Жак Херцог и Пьер де Мерон. Преодолевая отчуждение

О связи работ Херцога и де Мерона с современным искусством - его ключевыми идеями, проблемами и темами.

14 Января 2015

Исследование

Теория Архитектура Арт

В XX веке остро почувствовалась отчужденность человека от «естественности», от самого себя и своего труда. Причиной этого была технизация, функционализация и специализация всех областей человеческой деятельности. Разочарование в прогрессе запускает реакцию, которая указывает на ряд погрешностей, нестыковок в предыдущей культурной парадигме. Послевоенное искусство, выступая инструментом реакции, устремляет свой взгляд на структуры человеческого восприятия, проблему бессознательного, расщепленную природу субъекта, дематериализацию, акт высказывания – то есть на нерешенные проблемы, ставшие причиной отчуждения. Однако в архитектуре эти темы присутствовали фрагментарно, и только Жак Херцог и Пьер де Мерон (базельское бюро Herzog & de Meuron, HdM) смогли поставить их в центр внимания.

Не только интересующие авторов проблемы, но и средства проектирования HdM происходят из мира искусства. Они интерпретируют мысли художников и фотографов, постоянно взаимодействуют с художественной сценой, осуществляют совместные проекты. Также следует отметить, что многие их клиенты пришли из «арт-сферы», например, коллекционеры обращаются к этим архитекторам для проектирования зданий музеев и выставочных комплексов. «Часто HdM нумеруют свои проекты на манер Пауля Клее или Герхарда Рихтера. Некоторые их здания имеют имена: Синий дом, Каменный дом, Жилой дом вдоль стены и т.д»[i]. В 1979–1986 годах, когда у бюро было мало заказов, Жак Херцог делал успешную карьеру художника. Это и многое другое сближает их творчество с современным искусством, позволяет проводить параллели и прослеживать взаимное влияние.

Родились Жак Херцог и Пьер де Мерон в Базеле в Швейцарии в 1950 году. Вместе окончили цюрихский Политехнический институт (ETH Zürich) и работали у Альдо Росси, который сильно на них повлиял. Основали собственную мастерскую, известную как Herzog & de Meuron Architekten, преподают и строят по всему миру. Живут архитекторы там же, где и родились – в Базеле. Истоки их особого подхода в архитектуре можно обнаружить уже здесь, исходя из археологии места. Рем Колхас называет Базель «промежуточным» городом: это международный центр химической и фармацевтической промышленности, что вполне могло стать источником интереса архитекторов к проблемам изменения и отчуждения городской среды.

Многие их ранние проекты имеет промышленную или даже складскую функцию. Реконструкция одного из них, лондонской электростанции Бэнксайд под музей «Тейт Модерн» (Tate Modern) принесла архитекторам широкую известность и Притцкеровскую премию. Внимание к промышленным объектам проистекает от индустриально ориентированной экономической формации, внутри которой архитекторы вынуждены проектировать. Сама архитектура становится сложным техническим изделием, требующим знаний о «способах ее изготовления». В этом процессе проявляется отчуждение, так как знание это не ремесленное, а индустриальное. В пространстве, где «машины производят машины», человек лишен какой бы то ни было производящей функции, а значит, отчужден. «Большинство современных общественных зданий сверхразмерны и создают впечатление пустоты (не пространства): роботы или люди, которые там находятся, сами выглядят как виртуальные объекты, будто нет необходимости в их присутствии. Функциональность бесполезности, функциональность ненужного пространства»[ii].

