Рецензия на книгу Марка Вигли. Архитектура деконструкции (The Architecture of Deconstruction: Derrida’s Haunt)

Книга архитектора, декана архитектурного фактультета Колумбийского университета Марка Вигли «Архитектура Деконстрцукции: привидение Дерриды», вышедшая в свет более 10 лет назад и выдержавшая уже 6 изданий,  в большей степени посвящена философии, чем архитектуре как таковой.
На первый взгляд стороннему человеку может показаться, что деконструкционизм в архитектуре – это попытка архитекторов ответить на идеи, добытые в деконструкционистской философии. В какой-то степени так можно думать, но на самом деле Жак Деррида никогда никаких идей архитекторам не предлагал и даже в тех случаях, когда архитекторы сами просили его высказаться об архитектуре или принять участие в проектировании – держался подчеркнуто нейтрально, ограничиваясь весьма сдержанными и некатегоричными комментариями.
Связь архитектуры и философии, по мнению Вигли, должна быть выявлена в самой истории философии, которая испокон веков использовала архитектуру в качестве метафоры. Упоминание «архитектурной  метафоры» может пустить читателя по ложному следу. В теории архитектуры метафора привлекала внимание зодчих, как способ формотворчества. Классический пример – имитация в камне деревянных конструкций трактовалась у нас В.Ф.Маркузоном как архитектурная метафора, то есть перенос формы с художественой целью. Все современное движение так или иначе сводилось к архитектурной метафоре машины.
Но в книге Вигли никаких вариантов переноса архитектурных форм не рассматривается. Тут рассматриваются использование тектонических метафор в самой философии. Однако, думать, что из-за этого книга имеет исколючительно философский смысл и не связана на прямую с архитектурой было бы неверно.
Само понятие архитектуры в книге Вигли используется в двух смыслах. Порой он использует это понятие как синоним строительства и тектоники, порой же он имеет в виду собственно архитектуру, как область детельности, только отчасти связанную со строительством, но к строительсву не свдимую.
В истории философии можно найти множество примеров заимствования философами тех или иных архитектурных метафор. Заимствует образы архитектуры Платон, Аристотель, Декарт, Кант, наконец Хайдегггер. Чаще всего философы обычно заимствуют у строительства идею основания, фундамента, на котором воздвигается здание.
Происходит это потому, что начиная с античности философия начинает строить метафизические системы. Но строительство философской системы требует от философа прежде всего выбора надежных «оснований», «фундамента», с тем, чтобы все здание его философии не рухнуло. Философия и до ХХ века оставалась в плену архитектурно-строительной метафорики, а одним из наиболее усердных строителей философских систем в ХХ веке был ни кто иной как Мартин Хайдеггер, не только использовавший строительные метафоры, но даже написавший статью «Строить – Жить - Мыслить», сближающую эти способы деятельности и бытия.
Однако интерес к фундментам в философии проявляли не только те, кто намеревался построить нечто невиданное, как Хайдеггер, но и те, кто критически оценивали философские системы прошлого. Иммануил Кант, разбирая философские системы, исходит из того же постулата, что ценность их прежде всего определяется тем, на чем эти философские системы строятся. Таким образом в философии сложились два продхода к проблеме фундаментов – одни философы искали эти фундаменты, чтобы строить на них свою метафизику (то есть наиболее общие философские категориальные конструкцуии), другие критиковали эти фундаменты за неспособность эту метафизику удержать.
Для архитекторов, выросших в советское время, критика философских концепций была известна в основном как критика бужуазного дискурса. Советские философы тоже обращали внимание на фундаменты и отметали все те концепции, которые строились на основе идеализма или отсутствия диалектики. Эти концепции объявлялись неспособными ни объяснить, ни построить «Новый мир» в противоположность самому марксизму, который считался не только «научным», и, следовательно, хорошо «обоснованным».
В ХХ веке сложилась западная марксистская критика философских концепций, представителем которой и оказывается Жак Деррида. С точки зрения Дерриды никакая философская концепция не может считаться прочно обоснованной и никакая метфизика не может опираться на прочный фундамент.
Система взглядов самого Дерриды не составляет исключения и потому он не называет ее «философией», а считает  только способом деконструкции, то есть «разборки» (Abbau).
И архитектура, и философия стремятся не только обрести фундамент или твердое основание для строительства, но и строят свое сооружения для какой-то цели – то есть стремятся построить нечто, что отвечало бы кроме критерия «прочности» еще чему то, пусть хотя бы витрувианской «пользе» и «красоте». Прочность оказывается нужной не сама для себя, а чтобы соорудить нечто полезное или прекрасное. И если в архитектуре это необходимые для жизни помещения и красивые композиции, то в философии – это ответы на злободневные вопросы бытия о смысле жизни, правилах и формах общественного устройства, наличия или отсутствия в мире таких вещей как  справедливость, истина  или прогресс. Оказывается, что в философии всего этого основательно доказать нельзя и все философские системы, строя свои доказательства, на деле достигают чего-то другого, впрочем порой небесполезного, например, устанавливают связи между понятиями или достигают лучшего понимания самих понятий. Деконструкция проводит экспертизу того, как эта система построена и в каком месте у нее несоответствия. В той же степени никакая архитектура (не строительство) не может покоиться на твердом основании, она всегда произвольна.
