно отделить меня-архитектора от меня-преподавателя, потому что я постоянно учусь. Важно не быть учителем, который натаскивает. Важно быть профессионалом в развитии, который одновременно учится и учит.
Владимир Кузьмин. АрхПароход 2021. Дискуссия об образовании в архитектуре
Предоставлено агентством «Правила общения»

Владимир Кузьмин: здесь присутствуют представители двух громких мастерских. Что они могут сказать по этому поводу?
 
Никита Явейн: Я обучаю сотрудников, набирая стажеров с третьего курса. Все ГАПы и партнеры нашего бюро пришли этим путем. Сегодня этого мало. Надо создавать свои школы. На практику в этом году пришло 120 заявок, и я понял, что запрос очень высок. И в этом году я взял мастерскую в Академии, рискнул взять ответственность, перейдя из стана критиков в стан, как говорит Тотан «преступников».
 
Владимир Кузьмин: В ATRIUM приходит очень много молодежи, которая сильно отличается от поколений, которые приходили 10 лет назад. Каким образом происходит весь процесс у вас, Вера?
 
Вера Бутко: Я как сидела во время дискуссии на стуле «архитектор», так с этого стула и не сошла. У нас был опыт преподавания в МАРШе, и так же, как и Тотан, мы для себя эту тему закрыли, отработав семестр, потому что либо ты делаешь одно, либо другое. Мы начали понимать, что проваливаем работу в мастерской, потому  что мы намучились с этими десятью студентами магистратуры, которых на тот момент собирали по всей стране, некоторые из них просто не умели чертить. Хотя один из тех студентов – теперь звезда. Меня постоянно мучает вопрос: имеем ли мы право не преподавать, когда  все вокруг это делают, но я себя всегда  утешаю тем, что мы берем такое количество молодежи на практику, что моя совесть перед родиной чиста. У нас немаленькая мастерская – 120 человек, но у нас до сих пор нет эйчара, я каждого нового сотрудника собеседую сама, я до сих пор знаю всех поименно, включая нюансы биографии, и стараюсь каждому подобрать подходящее место в команде.

Мало кто знает – у нас в мастерской есть партнеры. Один из них – наш сын. Для него мы выбрали нетрадиционный путь – сначала он отучился в Британке, когда там преподавали англичане-архитекторы и его курировал бывший ГАП из UN-studio, а заканчивал он в АА. Другой партнер – Петр Алимов, который на самом деле по образованию не архитектор, а физик-ядерщик из города Шиханы. Самородок, который выучился сам, и пришёл к нам более десяти лет назад  визуализатором. У нас он быстро стал ключевым креативным специалистом и полностью освоил проектирование, и только впоследствии получил диплом на заочном отделении МИСИ. Петя показывает всем, что можно заниматься непрерывным самообразованием и быть лидером в бюро, и таких достаточно много, которые приезжают из провинции, и которых мы высматриваем и обучаем. В стране есть преподаватели, которые присылают нам целые группы на стажировку: команда TiArch Ахтямовых, вузы из Питера и Владивостока. Важно заниматься самообразованием тем детям, которые не имеют доступа к формальному образованию в нашей большой стране. У нас развитая система наставничества – они попадают в рабочие группы на текущие проекты и быстро получают необходимые навыки.
 
Владимир Кузьмин:  То есть это, по сути, такая же система как у Никиты Явейна – обучение в мастерской. Тренд номер один сегодня – самообразование, учитывая ситуацию с эпидемией.
 
Сергей Малахов:  проблема преподавателей-практиков, харизматиков или псевдо-харизматиков, в том, что студентам трудно найти рядом с ними свой голос, особенно рядом с такими как я, одержимыми формой.
 
Но самая главная проблема даже не эта. Мне повезло построить несколько объектов, которые никак не попадают в современные типологии, но по большому счету, все мои педагогические концепции, концепции формы никому не нужны. Та степень погружения в архитектуру, которую я бы хотел себе позволить, не совпадает с современным запросом рынка.
 
