Рецензия на книгу Марка Вигли. Архитектура деконструкции (The Architecture of Deconstruction: Derrida’s Haunt)

Книга архитектора, декана архитектурного фактультета Колумбийского университета Марка Вигли «Архитектура Деконстрцукции: привидение Дерриды», вышедшая в свет более 10 лет назад и выдержавшая уже 6 изданий,  в большей степени посвящена философии, чем архитектуре как таковой.
На первый взгляд стороннему человеку может показаться, что деконструкционизм в архитектуре – это попытка архитекторов ответить на идеи, добытые в деконструкционистской философии. В какой-то степени так можно думать, но на самом деле Жак Деррида никогда никаких идей архитекторам не предлагал и даже в тех случаях, когда архитекторы сами просили его высказаться об архитектуре или принять участие в проектировании – держался подчеркнуто нейтрально, ограничиваясь весьма сдержанными и некатегоричными комментариями.
Связь архитектуры и философии, по мнению Вигли, должна быть выявлена в самой истории философии, которая испокон веков использовала архитектуру в качестве метафоры. Упоминание «архитектурной  метафоры» может пустить читателя по ложному следу. В теории архитектуры метафора привлекала внимание зодчих, как способ формотворчества. Классический пример – имитация в камне деревянных конструкций трактовалась у нас В.Ф.Маркузоном как архитектурная метафора, то есть перенос формы с художественой целью. Все современное движение так или иначе сводилось к архитектурной метафоре машины.
Но в книге Вигли никаких вариантов переноса архитектурных форм не рассматривается. Тут рассматриваются использование тектонических метафор в самой философии. Однако, думать, что из-за этого книга имеет исколючительно философский смысл и не связана на прямую с архитектурой было бы неверно.
Само понятие архитектуры в книге Вигли используется в двух смыслах. Порой он использует это понятие как синоним строительства и тектоники, порой же он имеет в виду собственно архитектуру, как область детельности, только отчасти связанную со строительством, но к строительсву не свдимую.
В истории философии можно найти множество примеров заимствования философами тех или иных архитектурных метафор. Заимствует образы архитектуры Платон, Аристотель, Декарт, Кант, наконец Хайдегггер. Чаще всего философы обычно заимствуют у строительства идею основания, фундамента, на котором воздвигается здание.
Происходит это потому, что начиная с античности философия начинает строить метафизические системы. Но строительство философской системы требует от философа прежде всего выбора надежных «оснований», «фундамента», с тем, чтобы все здание его философии не рухнуло. Философия и до ХХ века оставалась в плену архитектурно-строительной метафорики, а одним из наиболее усердных строителей философских систем в ХХ веке был ни кто иной как Мартин Хайдеггер, не только использовавший строительные метафоры, но даже написавший статью «Строить – Жить - Мыслить», сближающую эти способы деятельности и бытия.
Однако интерес к фундментам в философии проявляли не только те, кто намеревался построить нечто невиданное, как Хайдеггер, но и те, кто критически оценивали философские системы прошлого. Иммануил Кант, разбирая философские системы, исходит из того же постулата, что ценность их прежде всего определяется тем, на чем эти философские системы строятся. Таким образом в философии сложились два продхода к проблеме фундаментов – одни философы искали эти фундаменты, чтобы строить на них свою метафизику (то есть наиболее общие философские категориальные конструкцуии), другие критиковали эти фундаменты за неспособность эту метафизику удержать.
Для архитекторов, выросших в советское время, критика философских концепций была известна в основном как критика бужуазного дискурса. Советские философы тоже обращали внимание на фундаменты и отметали все те концепции, которые строились на основе идеализма или отсутствия диалектики. Эти концепции объявлялись неспособными ни объяснить, ни построить «Новый мир» в противоположность самому марксизму, который считался не только «научным», и, следовательно, хорошо «обоснованным».
В ХХ веке сложилась западная марксистская критика философских концепций, представителем которой и оказывается Жак Деррида. С точки зрения Дерриды никакая философская концепция не может считаться прочно обоснованной и никакая метфизика не может опираться на прочный фундамент.
Система взглядов самого Дерриды не составляет исключения и потому он не называет ее «философией», а считает  только способом деконструкции, то есть «разборки» (Abbau).
И архитектура, и философия стремятся не только обрести фундамент или твердое основание для строительства, но и строят свое сооружения для какой-то цели – то есть стремятся построить нечто, что отвечало бы кроме критерия «прочности» еще чему то, пусть хотя бы витрувианской «пользе» и «красоте». Прочность оказывается нужной не сама для себя, а чтобы соорудить нечто полезное или прекрасное. И если в архитектуре это необходимые для жизни помещения и красивые композиции, то в философии – это ответы на злободневные вопросы бытия о смысле жизни, правилах и формах общественного устройства, наличия или отсутствия в мире таких вещей как  справедливость, истина  или прогресс. Оказывается, что в философии всего этого основательно доказать нельзя и все философские системы, строя свои доказательства, на деле достигают чего-то другого, впрочем порой небесполезного, например, устанавливают связи между понятиями или достигают лучшего понимания самих понятий. Деконструкция проводит экспертизу того, как эта система построена и в каком месте у нее несоответствия. В той же степени никакая архитектура (не строительство) не может покоиться на твердом основании, она всегда произвольна.
