А.Н. Селиванова

Автор текста:
А.Н. Селиванова

Движение от механизма к организму в архитектуре постконструктивизма

Сокращенный вариант доклада «Постконструктивизм 1930-х годов: движение от «механизма» к «организму»», сделанного на Международной научной конференции памяти академика РААСН, доктора искусствоведения С.О.Хан-Магомедова (Москва, 18-20 января 2012 года)

0        На первый взгляд сущностным отличием архитектурных концепций двадцатых и тридцатых годов является антагонизм между пониманием архитектуры как механизма и организма. Противопоставление механистичности, а от того искусственности авангарда живой архитектуре нового времени стало основной архитектурной идеологемой тридцатых годов. В своем докладе я буду опираться на некоторые тексты Александра Георгиевича Габричевского начала 1920-х, в частности, «Одежда и здание», «К вопросу о формальном методе» и «Пространство и масса в архитектуре», где, как представляется, обе эти концепции представлены очень ясно и предвосхищают дискуссии 1930-х годов.
Тем не менее, несмотря на традиционные обвинения 1930-х годов архитектуры авангарда в механистичности, вопрос об антропоморфности архитектурных форм занимал, в частности, группу рационалистов еще в начале двадцатых. Так, на эту тему состоялась целая дискуссия на заседании Рабочей группы архитекторов ИНХУКА в 1921 между Кринским, Петровым и Ладовским. Процитирую последнего:
     «(…)Может быть, что предмет, не будучи человекообразным, станет близко и понятно напоминать человеку ему подобного. Вполне возможно, например, что каких-нибудь два камня, как-то лежащие друг на друге, иногда в состоянии будут напомнить нам живого индивидуума. Максимум человека для нас понятнее, чем сам человек.
     Возьмем пример: человек построен (по) вертикали симметрично. Я беру и как-то ярче, хотя и отвлеченно и схематично, выражаю эту вертикальную симметрию. И не смотря на то, что получается абстракция, я в ней легко могу видеть сходство с человеком, возможно в этой абстракции для меня будет больше человеческого
Итак, первое условие в искусстве: дать в абстрактной форме целый комплекс свойств и качеств, напоминающих человека и понятных ему»
[1].
     Также и М.Гинзбург еще в 1926 году рассуждал о необходимости создавать «пространственное решение, уподобленное всякому разумному организму, расчлененное на отдельные органы, получающие то или иное развитие в зависимости от функций, ими выполняемыми[2] . Заметим, - речь идет не о механизме, а именно об организме, более того, разумном организме, в роли модели архитектурного формообразования. 
     Эта специфическая концепция нашла свое отражение во всех направлениях архитектурной мысли второй пятилетки: и в отношении к классическому наследию, и в понимании масштаба, пропорций и композиционного устройства сооружения, и в архитектурном образе, и даже в отдельных деталях. 

     Итак, Габричевский отмечал, что «формальный метод» стремится к «аналитическому разложению вещи на ее элементы»[3], формы, конструкции, качества произведения искусства, подобно естественно-научному исследованию, стремится к анализу закономерностей художественной деятельности. Основными инструментами в проектировании в 1920-е годы были анализ и конструирование – то есть сначала разложение зАдания на простейшие составляющие, а затем собирание архитектурного механизма из подобранных гармонирующих частей. Различие между архитектурными группировками авангарда, между рационалистами и конструктивистами было не в методе, а в постановке цели: в первом случае – создании архитектурной формы, рационально организованной для человеческого восприятия, во втором – конструировании (организации!) пространства для осуществления определенных функциональных процессов (т.е. следуя выражению Корбюзье – создание «машины для жилья»). Эти же два направления развития «формального метода» описаны и Габричевским: «понимание искусства как закономерной организации видимости и искусства как закономерной организации вещи[4]