Та пластическая идея, которую исповедует органическая архитектура, например, в лице Райта или Сааринена, страсть к соединению с ландшафтом в России сегодня никак не востребована. Мы засели на ортогональных сетках, параллелепипедах, на типовых алгоритмах мультипликации этажей, на создании бесформенных пространств внутри решеток. Поэтому не является ли современная архитектура простым декорированием оболочек, дизайном, стайлингом, тюнингом коробок для повышения стоимости продукта? Превращением форда в мустанг…
 
Это империалистическое освоение пространства с целью расселения людей как трудового ресурса, к которому мы относимся без всякого уважения. Форма как процедура архитектурного творчества, интеллектуальное отношение к среде как к месту обитания человека – эти две существенные ипостаси выпали – соответственно, университетская модель не опирается на основы. И мы болтаем ногами в воздухе, и что бы мы не вытворяли – муниципальные переговоры, поездки, игры с населением – мы в любом случае проигрываем, поезд уже ушел.
 
Наслаждение формой, поэзия архитектуры, которые, например, демонстрирует Тотан, – этого уже практически не осталось. Мы должны рассчитать смету, сальдо-брутто, быстро научить студента каким-то навыкам, за 5 лет сделать профессионала, но для этого сегодня ресурсов нет. Потом они уходят, открывают бюро и девальвируют профессию. Большинство молодых архитекторов занимаются не архитектурой, а лишь компромиссными агендами. Архитектура дает доход только звездам.
 
Владимир Кузьмин: Из того, что в мире строится, только два процента сделано с участием архитекторов. Какова в этом роль образования? Может быть существенная, а может быть и нет.
 
Илья Мукосей: Соглашусь с тем, что говорила Женя, критикуя современное образование, но с одной поправкой. Я закончил МАРХИ в 1996 году. И у нас была та же самая ситуация, после первого курса я ходил за небольшим исключением только на проектирование, благо у меня были замечательные преподаватели – Бреславцев и Михин. Государственное образование уже тогда было абсолютно отстойным. У нас с друзьями был своеобразный спорт – сдать экзамен на пятерку, подготовившись за ночь, а потом забыть его содержание.
 
В школе МАРШ нет ничего лишнего, поэтому они могут делать бакалавра за три года. Я однажды преподавал там в магистратуре, в которую попали люди со свей страны, и их уровень был приблизительно одинаковый, поскольку подготовка осуществляется по одинаковым стандартам. Потом я попал в их бакалавриат, где нет лишних предметов, весь процесс оптимизирован, вместо обязательных 73 предметов, которые предлагает государственный вуз – всего, наверное, пять. Но в целом можно сказать, что сильно ослабла культурная база. Например, способная девочка в эссе пишет, что в 1917-м году была гражданская революция. И хотя это не имеет прямого отношения к архитектуре, это вызывает разочарование.
 
Даже может быть надо 5 лет учить людей. Пусть они прогуливают 30 процентов занятий, но общая среда, в которой они находятся, на них будет влиять. В прошлом году я сравнивал на фестивале «Открытый город» наших студентов магистров МАРШа и студентов бакалавриата МАРХИ, и последние были сильнее. Эти пять лет никуда не денешь. Но главная мысль – государственное образование всегда было плохим. Большая часть того, что я умею, это благодаря Владимиру Плоткину и еще нескольким людям, у которых я работал, начиная с третьего курса.
 
Владимир Кузьмин: А научился бы ты этому, если б не было тех пяти лет образования?
 
Илья Мукосей: Трудно сказать, но совершенно точно нужно базовое образование в вечерней студии, мастерской.
 
Евгения Репина: Очевидно, что государство не заинтересовано ни в количестве, ни в качестве студентов архитектурного и дизайнерского направления. Такими темпами цех вымрет. Можем ли мы что-то сделать? Если это не государственное образование, то какое? Средневековое цеховое?
 
Наринэ Тютчева: Хотела бы поделиться мыслью, которая мне пришла в голову, пока мы здесь все это обсуждаем. Оценив свое образование, которое я получила в МАРХИ, могу сказать, что оно мне очень много дало, а особенно Борис Григорьевич Бархин. Конечно,  студенту нужен мастер. Ранговая немецкая система образования, в которой мы до сих пор существуем, себя изжила, потом что сегодня от любого специалиста требуется междисциплинарность, поэтому жесткое деление на факультеты уже не работает. Преподаватель перестал быть ретранслятором истин, поэтому теперь роль преподавателя – не насаждать знания, а быть модератором вот этого информационного облака, уметь анализировать и синтезировать информацию.
 
Сетовать на государство уже бесполезно. Чтобы не происходило в государстве, никто не мешает опираться нам на свою собственную инициативу. Может быть через пару лет мы будем обсуждать еще какие-то частные образовательные инициативы. Я вас уверяю, как человек, который это сделал, что это возможно, это не стоит никаких денег, но стоит нервов и времени. Я считаю, что государство – это я. И пока тебя не связали по рукам и ногам, надо что-то делать.
 
