«Восточная жилая единица» в Ивреа

«Восточная жилая единица» (Residenze Est) в Ивреа – последняя по времени постройка фирмы «Оливетти» в её «компани-тауне». В этом здании воплотились почти все громкие идеи 1960–70-х годов.

21 Марта 2017

Объект

Наследие

В историческом центре старинного итальянского города Ивреа (Пьемонт) стоит сооружение необычной футуристической формы. Задуманное как ультрасовременный комплекс, объединяющий жильё для сотрудников компании «Оливетти» с конгресс-центром, кино- и выставочным залами, плавательным бассейном, кафе и магазинами, здание выглядит полузаброшенным и воспринимается сегодня как памятник архитектурным утопиям полувековой давности.

zooming — «Восточная жилая единица» (Residenze Est) в Ивреа © Василий Бабуров

Это единственное из нескольких десятков зданий компании «Оливетти» в Ивреа, которое расположено в историческом центре (все остальные строились за его пределами). Место выбрано сознательно – комплекс задумывался как своеобразный подарок городу его главного (а по сути, единственного) градообразующего предприятия. На протяжении нескольких десятилетий компания строила разнообразные производственные, учебные, офисные, жилые и общественные объекты к югу от городской черты. При этом строительство велось упорядоченно, следуя вдумчивой градостроительной политике, выгодно отличавшей «Оливетти» от большинства крупных корпораций. Постепенно в южной части Ивреа сформировалось несколько хорошо спланированных кластеров (производственный и жилой) с привлекательной средой и первоклассными сооружениями, построенными известными – и не очень – итальянскими архитекторами. Однако их окраинное расположение создавало некоторую отчуждённость в отношениях «Оливетти» с местным сообществом, воспринимавшим её сотрудников как чужаков (при том, что её харизматичный лидер Адриано Оливетти пользовался уважением и симпатией жителей). Многофункциональный комплекс в старой части Ивреа, обслуживающий как «аборигенов», так и «пришлых», виделся решением этой проблемы. Более того, здание со сложной программой и необычным, ультрасовременным обликом должно было стать символическим мостом, связывающим не только компанию и город, но шире: древность и современность, Италию и остальной мир.

Затеяв столь амбициозный проект, «Оливетти» сделала не менее смелый выбор архитекторов: проектировать комплекс были приглашены молодые зодчие из Венеции Иджинио Каппаи (1932–1999) и Пьетро Майнардис (1935–2007), у которых на тот момент не было ни одной самостоятельной реализации. Несколько неожиданный, на первый взгляд, выбор объяснялся, с одной стороны, общим революционным настроем 1960-х, а с другой – соответствовал архитектурной политике компании, решавшей не только утилитарные, но также имиджевые задачи. В «Оливетти» существовал оригинальный механизм, который гарантировал создание дизайна высокого класса. Ответственность за внешний облик всего, что производила или заказывала фирма, несла особая структура – отдел культурных связей, промышленного дизайна и рекламы, возглавляемый писателем Ренцо Дзордзи (1921–2010) и подотчётный одному лишь Адриано Оливетти. Именно Дзордзи с его авторитетом, обширными связями (в т.ч. за пределами Италии) и слаженной командой подбирал архитекторов. Изначально предпочтение отдавалось соотечественникам, но по мере расширения международной экспансии компании стали привлекать профессионалов на местах, полагая, что те лучше чувствуют контекст при проектированнии магазинов и шоу-рум. Самые значительные фигуры в длинном списке зодчих, формировавших архитектурную коллекцию «Оливетти», – Иньяцио Гарделла, Эгон Айерманн, Кэндзо Тангэ, Луис Кан и Джеймс Стерлинг.

Имея сорокалетний опыт такого архитектурного меценатства и, соответственно, возможность привлечь гораздо более маститых зодчих, «Оливетти» всё же сделала ставку на молодость, ожидая получить нечто принципиально новое, и при этом «в рамках приличий» (ведь речь шла о строительстве в средневековом городе). Возможно, свою роль сыграло и то обстоятельство, что Каппаи и Майнардис долгое время работали с Гарделлой и, по-видимому, участвовали в его проекте в Ивреа.

Название «La Serra», которое сегодня носит здание, представляет собой игру слов: оранжерея / горный хребет. Эта многозначность символична: в своём проекте архитекторы синтезировали целый спектр популярных в 1960–70-е годы идей: создание мегаструктур, использование сложных, открытых (сознательно незавершённых) композиций, интеграция приватных и общественных пространств, уподобление здания машине (как функционально, так и образно), заменяемость отдельных функциональных модулей.