Так наступает поворот к чувственной и сенсорной архитектуре, о необходимости которой говорят HdM. По их мнению, архитектура не должна подвергаться рациональному анализу, она должна влиять на человека через его чувства, через запахи и атмосферу, должна преодолевать отчуждение. Запах, к которому обращаются архитекторы, «запах до личной истории», создает поток пространственных ощущений и воспоминаний. С такой позицией мы сталкиваемся у художника Йозефа Бойса, сотрудничество с которым сильно повлияло на архитекторов. Важным для Бойса было возвращение к природе, поэтому он прибегал в своих перформансах к теме животных и их голосам, что избавляет его от всякой семантики и позволяет обратиться к «скульптурному» или феноменологическому качеству языка. Работы Бойса часто связаны с персональным переживанием материала и запаха. Художник использовал для арт-объектов материалы типа топленого сала, фетра, войлока и меда, лишенные устойчивой формы и очертаний. Свои воспоминания о моменте столкновения с природой и «естественными» материалами он воплощает в мифе о татарах. Художник утверждал, что во время Второй мировой войны его самолет был подбит и молодой летчик был обречен на смерть. Но местные жители – татары – спасли его, намазали жиром и обмотали войлоком. «Кочевой народ при помощи сил природы не только исцеляет воина от ран, но и передает ему жир и войлок как гомеопатические материалы человеческой теплоты»[iii]. Эти непривлекательные, сильно пахнущие материалы стали началом диалога о значении материала и запаха. В этих произведениях остро проступили чувство тупикового отчуждения современного человека от природы и попытки войти в нее на магически-«шаманском» уровне, вернуться в лоно природы, исцелить «рану, нанесенную человеку познанием»[iv].

Параллели между работой Иозефа Бойса и HdM очевидны. Как художник, так и архитекторы обращаются к материалам вне символического значения, используют их феноменологические характеристики – «медь как энергетический проводник, войлок и жир для хранения тепла, желатин как буферная зона»[v]. Эти материалы соответствуют меди, рубероиду, фанере, золотым или медным листам – всему, что использовалось HdM. Подобный репертуар, по мнению Бойса, позволяет выйти к «докультурным» основаниям материалов, позволить человеку преодолеть отчуждение от природы.

zooming — Винодельня «Доминус» в долине Напа. Фото: Sarah Ackerman via flickr. com. Лицензия Creative Commons

Примером влияния Бойса на архитектуру HdM является музей «Шаулагер» (Schaulager) в Базеле. Здание напоминает тюк плотного войлока – одну из работ художника[vi]. Стены музея производят уникальное впечатление мягкости. Первоначально они задумывались как уплотненный грунт с клеевой связкой, но по техническим причинам такое решение уступило место «своего рода бетону, смешанному с местным гравием»[vii]. Функционально обусловленная пятиугольная форма основного выставочного корпуса словно «экструдирована» из земли. Вход организован через отделенную от основного корпуса небольшую «сторожку» из такого же материала. Здание кажется очень гармоничным и естественным в тихом месте, в отдалении от городского центра, среди частных жилых домов. Как и многие постройки архитекторов, музей не обладает выразительными объемом или фасадами, он скорее соответствует «теории скульптуры» Бойса. Согласно ей, никакой заранее определенной формы не существует, есть только направляющие силы, помогающие архитектуре появиться на свет. Музей создается материалом стен и самой организацией пространства, структурой, неким «способом» существования здания.

Бойс в своих работах обращается к меди как энергетическому проводнику. По его мнению, она способна установить утраченную связь между природой и человеком. В своем индустриальном шедевре – сигнальном посте (Signal Box) на базельском вокзале – HdM используют этот материал. Здание обернуто медными полосами шириной 20 сантиметров. В области оконных проемов они немного разворачиваются, пропускают внутрь свет. Благодаря такому решению, здание работает как «клетка Фарадея», то есть защищает электронное оборудование от внешних воздействий, в том числе и от удара молнии. В этом проекте проявляется отношение HdM к архитектуре как к изобретению, техническому изделию. Медная обмотка не просто художественный прием, но функционально обусловленное решение, которое символическим образом устанавливает связь человека с природной энергией.

Следует назвать еще одного художника, о влиянии которого упоминают сами архитекторы: это Роберт Смитсон – один из основоположников лэнд-арта. Соприкосновение с его творчеством также принесло HdM много идей. Наиболее интересным для исследования является серия объектов Смитсона под общим названием «не-места» (non-sites), в которых собранные художником камни и земля экспонировались в галерее как скульптуры, нередко в сочетании со стеклами и зеркалами. «Не-места» отсылают к местам, которые расположены за пределами музея, к «дочеловеческой» истории и памяти ландшафта. Художник в своих работах показывает взаимодействие чистой минималистской эстетики с природным ландшафтом, а точнее – способ, каким ландшафт поглощает культуру.