     Интересно, что Габричевский еще в первой половине двадцатых указывал на минусы формального метода: «не учитывая выразительную и знаковую природу художественного произведения, формализм склонен оперировать абстрактными схемами, которые он отвлекает от конкретной полноты живого целого[5]. Именно эта сторона «формализма» станет в начале 1930-х основой для критики как соответствующих направлений гуманитарной науки (и в первую очередь всей Академии художественных наук, ГАХН), так и художественного творчества авангарда. 
        Авангард в этом новом контексте в ретроспективе воспринимался двояко: с одной стороны, в нем отрицалась телесность вообще[6], с другой стороны, новая эпоха судила его уже по своим меркам, представляя конструктивистские здания как больные, ущербные или же расчлененные, мертвые тела. Физическая неполноценность, телесная уродливость архитектуры конструктивизма всячески подчеркивалась. Дом политкаторжан, по описанию критика, вместо лица имеет одну только монументальную «лобовую плоскость», в нем присутствует «омертвелость голых плоскостей», а внутренность здания портят «торчащие ребра бетонных балок»[7]. Клуб им. Русакова К.С. Мельникова в восприятии тридцатых представляет собой вообще патологию; его консоли сравнивались с бетонными опухолями (!), «из которых архитектор составил главный фасад, умудрившись разместить в этих наростах балконы зрительного зала»[8] Стеклянные фасады дома Наркомлегпрома нисколько, с точки зрения критиков, не мешали «глухоте» и «слепоте» дома: «глухая отъединенность дома от внешнего пространства нисколько этим не смягчается», кроме того, у него имеются «слепые плоскости торцов»[9] И, в конце концов, никакие ухищрения не могли спасти конструктивистские здания «от формалистической смерти»[10] Более того, считалось, что сами архитекторы, исповедовавшие «формалистические извращения»[11], стремились «препарировать тело» сооружения, расчленить его на составные части. Так, Н. Милютин проводил следующую аналогию: «если бы от конструктивистов зависело создание новых форм человека, то они прежде всего обнажили б его костяк, сухожилия, нервную систему, кишечник. Какое дело такому архитектору до создания художественных образов?»[12] Получалось, что конструктивистское здание – это тело уродливое, мертвое, обнаженное, расчлененное. Таким образом, архитектура авангарда с официальной позиции описывалась часто в терминах анатомического театра: речь шла о «костяках» «скелетах», не обросших «мясом», так и не превратившихся в «полнокровное архитектурное тело»[13].
        Причины такого неприятия, и более того, отвращения по отношению к архитектуре авангарда, за 10 лет до этого очень точно объяснил Габричевский. Он стремился сформулировать, почему «антропоморфизирующее пластическое сознание» не может принять абстрактную форму «аналитизма», - потому что для него «степень антропоморфности является критерием ценности: чем менее инобытие органично, тем труднее в него вчувствоваться, симпатически сопережить его, тем менее оно воспринимается как духовно-ценное; в порядке же творчества духовного аморфная или резко граненая стереометрическая единица может прямо-таки являться символом враждебной, непокорной духу материи»[14] 

        Михаил Охитович в своем печально известном докладе 1935 года, послужившем поводом для ареста, говорил, что архитектура авангарда, или как он ее называл - «аналитизм», «стремление плоти сводит к стремлениям абстрактного, беспредметного духа. Архитектура социализма поставит материю, плоть, массу, действительность на свое главное место. (…) Надо восстановить … физическую телесность сооружения (…)»[15]. По его мнению, этого можно было достичь, отказавшись от монотонных поверхностей, вернувшись к фактурности архитектуры, обратившись к чувству осязания, хотя бы через зрительное восприятие. 

        Эту позицию в середине тридцатых понимали и отчасти разделяли и лидеры авангарда. С одной стороны, братья Веснины и Моисей Гинзбург признавали, что они «к этой абстрактности сознательно стремились», и что эта «специфическая абстрактность создала все наиболее ценное, что есть в новой архитектуре»[16]. И уточняли, что же они понимают под словом «абстрактное»: «это есть степень высочайшей организации, система, подымающаяся над конкретным». Однако минусом архитектуры авангарда, который следовало исправить, они считали именно ее плоскостность, не проработанность оболочки, поверхности – именно поэтому эти сооружения оказались не поняты заказчиком. Она «в плоскости осталась только плоскостной», «пассивно принимает плоскость, не давая в ней никакого пространственного богатства и глубины»[17] Запрос общества и власти, как главного заказчика на понятную, доступную архитектуру на рубеже 1920-30-х годов подтолкнул идеологов авангарда к мысли, что на новом этапе этой ясной и четкой системе требуются некие новые качества.

      Желание увидеть в архитектурном сооружении живой организм, тело было характерно в целом для западной архитектуры ар деко начиная с первой половины 1920-х годов. Ключевым источником концепции «человечности» ар деко справедливо считается произведение Поля Валери «Эвпалинос, или архитектор» (опубликовано в 1921). В поэтическом тексте Валери в форме античного диалога отождествляется человеческое тело и архитектурный организм, так как и то, и другое – природно, разумно, пропорционально. Это произведение оказало значительное влияние не только на французских художников и архитекторов (в частности, на О.Перре), но и в целом на теоретическую основу ар деко и стилистику «монументального ордера» в Европе.