Спрашивается, как же может такая филосфская позиция, такой тотальный и «фундаментальный» (!) критицизм соблазнить архитекторов. Что они должны, опираясь на этот философский итог – отказаться от архитектуры?
Недавно мы были свидетелями как здание «современной архитектуры», долгое время считавшееся прочно покоящимся на своих идейных основниях, под критикой постмодернизма повисло в воздухе. Тогда одни пустились во все тяжкие и, сняв с себя обязательство что-то утверждать и доказывать, стали отдаваться стилям и клиентам за разумную плату. Те же, кто не захотел ступить на этот сколький путь – к их числу относятся Эйзеннман и Чуми – стали думать, нельзя ли все же по примеру философии создать нечто, что держалось бы, ни на что ни опираясь. Но были и такие сторники деконструкции в архитектуре, которые с помощью разных композиционных приемов  стали избражать нечто «рухнувшее» и «поехавшее». При этом опирались эти деконструкционистские образы как раз на здоровую строительную тектонику.
Но Вигли ничего этого в своей книге не рассматривает. Он ограничивается анализом того, как же в самом философском дискурсе была обнаруженая его тектоническая несостоятельность и к каким серьезным последствиям эта несостоятельность может привести архитектуру, которая за две тысячи лет привыкла уже не столько подавать пример философии, сколько брать у нее уроки.
Тут важно отметить, что претензия на основательность предполагает, что конструктор имеет взможность выйти за рамки своей деятельности и своего объекта. Строитель, например – опирает постройку на землю, которая не есть дело его рук, но может ли философ или архитектор найти такое внешнее основание и более того, если он его даже и найдет - сможет ли он на нем что-нибудь построить?
В первой половине ХХ века марксисты считали, что таким основанием является материальное производство, труд (базис!) а все остальное – надстройка. Но ведь базис-то руками не взять – это ведь философская категория, все та же знакомая нам тектоническая метафора. Или скажем – в архитектуре – попробуем взять самую идею тектоники или пропорции – это ведь тоже уже некие теоретические посылки самой философии архитектуры. Вигли таким образом приходит к вопросу о том, на чем может строиться теория архитектуры, если опереться при этом на ту или иную философию она уже не может.
А ведь в философии и в архитектуре исследуется нечто очень серьезное – смысл человеческого бытия, и этот смысл, хотим мы пользоваться строительной метафорой или не хотим, все же придется признать своего рода основанием всего прочего.
 
Вигли рассматривает обнаруженые Дерридой отношения между архитектурой и философией, не делая поспешных выводов. Он начинает с того, что Деррида во всех своих работах постоянно обращается к концепции пространства, как продукта письменности. По мнению Дерриды, именно письмо как овеществленные в пространстве звуки речи делают пространство важнейшим феноменом культуры. Однако Деррида различает в понятии пространства, столь важного для архитектуры, две стороны. Одну можно считать тем, что в архитектурной  теории  принято называть «организацией» пространства, то есть  вутренним отношением частей архитектурного целого друг к другу. Эта сторона дела в конечном счете отождестялется Дерридой (вслед за Кантом) с орнаментом. Другая сторона пространства с точки зрения Дерриды есть акт придания сущестованию пространственности, акт «опространствления». Так знак, имеющий в устном выражении свое звучание и свой смысл, в письме становится чем-то сугубо пространственным, его составляющие (не обязательно буквы или иероглифы) отделены пространственными разрывами друг от друга и сам знак как целое – отделен от других знаков пространством. Знак как бы порождает это свое «знаковое» пространство.
В аналогичном ключе Хайдеггер в своей знаменитой статье о  «Происхождении произведения искусства» решает вопрос об основании здания. Он пишет о том, что в восприятии архитектурного сооружения мы видим не то, как здание покоится на независимом от него фундаменте, но то, что здание самим своим существовнием превращвает землю в такой фундамент. Обобщая это наблюдение на метафизику, мы могли бы сказать, что метафизика не столько покоится на чем то, сколько создает уверенность в том, что она вообще на чем-то покоится, что она основательна. Таким образом метафизика тут сближается с искусством и архитектурой, скорее, чем с наукой. Здание удовлетворяет нашу потребность в фундаменте, а метафизика – потребеность в основательности, прочности бытия.