К Смитсону архитекторы обращаются при описании Каменного дома в Таволи (Италия). Конструкция дома представляет собой бетонный каркас, который заполняется мелким щебнем. Жесткий каркас, как минималистические коробки и зеркала Смитсона, образует «не-место», позволяющее неоформленным камням оформиться, обозначить неструктурированную природу.

Подобное мышление мы видим в винодельне «Доминус» (Dominus Winery) в Калифорнии по проекту HdM. Винодельня расположена в уникальном месте, в долине Напа, которая славится своими прекрасными видами и плодородной землей. Экстремальные климатические условия Калифорнии – очень жарко днем, очень холодно ночью – продиктовали выбор материала для стен и способ его использования. Перед фасадами здания архитекторы разместили габионы с базальтом, который обладает высокой тепловой эффективностью: днем он поглощает тепло, а ночью отдает, таким образом, функционирует кондиционирование воздуха, позволяя поддерживать необходимую температуру для приготовления и хранения вина. Габионы заполнялись базальтом с разной плотностью: некоторые части стен непроницаемы, другие же пропускают внутрь солнечный свет днем, а ночью сквозь них искусственный свет просачивается наружу. Такой способ больше похож на создание «функционального орнамента»[viii], чем на классическую кладку. Конечно, HdM не изобрели стену из камней. Но камню оставлена «свобода выбора», так, как если бы он лежал на земле. Стена упорядочивает органический хаос существования камня. Так выглядит сама земля, прирученная, как американский койот Бойса[ix].

Идеальная прямоугольная геометрия винодельни противопоставляется ландшафту. Человеческое присутствие, по мнению архитекторов, должно быть незаметным, завод не должен выделяться в среде, но и не должен смешиваться с ней: «…почти невидимый, поглощенный почвой и окружающими холмами, но, тем не менее, существующий»[x]. В дизайне фабрики неизменно присутствуют темы Смитсона – руинирование и следы человека. Президент компании, которому принадлежит винодельня «Доминус», Кристиан Муэкс (Christian Moueix) дает заводу монументальное определение: «… как мастаба великого вельможи, похороненного среди своей армии»[xi]. Здание становится руиной, потому что оно было спроектировано уже поглощенным природой. Следы человека здесь существуют в качестве силы, структурирующей базальтовые габионы в строгий прямоугольный силуэт здания.

В 2012 году работа архитекторов над летним павильоном галереи «Серпентайн» (Serpentine Gallery Pavilion) в Лондоне возвращает их к теме исторических следов и отчуждения от естественности. По словам HdM, структуру здания образуют фундаменты предыдущих известных павильонов, спроектированных и построенных здесь. С высоты он выглядит как объект лэнд-арта, как парковый пруд, но его очертания смещены немного в сторону, обнажая «археологические раскопки» прежних фундаментов. Павильон HdM не манифестирует архитектуру с точки зрения формы и конструкции, но заставляет размышлять об истории места, о значении следов и памяти, о культуре в целом. Этот проект – концептуальное высказывание, позволяющее по-новому взглянуть на роль архитектуры в историческом существовании человека. Символическая реконструкция фундаментов – единственный возможный способ репрезентации культуры, непрерывно поглощаемой природными процессами. Пруд в парке скрывает следы истории, обнажая при этом пафос взаимоотношений естественного и искусственного.

Оппозицию природы и человека HdM разрешают через понятие «реальности архитектуры». Так Херцог определяет топологическое место «реальности» в материалах. Благодаря им архитектура становится реальной, осуществляется как таковая. Но материалы в своем природном состоянии не способны говорить, «…они находят свое самое высокое проявление [...], как только удаляются из своего естественного контекста»[xii]. Несоответствие между естественным состоянием материала и приобретенной новой функцией есть действие, осуществляемое человеком, культурой, техникой. Фактически это и есть характер, подпись, Wirklichkeit, или реальность.