        В Советском союзе обращение к классике в начале тридцатых означало для идеологов нового стиля возвращение к образной «человечности» элементов здания, а отказ от «жонглирования» абстрактными формами во имя устойчивости выражало еще и стремление к антропоморфной тектонике. Новая архитектура должна ориентироваться на «архитектонику жизнерадостного, здорового, хорошо сложенного человека»[18], как утверждал Кокорин. Брунов писал, что «в греческой архитектуре физическое строение нормального человека лежит в основе архитектурных форм»[19]. А Охитович, сравнивал, «физиологический антропоморфизм» классики и архитектуру 1920-х не в пользу последней, которой «не нужно физического тела (корпуса) здания, крыльев к нему (флигелей), головы (…капители), лица (фасада), ока (окна) на нем, лба (фронтона). Лишенные признаков человеческого тела сооружения могут накладываться друг на друга (умножение), удлиняться в обе стороны (сложение), отрезаться с любого конца (вычитание), ставиться перпендикулярно и параллельно друг другу»[20]

      Органичность архитектуры становится главной целью работы Гинзбурга в тридцатые годы. Между «машиной для жилья» и «организмом для жилья» в его представлении, не было непреодолимого антагонизма. Познать органические законы, добиться той же цельности, спаянности формы и содержания, функции, пропорций, отношений деталей и целого представлялось конструктивистам в 30-е новой сложной задачей. Организм – есть тоже механизм, но более сложный, более цельный, природный, работающий по своим законам, и главное – саморазвивающийся, растущий. Этап машины был пройден.
Веснин говорил в 1936, что «Действительно природа, благодаря своей органичности может помочь и развить архитектора в смысле органичности построения своих объектов»[21].
      На основе идеи органичности архитектуры Гинзбург создает в течение тридцатых новую теорию.
        Проанализировав потребности заказчика, В.Веснин, А.Веснин и М.Гинзбург стремились построить «на этой базе новый организм, который прежде всего будет социально осмыслен и который даст предпосылки к построению того, что можно назвать архитектурным организмом, другими словами, решение потребностей какого-нибудь задания, которое перед нами стоит, - будь то жилище, будь то клуб, - нужно довести до состояния законченности (…) организма»[22]. Говоря о функциональности организма, несомненно, конструктивисты имели в виду то, что в предыдущее десятилетие эти схемы на базе формального метода уже были разработаны. Это были те самые «костяк, сухожилия, нервная система, кишечник», формирующие архитектуру, о которых в 1935 году с брезгливостью говорил Милютин. Напротив, Гинзбург и братья Веснины и в середине тридцатых продолжали настаивать на первичности функционального, а не формального устройства архитектурного организма по принципу, описанному Габричевским: «функция принимает форму органа и наоборот, связь между ними и является предметом тектонического выражения»[23]
        Итак, как выращивать функциональный «скелет» сооружения было понятно благодаря опыту 1920-х годов – тот каркас, который, по словам Гинзбурга, «дает возможность архитектору свободно оперировать пространственными возможностями решения той или иной задачи»[24]. Сопоставив это высказывание с одним из центральных положений Перре, мы можем убедиться, насколько эта идея была характерна для эпохи: «каркас для здания является тем же, что и скелет для животного. Так же как и скелет животного, ритмично выстроен, уравновешен, симметричен, заключающий и поддерживающий различные органы, так же и костяк здания должен быть собран, ритмизирован, уравновешен, симметричен»[25]. Перре здесь вычленяет те же самые принципы, что в свое время и Ладовский: симметрия, пропорциональность, гармоничность, ритмичность человеческого тела - все это может быть (и должно быть) выражено при проектировании архитектурного сооружения. 

