Память рисунка

Объясняем, почему монографическая выставка Казакова – must see, несмотря на хрестоматийность.

14 Января 2019

Репортаж

Наследие

Архитектор Матвей Федорович Казаков умер после того, как ему сообщили о пожаре Москвы 1812 года. В тот момент многое из построенного им погибло. Построенного было много и еще больше зданий, чьи проекты были подписаны – утверждены Казаковым как начальником Экспедиции кремлевских строений, фактически главным архитектором Москвы. Не все здания из так называемых Альбомов Казакова им полностью спроектированы, и все же архитектура зрелого московского классицизма – это именно Казаков, а не утонченный капризный Баженов, его учитель, мастер французского классицизма и сложной масонской псевдоготики. Казаков – внук крепостного, построивший или утвердивший на рубеже XVIII-XIX веков множество дворцов и особняков старой столицы, уверенный профессионал без баженовских излишеств. Такие мастера утверждают свое влияние прочно и столь же надежно закрепляют – на раз-два – выбранную стилистику, делают ее правилом и законом, а следовательно, определяют эпоху. Казаков был мастером екатерининского в основе своей французского, классицизма, и псевдоготики. Для Москвы он – лицо двух главных направлений архитектуры конца XVIII века. Такому мастеру совершенно необходимо посвящать книги (их несколько) и монографические выставки.

Нынешняя выставка именно такая, крупная, основательная, «плановая» к 280-летию со дня рождения. С момента основания музея это четвертая монографическая выставка Казакова – поясняют кураторы. И разместилась она в анфиладе дома Талызиных, главного здания музея архитектуры в начале Воздвиженки – здания из альбомов Казакова. Кураторов три: историк архитектуры, давний сотрудник музея, автор публикаций о Львове и Баженове Зоя Золотницкая, Татьяна Иванова, хранитель фонда графики XVIII-XIX веков, материал которого составил большую часть экспозиции, и Владимир Седов, глава кафедры Отечественного искусства МГУ.

Выставка разделена по темам, один зал анфилады – одна тема. Дизайнер экспозиции Агния Стерлигова присвоила каждому залу свой цвет, обозначив его выпуклой конструкцией на стене слева, вдоль которой выстроена анфилада, и продолжив цветными плашками подписей. Тот же цвет принимают помосты в пространстве залов, несущие дополнительные экспонаты – скажем так, оживляж, не всегда прямо связанный с Казаковым, а представляющий эпоху. Мы же говорим о допожарной Москве, так здесь возникает мебель классицизма из фондов музея, фрагменты позолоченных деревянных колонн иконостасов и почему-то пара пробковых макетов Антонио Кики, непонятно как связанных с героем, но демонстрирующих интерес века Просвещения к изучению античных образцов. Прямо на них, в окружении частей деревянных иконостасов, как классицистических, и так и виноградных «нарышкинских», с миниатюрного овального портрета смотрит сам Казаков.

zooming — Выставка «Матвей Казаков и допожарная Москва», Музей архитектуры. Фотография: Юлия Тарабарина, Архи.ру

Все эти стулья, с одной стороны, нужны для придания выставке разнообразия – не так просто подать экспозицию, состоящую из одной, пусть даже отменной, графики; но и со своей ролью погружения в эпоху, представления от том, чем были наполнены интерьеры времени Матвея Федоровича, справляются. На цветных, вырастающих из стендов столиках, лежат то книги (довольно своеобразный, но распространенный способ показать книгу на выставке в витрине, полистать-то ее нельзя, но зато он убеждает в ее существовании и напоминает о ней), то гипсовые или деревянные фрагменты – они кажутся, а может быть и служат, доказательствами материальности архитектуры, показанной в основном графикой планов, фасадов, видовых акварелей. Позволяют нам переключиться от абстракции изображения к абстракции исключенной из контекста здания и помещенной в витрину детали. И перевести взгляд на интерьеры анфилады дома Талызиных, она здесь тоже экспонат, с колоннами, искусственным мрамором и рельефами in situ. В бывшей парадной опочивальне, зале, перегороженном вдоль рядом колонн, в закутке за углом показывают интерьеры «Золотых комнат» дома Демидова в Гороховском переулке, одного из сохранившихся и замечательных произведений Казакова.

Разноцветные стенды тоже поддерживают зрителя в тонусе, поскольку тот или иной шарфик посетительницы нет-нет да и попадет в тон, включившись в экспозиционную игру. Расцветки – из любимых оттенков фасадов классицизма, разве что может быть чуть ярче: золотистый, голубой, зеленый, розовый, псевдоготический красный – вторгаются в интерьеры залов объемами, напоминающими граненый алмазный руст первого яруса Большого Кремлевского дворца. Вспоминаем: дом-то Талызиных на изображениях желтый, а после последнего ремонта по воле тогдашнего директора Давида Саркисяна остался серым, и сейчас этот цвет внутри как будто говорит: «покрась меня», выбери уже колер.