В экспериментах HdM не ставится цель создать причудливый объем, они являются поиском ответа на вопрос, что есть форма, попыткой показать, как осуществляется ее реальность. Интересен один из ранних проектов HdM, 1979 года – дом для небольшой семьи в Обервиле. Здание своей минималистской эстетикой едва выделяется из окружения. Однако отличительной чертой является то, что дом этот выкрашен в фирменный голубой цвет Ива Кляйна. Художник первым заметил, что цвет работает как называние, присвоение, подпись, обладает самостоятельным значением: «За цвет! Против линии и рисунка!»[xiii]. Античная Венера, выкрашенная художником в голубой колер, становится обозначенной, присвоенной. Предельной мечтой Кляйна стало «…Небо, которое он когда-то хотел подписать, сделав произведением искусства»[xiv]. Голубой дом в Обервиле не просто голубой, он такой в контексте означающих, где цвет тянет за собой ряд смыслов, трансформирующих значение художественного высказывания.

Это радикальное изменение в пространственной логике также отразилось в другом проекте HdM. Синий Музей, или образовательный Форум в Барселоне (Museu Blau, Edifici Forum) был построен специально для проведения «Форума культур». На сегодняшний день в нем проходят крупные конгрессы, выставки и многие другие общественные мероприятия. Форум представляет собой подвешенную над уровнем земли треугольную пластину со сторонами в 180 метров и толщиной 25 метров. Здание, удерживаемое 17 опорами, словно парит в воздухе, образуя на уровне улицы крытое общественное пространство, освещенное прорезанными в пластине отверстиями. Главным помещением форума является аудитория на 3200 человек, размещенная в подземном уровне. На крыше располагаются мелкие бассейны с водой, используемой для охлаждения здания. Фасады, выкрашенные в синий цвет, обладают пористой поверхностью, что напоминает губки Ива Кляйна. Чередование плотной губчатой поверхности с большими плоскостями зеркал позволяют зданию вибрировать, оно начинает восприниматься фрагментарно. «Сила их работ появляется из напряженных отношений, настроенных между исчезновением и веществом, иллюзией и реальностью, гладкостью и шершавостью»[xv]. Здание стремится дематериализоваться, превратить свое существование в игру появления и исчезновения.

Дематериализация – важный мотив в творчестве Ива Кляйна[xvi]. Он отвергал материальность искусства и архитектуры, признавая только действие, перформанс. Для художника был важен непосредственно акт высказывания, процесс, в результате которого появляется произведение искусства. Для HdM также важно изобретение не формы, но инструмента или принципа, некоего алгоритма существования архитектуры. «Структура не делает дом, она просто позволяет камням быть сложенными в стены. Сделать такой сильный акцент на концептуальном происхождении структуры, означает обратиться к чему-то вне этого определенного здания, тому, что напоминает непосредственно сам акт строительства»[xvii].

Акт высказывания в архитектуре не имеет своей целью приобрести определенную, конкретную форму. Здание, по мнению HdM, находится в постоянном становлении: проектирование, строительство, актуализация, трансформация, разрушение. Архитектура всегда срабатывает таким образом, какого от нее менее всего ждут. Тут возможно скорее непреднамеренное действие: действие осуществлено, но намерения не имеет. В одном из интервью Жак Херцог сказал: «Мы не всегда знаем, что делаем»[xviii].

Одним из способов взаимодействия с этим непредсказуемым полем бытия архитектуры являются выставки, которые играют центральную роль в работе HdM. Их архитекторы воспринимают как независимый жанр и включают в хронологию своих работ как автономные проекты. Это тесты для последующих проектов, апробация новых процедур, которые применяются потом в зданиях. В них архитекторы фокусируются на непосредственном контакте между заинтересованной публикой и определенными объектами. Реакция зрителей помогает в дальнейшем в проектировании: «Совершенно ясно, что эти выставки неизбежно раскрывают слабые места. И возможно, что эти слабые места уже существуют в реальной архитектуре и только обнаруживаются более отчетливо на выставке, смонтированной самими архитекторами»[xix].