Спрашивается, как же может такая филосфская позиция, такой тотальный и «фундаментальный» (!) критицизм соблазнить архитекторов. Что они должны, опираясь на этот философский итог – отказаться от архитектуры?
Недавно мы были свидетелями как здание «современной архитектуры», долгое время считавшееся прочно покоящимся на своих идейных основниях, под критикой постмодернизма повисло в воздухе. Тогда одни пустились во все тяжкие и, сняв с себя обязательство что-то утверждать и доказывать, стали отдаваться стилям и клиентам за разумную плату. Те же, кто не захотел ступить на этот сколький путь – к их числу относятся Эйзеннман и Чуми – стали думать, нельзя ли все же по примеру философии создать нечто, что держалось бы, ни на что ни опираясь. Но были и такие сторники деконструкции в архитектуре, которые с помощью разных композиционных приемов  стали избражать нечто «рухнувшее» и «поехавшее». При этом опирались эти деконструкционистские образы как раз на здоровую строительную тектонику.
Но Вигли ничего этого в своей книге не рассматривает. Он ограничивается анализом того, как же в самом философском дискурсе была обнаруженая его тектоническая несостоятельность и к каким серьезным последствиям эта несостоятельность может привести архитектуру, которая за две тысячи лет привыкла уже не столько подавать пример философии, сколько брать у нее уроки.
Тут важно отметить, что претензия на основательность предполагает, что конструктор имеет взможность выйти за рамки своей деятельности и своего объекта. Строитель, например – опирает постройку на землю, которая не есть дело его рук, но может ли философ или архитектор найти такое внешнее основание и более того, если он его даже и найдет - сможет ли он на нем что-нибудь построить?
В первой половине ХХ века марксисты считали, что таким основанием является материальное производство, труд (базис!) а все остальное – надстройка. Но ведь базис-то руками не взять – это ведь философская категория, все та же знакомая нам тектоническая метафора. Или скажем – в архитектуре – попробуем взять самую идею тектоники или пропорции – это ведь тоже уже некие теоретические посылки самой философии архитектуры. Вигли таким образом приходит к вопросу о том, на чем может строиться теория архитектуры, если опереться при этом на ту или иную философию она уже не может.
А ведь в философии и в архитектуре исследуется нечто очень серьезное – смысл человеческого бытия, и этот смысл, хотим мы пользоваться строительной метафорой или не хотим, все же придется признать своего рода основанием всего прочего.
 
Вигли рассматривает обнаруженые Дерридой отношения между архитектурой и философией, не делая поспешных выводов. Он начинает с того, что Деррида во всех своих работах постоянно обращается к концепции пространства, как продукта письменности. По мнению Дерриды, именно письмо как овеществленные в пространстве звуки речи делают пространство важнейшим феноменом культуры. Однако Деррида различает в понятии пространства, столь важного для архитектуры, две стороны. Одну можно считать тем, что в архитектурной  теории  принято называть «организацией» пространства, то есть  вутренним отношением частей архитектурного целого друг к другу. Эта сторона дела в конечном счете отождестялется Дерридой (вслед за Кантом) с орнаментом. Другая сторона пространства с точки зрения Дерриды есть акт придания сущестованию пространственности, акт «опространствления». Так знак, имеющий в устном выражении свое звучание и свой смысл, в письме становится чем-то сугубо пространственным, его составляющие (не обязательно буквы или иероглифы) отделены пространственными разрывами друг от друга и сам знак как целое – отделен от других знаков пространством. Знак как бы порождает это свое «знаковое» пространство.
В аналогичном ключе Хайдеггер в своей знаменитой статье о  «Происхождении произведения искусства» решает вопрос об основании здания. Он пишет о том, что в восприятии архитектурного сооружения мы видим не то, как здание покоится на независимом от него фундаменте, но то, что здание самим своим существовнием превращвает землю в такой фундамент. Обобщая это наблюдение на метафизику, мы могли бы сказать, что метафизика не столько покоится на чем то, сколько создает уверенность в том, что она вообще на чем-то покоится, что она основательна. Таким образом метафизика тут сближается с искусством и архитектурой, скорее, чем с наукой. Здание удовлетворяет нашу потребность в фундаменте, а метафизика – потребеность в основательности, прочности бытия.
Только удовлетворив эту потребность, здание и метафизика могут предложить нам свой орнамент, как нечто дополнительное к фундаменту и конструкции. Хотя этот орнамент-то на самом деле и порождает в нас уверенность в том, что он на чем-то держится. Вигли замечает в связи с этим, что многократное использование архитектурных метафор в текстах Дерриды никак не преследует цель деконструкции архитектурного дискурса. При всей своей необоснованности архитектра оказывается столь внутренне самообеспеченной, что философии остается только имитировать эту ее самостоятельность. Но ведь ясно, что отношение архитекторов к философии обратно-симметрично. Архитекторы, сомневающиеся в самостоятельности архитектуры, ищут в философии способа ее упрочения и обоснования. Во всяком случае, этого от них требует отчасти их собственная интеллектуальная совесть, а отчасти социальные институты, которые больше доверяют философии, чем архитектуре.