Дополнения, связанные с Казаковым более прямо и непосредственно – макет усадьбы Петровское-Княжищево, более известной как Петровское-Алабино, расположенной в районе Апрелевки по Киевскому шоссе справа, если ехать из Москвы. Ее главный дом – палладианская «вилла-Ротонда» с четырьмя портиками, скругленными углами и купольным залом в центре. Сейчас в середине дома огромная яма, когда-то нам рассказывали, что во время войны в купол попала бомба, а позже оказалось, что он просто обрушился от небрежения, провалился в подвал. Но колонны дома и сейчас выглядят очень внушительно, пиранезиански, как фрагмент «русской античности», по отношению к которой авторы макета 1958 года выступают как Антонио Кики по отношению к храму в Пестуме. И совершенно неясно, что лучше, восстановить дом или оставить романтической руиной. Но ведь упадет же.

К выставке подключается часть постоянной экспозиции музея – макет Большого Кремлевского дворца Баженова, над которым Казаков работал, еще учась. В зал с макетом, который всегда стоит увидеть еще раз, можно забрести случайно с выставки, дверь открыта и макет оказывается более чем к месту.

Напротив, совсем современные дополнения – два экрана с реконструкциями Кремля и Тверской улицы на момент, когда они были полностью отстроены под наблюдением Казакова. Трехмерные модели-реконструкции выполнены группами студентов МАРХИ под руководством Юлии Клименко. Моделям недостает всплывающих подписей, расшифровок, да и в целом, но нашим временам, интерактивности, поскольку их крутят как ролики на экранах, а современному человеку подавай уже тач-пад. Кремль получился несколько условным, а вот реконструкция Тверской улицы выглядит увлекательно и поучительно, коротко скажу – вереница самых дорогих в городе дворцов вовсе не похожа на нынешнюю Тверскую, ну то есть совсем, разве что бывший Музей революции, он же бывшее Дворянское собрание, может дать нам сейчас какое-то представление. Напротив – рисованная реконструкция Тверской по Альбомам Казакова, чертеж В.В. Кузнецова по материалам Е.А. Белецкой, 1952-1953 годы. Тут-то мы и понимаем, что пришли не просто еще раз изучить творчество Казакова, но увидеть город, в котором он работал, и понять, что получилось, что изменилось в этом городе, как это множество дворцов проросло среди сотен монастырей и колоколен. Город становится и последним акцентом – своего рода апофеозом: последний зал овальный, в торце карта Москвы, по стенам акварели Кваренги и Казакова.

Между тем самое важное на выставке, конечно, не антураж из стульев и макетов, хотя он необходим, а то главное, что хранит Музей архитектуры – подлинная графика Казакова и его современников из фондов музея. Именно ее необходимо разглядывать и в нее «погружаться»: деталей масса, исполнение великолепное, рисунку Казакова посвящен даже отдельный блок кураторских комментариев: «…наибольший интерес вызывают работы, выполненные в яркой штриховой манере – карандашом и тушью». Действительно, местами рисунки настолько похожи на гравюру на меди, что даже не верится, что это именно перо, а не резец. Но если перо – значит вещь уникальная, не тиражная. Хотя и офорты здесь тоже есть – в частости, по оформлению Ходынского поля. И отличить их от рисунка пером непросто.

В наше время обострения противоречий между компьютерной и ручной графикой выставка, наполненная подлинниками отличного рисовальщика – сама по себе событие, даже если бы это не был Казаков. Но так – можно связать неизбежно пребывающее на слуху имя мастера (а кто его не знает) с какими-то новыми индивидуальными, прежде не замеченными деталями.

Так что на выставку надо идти: знакомиться с Казаковым, запоминать: Сенат, Петровский подъездной дворец, дом Демидова, Петровское-Алабино, Царицыно, французский классицизм от архитектора, не бывшего во Франции, неоготика отвергнутая и реконструированная частично по второму нереализованному проекту (оба проекта показаны рядом). Москва сильно изменилась с тех пор, у нее шестой или седьмой период обновления уже после Казакова – и разглядывание пласта столь давно утраченного, может быть, позволит взглянуть на процесс чуть более философски. А может быть и нет.

Каталога выставки пока нет, но музей обещает его выпустить.

Выставка продлится до 10 марта.

14 Января 2019

Похожие статьи