Только удовлетворив эту потребность, здание и метафизика могут предложить нам свой орнамент, как нечто дополнительное к фундаменту и конструкции. Хотя этот орнамент-то на самом деле и порождает в нас уверенность в том, что он на чем-то держится. Вигли замечает в связи с этим, что многократное использование архитектурных метафор в текстах Дерриды никак не преследует цель деконструкции архитектурного дискурса. При всей своей необоснованности архитектра оказывается столь внутренне самообеспеченной, что философии остается только имитировать эту ее самостоятельность. Но ведь ясно, что отношение архитекторов к философии обратно-симметрично. Архитекторы, сомневающиеся в самостоятельности архитектуры, ищут в философии способа ее упрочения и обоснования. Во всяком случае, этого от них требует отчасти их собственная интеллектуальная совесть, а отчасти социальные институты, которые больше доверяют философии, чем архитектуре.
Деррида, полагая пространство продуктом письменности, постоянно опирается на  противопоставление внешнего и внутреннего. Внутреннее для него это голос, живая устная речь, внешне – письмо, графический знак. Внутреннее, голос – присутсиве (presence), внешнее – представление (representation). Тем самым Деррида позволяет вовлечь в дело метафоры – интерьера и экстерьера. И тут он вновь оказывается в прямой связи с Хайдеггером, которому неукоснительно следует, и которого столь же целеустремленно преодолевает.
Хайдеггер, особенно в своих последних работах, постоянно возвращается к идее языка – как «дома бытия». Дом, в данном случае, мыслится Хайдеггером не как усадьба, увиденная издали, и прочитанная с помощью словаря архитектурных стилей, а скорее как интерьер жилища, семья. Собственно «дом» - это уже не архитектурная (хотя отчасти еще и архитектурная) сколько бытовая, социально-психологическая, метафора. Дом и язык по Хайдеггеру, - это то, что близко, свое. То что приручено, одомашнено, родное. В этом Хайдеггер близок к Фрейду, который в статье «Жуткое» (нем. Unheimliche) противопоставил все чужое, внешнее, как «жуткое» - своему, домашнему, родному. Тема «жуткого» в дальнейшем была применительно к архитектуре развита Энтони Фидлером в его книге «Жуткое» (англ. Uncanny).
Через язык, по Хайдеггеру, человек преодолевает безосновность своего бытия, ужас подвешенности над бездной и обретает мир и покой. В этом смысле архитектура опирается не на фундамент, а на язык, на культуру и выражает всем своим орнаментальным существом смысл этой одомашненности во внешнем мире. Но тут Хайдеггер сам впадает в род метафизики, с которым воюет. Его убежденность в том, что дом можно рассматривать как спасение от жути мировой бездны, с точки зрения Дерриды, иллюзрно. Деррида стремится показать, что то языковое пространство бытия, на котором настаивает Хайдеггер, давно уже из внутреннего стало внешним, освоено письмом и институтами власти и по сути дела – только маска для прикрытия насилия и  «домашнего ужаса». Вигли пишет, что Хайдеггер не отрицает ужасов домашней жизни, но он все же отделяет их от понятия самого «дома». Эти ужасы у него только события или вещи внутри дома, но не сам дом. Деррида же пишет, что ужасен и чужд человеку именно сам дом, именно тут человека настигают все насилия мира, именно тут он полнстью беззащитен против этого насилия. 
Можно заметить, что открываемый в деконструкции домашний «кошмар» бытия в известной мере есть следствие изначальной решимости отказаться от всякой сакральной трансцендентности, от космоса и Бога. Имманентная традиция философии марксизма в данном случае приводит к такому результату вследствие размыкания Dаsein'а в мир, его открытости миру. Деррида, однако, не задает Хайеггеру вопрос о том, возможно ли раскрытие Бытия в мир вне его предварительной космизации. А этот вопрос с точки зрения хайдеггеровской онтологии ничуть не менее существененый, чем его полагание первичности «заботы».
У архитекторов эта полемика может вызвать в памяти витрувианскую притчу о «хижине», из которой вырастает вся архитектура, как это представил в своем трактате аббат Ложье. Но Вигли проходит мимо этого момента, как и мимо того, что, попав в дом, как убежище от ужаса жизни, мы в какой-то мере покинули ту архитектуру как нечто полезно-прекрасное, с которой началась эта деконструкция, архитектуру, в которой орнамент репрезентации держится на твердом фундаменте тектонических и философских оснований. Сам по себе этот оставшийся незамеченным сдвиг, говорит, в частности, о том, что понятие архитектуры в истории метафизического дискурса переливается столь разными красками и обретает множество столь далеких друг от друга смыслов, что между ними уже зияет – то ли бездна Хайдеггера, то ли пространство Дерриды.
Итог первой половины книги Марка Вигли, при всем остроумии его реконструкции мыслей Дерридыв и Хайдеггера не дает нам ничего принципиально нового. Такие же предупреждения против доверия к архитектурной форме мы читали у Тафури, мы уже давно знаем, что соблазнительные картинки из глянцевых журналов нужно рассматривать как рекламу и понятно, почему на обложке книги Вигли изображена мышеловка

***

Вторая половина книги Марка Вигли посвящена детальному анализу соотношения деконструкции метафизики и архитектурного пространства, она превращается в некий фильм ужасов. Тут являются на свет крипты с захоронениями, привидениями, призраками, насилием и паразитами, всякая жуть, уродство и даже рвота, которой отведена особая глава. Здесь мы попадаем в царство кафкианских кошмаров.