Деррида, полагая пространство продуктом письменности, постоянно опирается на  противопоставление внешнего и внутреннего. Внутреннее для него это голос, живая устная речь, внешне – письмо, графический знак. Внутреннее, голос – присутсиве (presence), внешнее – представление (representation). Тем самым Деррида позволяет вовлечь в дело метафоры – интерьера и экстерьера. И тут он вновь оказывается в прямой связи с Хайдеггером, которому неукоснительно следует, и которого столь же целеустремленно преодолевает.
Хайдеггер, особенно в своих последних работах, постоянно возвращается к идее языка – как «дома бытия». Дом, в данном случае, мыслится Хайдеггером не как усадьба, увиденная издали, и прочитанная с помощью словаря архитектурных стилей, а скорее как интерьер жилища, семья. Собственно «дом» - это уже не архитектурная (хотя отчасти еще и архитектурная) сколько бытовая, социально-психологическая, метафора. Дом и язык по Хайдеггеру, - это то, что близко, свое. То что приручено, одомашнено, родное. В этом Хайдеггер близок к Фрейду, который в статье «Жуткое» (нем. Unheimliche) противопоставил все чужое, внешнее, как «жуткое» - своему, домашнему, родному. Тема «жуткого» в дальнейшем была применительно к архитектуре развита Энтони Фидлером в его книге «Жуткое» (англ. Uncanny).
Через язык, по Хайдеггеру, человек преодолевает безосновность своего бытия, ужас подвешенности над бездной и обретает мир и покой. В этом смысле архитектура опирается не на фундамент, а на язык, на культуру и выражает всем своим орнаментальным существом смысл этой одомашненности во внешнем мире. Но тут Хайдеггер сам впадает в род метафизики, с которым воюет. Его убежденность в том, что дом можно рассматривать как спасение от жути мировой бездны, с точки зрения Дерриды, иллюзрно. Деррида стремится показать, что то языковое пространство бытия, на котором настаивает Хайдеггер, давно уже из внутреннего стало внешним, освоено письмом и институтами власти и по сути дела – только маска для прикрытия насилия и  «домашнего ужаса». Вигли пишет, что Хайдеггер не отрицает ужасов домашней жизни, но он все же отделяет их от понятия самого «дома». Эти ужасы у него только события или вещи внутри дома, но не сам дом. Деррида же пишет, что ужасен и чужд человеку именно сам дом, именно тут человека настигают все насилия мира, именно тут он полнстью беззащитен против этого насилия. 
Можно заметить, что открываемый в деконструкции домашний «кошмар» бытия в известной мере есть следствие изначальной решимости отказаться от всякой сакральной трансцендентности, от космоса и Бога. Имманентная традиция философии марксизма в данном случае приводит к такому результату вследствие размыкания Dаsein'а в мир, его открытости миру. Деррида, однако, не задает Хайеггеру вопрос о том, возможно ли раскрытие Бытия в мир вне его предварительной космизации. А этот вопрос с точки зрения хайдеггеровской онтологии ничуть не менее существененый, чем его полагание первичности «заботы».
У архитекторов эта полемика может вызвать в памяти витрувианскую притчу о «хижине», из которой вырастает вся архитектура, как это представил в своем трактате аббат Ложье. Но Вигли проходит мимо этого момента, как и мимо того, что, попав в дом, как убежище от ужаса жизни, мы в какой-то мере покинули ту архитектуру как нечто полезно-прекрасное, с которой началась эта деконструкция, архитектуру, в которой орнамент репрезентации держится на твердом фундаменте тектонических и философских оснований. Сам по себе этот оставшийся незамеченным сдвиг, говорит, в частности, о том, что понятие архитектуры в истории метафизического дискурса переливается столь разными красками и обретает множество столь далеких друг от друга смыслов, что между ними уже зияет – то ли бездна Хайдеггера, то ли пространство Дерриды.
Итог первой половины книги Марка Вигли, при всем остроумии его реконструкции мыслей Дерридыв и Хайдеггера не дает нам ничего принципиально нового. Такие же предупреждения против доверия к архитектурной форме мы читали у Тафури, мы уже давно знаем, что соблазнительные картинки из глянцевых журналов нужно рассматривать как рекламу и понятно, почему на обложке книги Вигли изображена мышеловка

***

Вторая половина книги Марка Вигли посвящена детальному анализу соотношения деконструкции метафизики и архитектурного пространства, она превращается в некий фильм ужасов. Тут являются на свет крипты с захоронениями, привидениями, призраками, насилием и паразитами, всякая жуть, уродство и даже рвота, которой отведена особая глава. Здесь мы попадаем в царство кафкианских кошмаров.
Все эти мерзости демонстрируют открытый деконструкцией Дерриды скрытый в  метафизике дома, как уютного и защищенного места. – его внутренний ужас. Дом на самом деле не защищает человека от страхов и ужасов внешнего бытия, показывает Деррида. Напротив, все то, что угрожает человеку вовне – есть и внутри. Эта идея Дерриды строится на деконструкции самой исходной для всего его понимания пространства оппозиции внешнее/внутренее. Язык как дом бытия в той же степени оказывается и внутренним пространством, подручным человеку и внешним пространситвом, пространством языком закона, приговора.