Владимир Кузьмин: Яна, может быть вы что-то скажете -  как у вас на дальних берегах?
Яна Голубева. АрхПароход 2021. Дискуссия об образовании в архитектуре
Предоставлено агентством «Правила общения»

Яна Голубева: Я училась в Минске. Преподаю 15 лет в разных форматах. Что еще сегодня не было сказано – мы учимся друг у друга. Мы учились у своих сокурсников, если встречаться очно. В Минске очень сильная градостроительная школа, нас влюбили в это направление. Поэтому я считаю себя градостроителем. Минск всегда был открыт Западу, и все постоянно туда ездили. И формат воркшопов с первого курса для нас была актуальной формой обучения, и мы дружили не курсами, а по интересам. Я сейчас преподаю в МАРШе и ИТМО, и там мы по-прежнему практикуем этот формат как наиболее эффективный. Мы также делаем лаборатории в своем бюро. На это лето у нас 150 заявок, мы будем заниматься промышленным наследием. Так мы находим единомышленников. Зачастую люди, которые приходят к нам, умнее и интереснее нас. Один из лучших наших сотрудников это не архитектор, а инженер оптических систем, своим интересом и мотивированностью он двигает нас всех. Если нужен взгляд со стороны, то могу рассказать про свое обучение в Лондоне, в АА: и там та же самая ситуация – не важно какая программа, важны люди, с которыми ты пересекаешься.
Арсений Леонович. АрхПароход 2021. Дискуссия об образовании в архитектуре
Предоставлено агентством «Правила общения»

Арсений Леонович: Может быть, резюмируя, скажу, что образование стало продуктом на рынке, и здесь несколько раз проскочила мысль, что мотивация «неархитектурных» людей становится супер-триггером внутри именитых, мощных бюро. А с другой стороны вопреки намерению создавать авторские закрытые, эксклюзивные программы, на рынок попадают более открытые предложения. Моя сестра получила три образования, начиная с МАРХИ, группа Асса в МАРШ и магистратура во Франкфуртской высшей школе, в котором она сделала лучший диплом, что было бы невозможно без предыдущего бэкграунда, потому что там преподают профессора, прилетающие из Китая, Нью-Йорка, имеющие международное признание, но  большинство из которых ничего не построили. Когда Ксения защищала диплом, она была единственной, у кого  были планы, фасады, разрезы, у ее сокурсников – исследования и эссе.
 
И мы с ней рефлексировали, а каким образом огромный избыток таких выпускаемых архитекторов делает качественную европейскую архитектуру? Все объясняется тем, что этого образования раз в сорок больше чем у нас, и это образование очень доступно. Эти профессора являются продавцами знания как отдельного продукта. Они востребованы, они пишут статьи, получают сотни тысяч долларов. Но три года недостаточно, чтобы человеку дозреть.
 
Никита Явейн: Для меня самым важным в приходящем сотруднике является не умение чертить, а общий уровень культуры. Я бы не ругал нашу и немецкую систему образования, в которой надо выучить 73 предмета непонятно зачем, необходимо шесть лет пробыть в этой системе, поскольку это огромная жизненная школа. Пусть из ста выпускников двадцать останется в профессии.
 
Сергей Малахов: Я полностью поддерживаю то, что сказал Никита. Архитектура относится к узкой области, к элитарному типу деятельности – архитекторы, которые застраивают 3 процента планеты. Это действительно грамотные люди, которых, может быть, будет больше, 10 процентов, если образование достигнет уровня обычного средового мастерства. А что остальные 90 процентов?
 
Никита сказал, что когда он встречается с человеком, он сразу определяет насколько тот культурен, но я мог бы сказать, что существуют такие точки зрения, что когда смотришь в глаза человеку, то определяешь, есть ли за ним глубина, есть ли за ним тайна, есть ли за ним образование, не университетское, а человеческое, которое имеет другое культурное происхождение. Мы не должны сужать дискурс нашего разговора к обсуждению 3-процентного профессионального цеха.
 
Архитектура существует в профессии, рядом с профессией и кроме нее. А уже в самой профессии существует много, мягко говоря, неинтересного, не имеющего к ней отношения.
 