Все эти мерзости демонстрируют открытый деконструкцией Дерриды скрытый в  метафизике дома, как уютного и защищенного места. – его внутренний ужас. Дом на самом деле не защищает человека от страхов и ужасов внешнего бытия, показывает Деррида. Напротив, все то, что угрожает человеку вовне – есть и внутри. Эта идея Дерриды строится на деконструкции самой исходной для всего его понимания пространства оппозиции внешнее/внутренее. Язык как дом бытия в той же степени оказывается и внутренним пространством, подручным человеку и внешним пространситвом, пространством языком закона, приговора.
Язык же  и порождает пространство, и сам насквозь пропитан пространственными отношениями, поэтому язык и архитектура оказываются  сопряженными феноменами и при этом  так, что архитектура для деконструкции, по мнению Вигли, становится ее «ахиллесовой пятой», то есть незащищенным местом. И незащищенность эта может пониматься как следствие фундаментальной (!) пространственности языка. В языке мы постоянно сталкиваемся с оборотами типа – «отсюда следует», «иметь место»,  «если ограничиться», «несовместимы» и пр. Язык весь насышен пространствеными смыслами в степени, не меньшей, чем дом насыщен языковыми значениями.
Европейская философия, избрав имманентное (то есть не опирающееся на трансцендентное, сверхъестественное), строит смысловую конструкцияю, пропитанную символами пространства и насилия. Порядок человеческой жизни насквозь политичен, законообразен, он всюду вводит ограничения и контоль над человеком, не оставляя ни в его доме, ни в его сознании ни малейшей возможности укрыться от своего вездесущего наблюдения и угроз. Весь этот жуткий контроль прикрывается декорациями, вводящими прячущего это насилие и затаскивающие его в самую глубь бытия. Опознание этого обстоятельства прорывается в психозах и в искусстве. Поэтому психика и искусство и становятся спутниками политического контроля и особо важными предметами философского анализа.
Архитектура попадает в сферу языка как «дома бытия» (его же тюрьмы) и как сфера устанавливающая пространственные формы существования, и скрывающая их от прямого наблюдения. В этом сложность и самой архитектуры и ее философской рефлексии. Деконструкция есть способ освобождения от двойного контроля – и от подчинения насилию и от уступок соблазнам.
Но это долгий и трудоемкий путь.
В Заключении своей книги Вигли приводит огромный список направлений деконструктивных анализов (он занимает почти целую страницу), в которых критике должны быть подвергнуты все институты, обеспечивающие философское и архитектурное обустройство жизни, от эстетики до нормировки изготовления чертежей для построек. Ибо все это институты, охраняемые как извне – со стороны других институтов, так и изнутри, соблюдающие собственные нормы и законы.
Автор книги объясняет, почему в ней так мало места уделено собственно архитектуре и архитектурным пассажам самого Дерриды. Он говорит, что книга – это только «порог», с которого должна начаться эта гигантская работа деконструкции.
У российского читателя невольно взникает вопрос -  кто же будет вести эту работу, откуда сыщутся сотни или тысячи профессионалов, владеющих и философской деконструкций и всеми сопряженными с архитектурой институтами деятельности? Но допустим, что это произойдет и что гигантская рабта по деконструкции философского обеспечения архитектуры будет проведена. Что с этим делать?
Тут стоит вспомнить Вавилонскую башню, с которой начинается книга.  Вавилонская башня, по Вигли, – это и есть иносказательный образ архитектуры, которая только и может существовать как незавершенная попытка вознести человека на небо и которая была разрушена Богом, дабы люди утратили общий язык, необходимый для осуществления таких супер-проектов. Язык и архитектура - две стороны одной медали. И множество деконструктивных опытов родит языки, на которых люди будут говорить. Но смогут ли при том они понять друг друга?

Создается впечатление, что скептический и трагический образ внутренне несовместимых установок языка и архитектуры на такую надежду места не оставляет. Так что же – значит ли это конец архитектуры (сам то язык останется средством ее деконструкции)?
Вигли не ставит этого вопроса ни перед читателями, ни перед самим собой. Он остается « на пороге», ограничивается введением в проблематику. И мы не вправе требовать от него большего. Мы живем в начале столетия и тысячелетия, когда самое время выдвигать программы и открывать пути в это будущее, в том числе и путь его тотальной деконструкции. Нет никакого сомнения в том, что путь этот обещает архитектуре массу невероятных открытий и разоблачений. Книга Вигли вышла в 1993 году и за десять лет вероятно отчасти его план был реализован. Но появится ли возможность конструктивно использовать результаты деконструкции архитектурных институтов?