      То, что на новом этапе интересовало конструктивистов – это переход от проектирования здания механическим методом «сборки», «конструирования», к органическому развитию, росту. Полноценный архитектурный организм, по их представлению, должен был вызревать сам собой в результате органического синтеза функциональных, образных, технических условий, формы и содержания в сознании архитектора. «Чем больший опыт у архитектора, - утверждали М.Гинзбург и братья Веснины, - «тем более охватывает он вещь и в ее техническом выражении, и в ее социальной устремленности, и в выкристаллизованном архитектурном образе; благодаря большому навыку автора архитектурная форма иногда сразу является элементом, одетым в техническую одежду и имеющим определенную социальную устремленность»[26] (выд. мной – А.С.). И здесь их трактовка органической архитектуры наиболее созвучна видению Ф.Л. Райта: «в органической архитектуре композиция, как таковая мертва. Мы больше не занимаемся собственно композицией. Мы задумываем здание как нечто цельное. Исходя из общего к частному, применяя какую-либо определенную схему построения, мы пытаемся отыскать решение, наиболее подходящее, т.е. наиболее свойственное всем факторам, имеющимся налицо»[27].
        Уже создав органический костяк, эту «пространственную сетку сооружения»[28] нужно было, используя образное выражение Фомина, «одеть на здоровый скелет из железобетона красивое тело из кирпича и камня»[29]. Создать «красивое тело» (а точнее, кожу), можно было именно благодаря обработке, конкретизации архитектурной оболочки, стены. Форма в целом должна была строиться по законам органического мира. Главным принципом была «согласованность разнообразного для единства в форме»[30], на подобии устройства человеческого тела, соединяющего различные органы в единое, функционально оправданное целое. Человечность этой оболочки должна была найти свое отражение не только в общих образных характеристиках, о которых мы уже говорили (крупные членения, симметрия, вертикальность и т.п.), но и в решении деталей, соразмерных человеку. 

        Сопоставив это высказывание с одним из центральных положений Перре, мы можем убедиться, насколько эта идея была характерна для эпохи: «каркас для здания является тем же, что и скелет для животного. Так же как и скелет животного, ритмично выстроен, уравновешен, симметричен, заключающий и поддерживающий различные органы, так же и костяк здания должен быть собран, ритмизирован, уравновешен, симметричен»[31]. Перре здесь вычленяет те же самые принципы, что в свое время и Ладовский: симметрия, пропорциональность, гармоничность, ритмичность человеческого тела - все это может быть (и должно быть) выражено при проектировании архитектурного сооружения. 

Вопрос антропоморфности, стремление к созданию архитектурного организма – целостного, рационально устроенного, пропорционально расчлененного и сомасштабного человеку был важен для архитекторов и в 1920-е годы, и в 1930-е, а путь от механизма к организму может пониматься и как путь от скелета к завершенному архитектурному телу. Концепции органической, человечной архитектуры недавних лидеров авангарда братьев Весниных, Моисея Гинзбурга, Михаила Охитовича в 1930-е годы находились в едином идейном поле с архитектурной теорией Европы этого времени. Эта общность была разорвана во второй половине 1930-х, с окончательной победой идеологизированной псевдотеории социалистического реализма в архитектуре.

1 Цит.по: Хан-Магомедов С.О. АСНОВА, ОСА и группы ИНХУКа. М., 1994. С.38
2 Гинзбург М.Я. Новые методы архитектурного мышления //Современная архитектура. – 1926. – №1. – С. 4.
3 Габричевский А.Г. К вопросу о формальном методе / А.Г. Габричевский // Морфология искусства : сб. науч. тр./ – М., 2002. – С. 23.
4 Габричевский А.Г. К вопросу о формальном методе/ Габричевский А.Г. Указ соч. С. 23.
5 Там же. С.19.
6 В.А.Фаворский: «конструктивистическая архитектура … не имеет тела и к массе… никак не относится» (Фаворский В.А. Архитектура и живопись // Архитектура СССР.– 1935. – №2. – С.14).
7 Лютенберг М. Центральный дом каторги и ссылки // Строительство Москвы. – 1935. – №6. – С. 26-27.
8 Какофония в архитектуре // Правда. – 20 февраля 36 года.
9 Аркин Д.Е. Дом на улице Кирова // Архитектура СССР.– 1936. – №10. – С. 35; Аркин.Д.Е. Дом Корбюзье // Архитектурная газета. – 1935 г. – №2 (8 января).
10 Борьба за мастерство. // Архитектура СССР.– 1936. – №5. – С. 4.
11 Там же.
12 Милютин Н.А. Конструктивизм и функционализм // Архитектура СССР. – 1935. – №8. – С. 8.
13 Хигер Р.Я. Архитектура революционных лет // Архитектура СССР.– 1935. – №10-11. – С.65.
14 Габричевский А.Г. Пространство и масса в архитектуре // Габричевский А.Г. Указ соч. С. 435.
15 Охитович М.А. Тезисы доклада. [8 февраля 1935 представлены на совещании партгруппы ССА] // РГАЛИ. Ф. 674. Оп.2. Ед.хр.17. Л. 26
16 Гинзбург М.Я., Веснин В.А., Веснин А.А. Проблемы современной архитектуры // Архитектура СССР. – 1934. – №2. – С.69.
17 Гинзбург М.Я., Веснин В.А., Веснин А.А. Проблемы современной архитектуры. С.69.
18 Кокорин В.Д. Творческий отчет // Академия архитектуры. – 1936. – №3. – С.79.
19 Брунов Н.И. Проблема масштаба в классической греческой архитектуре // Академия Архитектуры. – 1934. – №1-2. – С. 27.
20 Охитович М.А. Тезисы доклада. Л.24 об.
21 Веснин А.А. Стенограмма к протоколу №3 от 13 февраля 1936 года [Совещание о развертывании предсъездовских дискуссий в «Архитектурной газете»] // РГАЛИ. Ф. 674. Оп. 2. Д.12. Л.193.
22 Гинзбург М.Я., Веснин В.А., Веснин А.А. Проблемы современной архитектуры. С. 65
23 Габричевский А.Г. Архитектура / Габричевский А.Г. Указ соч. С. 398.
24 Гинзбург М.Я. Архитектурные возможности современной индустрии // Архитектура СССР. – 1934. – №4. – С. 30.
25 Perret A. Contribution a une théorie de l'architecture. Цит. по: Britton K. Auguste Perret. Paris, 2003. P.235.
26 Гинзбург М.Я., Веснин В.А., Веснин А.А. Проблемы современной архитектуры. С.65
27 Райт Ф.Л. Как я работаю // Архитектура СССР. – 1934. – №2. – С.70.
28 Гинзбург М.Я. Архитектурные возможности современной индустрии // Архитектура СССР. – 1934. – №4. – С. 30.
29 Фомин И.А. Против фетишизации материала // Архитектура СССР. – 1934. – №4. – С. 29.
30 Гинзбург М.Я., Веснин В.А., Веснин А.А. Проблемы современной архитектуры. С. 68.
31 Perret A. Contribution a une théorie de l'architecture. Цит. по: Britton K. Auguste Perret. Paris, 2003. P.235.