Россия – большая страна, в основном это прекрасное, но вымершее пространство. Сейчас встречаются люди, которые что-то построили сами. Мы в Самаре кроме преподавания изучаем таких людей. Нам кажется, мы должны говорить об этом со студентами, поскольку они должны понимать, что они живут в мире, в котором простые люди играют какую-то роль, у них есть какой-то статус в архитектурном мире. Существует множество непрофессиональной архитектуры, соединенной со средой. Не той архитектуры, которая порождена нашим конкурсом между собой и между девелоперами.
 
Евгения Репина: То, что Сергей говорит о России и среде, это, наверное о том, что необходима новая профессия средового проектировщика как новой и достаточно массовой нормы. Что касается самой среды, возникшей без посредства архитекторов, то в ней самой много смыслов, включая саморазвитие. И, может быть, нам нужно всем пойти поучится у Дмитрия Ойнаса, который возродил огромное количество мест по всему глобусу, навыкам археологии смыслов, которые уже в среде есть [Дмитрий Ойнас – Вице-президент Национального фонда «Возрождение русской усадьбы», город Москва. Председатель оргкомитета Национальной премии «Культурное наследие», прим.ред.].
 
Преподавание дало нам привилегию заниматься исследованиями среды, в том числе исторической, и она, и ее обитатели научили нас большому количеству вещей, например, тому как строится обитание в высоком, хайдеггеровском смысле, что можно за небольшие деньги строить свой мир, иметь идентичность и гордость и привилегию влиять на свою среду. Без всяких архитекторов.
 
Вот этот мир уходит из фокуса внимания профессионального цеха, наследующего пока модернистскому доктринерскому, высокомерному взгляду. Средовой дизайн обесценен архитектурным цехом, поскольку рассматривается как пустота между домами, но на наш взгляд именно среда является накрывающей категорией, внутрь которой встроена и профессиональная деятельность архитектора, и еще огромного количества людей, включая культурологов, антропологов, социологов, политиков, экономистов. Пока в стране нет институции, которая бы давала такое образование.

справка
АРХ Пароход – ежегодная плавучая конференция, которая с 2017 года является неформальной площадкой для диалога политиков, девелоперов, ведущих архитекторов, градостроителей и дизайнеров России.
 

21 Июля 2021

Автор текста:

Евгения Репина
Похожие статьи
Модернизм классициста
В Анфиладе Музея архитектуры открыта выставка фотографий Михаила Розанова «Сталь. Стекло. Бетон», которая представляет авторский взгляд на постройки послевоенного модернизма (и еще немного пост-) в девяти городах мира.
Воображаемая стена
В Никола-Ленивце сожгли на Масленицу объект со многими смыслами: кому «языческая традиция», кому преодоление преград. Замысел был тонкий и сложный, так что ничего удивительного, что получилось не всё. Действо, однако, провоцирует к усложнению процесса сожжения, предлагает новые слои последовательного восприятия. И, конечно, оставляет свободу интерпретаций. Что искусительно. Ими и займемся.
Курдонеры на «гринфилды»
Еще один проект, рассмотренный градсоветом Петербурга, – эскиз застройки микрорайона по соседству с Юнтоловским заказником. Бюро SLOI Architects понизило высоту на 20 метров, добилось силуэтности и сохранило коэффициент использования территории на прежнем уровне. Но вопросы к работе все равно остались.
Палисады в Мытном дворе
На прошлой неделе градсовет Петербурга рассмотрел проект застройки территории Мытного двора, подготовленный «Студией 44». Исторические здания отреставрируют, утраченные восстановят, а на месте складов появятся новые четырехэтажные дома. Проект приняли тепло, вопросы у экспертов вызвало только примыкание к Овсянниковскому саду и высота, показавшаяся слишком скромной.
Градсовет Петербурга 25.01.2023
Для Пироговской набережной «Студия 44» предложила белоснежный дом с тремя ризалитами и каскадом террас. Эксперты разбирались, что в проекте перевешивает: вид на воду или критическая близость к шестиполосной магистрали.
Градсовет Петербурга 14.12.2022
Градсовет критично отнесся к проекту гостиницы на Октябрьской набережной и эскизу застройки микрорайона «Юнтолово», но одобрил проект спортивного центра на берегу Малой Невки.
Архсовет Москвы – 78
Совет поддержал проект 400-метровой офисной башни, которая дополнит Сити и станет продолжением моста Багратион. Экспертам понравилась ярусная композиция, «интерактивный» фасад и функциональная насыщенность.
Сценарии для Московской области
Мособлархитектура и АПМО провели VI Форум проектировщиков – главный ежегодный практикум для архитекторов Подмосковья, собрав ответы на наиболее насущные вопросы при подготовке проектной документации, а также представив новые подходы к территориям на примере лучших практик.
Жизнь в трещинах асфальта
В рамках программы «Сказки о золотых яблоках» в Альметьевске открылся Индустриальный сквер – общественное пространство рядом с действующей котельной, над которым работала команда из архитекторов, антропологов, культурологов и ботаников. Результат – многослойное пространство, выросшее из семян татарской земли.
Архсовет Москвы – 77
Совет поддержал проект башни, завершающей ансамбль ВТБ Арена Парка с северной стороны. Авторы проекта – UNK – предложили увеличить ее высоту со 100 до 150 м для лучших пропорций. В ходе обсуждения возникли предложения увеличить высоту сильнее, сделать башню стройнее и сдвинуть с оси ТТК, что она не замыкала его перспективу от Беговой.
Три «зеленых» истории
Рассматриваем городские экологические проекты, представленные Институтом Генплана на Зодчестве. Они очень разного масштаба: от сбора информации и пожеланий жителей в масштабе города до выращивания луговых растений между домами и картин, которые, как оказалось, лечат деревья, помогают затягивать раны в коре. + перечень естественных для Москвы видов в помощь девелоперу.
Королевство зеркал
На XXX по счету Зодчестве столько решеток и зеркал, что эффект дробления реальности на кусочки многократно усиливается. Только ради этого ощущения стоит посетить фестиваль. Но кроме того выставка богата, разнообразна и работает как хорошо отлаженная машина по всем направлениям: губернскому, студенческому, арт-объектному, круглостольному и прочим. Делать бы и делать такие фестивали.
Градсовет Петербурга 24.08.2022
Второй вариант ЖК «Морская Резиденция», в котором восстанавливается недавно снесенное здание Давида Бурышкина, а также дом рядом с Мурино, который похож на общежитие.
Градсовет 10.08.2022
Градостроительный совет рассмотрел проект санатория в Репино, подготовленный бюро «А.Лен». Эксперты высоко оценили архитектурное решение, но посчитали объем зданий избыточным для курортной территории.
Аспекты счастья
Архстояние 2022 с девизом «Счастье есть?» получилось как всегда веселым фестивалем, но самые заметные объекты какие-то иронические, критичные и грустные, – зато все остальные, окружающие их, сосредоточились на том, чтобы наделить посетителей простой человеческой радостью. Выступили Тотан Кузембаев, Александр Бродский и другие.
Градсовет Петербурга 27.07.2022
Градсовет обсудил «средневековый» жилой квартал у Пулковского водохранилища, гостиницу а-ля рюс в деревне Шуваловка, а также гостиницу напротив Финляндского вокзала, которая восстанавливает структуру утраченной части доходного дома Павла Сюзора.
