Полеты над Москвой

Фотографии зданий были сделаны с помощью беспилотника-дрона.

Взглянуть на здание с птичьего полета до эпохи воздухоплавания было возможно не только с соседней горы: презентационные макеты давали именно такой эффект, и их красота могла отвлечь от мысли о восприятии задуманных сооружений с земли, хотя именно оно – определяющее для любой постройки. В XX веке полеты на самолетах и аэрофотосъемка превратились в привычное дело, поэтому вид проекта сверху, всегда более захватывающий, чем земные перспективы, стал еще более актуальным. Так, в 1960-е в СССР как перспективный вид транспорта рассматривались авиаперелеты на короткие расстояния, и некоторое время пассажиров даже доставляли из Центрального аэровокзала в четыре московских аэропорта на вертолетах. Поэтому архитекторы в те годы учитывали в своих проектах для Москвы облик «пятого фасада» – вид здания сверху, а также планировали эксплуатируемые кровли. Однако затем полеты над столицей были запрещены, крыши-террасы – из соображений безопасности – тоже, поэтому задуманное в проектах не было воплощено при строительстве, и крыши превратились в «склад» технических установок.

В массовой застройке, где не было возможности дать каждому зданию индивидуальный облик, архитекторы «искупали» это красотой планировочных решений, которые редко можно было оценить с земли, но изучающему макет крупному чиновнику они, должно быть, казались крайне привлекательными (подробнее см. «Эстетика советской жилой архитектуры»).

Однако не массовые, «штучные» объекты последних десятилетий существования СССР производили впечатление и на пешеходов, и на пассажиров автотранспорта. При этом их тщательно продуманные и часто весьма сложные форма и композиция совсем иначе смотрятся сверху, заставляя заново оценить работу проектировщиков.

Дворец пионеров на Ленинских горах
1959–62
В.С. Егерев, В.С. Кубасов, Ф.А. Новиков, Б.В. Палуй, И.А. Покровский, М.Н. Хажакян, Ю.И. Ионов.
Максимальная высота съемки – 470 м.

Архитекторы следуют примеру своих предшественников эпохи авангарда, создавая развернутую в пространстве планировку, рассчитанную на вид из воздушного судна: обращенный к площади пионерских парадов единый легкий «фронт» и формируемые отдельными корпусами камерные дворы с противоположной стороны.
 


Универсальный спортивный зал «Дружба» в Лужниках
1977–1980
Ю.В. Большаков и другие.
Максимальная высота съемки – 220 м.
 
Построенный к Олимпиаде–80 спортивный зал с уровня человеческого роста традиционно вызывает органические ассоциации: цветок, морская звезда и тому подобное. Но с воздуха становится ясна четкая геометрия этой складчатой железобетонной оболочки, которая и интересней, и глубже, чем любые предметные «прообразы».
 


Главный вычислительный центр Госплана СССР на проспекте Академика Сахарова
1964–1974
Л.Н. Павлов и другие.
Максимальная высота съемки – 280 м.
 
Сразу привлекающий внимание пешехода ГВЦ сверху выглядит не столь эффектно: незаметно ни продуманной разбивки этажей – технических, машинных и конторских, ни треугольных опор уличного фасада. Однако и в отсутствие этих деталей остаются выверенные пропорции простых геометрических форм – башни и стилобата.
 


Станция технического обслуживания автомобилей «Жигули» на Варшавском шоссе
1967–1977
Л.Н. Павлов и другие.
Максимальная высота съемки – 650 м.
 
Леонид Павлов задумал это здание как супрематическую композицию, рассчитанную на вид с воздуха, и сверху СТОА, обезображенная деятельностью «хозяйствующих субъектов», по-прежнему смотрится эффектно. Ее верхняя часть безапелляционно показывает вершиной своего треугольника на МКАД и проносящиеся там машины (она сдвинута к краю основания в этом направлении, что придает всему сооружению динамику). Кровлю вмещающего гаражи огромного стилобата оживляет множество фонарей верхнего света. Можно предположить, что для возвращения постройке первоначального – или близкого к первоначальному – облика можно сделать совсем немного: лишь позаботиться о виде с земли…
 


Музей В.И. Ленина в Горках Ленинских
1975–1987
Л.Н. Павлов и другие.
Максимальная высота съемки – 200 м.
 