Язык же  и порождает пространство, и сам насквозь пропитан пространственными отношениями, поэтому язык и архитектура оказываются  сопряженными феноменами и при этом  так, что архитектура для деконструкции, по мнению Вигли, становится ее «ахиллесовой пятой», то есть незащищенным местом. И незащищенность эта может пониматься как следствие фундаментальной (!) пространственности языка. В языке мы постоянно сталкиваемся с оборотами типа – «отсюда следует», «иметь место»,  «если ограничиться», «несовместимы» и пр. Язык весь насышен пространствеными смыслами в степени, не меньшей, чем дом насыщен языковыми значениями.
Европейская философия, избрав имманентное (то есть не опирающееся на трансцендентное, сверхъестественное), строит смысловую конструкцияю, пропитанную символами пространства и насилия. Порядок человеческой жизни насквозь политичен, законообразен, он всюду вводит ограничения и контоль над человеком, не оставляя ни в его доме, ни в его сознании ни малейшей возможности укрыться от своего вездесущего наблюдения и угроз. Весь этот жуткий контроль прикрывается декорациями, вводящими прячущего это насилие и затаскивающие его в самую глубь бытия. Опознание этого обстоятельства прорывается в психозах и в искусстве. Поэтому психика и искусство и становятся спутниками политического контроля и особо важными предметами философского анализа.
Архитектура попадает в сферу языка как «дома бытия» (его же тюрьмы) и как сфера устанавливающая пространственные формы существования, и скрывающая их от прямого наблюдения. В этом сложность и самой архитектуры и ее философской рефлексии. Деконструкция есть способ освобождения от двойного контроля – и от подчинения насилию и от уступок соблазнам.
Но это долгий и трудоемкий путь.
В Заключении своей книги Вигли приводит огромный список направлений деконструктивных анализов (он занимает почти целую страницу), в которых критике должны быть подвергнуты все институты, обеспечивающие философское и архитектурное обустройство жизни, от эстетики до нормировки изготовления чертежей для построек. Ибо все это институты, охраняемые как извне – со стороны других институтов, так и изнутри, соблюдающие собственные нормы и законы.
Автор книги объясняет, почему в ней так мало места уделено собственно архитектуре и архитектурным пассажам самого Дерриды. Он говорит, что книга – это только «порог», с которого должна начаться эта гигантская работа деконструкции.
У российского читателя невольно взникает вопрос -  кто же будет вести эту работу, откуда сыщутся сотни или тысячи профессионалов, владеющих и философской деконструкций и всеми сопряженными с архитектурой институтами деятельности? Но допустим, что это произойдет и что гигантская рабта по деконструкции философского обеспечения архитектуры будет проведена. Что с этим делать?
Тут стоит вспомнить Вавилонскую башню, с которой начинается книга.  Вавилонская башня, по Вигли, – это и есть иносказательный образ архитектуры, которая только и может существовать как незавершенная попытка вознести человека на небо и которая была разрушена Богом, дабы люди утратили общий язык, необходимый для осуществления таких супер-проектов. Язык и архитектура - две стороны одной медали. И множество деконструктивных опытов родит языки, на которых люди будут говорить. Но смогут ли при том они понять друг друга?

Создается впечатление, что скептический и трагический образ внутренне несовместимых установок языка и архитектуры на такую надежду места не оставляет. Так что же – значит ли это конец архитектуры (сам то язык останется средством ее деконструкции)?
Вигли не ставит этого вопроса ни перед читателями, ни перед самим собой. Он остается « на пороге», ограничивается введением в проблематику. И мы не вправе требовать от него большего. Мы живем в начале столетия и тысячелетия, когда самое время выдвигать программы и открывать пути в это будущее, в том числе и путь его тотальной деконструкции. Нет никакого сомнения в том, что путь этот обещает архитектуре массу невероятных открытий и разоблачений. Книга Вигли вышла в 1993 году и за десять лет вероятно отчасти его план был реализован. Но появится ли возможность конструктивно использовать результаты деконструкции архитектурных институтов?
Такая возможность должна выходить за рамки деконструкции. Быть может, деконструкция сама по себе не схватывает чего-то не менее существенного, чем выявленная ею внутренняя обреченность конструирования «над бездной». Для конструктивного использования итогов деконструкции потребуются принципы, в корне отличные от самой деконструктивной методологии. В какой области мы можем их искать - в мифологии, идеологии, религии, то есть там от чего отказывается мысль, следующая принципу имманентности? Сегодня ясно только, что не в науке, а где – это и предстоит обсуждать в начавшемся столетии.
Деррида критикует философскую метафизику и идеологию архитектуры, опираясь на метафору «основательности». Но быть может они и не подчиняются тектонике земного строительства, а держатся силами внутренних напряжений, как в свое время держалась «стоячая нить» В.Колейчука.