Архсовет Москвы–76
Архитектурный совет Москвы горячо поддержал новый проект Юрия Григоряна для ТПУ Парк Победы, в котором измененные высотные ограничения позволили предложить тонкую стройную башню 300-метровой высоты. После обсуждения некоторых нюансов как эксперты, так и МКА единодушно пожелали проекту качественной реализации, пообещали следить за ней и поддерживать.
Кузнецовская Москва
В Музее архитектуры открылась выставка «Москва. Реальное». Она объединяет 33 объекта, реализованных полностью или частично и спроектированных в период последних 10 лет, на протяжении которых Сергей Кузнецов был главным архитектором города. Несмотря на дисклеймеры кураторов, выставка представляется еще одним, достаточно стерильным, срезом новейшей истории архитектуры Москвы, периода, еще не завершенного. Авторы каталога говорят о третьей волне модернизма в российской архитектуре.
Сохранить спонтанное?
О том, как эксперты Нижнего Новгорода обсуждали судьбу Караваихи – городского района, сложившегося в 1920-е – 1950-е годы, а сейчас ставшего территорией КРТ.
Арх Москва 2022: награды
Наград Арх Москвы, как всегда, много, на сей раз даже очень много. Рассказываем, кого за что отметили, вспоминаем прошедшую выставку. Важно: звание лучших архитекторов NEXT и обязанность делать экспозицию молодого архитектора получило бюро Надежды и Ильи Кореневых KRNV – за объект «Экзистенция».
Устоять на трех китах
В Гостином дворе открылась Арх Москва. Ее тема – «Устойчивость», но только редкие участники исследуют известные темы sustainability. Больше внимания уделено разного рода балансу и постоянству творческих поисков. Много разных и качественных арт-объектов, да и сама экспозиция тонко сбалансирована.
Градсовет Петербурга 25.05.2022
Градсовет рассмотрел дом от Евгения Герасимова на Петроградской стороне и жилой квартал на Пулковском шоссе от Сергея Орешкина. Обе работы получили поддержку экспертов, но прозвучало мнение о проблемах с масштабом и разнообразием в новой застройке.
Любовь и мир
В Доме МСХ на Кузнецком мосту открылась выставка Василия Бубнова. Он известен как автор нескольких монументальных композиций в московском метро, Артеке и Одессе, но в последние 30 лет работал в основном как очень плодовитый станковист.
Боги некритического реализма
Как непротиворечиво совместить современное искусство и поздний академизм эпохи Александра III в одном зале? Ответом на этот вопрос стал яркий и чувственный экспозиционный дизайн, предложенный Сергеем Чобаном и Александрой Шейнер для выставки Генриха Семирадского в ГТГ.
Градсовет Петербурга 26.04.2022
Градсовет обсудил два масштабных проекта северной столицы: застройку второй половины намыва Васильевского острова жилыми кварталами и перенос основной части Санкт-Петербургского государственного университета в город Пушкин.
Сцена и графика
Или графика на сцене. В театре Мастерская Петра Фоменко открылась выставка акварелей и рисунков Сергея Кузнецова. Небольшой фоторепортаж.
Первая легальная
Руководство Винзавода и Москомархитектуры открыли выставку граффити на бетонной железнодорожной стене при Курском вокзале. По словам организаторов, это первый опыт легального граффити в городском пространстве Москвы. Он интересным образом соседствует с нелегальными надписями напротив.
Архсовет Москвы – 74
Проект ЖК на территории ПВСВ, построенной по проекту архитекторов мастерской Весниных, тесно соседствует с известным «Домом-Самолетом», но сохранных памятников конструктивизма на его территории немного. Авторы – АБ ЦЛП, – уделили много внимания памяти о конструктивистском прошлом места, так же как и парку. Но главной темой обсуждения совета стала проницаемость территории в будущем хотя бы для транзитного прохода.
Технологии и материалы
Свет для будущих поколений
Компания SWG | Светодиодное освещение оборудовала специализированную учебную лабораторию при Московском государственном строительном университете и запустила совместную с вузом программу обучения профессионалов интерьерного освещения.
Благородный металл
Сегодня парадные лобби жилых комплексов – это отдельное произведение дизайнерского искусства. Рассказываем, как в их оформлении используется продукция компании HÖGER – производителя уникальных интерьерных деталей из металла
Компания Hilti усиливает локальное производство
Øglaend System, подразделение группы компаний Hilti, производит кабеленесущие системы, которые можно использовать на объектах любой сложности: от нефтяных платформ до торговых центров. Генеральный директор Дмитрий Клименко рассказал Архи.ру о расширении производства в Санкт-Петербурге и запуске новых линеек для фасадных систем Hilti.
Скрафтить площадку
На примере игровых комплексов «Хоббики» – лидера в производстве уличной мебели – рассказываем, в чем преимущества крафтового подхода к оборудованию детских площадок
Приглашение на танец