HdM понимают, что сама архитектура не может быть выставлена, так как она существует в другом топологическом пространстве. Выставки являются новым типом потребления архитектуры, они часть «архитектурного ландшафта», вынесенного в музейное пространство, и являются самостоятельными произведениями искусства. Выставки позволяют заглянуть в историю создания архитектуры, увидеть объект как протяженное действие. Для HdM важна не столько форма, сколько процесс ее создания, акт высказывания. Такая позиция нацелена на жест архитектуры, на способы, которыми она становится «сделанной». Архитекторы видят причины возникновения архитектуры, причины существования вне ее самой.

HdM обращаются к акту строительства, выставкам, алгоритму происхождения материала, чрезвычайно внимательно относятся к «структуре» архитектуры. Они считают, что вся сила и мощь архитектуры заключается в непосредственном и бессознательном воздействии на смотрящего. Одной из центральных проблем для них стало преодоление отчуждения человека от окружающей его среды, в чем они оказались близки современному искусству. По их мнению, архитектурная работа должна быть тесно переплетена с художественной практикой, с самими художниками, с их представлениями о послевоенном постмодернистском пространстве. Творчество HdM позволяет говорить о сложном взаимодействии между архитектурой и искусством, об их пересекающихся темах в едином поле публичной речи.

[i] Herzog P., Herzog J., de Meuron P., Ursprung P. Herzog & de Meuron: Natural History – Lars Muller Publishers 2005. P.13
[ii] Jean Baudrillard. Architektur: Wahrheitoder Radikalitat Literaturverlag Droschl Graz-Wien Erstausgabe, 1999. P.32
[iii] Йозеф Бойс. Призыв к альтернативе. под ред. О.Блуме. – М.: Типография Новости, 2012. С.18
[iv] Там же. С.27
[v] Herzog P., Herzog J., de Meuron P., Ursprung P. Herzog & de Meuron: Natural History – Lars Muller Publishers 2005. P.19
[vi] Joseph Beuys: Fond sculptures, Codices Madrid drawings (1974), and 7000 Oaks, a permanent installation furthering Beuys' Documenta 7 project. 1987
[vii] Herzog P., Herzog J., de Meuron P., Ursprung P. Herzog & de Meuron: Natural History – Lars Muller Publishers 2005. P.193
[viii] См.: Moussavi F. The Function Of Ornament. Actar, 2006.
[ix] Йозеф Бойс. Перформанс: «Койот: я люблю Америку и Америка любит меня». Нью-Йорк. 1974
[x] Herzog P., Herzog J., de Meuron P., Ursprung P. Herzog & de Meuron: Natural History – Lars Muller Publishers 2005. P.139
[xi] Там же. P.140
[xii] Там же. P.54
[xiii] Девиз выставки "Yves, Propositions Monochromes" в галерее Colette Allendy в Париже. 1956
[xiv] Ив Кляйн. Присвоение неба // livejournal.com URL: http://0valia.livejournal.com/4177.html (дата обращения: 26.08.2014).
[xv] Herzog P., Herzog J., de Meuron P., Ursprung P. Herzog & de Meuron: Natural History – Lars Muller Publishers 2005. P.8
[xvi] См.: Carson J. Dematerialism: The Non-Dialectics of Yves Klein // Air Architecture. P.116
[xvii] Herzog P., Herzog J., de Meuron P., Ursprung P. Herzog & de Meuron: Natural History – Lars Muller Publishers 2005. P.48
[xviii] Inquietud material en Herzog & de Meuron // YouTube URL: http://www.youtube.com/watch?v=NphY8OhLgRk (дата обращения: 26.08.2014).
[xix] Herzog P., Herzog J., de Meuron P., Ursprung P. Herzog & de Meuron: Natural History – Lars Muller Publishers 2005. P.26

Марат Невлютов – архитектор, аспирант, научный сотрудник отдела проблем теории архитектуры Научно-исследовательского института теории и истории архитектуры и градостроительства Российской академии архитектуры и строительных наук (НИИТИАГ РААСН), студент Института медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка»

14 Января 2015

Автор текста:

М.Р. Невлютов

Похожие статьи