Нижние этажи, включая подземные, отведены под общественные функции: небольшие магазины (точнее, ларьки), ресторан, кафе, бар, кинозал, аудитория, плавательный бассейн, спортзал и пр. Верхние этажи – жилые, там располагаются квартиры / гостиничные номера, изначально предназначавшиеся для кратковременного проживания сотрудников «Оливетти» (всего их 55). Большая их часть выходит на юг, в небольшой сквер. Все жилые ячейки, независимо от размера, имеют оригинальную планировку: несколько уровней пола, встроенное оборудование и даже маленький дворик в центре; помещения интегрированы друг с другом, как на яхтах или в домах на колёсах. Каждая студия обозначена на фасаде металлическим кожухом-эркером; снаружи они напоминают корабли, пристыкованные к космической станции.

Многие подмечают, что La Serra выглядит, как огромная пишущая машинка, где клавиши – жилые ячейки, а каретка – консольная конструкция, нависающая над торцевым фасадом. Однако аллюзия не буквальная и далеко не единственная. В своём проекте Каппаи и Майнардис обыграли целый набор актуальных на тот момент тем: здание-мегаструктура (центр нового города Камбернолд в Шотландии), террасообразные структуры (университет в Норидже Дениса Ласдана, Habitat Моше Сафди), капсульная архитектура (Archigram и японские метаболисты). Благодаря этому синтезу внешний облик здания вызывает множество разных ассоциаций: со станком, с космическим кораблём, в общем, с некой огромной машиной. Можно считать это также развитием темы «Жилой единицы» Ле Корбюзье, а если копнуть чуть глубже, то и советского жилого комбината рубежа 1920–30-х гг.

Самое удивительное, что несмотря на крупные размеры и футуристический вид, комплекс вполне деликатно вписан в контекст, не разрывая, а органически продолжая городскую ткань. Добиться этого Каппаи и Майнардис стремились не стилистическими, а структурными средствами, подчинив внутреннюю пространственную структуру сооружения городской. Предполагалось, что на уровне земли здание будет полностью проницаемым: первый этаж должен быть стать своеобразной пьяцеттой, откуда посетители попадали бы в те или иные помещения на верхних и нижних уровнях.

Первоначальная концепция (1967 г.) была наполнена оптимизмом, выражая упоение научно-техническим и социальным прогрессом, которые были свойственны той эпохе. Однако за время строительства, растянувшегося почти на 10 лет, проект претерпел многократные изменения. Едва начавшись, стройка была остановлена на два года: при рытье котлована были обнаружены многочисленные остатки древнеримских сооружений. Проект был переработан так, чтобы все археологические находки остались в нетронутом виде и к ним был бы обеспечен свободный доступ. Гораздо более серьёзные переделки были вызваны внешними социальными и экономическими изменениями: разочарованием в прогрессистских утопиях, но главное – упадком самой компании, упустившей наступление очередного технологического цикла. Под удар было поставлено будущее не только комплекса, но и всего города, лишившегося главного работодателя. От многих утопических идей, положенных в основу концепции, пришлось отказаться: например, от отсутствия чёткого разграничения частных и общественных зон. Небольшие «настройки» функционального и управленческого характера удержали проект на плаву, позволив использовать комплекс в качестве гостиницы, однако общедоступностью большей части общественных помещений пришлось пожертвовать.

К сожалению, Ивреа разделила судьбу почти всех промышленных моногородов, не сумевших найти альтернативные источники деятельности. Она не входит в число популярных туристических направлений, а немногочисленные ценители современной архитектуры не способны обеспечить рентабельность отеля и тем более реставрацию, в которой нуждается здание. Это тем более обидно, что La Serra – наиболее яркое произведение Майнардиса и Каппаи, оказавшихся не самыми плодовитыми зодчими. Некоторую надежду внушает перспектива включения города в список Всемирного наследия ЮНЕСКО, чего Ивреа, несомненно, заслуживает.

Экспликация:

1 кинозал
2 спортзал
3 археологические памятники
4 системы отопления, вентиляции и кондиционирования воздуха
5 плавательный бассейн
6 раздевалки
7 южный вход
8 паркинг
9 вестибюль
10конференц-зал
11большой бар
12лавки
13вестибюль жилой части комплекса
14вход жильцов
15вход в вестибюль общественной части
16крытая улица
17кафе
18цилиндрический бар
19бар
20кафе/банкетный зал
21кафе на террасе
22зал собраний
23ресторан
24кухня

21 Марта 2017

Статьи по теме: Мировое архитектурное наследие XX века

Интервью

Вопрос «Каскада»

Правительство Армении одобрило инвестиционную программу, подразумевающую завершение «Каскада», ключевой постройки Еревана 1980-х, согласно новому проекту Wilmotte & Associés. О судьбе, значении и возможном будущем «Каскада» рассказали Архи.ру историки архитектуры Карен Бальян и Анна Броновицкая.

Интервью

Как японский брутализм стал модным Nu Bru

Живущий на Окинаве британский фотограф Пол Тулетт рассказал Анастасии Маркитан о своей книге про японский брутализм и о его современном продолжении – направлении Nu Bru.