Компания «Новые Горизонты» разработала несколько серий игровых комплексов, которые можно адаптировать под особенности той или иной площадки. Рассказываем о гибкости решений на примере комплекса «Танцующие домики».
Формула надежности. Инновационная фасадная система...
В компании HILTI нашли оригинальное решение для повышения надежности фасадов, в особенности с большими относами облицовки от несущего основания. Пилоны, пилястры и каннелюры теперь можно выполнять без существенного увеличения бюджета, но не в ущерб прочности и надежности
МасТТех: успехи 2022 года
Кроме каталога готовой продукции, холдинг МасТТех и конструкторское бюро предприятия предлагают разработку уникальных решений. Срок создания и внедрения составляет 4-5 недель – самый короткий на рынке светопрозрачных конструкций!
ROCKWOOL: высокий стандарт на всех континентах
Использование изоляционных материалов компании ROCKWOOL при строительстве зданий и сооружений по всему миру является показателем их качества и надежности.
Как применяется каменная вата в знаковых объектах для решения нетривиальных задач – читайте в нашем обзоре.
Кирпичное узорочье
Один из самых влиятельных и узнаваемых стилей в русской архитектуре – Узорочье XVII века – до сих пор не исчерпало своей вдохновляющей силы для тех, кто работает с кирпичом
NEVA HAUS – узорчатые шкатулки на Неве
Отличительной особенностью комплекса NEVA HAUS являются необычные фасады из кирпича: кирпич от «ЛСР. Стеновые» стал материалом, который подчеркивает индивидуальность каждого из корпусов нового комплекса, делая его уникальным.
Керамические блоки Porotherm – 20 лет в России
С 2023 года Wienerberger отказывается от зонтичного бренда в России и сосредотачивает свои усилия на развитии бренда Porotherm. О перспективах рынка и особенностях строительства из керамических блоков в интервью Архи.ру рассказал генеральный директор ООО «Винербергер Кирпич» и «Винербергер Куркачи» Николай Троицкий
Латунный трек
Компания ЦЕНТРСВЕТ активно развивает свою премиальную трековую систему освещения AUROOM, полностью выполненную из благородной латуни.
Живая сталь для архитектуры
Компания «Северсталь» запустила производство атмосферостойкой стали под брендом Forcera. Рассказываем о российском аналоге кортена и расспрашиваем архитекторов: Сергея Скуратова, Сергея Чобана и других – о востребованности и возможностях окисленного металла как такового. Приводим примеры: с ним и сложно, и интересно.
Нестандартные решения для HoReCa и их реализация в проектах...
Каким бы изысканным ни был интерьер в отеле или ресторане, вся обстановка в прямом смысле слова померкнет, если освещение организовано неграмотно или использованы некачественные источники света. Решения от бренда Arlight полностью соответствуют этим требованиям.
Инновации Baumit для защиты фасадов
Австрийский бренд Baumit, эксперт в области фасадных систем, штукатурок и красок, предлагает комплексные системы фасадной теплоизоляции, сочетающие технологичность и широкие дизайнерские возможности
Optima – красота акустики
Акустические панели Armstrong Optima от Knauf Ceiling Solutions – эстетика, функциональность и широкие возможности использования.
Кирпичный модернизм
​Старший научный сотрудник Музея архитектуры им. А.В. Щусева, искусствовед Марк Акопян – о том, как тысячелетняя строительная история кирпича в XX веке обрела новое измерение благодаря модернизму. Публикуем тезисы выступления в рамках семинара «Городские кварталы», организованного компанией «КИРИЛЛ» и Кирово-Чепецким кирпичным заводом
Сейчас на главной
Алмазный палимпсест
Римское бюро Labics завершило реконструкцию значимого ренессансного памятника Палаццо деи-Диаманти в Ферраре. Дворец получил удобные, современные выставочные пространства, комфортные общественные зоны и четко организованную структуру.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Архитектура ДК
В «Манеже» до 2 апреля работает выставка «Дом культуры СССР». Один из кураторов, Ксения Кокорина, рассказывает о значимых проектах прошлого столетия.
Акулы и лава
Бюро MERA Makers придумало и построило игровой комплекс для детского сада в Сарове. Восемь модулей из фанеры и цветного оргстекла, придуманных после обсуждения с детьми, соединяются в остров, который предлагает разные сценарии игры и богатый сенсорный опыт.
Резервуар для искусства
В музейном квартале Бангалора, столицы Южной Индии, открылось новое здание музея MAP – Музея изобразительного искусства и фотографии. Основа фондов – коллекция предпринимателя Абхишека Поддара, он же заказчик архитектурного проекта, авторы здания – местное архбюро Mathew and Ghosh Architects.
Ферма в каждый дом
На воркшопе Архитектура+FOODTECH архитектурная лаборатория SA lab вместе студентами придумала новый тип вертикальных ферм и прошла путь от концепции до реализации. Прототип напечатан на 3D-принтере из переработанного пластика и выращивает 136 растений.
Школа хвойных пород