Такая возможность должна выходить за рамки деконструкции. Быть может, деконструкция сама по себе не схватывает чего-то не менее существенного, чем выявленная ею внутренняя обреченность конструирования «над бездной». Для конструктивного использования итогов деконструкции потребуются принципы, в корне отличные от самой деконструктивной методологии. В какой области мы можем их искать - в мифологии, идеологии, религии, то есть там от чего отказывается мысль, следующая принципу имманентности? Сегодня ясно только, что не в науке, а где – это и предстоит обсуждать в начавшемся столетии.
Деррида критикует философскую метафизику и идеологию архитектуры, опираясь на метафору «основательности». Но быть может они и не подчиняются тектонике земного строительства, а держатся силами внутренних напряжений, как в свое время держалась «стоячая нить» В.Колейчука.
Древние космологические модели исходили из строительной статики. Земля считалась покоящейся на трех слонах. Сегодня устойчивость планет понимается динамически, как результат напряжения между центробежным импульсом их вращения и силой тяготения. Тогда возможно и социальные или эстетические конструкции могут держаться на внутренних напряженностях и все то «насилие», которое обнаруживает в  действительности архитектуры и философии Деррида, хотя бы отчасти – необходимое следствие внутренней напряженности этих систем, обеспечивающих их устойчивость. Не придется ли философии и архитектуре сменить парадигму статики сооружений на динамику орбитальых полетов?  Не будет ли это оправданием насилия в обществе как условия самосохранения социальных отношений? Но ведь и природа живет, поедая живое.
Наконец, где может быть обнаружен дополнительный по отношению к деконструкции принцип конструктивности? Конечно, не в утопиях конструктивистов начала ХХ века и не в архитектурных фокусах Захи Хадид и Питера Эйзенмана. Но где найти антитезу? Быть может, она вообще лежит вне пространства, а например, – во времени?

01 Января 2006

Похожие статьи
Прощание с СЭВ
Александр Змеул рассказывает историю проектирования, строительства и перепроектирования здания СЭВ – безусловной градостроительной доминанты западного направления и символа послевоенной Москвы, размноженного в советском «мерче», всем хорошо знакомого. В ходе рассказа мы выясняем, что, когда в 1980-е комплексу потребовалось расширение, градсовет предложил очень деликатные варианты; и еще, что в 2003 году здесь проектировали башню, но тоже без сноса «книжки». Статья иллюстрирована архивными материалами, часть публикуется впервые; благодарим Музей архитектуры за предоставленные изображения.
Археология модернизма: первая работа Нины Алешиной
Историю модернизма редко изучают так, как XVIII или XIX век – с вниманием к деталям, поиском и атрибуциями. А вот Александр Змеул, исследуя творчество архитектора Московского метро Нины Алешиной, сделал относительно небольшое, но настоящее открытие: нашел ее первую авторскую реализацию. Это вестибюль станции «Проспект Мира» радиальной линии. Интересно и то, что его фасад 1959 года просуществовал менее 20 лет. Почему так? Читайте статью.
Годы метро. Памяти Нины Алешиной
Сегодня, 17 июля, исполняется сто лет со дня рождения Нины Александровны Алешиной – пожалуй, ключевого архитектора московского метро второй половины XX века. За сорок лет она построила двадцать станций. Публикуем текст Александра Змеула, основанный на архивных материалах, в том числе рукописи самой Алешиной, с фотографиями Алексея Народицкого.
Мечта в движении: между утопией и реальностью
Исследование истории проектирования и строительства монорельсов в разных странах, но с фокусом мечты о новой мобильности в СССР, сделанное Александром Змеулом для ГЭС-2, переросло в довольно увлекательный ретро-футуристический рассказ о Москве шестидесятых, выстроенный на противопоставлениях. Публикуем целиком.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Школа ФЗУ Ленэнерго – забытый памятник ленинградского...
В преддверии вторичного решения судьбы Школы ФЗУ Ленэнерго, на месте которой может появиться жилой комплекс, – о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда.
Нейросказки
Участники воркшопа, прошедшего в рамках мероприятия SINTEZ.SPACE, создавали комикс про будущее Нижнего Новгорода. С картинками и текстами им помогали нейросети: от ChatGpt до Яндекс Балабоба. Предлагаем вашему вниманию три работы, наиболее приглянувшиеся редакции.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Уилкинсон и Макаслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Бетонный Мадрид
Новая серия фотографа Роберто Конте посвящена не самой известной исторической странице испанской архитектуры: мадридским зданиям в русле брутализма.
Реновация городской среды: исторические прецеденты
Публикуем полный текст коллективной монографии, написанной в прошедшем 2020 году сотрудниками НИИТИАГ и посвященной теме, по-прежнему актуальной как для столицы, так и для всей страны – реновации городов. Тема рассмотрена в широкой исторической и географической перспективе: от градостроительной практики Екатерины II до творчества Ричарда Роджерса в его отношении к мегаполисам. Москва, НИИТИАГ, 2021. 333 страницы.