Произведение «советского постмодернизма» отсылает нас сразу к античной и древневосточной архитектуре, к композиции усадебного дома и христианской базилики. Отзвуки прошлых эпох должны были придать «легенде о Ленине» необходимую ей в позднесоветскую эпоху значительность. Взгляд с воздуха напоминает о других фасадах и регулярной планировке здания, обычно воспринимаемого с одной, самой знаменитой точки.
 


Институт биоорганической химии на улице Миклухо-Маклая
1976–1984
Ю.П. Платонов и другие.
Максимальная высота съемки – 630 м.
 
Идеальный кандидат на аэрофотосъемку, здание ИБХ знаменито своим необычным планом в виде двойной спирали ДНК. Однако, в отличие от многих других построек с «фигуративным» планом, которые при взгляде с уровня земли выглядят совсем не интересно, институт привлекает внимание пешеходов своей динамичной композицией, распределяющей его огромные площади по серии сравнительно невысоких объемов. Здание этим свидетельствует о связи послевоенного советского модернизма с русским авангардом: план и производимое им на пешехода и автомобилиста впечатление напоминают о планировке Хавско-Шаболовского жилого массива, где воплотились теории рационалистов 1920-х годов о динамическом восприятии архитектуры.
 


Палеонтологический институт и Палеонтологический музей им. Ю.А. Орлова в Теплом Стане
1972–1987
Ю.П. Платонов и другие.
Максимальная высота съемки – 330 м.
 
О планировке кирпичного «замка» сложно догадаться снаружи: ничто не выдает существование там большого внутреннего двора, и идеальную правильность «квадрата в квадрате» с земли тоже сложно заметить. Не позволяют это сделать четыре башни, по одной с каждой стороны здания: они как будто пытаются раскрутить его статический план, как колесо. Все особенности проекта прекрасно видны при взгляде сверху, дополняющем как будто самодостаточный облик сооружения.
 


Комплекс Академии наук на Ленинских горах
1974–1997
Ю.П. Платонов и другие.
Максимальная высота съемки – 600 м.
 
Увенчанные пресловутой «золотой» конструкцией парные башни – неотъемлемая часть панорамы Юго-Запада. Они хорошо видны издалека, поэтому легко забыть об их менее заметном многочастном основании, организованном вокруг внутреннего двора: в планировку было намеренно заложено сходство с монастырем. Причем лишь с воздуха – или же с верхних этажей самих башен – можно оценить сложные перекрытия этого основания, едва ли не более эффектные, чем облик этой «базы» с земли.
 


Жилой комплекс «Лебедь» на Ленинградском шоссе
1967–1974
А.Д. Меерсон и другие.
Максимальная высота съемки – 430 м.
 
Комплекс из четырех 16-этажных башен – экспериментальное жилье. Но фасады элегантных домов на берегу Химкинского водохранилища с тонкими опорами первых этажей сейчас настолько запущены, что красоту архитектурного замысла сложно оценить с земли. А сверху хорошо видны и согласованность постановки башен с ландшафтом, и особенность комплекса – объединяющий корпуса стилобат, вмещающий необходимые службы и гаражи («Лебедь» строился в контексте программы массовой автомобилизации).
 


Образцовый перспективный жилой район Чертаново-Северное
1975–1982
М.В Посохин, Л.К. Дюбек и другие.
Максимальная высота съемки – 450 м.
 
Район возведен на территории в 100 га у опушки Битцевского лесопарка. Эффектность корпусов с разной этажностью подчеркнута перепадами рельефа в долине реки Чертановка. Образ нового города, напоминающего своей законченной композицией города древние, не должны были нарушать автомобили: проезды и гаражи спрятаны под землей. Для жителей созданы сеть пешеходных дорожек и развитая сервисная инфраструктура. Однако проект был реализован не полностью: часть жилых корпусов заменили на стандартные, а общественный центр района и некоторые другие компоненты вообще не были реализованы.



Благодарим Анну Броновицкую за помощь в подготовке материала.