Древние космологические модели исходили из строительной статики. Земля считалась покоящейся на трех слонах. Сегодня устойчивость планет понимается динамически, как результат напряжения между центробежным импульсом их вращения и силой тяготения. Тогда возможно и социальные или эстетические конструкции могут держаться на внутренних напряженностях и все то «насилие», которое обнаруживает в  действительности архитектуры и философии Деррида, хотя бы отчасти – необходимое следствие внутренней напряженности этих систем, обеспечивающих их устойчивость. Не придется ли философии и архитектуре сменить парадигму статики сооружений на динамику орбитальых полетов?  Не будет ли это оправданием насилия в обществе как условия самосохранения социальных отношений? Но ведь и природа живет, поедая живое.
Наконец, где может быть обнаружен дополнительный по отношению к деконструкции принцип конструктивности? Конечно, не в утопиях конструктивистов начала ХХ века и не в архитектурных фокусах Захи Хадид и Питера Эйзенмана. Но где найти антитезу? Быть может, она вообще лежит вне пространства, а например, – во времени?

01 Января 2006

Похожие статьи
Вопрос сорока процентов: изучаем рейтинг от «Движение.ру»
Рейтингование архитектурных бюро – явление достаточно частое, когда-то Григорий Ревзин писал, что у архитекторов премий едва ли не больше, чем у любой другой творческой специальности. И вот, вышел рейтинг, который рассматривает деловые качества генпроектных компаний. Топ-50 генпроектировщиков многоквартирного жилья по РФ. С оценкой финансов и стабильности. Полезный рыночный инструмент, крепкая работа. Но есть одна загвоздка: не следует ему использовать слово «архитектура» в своем описании. Мы поговорили с автором методики, проанализировали положение о рейтинге и даже советы кое-какие даем... А как же, интересно.
Соцсети на службе городского планирования
Социальные сети давно перестали быть только платформой для общения, но превратились в инструмент бизнеса, образования, маркетинга и даже развития городов. С их помощью можно находить точки роста и скрытый потенциал территорий. Яркий пример – исследование агентства Digital Guru о туристических возможностях Автозаводского района Тольятти.
В поисках стиля: паттерны и гибриды
Специально для Арх Москвы под кураторством Ильи Мукосея и по методике Марата Невлютова и Елены Борисовой студенты первых курсов МАРШ провели исследование «нового московского стиля». Результатом стала группа иконок – узнаваемых признаков, карта их распространенности и два вывода. Во-первых, ни один из выявленных признаков ни в одной постройке не встречается по одиночке, а только в «гибридах». Во-вторых, пользоваться суммой представленных наблюдений как готовым «определителем» нельзя, а вот началом для дискуссии она может стать. Публикуем исследование. Заодно призываем к началу дискуссии. Что он все-таки такое, новый московский стиль? И стиль ли?
Мосты и мостки
Этой зимой DK-COMMUNITY и творческое сообщество МИРА провели воркшоп в Суздале «Мосты и мостки». В нем участвовали архитекторы и студенты профильных вузов. Участникам предложили изучить технологии мостостроения, рассмотреть мировые примеры и представить свой вариант проектировки постоянного моста для одного из трех предложенных мест. Рассказываем об итогах этой работы.
Прощание с СЭВ
Александр Змеул рассказывает историю проектирования, строительства и перепроектирования здания СЭВ – безусловной градостроительной доминанты западного направления и символа послевоенной Москвы, размноженного в советском «мерче», всем хорошо знакомого. В ходе рассказа мы выясняем, что, когда в 1980-е комплексу потребовалось расширение, градсовет предложил очень деликатные варианты; и еще, что в 2003 году здесь проектировали башню, но тоже без сноса «книжки». Статья иллюстрирована архивными материалами, часть публикуется впервые; благодарим Музей архитектуры за предоставленные изображения.
Археология модернизма: первая работа Нины Алешиной
Историю модернизма редко изучают так, как XVIII или XIX век – с вниманием к деталям, поиском и атрибуциями. А вот Александр Змеул, исследуя творчество архитектора Московского метро Нины Алешиной, сделал относительно небольшое, но настоящее открытие: нашел ее первую авторскую реализацию. Это вестибюль станции «Проспект Мира» радиальной линии. Интересно и то, что его фасад 1959 года просуществовал менее 20 лет. Почему так? Читайте статью.
Годы метро. Памяти Нины Алешиной
Сегодня, 17 июля, исполняется сто лет со дня рождения Нины Александровны Алешиной – пожалуй, ключевого архитектора московского метро второй половины XX века. За сорок лет она построила двадцать станций. Публикуем текст Александра Змеула, основанный на архивных материалах, в том числе рукописи самой Алешиной, с фотографиями Алексея Народицкого.
Мечта в движении: между утопией и реальностью
Исследование истории проектирования и строительства монорельсов в разных странах, но с фокусом мечты о новой мобильности в СССР, сделанное Александром Змеулом для ГЭС-2, переросло в довольно увлекательный ретро-футуристический рассказ о Москве шестидесятых, выстроенный на противопоставлениях. Публикуем целиком.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Школа ФЗУ Ленэнерго – забытый памятник ленинградского...
В преддверии вторичного решения судьбы Школы ФЗУ Ленэнерго, на месте которой может появиться жилой комплекс, – о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда.