Технологии и материалы
От концепции до реализации: технологии АЛБЕС в проекте...
Рассказываем об отделочных решениях в новом терминале международного аэропорта Камов в Томске, которые подчеркивают наследие выдающегося авиаконструктора Николая Камова и природную идентичность Томской области.
FAKRO: Решения для кровли, которые меняют пространство
Уже более 30 лет FAKRO предлагает решения, которые превращают темные чердаки и светлые, безопасные и стильные пространства мансард. В этой статье мы рассмотрим, как мансардные окна FAKRO используются в кровельных системах, и покажем примеры объектов, где такие окна стали ключевым элементом дизайна.
Проектирование доступной среды: 3 бесплатных способа...
Создание доступной среды для маломобильных групп населения – обязательная задача при проектировании объектов. Однако сложности с нормативными требованиями и отсутствие опыта могут стать серьезным препятствием. Как справиться с этими вызовами? Компания «Доступная страна» предлагает проектировщикам и дизайнерам целый ряд решений.
Эволюция стеклопакета: от прозрачности к интеллекту
Современные стеклопакеты не только защищают наши дома от внешней среды, но и играют центральную роль в энергоэффективности, акустическом комфорте и визуальном восприятии здания и пространства. Основные тренды рынка – смотрите в нашем обзоре.
Архитектурный стол и декоративная перегородка из...
Одним из элементов нового шоурума компании Славдом стали архитектурный стол и перегородка, выполненные из бриз-блоков Mesterra Cobogo. Конструкции одновременно выполняют функциональную роль и демонстрируют возможности материала.
​Технологии Rooflong: инновации в фальцевой кровле
Компания «КБ-Строй», занимающаяся производством и монтажом фальцевой кровли под брендом Rooflong, зарекомендовала себя как лидер на российском рынке строительных технологий. Специализируясь на промышленном фальце, компания предлагает уникальные решения для сложных архитектурных проектов, обеспечивая полный цикл работ – от проектирования до монтажа.
Архитектурные возможности формата: коллекции тротуарной...
В современном городском благоустройстве сочетание строгой геометрии и свободы нерегулярных форм – ключевой принцип дизайна. В сфере мощения для этой задачи хорошо подходит мелкоформатная тротуарная плитка – от классического прямоугольника до элементов с плавными линиями, она позволяет создавать уникальные композиции для самых разных локаций.
Полет архитектурной мысли: SIBALUX в строительстве аэропортов
На примере проектов четырех аэропортов рассматриваем применение алюминиевых и стальных композитных панелей SIBALUX, которые позволяют находить оптимальные решения для выразительной и функциональной архитектуры даже в сложных климатических условиях.
Архитектура промышленного комплекса: синергия технологий...
Самый западный регион России приобрел уникальное промышленное пространство. В нем расположилось крупнейшее на территории Евразии импортозамещающее производство компонентов для солнечной энергетики – с фотоэлектрической фасадной системой и «солнечной» тематикой в интерьере.
Текстура города: кирпичная облицовка на фасадах многоэтажных...
Все чаще архитекторы и застройщики выбирают для своих высотных жилых комплексов навесные фасадные системы в сочетании с кирпичной облицовкой. Показываем пять таких недавних проектов с использованием кирпича российского производителя BRAER.
Симфония света: стеклоблоки в современной архитектуре
Впервые в России трехэтажное здание спорткомплекса в премиальном ЖК Symphony 34 полностью построено из стеклоблоков. Смелый архитектурный эксперимент потребовал специальных исследований и уникальных инженерных решений. ГК ДИАТ совместно с МГСУ провела серию испытаний, создав научную базу для безопасного использования стеклоблоков в качестве облицовочных конструкций и заложив фундамент для будущих инновационных проектов.
Сияние праздника: как украсить загородный дом. Советы...
Украшение дома гирляндами – один из лучших способов создать сказочную атмосферу во время праздников, а продуманная дизайн-концепция позволит использовать праздничное освещение в течение всего года, будь то вечеринка или будничный летний вечер.
Тактильная революция: итальянский керамогранит выходит...
Итальянские производители представили керамогранит с инновационными поверхностями, воссоздающими текстуры натуральных материалов. «LUCIDO Бутик Итальянской Плитки» привез в Россию коллекции, позволяющие дизайнерам и архитекторам работать с новым уровнем тактильности и визуальной глубины.
Тротуарная плитка как элемент ландшафтного проектирования:...
Для архитекторов мощение – один из способов сформировать неповторимый образ пространства, акцентировать динамику или наоборот создать умиротворяющую атмосферу. Рассказываем об актуальных трендах в мощении городских пространств на примере проектов, реализованных совместно с компанией BRAER.
Инновационные технологии КНАУФ в строительстве областной...
