Автор текста:
Наталья Коряковская
Как пишет блоггер Антон Буслов, легкорельсовый транспорт, в частности скоростной трамвай, в пользу которого высказываются иностранные эксперты, упорно игнорируется столичным руководством и НИиПИ Генплана. А именно этот институт является, по словам Буслова, автором всей градостроительной политики Москвы и остается «классическим советским неэффективным монополистом». Между тем, трамвай в Новой Москве, продолжает блоггер, «может ветвиться, создавая целый куст линий, причем направленных не только в направлении Москвы, но и трассированных по хордовым направлениям». Линию трамвая по Ленинскому, тем временем, можно пустить и в центр – его преимущество, по мнению Антона Буслова, в том, что можно сочетать скоростные и не скоростные участки.
«НИиПИ Генплана, несмотря на громкое название и регалии его ведущих и важных специалистов, иллюстрирует известную фразу «гора родила мышь»», – соглашается пользователь Masterino. Работающая в институте _ravis_ пишет, что виной его неэффективности – «адовая гонка кучи проектов одновременно, которая не приводит ни к чему, кроме как к еще большему ухудшению ситуации». – «В НИиПИ Генплана есть транспортная модель, – разъясняет ситуацию tanuc, – однако основная задача института в том, чтобы «пропустить через себя денежный поток всей градостроительной документации, которая разыгрывается в городе. Москомархитектура не пропускает никого, кроме Генплана для участия в конкурсах. Сотрудники не успевают выполнять проекты, и никто не думает о верности решений!» Самым правильным, по мнению блоггера, было бы отобрать у НИиПИ «хотя бы часть объектов по транспорту для создания грамотной конкуренции». Об этом же пишет и Василий Бабуров в сообществе RUPA: «Для сущностной трансформации института необходимо вывести его из подчинения государству и заставить функционировать в конкурентном поле».
Впрочем, критикуя городскую транспортную политику, блоггеры отнеслись с подозрением и к докладу независимого совета: «Обещали экспертное исследование, собрали на это деньги, а в итоге получили «доклад», суть которого сводится к одной фразе «надо подумать, но сначала построить трамвай». Так «экспертам» деньги и платили за то, чтобы они подумали!» – возмущается moonlight_guest. «Скоростной трамвай – это маленькое метро. Его строят тогда, когда в большом метро нет необходимости», – замечает tsirkunov и добавляет, что такой трамвай на Ленинском – глупость. А logon495 считает, что Вукан Вучик, написавший книгу про американские небольшие города, вообще недооценил московскую ситуацию: благополучно ездить на таком транспорте не получится, «встанет один скоростной трамвай – встает весь парк в обе стороны!»
В блоге «Трибуна Общественной палаты» пользователи раскритиковали другую инициативу столичной мэрии, предложившей заменить часть памятников в городе на копии, спрятав подлинники в музеи. Приверженец идеи, глава Департамента культурного наследия Александр Кибовский ссылается на опыт Рима, однако в творческом сообществе засомневались – не будут ли оригиналы просто свалены куда-то и недоступны зрителям, как заметила директор ГМИИ им. Пушкина Ирина Антонова. Скульптор Александр Цигаль напомнил, что когда снимали памятник Максиму Горькому, скульптуре оторвали ноги. А блоггеры решили, что инициатива оказалась вполне в духе постмодерна; как заметил пользователь Владимир Краснощеков, может быть только настоящий памятник и больше никакого.
В это время в сообществе урбанистов RUPA на примере Чебоксар разбирались, почему генпланы городов, принятые менее десяти лет назад, уже успели устареть. Например, в тех же Чебоксарах в 2013 году будет разрабатываться новый генплан, хотя прежнему не более восьми лет. Как комментирует Александр Антонов, «история Москвы повторится во многих городах России. Придет новый мэр лет через 10 и окажется, что мэр предыдущий был градовредитель и срочно надо решать «транспортную проблему»». По мнению Николая Соловьева, причина в том, что такие генпланы нацелены исключительно на легализацию намерений стройкомплекса: «Никакой тут своей мысли у города нет. Есть подстройка под земельные участки «своих» застройщиков. Стихийный девелопмент и полное отсутствие управления…».
В то же время в идеале в генплане, как пишет Александр Антонов, должна быть зафиксирована стратегия развития города, принципы которой определяются после широкого обсуждения с населением. Дмитрий Наринский предлагает поднимать качество генпланирования, формируя профессиональное сообщество с системой аттестации и персональной ответственностью за работу. Ирина Ирбитская, в свою очередь, против аттестации – еще одного «забора», не гарантирующего защиту от вторжения халтурщиков. А Андрей Чернов напоминает, что самая трудная и важная вещь в генплане – связь с бюджетом и с прогнозом земельных платежей: «Без этого генплан – не план в нормальном понимании этого слова, а набор картинок «как сейчас» и «как должно быть через 20 лет»».
О росте профессионального самосознания архитекторов накануне размышлял философ Александр Раппапорт. По мнению автора, для того, чтобы архитектура вышла на первый план социальной жизни, а архитекторы обрели особый вес, нужны специальные политические условия. Лучше всего для архитекторов – небольшой, но богатый город, как Фивы, Афины, Флоренция; в империи они чахнут под гнетом разросшегося административного аппарата. Архитектуру с ее места могут подвинуть и конкурирующие с ней сферы проектирования, вроде промышленного дизайна, пишет Раппапорт. Впрочем, в любом случае для формирования новых идей в архитектуре и выхода ее за рамки профессии нужны люди с высоким интеллектуальным опытом, способные, по словам Раппапорта, увидеть в зодчестве питательную среду для своих жизнестроительных социальных или политических концепций.