Нейросказки
Участники воркшопа, прошедшего в рамках мероприятия SINTEZ.SPACE, создавали комикс про будущее Нижнего Новгорода. С картинками и текстами им помогали нейросети: от ChatGpt до Яндекс Балабоба. Предлагаем вашему вниманию три работы, наиболее приглянувшиеся редакции.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Уилкинсон и Макаслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Технологии и материалы
Баварская кладка в Ижевске
ЖК «ARTNOVA» стал в Ижевске пилотным проектом комплексного развития территории и получил признание профессионального сообщества. Одним из ключевых факторов успеха является грамотное решение фасадных систем с использованием облицовочного кирпича.
Формула света
Как превратить мансардное пространство из технического чердака в полноценное помещение премиум-класса? Ключевой фактор – грамотное проектирование световой среды. Разбираемся, как оконные решения влияют на здоровье жильцов и какие технологии помогают создавать по-настоящему комфортные пространства под крышей.
Будущее за химически упрочненным стеклом
В архитектуре премиум-класса безупречный внешний вид остекления – ключевое требование. Однако традиционно используемое термоупрочненное стекло часто создает оптические искажения. Российская Стекольная Компания (РСК) представляет инновационное для российского рынка решение этой проблемы – переработку стекла методом химического упрочнения.
Архитектура игры
Проекты научных детских площадок от компании «Новые горизонты» – основаны на синтезе игры, образования и городской среды. Они создают принципиально новый уровень игрового опыта, провоцирующий исследовательский интерес, и одновременно работают как градостроительная доминанта, формирующая уникальный образ места и новую точку притяжения.
Фасадные системы Sun Garden: технологии СФТК Церезит в...
Комплекс Sun Garden в Джемете (Анапа) демонстрирует специфику применения штукатурных систем фасадной теплоизоляции в условиях агрессивной приморской среды. Проект потребовал разработки дифференцированного подхода к выбору материалов для различных архитектурных элементов: от арочных галерей до многоуровневых террас.
Бесшовные фасады: как крупноформатные стеклопакеты...
Прозрачные бесшовные фасады, еще недавно доступные лишь в проектах уровня Apple Park, теперь можно реализовать в России благодаря появлению собственного производства стеклопакетов-гигантов у компании Modern Glass. Разбираемся в технологии и смотрим кейсы со стеклопакетами hugesize от Алматы до Москвы.
Локализация против санкций: решения для остекления
Новый пакет ограничений Евросоюза создал серьезные вызовы для российской строительной отрасли в сфере остекления, непосредственно затронув профильные системы, фурнитуру и алюминиевые конструкции. Для проектировщиков это означает необходимость пересмотра привычных спецификаций и поиска новых технических решений.
LVL брус в большепролетных сооружениях: свобода пространства
Высокая несущая способность LVL бруса позволяет проектировщикам реализовывать смелые пространственные решения – от безопорных перекрытий до комбинированных систем со стальными элементами. Технология упрощает создание сложных архитектурных форм благодаря высокой заводской готовности конструкций, что критично для работы в стесненных условиях существующей застройки.
Безопасность в движении: инновационные спортивные...
Безопасность спортсменов, исключительная долговечность и универсальность применения – ключевые критерии выбора покрытий для современных спортивных объектов. Компания Tarkett, признанный лидер в области напольных решений, предлагает два технологичных продукта, отвечающих этим вызовам: спортивный ПВХ-линолеум Omnisports Action на базе запатентованной 3-слойной технологии и многослойный спортивный паркет Multiflex MR. Рассмотрим их инженерные особенности и преимущества.
​Teplowin: 20 лет эволюции фасадных технологий – от...
В 2025 году компания Teplowin отмечает 20-летие своей деятельности в сфере фасадного строительства. За эти годы предприятие прошло путь от производителя ПВХ-конструкций до комплексного строительного подрядчика, способного решать самые сложные архитектурные задачи.
«АЛЮТЕХ»: как технологии остекления решают проблемы...
Основной художественный прием в проекте ЖК «Level Причальный» – смелый контраст между монументальным основанием и парящим стеклянным верхом, реализованный при помощи светопрозрачных решений «АЛЮТЕХ». Разбираемся, как это устроено с точки зрения технологий.
Искусство прикосновения: инновационные текстуры...
Современный интерьерный дизайн давно вышел за пределы визуального восприятия. Сегодня материалы должны быть не только красивыми, но и тактильными, глубокими, «живыми» – теми, что создают ощущение подлинности, не теряя при этом функциональности. Именно в этом направлении движется итальянская фабрика Iris FMG, представляя новые поверхности и артикулы в рамках линейки MaxFine, одного из самых технологичных брендов крупноформатного керамогранита на рынке.
Как бороться со статическим электричеством: новые...
Современные отделочные материалы всё чаще выполняют не только декоративную, но и высокотехнологичную функцию. Яркий пример – напольное покрытие iQ ERA SC от Tarkett, разработанное для борьбы со статическим электричеством. Это не просто пол, а интеллектуальное решение, которое делает пространство безопаснее и комфортнее.
​Тренды остекления аэропортов: опыт российских...