В новом корпусе Московской областной детской больницы имени Леонида Рошаля в Красногорске реализован масштабный проект с применением специализированных перегородок КНАУФ. Особенностью проекта стало использование рекордного количества рентгенозащитных плит КНАУФ-Сейфборд, включая уникальные конструкции с десятислойным покрытием, что позволило создать безопасные условия для проведения высокотехнологичных медицинских исследований.
Дизайны дворовых пространств для новых ЖК: единство...
В компании «Новые Горизонты», выступающей на российском рынке одним из ведущих производителей дизайнерских и серийных детских игровых площадок, не только воплощают в жизнь самые необычные решения архитекторов, но и сами предлагают новаторские проекты. Смотрим подборку свежих решений для жилых комплексов и общественных зданий.
Невесомость как конструктив: минимализм в архитектуре...
С 2025 года компания РЕХАУ выводит на рынок новинку под брендом RESOLUT – алюминиевые светопрозрачные конструкции (СПК), демонстрирующие качественно новый подход к проектированию зданий, где технические характеристики напрямую влияют на эстетику и энергоэффективность архитектурных решений.
Сейчас на главной
Растворенный в джунглях
В проекте Canopy House Марсиу Коган и его Studio MK27 предложили человечный вариант модернистского по духу дома, сливающегося с буйной тропической природой на востоке Бразилии.
Миражи наших дней
Если вы читали книгу Даши Парамоновой «Грибы, мутанты и другие: архитектура эры Лужкова», то проект торгового центра в Казани покажется знакомым. Бюро Blank называет свой подход «миражом»: кирпичные фасады снесенного артиллерийского училища возвели заново и интегрировали в объем нового здания.
Парящая вершина
Центр продаж по проекту бюро Wutopia Lab в дельте Жемчужной реки напоминает о горных вершинах – как местных, тропической провинции Гуандун, так и тяньшаньских.
Лекарство и не только
В нижегородском баре «Травник» бюро INT2architecture создало атмосферу мастерской зельевара: пучки трав-ингредиентов свисают с потолка, штукатурка имитирует землебитные стены, а самая эффектная часть – потолок с кратерами, напоминающими гнездо птицы ремез.
Наедине с лесом
Архитектор Станислав Зыков спроектировал для небольшого лесного участка, свободного от деревьев, башню с бассейном на крыше: плавая в нем, можно рассматривать верхушки елей. Все наружные стены дома стеклянные и даже водосток находится внутри, чтобы гости могли лучше слышать шум дождя.
Любовь не горит
Последняя выставка петербургской Анненкирхе перед закрытием на реставрацию вспоминает все, что происходило в здании на протяжении трех столетий: от венчания Карла Брюллова до киносеансов Иосифа Бродского, рок-концерты и выставки экспериментального искусства, наконец – пожар, после которого приход расцвел с новой силой. Успейте запечатлеть образ одного из самых необычных мест Петербурга.
Путь в три шага
Бюро HENN и C.F. Møller выиграли конкурс на проект нового больничного комплекса Ганноверского медицинского института.
Архитектура впечатлений
Бюро Planet9 выпустило книгу «Архитектура впечатлений», посвященную значению экспозиционного дизайна в современном культурном пространстве. В ней собраны размышления о ключевых принципах выставочной архитектуры, реальные кейсы и закулисные истории масштабных проектов. Предлагаем познакомиться с фрагментом книги, где речь идет о нескольких биеннале – венецианских и уральской.
Дом хорошего самочувствия
Бюро Triptyque и Architects Office создали первый в Бразилии многоквартирный дом для здоровой жизни: их башня AGE360 в самом центре вмещает спортивные и спа-объекты.
Блеск дерзновенный
Изучаем «Новый взгляд», первую школу, построенную за последние 25 лет в Хамовниках. У здания три основные особенности: оно рассчитано на универсалии современного образования, обучение через общение и прочее; второе – фасады сочетают структурное моллированное стекло и металлизированно-поливную керамику, они дороги и технологичны. Третье – это школа «Садовых кварталов», последнее по времени приобретение знаменитого квартала Хамовников. И дорогое, и, по-своему, дерзкое приобретение: есть некий молодой задор в этом высказывании. Разбираемся, как устроена школа и где здесь контраст.
Перья на ветру
Павильон по проекту шанхайского бюро GN Architects, подчеркивая красоту пейзажа, служит для привлечения туристов на островок Чайшань в Восточно-Китайском море.
Поворот ядра
Остроумное и емкое пластическое решение – поворот каждого этажа на N градусов – дал ансамбль «танцующих» башен, подобных друг другу, но разных; простых, но сложных. Авторы тщательно продумали один узел и немало повозились с конструкцией колонн, все остальное «было просто». Да, еще стены ядра на каждом этаже развернули – для максимальной эффективности офисных пространств.
Зеленый и чистый
Водно-ландшафтный парк в Екатеринбурге, созданный компанией Urban Green для проведения фестиваля ландшафтного искусства «Атмофест», включает семь «зеленых» технологий – от посевных цветников до датчиков замера качества воздуха и очищающего воду биоплато.