В московском архитектурном сообществе на днях снова заговорили о профессиональной этике и авторских правах. Поводом стал недавно объявленный конкурс на фасады нового корпуса Третьяковской галереи в Лаврушинском переулке. Проектом уже 15 лет занимается «Моспроект-4» и его глава Андрей Боков рассчитывал, по его словам, что с ним хотя бы согласуют список участников. Впрочем этого не последовало. Как пишет Боков в опровержении на сайте Архи.ру, есть все опасения, что «конкурсы подобного рода в нарушение профессиональной этики и авторских прав становятся формой недобросовестной конкуренции, формой архитектурной цензуры, поводом для разделения на своих и чужих...».
Параллельно на фасады ГТГ среди студентов МАрхИ был проведен свой творческий конкурс, однако и здесь не обошлось без темных пятен. Как пишет в комментариях пользователь и студент МАрхИ Ивань Иваньков, многие студенты ни о какой клаузуре не слышали, а те, кто узнал, делали проект за неделю с небольшим – «выдали скудные материалы и сказали нарисовать одну картинку фасада, который выходит на набережную». «Я против того, чтобы главный архитектор обладал властью отменять согласованные проекты. И считаю все происходящее с этим проектом и с «Царев садом» грубым нарушением авторского права», – добавляет блоггер. Против недобросовестной конкуренции выступает и блогер под ником Николай: именно такая среда, по его мнению, складывается, когда вопросы решаются кулуарно, в узком кругу, а на публичных конкурсах «не свои» участники отсекаются предварительным отбором портфолио. А вот пользователь Tim Shapkin считает, что оставлять «фасады сомнительного качества» в центре Москвы нельзя и главного архитектора надо как раз поддержать за инициативу «прекратить эту плеяду неудачных строек в центре». К дискуссии подключился и архитектор Михаил Белов, удивившийся тому, «как легко сообщество отказалось от традиционных авторских прав, допустив к участию в готовом проекте посторонних. Уже во второй раз после «Царева сада»».
Кроме этого в блоге Михаила Белова на днях появился забавный пост про «червивую» архитектуру нового Музея цивилизаций Европы и Средиземноморья в Марселе по проекту Руди Риччотти. Музей напомнил архитектору историю второй сцены Мариинского театра: в Питере его мостик перекрыл перспективу Крюкова канала, а в Марселе панораму испортил мост, соединивший новое здание со старым фортом. Если Мариника-2, по мнению критиков, похожа на торговый центр, то марсельский музей, по словам Белова, на «чемодан с подтухшими продуктами, который захвачен подвижной армией солдат разложения». «Декор в тосканском или ионическом ордере само собой не выразит суть Цивилизаций Средиземноморья, толи дело декор в виде червей или опарышей», – сокрушается архитектор. У пользователя Michael Korol от солнцезащитного покрытия музея более приятные ассоциации – «вязаное платье, нарезанные трюфеля, коралловый риф или подёрнутая рябью поверхность моря на ветру». По мнению Андрея Никитина, решение вполне себе нейтральное, «да и мост, знаете ли, ниточка по сравнению с утилитарным собратом в Питере». – «Архитектурный критик увидел бы и «брутализм» Египта, арабские «кружева» и готику «странных» колонн...», – добавляет Эдуард Забуга. Кстати, критик Григорий Ревзин музей похвалил, сравнив его оболочку с вуалью, которая ничего близкого к «ТЦ Мариинский» не имеет: «Это именно исключительное, пусть неприятно исключительное на фоне форта, но исключительное здание. И мост тут иной – не технический проход, возведенный тайком не по проекту, вопреки экспертизам, а нечто, сделанное с художественным расчетом».
Закончим наш обзор в блоге архитектора Сергея Эстрина, размышляющего над серией своих рисунков «Black Edition». Чёрный фон, по словам архитектора, даёт возможность слегка слентяйничать, но энергичная и совсем не скрупулезная манера имеет свои преимущества. Такой рисунок, пишет Эстрин, дает возможность меньше потеть и эффективнее думать: «Выдуманные города начинаю рисовать с какой-нибудь дверной ручки балкона, вокруг которой разворачиваются детали арок, балюстрад, барельефов и мостов, где каждая мелочь – интересный сам по себе элемент».
Похожие статьи
5 вариантов дополнительного...
Технологии и материалы
Сейчас на главной
Новосибирск — город, который способен вызвать у урбаниста чувство профессиональной неполноценности. Это столица Сибири, это третий по величине русский город, полтора миллиона жителей, город сильный, процветающий даже в смысле экономики, город образованный — словом, верхний уровень современной русской цивилизации. Но это все как-то не прилагается к тому, что он представляет собой в физическом плане. Огромный, тянется на десятки километров, а потом на другой стороне Оби еще столько же, и все эти километры — ускользающая от определений бесконечная невнятность.
Бийск — это место, некогда пережившее столкновение двух линий российской колонизации, христианской и предпринимательской. Конфликт возник вокруг местного вероучения и, хотя одни хотели его сгубить, а другие — защитить, показал, что обе линии слабо понимают свойства осваиваемого ими пространства. Обе вскоре были уничтожены революцией, на время приостановившей и саму колонизацию, которая, впрочем, впоследствии возродилась, пусть формы ее и менялись. Пространство тоже не утратило своих особенностей, пусть они и выглядят несколько иначе. Более того — сейчас в некоторых отношениях они прекрасно понимают друг друга.