Современные аэровокзалы – сложные инженерные системы, где каждый элемент работает на комфорт и энергоэффективность. Ключевую роль в них играет остекление. Архитектурное стекло Larta Glass стало катализатором многих инноваций, с помощью которых терминалы обрели свой яркий индивидуальный облик. Изучаем проекты, реализованные от Камчатки до Сочи.
​От лаборатории до фасада: опыт Церезит в проекте...
Решенный в современной классике, ЖК «На Некрасова» потребовал от строителей не только технического мастерства, но и инновационного подхода к материалам, в частности к штукатурным фасадам. Для их исполнения компанией Церезит был разработан специальный материал, способный подчеркнуть архитектурную выразительность и обеспечить долговечность конструкций.
​Технологии сухого строительства КНАУФ в новом...
В центре Перми открылся первый пятизвездочный отель Radisson Hotel Perm. Расположенный на берегу Камы, он объединяет в себе премиальный сервис, панорамные виды и передовые строительные технологии, включая системы КНАУФ для звукоизоляции и безопасности.
Стеклофибробетон vs фиброцемент: какой материал выбрать...
При выборе современного фасадного материала архитекторы часто сталкиваются с дилеммой: стеклофибробетон или фиброцемент? Несмотря на схожесть названий, эти композитные материалы кардинально различаются по долговечности, прочности и возможностям применения. Стеклофибробетон служит 50 лет против 15 у фиброцемента, выдерживает сложные климатические условия и позволяет создавать объемные декоративные элементы любой геометрии.
Кирпич вне времени: от строительного блока к арт-объекту
На прошедшей АРХ Москве 2025 компания КИРИЛЛ в партнерстве с кирпичным заводом КС Керамик и ГК ФСК представила масштабный проект, объединивший застройщиков, архитекторов и производителей материалов. Центральной темой экспозиции стал ЖК Sydney Prime – пример того, как традиционный кирпич может стать основой современных архитектурных решений.
Фасад – как рукопожатие: первое впечатление, которое...
Материал, который понимает задачи архитектора – так можно охарактеризовать керамическую продукцию ГК «Керма» для навесных вентилируемых фасадов. Она не только позволяет воплотить концептуальную задумку проекта, но и обеспечивает надежную защиту конструкции от внешних воздействий.
Сейчас на главной
Жителям каменоломни
Архитекторы DRNH вписали жилой комплекс «Диорит» в заброшенный карьер на окраине чешского города Брно, сохранив и даже развив местную экосистему.
Туркомплекс на месте колонии
Бюро MAD FOX architects разработало мастер-план туристско-рекреационного комплекса в селе Выдрино на Байкале. Проект займет более 25 гектаров на южном берегу озера, в том числе территорию бывшей исправительной колонии №4.
Курорт на Каме
Архитектурное бюро Wowhaus разработало проект реконструкции санатория «Корабельная роща» – оздоровительного комплекса на берегу реки Кама.
Модель многоуровневой жизни
Показываем отчет о круглом столе Арх Москвы 2025, посвященном высотному строительству. Он вполне актуален: опытные градо- и башне-строители сошлись на том, что высокие дома стали нормой, и пора переходить от «гвоздиков в панораме» к целым разновысотным и разноуровневым мегаструктурам. Ну, а как иначе?
Снос Энтузиаста
В Москве снесли кинотеатр «Энтузиаст». Хороший авторский модернизм, отмеченный игрой в контраст пластического равновесия, непринужденно парящими консолями, и чем-то даже похожий на ГТГ. С ним планировали разобраться где-то с 2013 года, и вот наконец. Но поражает даже не сам снос – а то, что приходит на смену объекту, отмеченному советской госпремией.
Истина в муке
Бюро Mast разработало интерьер кафе для сети кафе-пекарен «Лицей», как будто исследуя выразительные возможности самых простых, самых сдержанных дизайнерских средств, чтобы у посетителей была возможность насладиться ароматом свежеиспеченной сдобы и хлеба.
Гнезда в Приморье
Проект эко-парка «Гнезда», разработанный Алексеем Полищуком и компанией Пауэр Технолоджис, был отмечен первой премией фестиваля Союза архитекторов Эко-Берег 2025. Для глэмпминга в Филинской бухте авторы предложили дома-птицы, дома на деревьях, смотровую площадку-гнездо и входной акцент – павильон в виде филина.
Фабрика Матти
Креативные кластеры добрались до Выборга – бюро KLAUZURA подготовило проект ревитализации бывшей мебельной фабрики Матти Пиетинена, который предполагает восстановление исторического облика корпусов на 1916 год, а также включение новых выразительных элементов: металлической арки входа, объемной кладки на месте утрат, опоясывающей двор террасы.
Руины. Второе дыхание
Международное архитектурное бюро Alvisi Kirimoto представило новый выставочный маршрут в базилике Максенция в Археологическом парке Колизея в Риме.
Новый образ Искры
ТП-РП 2820 или «Искра» – новое небольшое кафе на нижегородской Стрелке, по силе обаяния и привлекательности достойно конкурирующее с более статусными объектами. Этот осколок постконструктивизма – епархиальное кафе. Весной этот небольшой объект признан лучшим в номинации «Реконструкция и приспособление» на Мосбилд-2025.