Для проекта средней школы Port Marianne в Монпелье архитекторы местного бюро A+Architecture выбрали особый безопасный для экологии бетон в сочетании с конструкциями из местной Севеннской ели и эффектной отделкой из Дугласовой пихты.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Совместный досуг
Центр «Поле» выполняет роль третьего места в спальном районе Москвы. На площади меньше 30 квадратных метров студия дизайна D создала пространство, где дети и взрослые могут проводить время вместе: играть, работать, встречаться с друзьями, заниматься спортом и творчеством.
Сады и искусство
Петербургское ландшафтное бюро МОХ открыло в Москве представительство, напоминающее арт-галерею: пространство формата white box служит фоном для цветочных композиций, объектов искусства и дизайна
Белые одежды
Парижский архитектор Жан-Пьер Лотт спроектировал и построил для Университета Страсбурга новый учебный корпус Le Studium, который задуман прежде всего как так называемое «третье место».
Пресса: Самые важные архитектурные утраты Петербурга за последние...
«Cобака.ru» попросила архитектурного критика и автора телеграм-канала «Город, говори» Марию Элькину, основателя архитектурного бюро «Хвоя» Георгия Снежкина, искусствоведа и автора телеграм-канала «Русский камамбер» Александра Семенова, архитектора-градопланировщика бюро MLA+ Даниила Веретенникова и члена градостроительного совета города, руководителя архитектурного бюро «Студии 44» Никиту Явейна выделить главные городские утраты и возможные в скором времени потери, начиная с нулевых, и рассказывает историю этих мест.
Три из четырех
Рассказываем об итогах прошлогоднего конкурса на оформление четырех станций метро в Казани. Победителей трое – публикуем их проекты. Для последней станции проект выбрать не удалось.
Дворец воды
Дворец водных видов спорта строился в Екатеринбурге в рамках подготовки к Универсиаде-2023. Комплекс включает три бассейна, рассчитан на 5000 зрителей, соответствует требованиям FISU и предполагает интенсивное использование вне крупных спортивных мероприятий.
Мечта о танце
Пекинское бюро MAD превратит старый склад в бывшем порту Роттердама в Центр танцевального искусства с амфитеатром под открытым небом.
Пресса: Юлий Борисов: «Успех не в компромиссе, а в гармонии»
В интервью «Строительному Еженедельнику» Юлий Борисов признается, что не любит использовать слово «компромисс», так как оно предполагает, что кто-то из участников процесса остается неудовлетворенным.
Многоликий
В интерьере ресторана Cult в Калининграде архитектор Дарья Белецкая разворачивает историю, родившуюся из размышлений о тревожности. Ощутить равновесие и спокойствие помогает созерцание полуторатонного валуна, мерцание воды, маски, отсылающие к «Тысячеликому герою» Джозефа Кэмпбелла и общая атмосфера полумрака и тишины.
Мост-аттракцион
Пешеходный мост по проекту архитектора Томаса Рэндалла-Пейджа и конструктора Тима Лукаса в историческом лондонском доке перекатывается «вверх ногами» с помощью двух ручных лебедок, чтобы пропускать проходящие суда.
Дом учителя
В Нинбо в родном доме ведущего экономиста КНР Дун Фужэна открылся музей. Авторы реконструкции – пекинское бюро WIT Design & Research.
Медная корона
Дом, построенный по проекту мастерской Михаила Мамошина рядом с новой сценой Малого драматического театра, прячется во дворах, но вопреки этому, а может и благодаря, интерпретирует традиционную застройку конца XIX века более смело, чем это принято в Петербурге.
Куб в оазисе
Еврейский культурный центр Сочи расположится в доступной части города и станет центром общественной жизни: помимо синагоги он вместит образовательный центр, кошерный ресторан и музей, рядом появится благоустроенный сквер.
О сохранении владимирского вокзала: мнения экспертов
Продолжаем разговор о сохранении здания вокзала: там и проект еще не поздно изменить, и даже вопрос постановки на охрану еще не решен, насколько нам известно, окончательно. Задали вопрос экспертам, преимущественно историкам архитектуры модернизма.
«Чайка» с мозаикой
В здании речного вокзала Волгограда открылось кафе «Чайка на крыше». Над интерьером работало бюро Object, которое обратилось к эстетике позднего советского модернизма – отсюда цветовая гамма, шпонированные панели, терраццо и главный элемент интерьера – яркая мозаика.
Задел на будущее
Реконструкция стадиона Drusus в Южном Тироле по проекту gmp и Dejaco + Partner рассчитана на будущие успехи команды-хозяйки F.C. Südtirol в новой для нее серии B чемпионата Италии по футболу.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Дело четвертое
Мастерская Delo представила новую модель в линейке типовых каркасных домов: четыре спальни, теплые полы-террацо и минималистичный интерьер с мебелью собственного производства, а также отделкой из кедра.
Стримлайн для «городских каньонов»
Степан Липгарт спроектировал два дома для небольших участков в интенсивно застраиваемых новым жильем окрестностях Варшавского вокзала. Расположенные не рядом, но поблизости, различны, но подобны: тема одна, а трактовка разная. Рассматриваем и сравниваем оба проекта.