Пресса: Сергей Чобан: «Город-миллионник — это шедевр, который...
Архитектор Сергей Чобан объясняет замысел фасада нового здания Третьяковки в Кадашах, рассказывает о дизайне выставки русских импрессионистов и излагает свое видение развития большого города: что в нем можно строить и сносить, а что нет.
Дом из весенней материи
За этим домом мы наблюдаем уже пару лет: вроде бы простой, не очень сложный, но как удачно вписался в микрорайонный контекст после развязок МСД. Здорово запоминается этот дом всем, кто хотя бы время о времени ездит по шоссе. На наш взгляд, тут Сергею Никешкину, миксуя популярные приемы и подходы архитектуры 2010-х, удалось простое, вроде бы, здание превратить в высказывание «на тему дома как такового». Разбираемся, как так вышло.
Что я несу?
До апреля в зале ожидания московского Северного речного вокзала можно посмотреть инсталляцию, посвященную истории грузоперевозок по Москве-реке. Используя эстетику контейнеров и кранов бюро .dpt создает скульптурный павильон, который заставляет по-новому взглянуть на пышные интерьеры вокзала, а также узнать, как менялась роль реки.
Слои и синергия
Концепция «Студии 44» для конкурса редевелопмента Ижевского оружейного завода основана на выявлении и сохранении всех исторических слоев главного корпуса, который получает функцию культурно-инновационного центра. «Программа» здания помогает соединить профессионалов из разных сфер, а эспланада, набережная Ижа и «заводской» сад – провоцировать дальнейшее изменение прилегающих территорий.
Выросший из своего окружения
Объявлены результаты конкурса по концепции Большого московского цирка, и теперь можно более полно показывать конкурсные проекты. Здесь – проект Маркс Инжиниринг, вызвавший наибольший интерес и одобрение у нашей аудитории.
Райский птичий лай
Вилла Casa Seriema, построенная в окрестностях Белу-Оризонти по проекту бюро Tetro, своими общественными пространствами обращена на горы, а частными комнатами – на густой лес.
Вода и ветер точат камень
По проекту бюро Asadov в районе Дубая, где сосредоточена инфраструктура для кино- и телепроизводства, будет построен жилой комплекс Arisha. Чтобы создать затененные пространства и интригующий силуэт, архитекторы выбрали воронкообразную композицию, а также заимствованные у природы пластические приемы – выветривания и осыпания. Пространства кровли, стилобата и подземного этажа расширяют возможности для досуга в контуре рукотворного «оазиса».
Цирк в Мневниках: сравнение разрезов
Показываем все шесть конкурсных проектов нового Большого цирка, перенесенного в Мневниковскую пойму. Как стало известно сегодня, победителем по итогам общественного голосования на «Активном гражданине» стал всё тот же проект, показанный нам, в качестве победившего, в январе. Но теперь можно посмотреть на разрезы, виды сверху... Некоторые проекты новый ракурс очень освежает.
Комментарии экспертов. Цирк
Объявлены результаты голосования: москвичи (29%) и дети (42%) проголосовали за первоначально победившее в конкурсе здание цирка в виде разноцветного шатра. Мы же собрали по разным изданиям комментарии экспертов архитектурно-строительной среды, включая авторов конкурсных проектов. Получилась внушительная подборка. Эксперты, в основном, приветствуют идею переноса в Мневники, далее – приветствуют обращение к общественному голосованию, и, наконец, кто-то отмечает уместность эксцентричной архитектуры победившего проекта для типологии цирка. Читайте мнения лучших людей отрасли.
Мосты и лестницы
Дом на берегу Волги в Саратовской области архитекторы бюро SNOU снабдили большим количеством террас, которые соединяются воздушными мостами – этот элемент присутствует также и в интерьере. Простым объемам и линейной компоновке противопоставлена скульптурная винтовая лестница, которая позволяет спуститься из спальни или кабинета в сад.
Воронка комикса
Эффективное не всегда должно быть сложным: PR-специалист Кристина Шилова рассказывает, как мини-комикс привлек внимание к архитектурному конкурсу и обеспечил рекордные охваты музею «Дом Китобоя». В коллажной истории спасенная после сноса калининградского Дома Советов панель рассказывает о своем путешествии – и собирает лайки.
Пресса: «Очевидно, что я неудобна. Со мной тяжело работать»...
На вопрос «Как вас сейчас представить?» Елизавета Лихачева ответила кратко: «Искусствовед». Позади шесть лет директором Музея архитектуры, музеефикация дома Мельникова, год и девять месяцев у руля Музея изобразительных искусств имени Пушкина. Работы достаточно и сегодня. Мы с трудом нашли время для разговора в ее плотном деловом графике.
На пути к осознанности
Бюро BIG представило проект Международного аэропорта Гелепху – ключевую часть своего мастерплана «Город осознанности» для Бутана.