Формула воды
По проекту ‘nefa’architects’ в центре Йошкар-Олы благоустраивается так называемая набережная Брюгге: променад между рекой Малая Кокшага и сплошным фронтом «бельгийских» домиков, построенных в начале 2000-х. Изучив опыт Амстердама и Брюгге, архитекторы закольцевали сухопутный пешеходный маршрут с помощью водного, проходящего по понтонной системе. Потенциал участка у воды раскрывает сцена с амфитеатром на воде, безопасный бассейн для купания, а также плавучие сады. Марийский образ в архитектуре и дизайне
Себя показать…
Видовой ресторан «Пижоны», расположенный на 14-м этаже башни в центре Ижевска, быстро стал популярен – и во многом благодаря не столько открывающимся видам, сколько дизайну интерьера от бюро Egodesign.studio, в котором средиземноморские мотивы причудливо переплелись с удмуртскими.
Время архитектора: премия имени Сергея Ткаченко-2025
Учрежденная Институтом Генплана Москвы и Архитектурным центром Сергея Ткаченко премия подвела итоги. Из 160 студенческих выпускных квалификационных работ экспертное жюри выбрало три: медицинский центр для больных сахарным диабетом, морской технопарк и проект градостроительной организации периферийных зон на примере Волгограда.
Главный экспонат
Написалось содержательное алаверды с картинками к тексту о выставке в центре «Зотов», посвященной архитектурным макетам. Очень плотно на ней собран материал, кажется, настолько плотно, что перестает «слушаться» куратора, создавая собственные смыслы и завихрения. Давно столько раритетов нового и старого времени из области макета не было собрано в одном месте. Пробуем разобраться, как все устроено и кто тут главный.
С открытым сердцем
Модульное здание общежития для студентов Делфтского технического университета возвели всего за 26 недель. Авторы проекта – бюро Studioninedots.
Арктика вместо Мороженого
Rokot Studio предложили концепцию воссоздания исторического павильона «Мороженое» на ВДНХ по проекту 1950 года. Здание сохраняет форму ледяной глыбы, но внутри вместо кафе-мороженого размещается экспозиция павильона «Арктика».
Футляр для наследия
Национальный центр Виктора Астафьева построен по проекту бюро А2 в родном селе писателя Овсянка. Три «оболочки» здания – деревянная, оштукатуренная и стеклянная – связывают его с контекстом, а расположение между двумя главными улицами формирует общественные площади. Несущий каркас, хорошо просматриваемый через витражи, отсылает к образам железной дороги. Здание построено рядом с домом-музеем писателя и напоминает большое «облако», в котором хранится память об Астафьеве и его наследии.
Пиранези для первокурсников
В калифорнийском Клермонтском колледже открылось первое из запланированных зданий по проекту BIG: Научный центр имени Роберта Дея, где масштабные стальные фермы снаружи обшиты стеклофибробетоном, а внутри – древесиной.
Какого цвета нефть?
Для компании, чья миссия – работать на завтрашний день, крайне важно уже сегодня закладывать основу будущих успехов. Поэтому в штаб-квартире компании «ЛУКОЙЛ-Инжиниринг», спроектированной бюро «АРХИСТРА», целый этаж занимает многофункциональный образовательный центр.
Парковка за ширмой
Бюро S4S Architects спроектировало для московского жилого комплекса «Эко Бунино» паркинг, который успешно маскирует свою утилитарность за фасадом из перфорированных панелей. В комбинации с ламелями скрывают жесткую сетку ярусов и выравнивают пропорции, одновременно обеспечивая пространства естественным светом, вентиляцией и, как ни странно, видами на лесистую территорию. Первый этаж занимают коммерческие помещения, благодаря которым здание используют не только автомобилисты.
Пресса: Примеры из практики: 100 проектов Юрия Аввакумова
В книге «Примеры. Экспозиция искусства или искусство экспозиции», выпущенной издательством музея «Гараж», известный архитектор поведал о десятилетиях работы на поприще проектирования художественных выставок
Больше арок
В Сент-Луисе после реконструкции по проекту Snøhetta открылся концертный зал городского симфонического оркестра.
Море фантазии
Студия EgoDesign разработала для сети частных детских садов KIDO в Ижевске дизайн-концепцию, которая должна способствовать творческому развитию детей за счет тематических игровых компонентов и оформления, индивидуального для каждой группы.
Бумеранг на скалах
Архитекторы Snøhetta вписали здание рыболовецкой и рыбоводческой компании Magne Arvesen & sønner в скалистый берег острова Андёрья на севере Норвегии.
Гнезда, мосты, штиль и балтийская колючка в Филинской...
Ключевым событием завершившегося на днях фестиваля «ЭкоБерег» стало объявление победителей конкурса на разработку проекта туристической инфраструктуры на побережье Балтики в Филинской бухте. Победителем стал проект эко-парка «Гнезда» компании «Пауэр Технолоджис». Показываем все награжденные проекты.
Падел на взморье
Бюро 3 BY THREE разработало для Калининградской области концепцию падел-центра с фасадами из поликарбоната, которые за счет своей полупрозрачности делают спорт частью городской жизни. Объем с пятью кортами и балконом для зрителей дополняет блок лобби с эксплуатируемой кровлей.