Автор текста:
Наталья Коряковская
Впрочем, сторонники программы обвинили профессиональный цех в том, что он оказался попросту не готов выполнить социальный заказ. daniil-skitalec отчасти согласен: причина, по его мнению, «потеря всякого интереса к теме церковного зодчества у топовых архитекторов страны»: «В результате храмами занимаются в основном архитекторы-аутсайдеры низкой квалификации (за редким исключением, вроде Андрея Анисимова) из крупных проектных организаций, занимающихся типовухой. Конкурсные проекты Сретенского собора это вполне наглядно демонстрируют».
Есть и другая проблема, как пишет avis_avis: «Две общеизвестные истины о храме: он должен быть богато украшен и повторять известные образцы прошлого. И честно говоря, я не представляю, как ситуацию можно было бы переломить». Архитектор Андрей Анисимов, в свою очередь, комментируя пост, призывает развивать «идею лаконичности», следуя псковским и балканским аналогам. А сам daniil-skitalec видит новые возможности в деревянной храмовой архитектуре, которая, по его мнению, для современного города среди каменных многоэтажек может стать «таким же органичным контрастом, каким в свое время были каменные храмы в Новгороде». Но есть, наконец, и третья проблема – массовость строительства, для которого, по словам Андрея Анисимова, все эти эксперименты не годятся: «Нужны проекты и технологии не простые, а простейшие, исполнимые малопрофессиональными бригадами, хозспособом, силами прихожан. Но при этом они должны быть храмами, а не сараями. Все хотят за три копейки получить Храм Христа Спасителя, не меньше��! И это порождает бутафорские проекты».
Схожие проблемы, между тем, открываются и в жилом строительстве, где категории быстрее, проще и дешевле по-прежнему перевешивают все остальное. Поводом для широкой дискуссии на эту тему в сообществе RUPA стали «успехи» домостроения Орловской области, где при помощи новых технологий сумели снизить себестоимость строительства 16-этажных домов на 10 %. «Не просто 16-тиэтажная панелька, а новый тип жилья», – иронизирует архитектор Александр Антонов. А главное, для чего строить по 16 этажей, «дефицит земли в Орловской области, это даже не смешно», – замечает архитектор Константин Ходнев.
Поддержать коллег из Орла взялся архитектор Сергей Николаев: «Нам некогда верить, мы строим, и, к сожалению, еще хуже, чем в Орле», потому что при минимуме денег нужно «переселить как можно больше людей». – «Почему кого-то нужно переселить? – возражает Александр Антонов. – Кто сказал, что нужно? Кто сказал, что у нас нет жилья? Возьмите любой маленький город в нечерноземной России, там обеспеченность жилым фондом от 50 метров на человека. Переселяйте, пожалуйста. А еще у нас военных городков пустующих навалом, можно и туда переселять». Продолжают строить «хрущевки» не поэтому, уверен пользователь, а потому что есть технология, выгодная строителям: «А через 10 лет, когда в этих домах будут жить одни маргиналы, которые не будут ни за что платить, начнется песня, что надо бы им опять улучшить жилищные условия», – пишет Александр Антонов.
По словам Олега Сафонова, проектировщикам нужно бороться за «излишки» и за качество: «Прежде реанимируйте «технологов», оцените реальный конечный результат, заберите первую скрипку у экономистов. Иначе за балконами излишествами станут окна, канализационные трубы и.т.д.». А Александр Ложкин к разговору о панельных гетто напомнил про проект «типовых кварталов» голландского архитектора Барта Голдхоорна, которые, по мнению архитектурного критика, «могли бы стать достойной альтернативой микрорайонному строительству на территориях «гринфилд». Хотя вопрос, зачем осваивать новые территории под строительство городам, чьё население не увеличивается, остается».
У архитектора Михаила Белова, в свою очередь, назрел вопрос к тем, кто строит «криво», т.е. в духе деконструктивизма и даже как-то по-своему, так что и «зданиями уже назвать-то язык не поворачивается». Если в 1960-70 е гг. это было хотя бы оправдано массовым строительством в условиях реконструкции существующей застройки, пишет архитектор в новом эссе «Кривое зодчество», то зачем на ровном месте «делать криво, когда можно прямо»? Впрочем, «кривая революция» к настоящему времени уже успела затухнуть, «очевидно, перед тем как обрушится на головы своих детей, которые уже больше не знают, что и как еще можно скривить», – заключает Михаил Белов. На автора, правда, посыпались упреки в упрощении истории и в отрицании течения, по которому защищена не одна докторская и которое имеет мощную философскую основу. Однако, архитектор, по его словам, лишь хотел напомнить, что «кривое это кривое» и «каждый должен понять, почему делает криво, когда мог – прямо», тем более что «возраст каждой формальной идеи отмерен…. Идеи стареют, дряхлеют и умирают, как и все в этом мире», – замечает Белов.
А блоггер Илья Варламов, тем временем, возмущен «кривой» деятельностью региональных градоначальников. Героем критической заметки стал мэр Омска Вячеслав Двораковский, при котором в городе, по мнению автора, уменьшилось количество нормальных наземных переходов и возникли новые препятствия для пенсионеров, мам с колясками и инвалидов. Ну а особую неприязнь Варламова, известного борца за права пешеходов, омский мэр заслужил тем, что назвал трамвайный транспорт в городе неактуальным.
Архитекторы и общественники Перми в эти дни собирались за круглым столом для обсуждения реконструкции эспланады. Копий вокруг проекта было сломано много, но огромное пространство в центре города продолжает быть, лишившись, кстати, и своего единственного украшения в виде фонтана. Блоггер Денис Галицкий замечает, что наиболее известный проект «Архитекторов Асс» – один из десятков, которые рассматривались за последние десятилетия, начиная, к примеру, с эскизов эспланады начала 1970-х гг. из архива архитектора М.И.Футлика, на которых площадь, по словам Галицкого, напоминает Астану.
Между блоггерами сложился спор – сохранить ли эспланаду вообще без какой-либо застройки, ограничившись благоустройством, либо разрешить, к примеру, построить подземный ТК, оставив поверхность без изменений. Вот, к примеру, пользователь Иван Помнящий считает, что реконструкция – все равно, что штопка старой одежды; эффективнее, по его мнению, возводить новое вокруг исторического центра, «с красивой планировкой и инфраструктурой». – «Любая капитальная застройка, наземная, подземная на эспланаде – это по скудоумию наших отдельных чиновников и бизнеса, а у последних на уме одни только торговые центры», – убежден блоггер komisar, по мнению которого, на площади должны быть только фонтаны и зоны отдыха. А вот пользователь b_m_s не видит ничего плохого в подземном строительстве и предлагает «обживать уже имеющееся пространство» города вместо того, чтобы расти вширь, благодаря чему город оброс «квадратными метрами необжитой территории, сравнимыми по размерам с Москвой». И пока обсуждается общая концепция реконструкции площади, блоггер призывает уже сейчас «облагородить пространство дорожками, газонами, лавочками, клумбами, урнами и прочими элементами парковой среды».
Криминальная история приключилась, тем временем, с исторической набережной Степана Разина в Твери. Несколько недель подряд с набережной методично исчезали оригинальные чугунные ограждения 1920-х гг., о чем сообщил главный архитектор города Алексей Жоголев. Между тем, блоггеры напоминают, что набережная с 2011 года находится на реконструкции, которая, хоть и прервалась из-за отсутствия финансирования, но не закончилась, «а это означает, – пишет пользователь lesorub, – что данная территория является стройплощадкой и за всё, что на ней происходит, несёт ответственность подрядчик под контролем застройщика, с них и спрос. Но я так думаю, что инвентаризации архитектурных исторических ценностей (решётки и столбы) не было, а должна быть, более того, необходимо было всё демонтировать и отвезти на реставрацию». Некоторые, кстати, в этой темной истории винят подрядчика, решившего т.о. ускорить финансирование на новые решетки, а блоггер Pandora советует искать пропажу там же, где лежит украденный балкон с Путевого дворца – «кто-то воссоздает старинную Тверь у себя на дачном участке».
Другой, более масштабной реконструкции – с переносом знаменитого памятника А.С. Пушкину в Москве – удалось избежать или, по крайней мере, отсрочить. В блоге Мнения.ру обсудили решение комиссии по монументальному искусству Мосгордумы, которая отказала в строительстве памятной часовни Страстному монастырю на месте памятника. Самого Пушкина, кстати, предлагалась передвинуть на свое историческое место – в начало Тверского бульвара, где его установили в 1880 году.
Координатор «Архнадзора» Константин Михайлов в комментариях предлагает решать вопрос на общегородском референдуме. Правда, в условиях сильно изменившейся за полвека градостроительной ситуации, перенос памятника представляется ему менее логичным, чем, например, музеефикация подземных археологических находок – стен того же Страстного монастыря или крепости Белого города. Галина Маланичева, председатель ВООПИиК, который, кстати, выступает за перенос, считает, что Пушкинской площади вполне можно возвратить первоначальный вид и воссоздать Страстной монастырь. А вот, к примеру, организатор пикета против переноса памятника Александр Машков комментирует, что у монастыря дурная слава и восстанавливать его ни к чему, поскольку именно с его колокольни в декабре 1905 года «по протестующим велась стрельба из пулемета».
Похожие статьи
5 вариантов дополнительного...
Технологии и материалы
Сейчас на главной
Новосибирск — город, который способен вызвать у урбаниста чувство профессиональной неполноценности. Это столица Сибири, это третий по величине русский город, полтора миллиона жителей, город сильный, процветающий даже в смысле экономики, город образованный — словом, верхний уровень современной русской цивилизации. Но это все как-то не прилагается к тому, что он представляет собой в физическом плане. Огромный, тянется на десятки километров, а потом на другой стороне Оби еще столько же, и все эти километры — ускользающая от определений бесконечная невнятность.
Бийск — это место, некогда пережившее столкновение двух линий российской колонизации, христианской и предпринимательской. Конфликт возник вокруг местного вероучения и, хотя одни хотели его сгубить, а другие — защитить, показал, что обе линии слабо понимают свойства осваиваемого ими пространства. Обе вскоре были уничтожены революцией, на время приостановившей и саму колонизацию, которая, впрочем, впоследствии возродилась, пусть формы ее и менялись. Пространство тоже не утратило своих особенностей, пусть они и выглядят несколько иначе. Более того — сейчас в некоторых отношениях они прекрасно понимают друг друга.