А. Веснин. Макет декорации к спектаклю «Человек, который был Четвергом», 1923. М.Гинзбург, С. Лисагор. Проект павильона СССР для всемирной выставки в Париже. 1936.

29 Февраля 2012

А.Н. Селиванова

Автор текста:

А.Н. Селиванова
Похожие статьи
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Школа ФЗУ Ленэнерго – забытый памятник ленинградского...
В преддверии вторичного решения судьбы Школы ФЗУ Ленэнерго, на месте которой может появиться жилой комплекс, – о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда.
Нейросказки
Участники воркшопа, прошедшего в рамках мероприятия SINTEZ.SPACE, создавали комикс про будущее Нижнего Новгорода. С картинками и текстами им помогали нейросети: от ChatGpt до Яндекс Балабоба. Предлагаем вашему вниманию три работы, наиболее приглянувшиеся редакции.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской Линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Вилкинсон и Мак Аслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Бетонный Мадрид
Новая серия фотографа Роберто Конте посвящена не самой известной исторической странице испанской архитектуры: мадридским зданиям в русле брутализма.
Реновация городской среды: исторические прецеденты
Публикуем полный текст коллективной монографии, написанной в прошедшем 2020 году сотрудниками НИИТИАГ и посвященной теме, по-прежнему актуальной как для столицы, так и для всей страны – реновации городов. Тема рассмотрена в широкой исторической и географической перспективе: от градостроительной практики Екатерины II до творчества Ричарда Роджерса в его отношении к мегаполисам. Москва, НИИТИАГ, 2021. 333 страницы.
Леонидов и Ле Корбюзье: проблема взаимного влияния
Памяти Юрия Павловича Волчка. Статья готовилась к V Хан-Магомедовским чтениям «Наследие ВХУТЕМАС и современность». В ней рассматривается проблема творческого взаимодействия Ле Корбюзье и Ивана Леонидова, раскрывающая значение творчества Леонидова и школы ВХУТЕМАСа, которую он представляет, для формирования основ формального языка архитектуры «современного движения».
Технологии и материалы
«Атмосферные» фасады для школы искусств в Калининграде
Рассказываем о необычных фасадах Балтийской Высшей школы музыкального и театрального искусства в Калининграде. Основной материал – покрытая «рыжей» патиной атмосферостойкая сталь Forcera производства компании «Северсталь».
Фасадные подсистемы Hilti для воплощения уникальных...
Как возникают новые продукты и что стимулирует рождение инженерных идей? Ответ на этот вопрос знают в компании Hilti. В обзоре недавних проектов, где участвовали ее инженеры, немало уникальных решений, которые уже стали или весьма вероятно станут новым стандартом в современном строительстве.
ГК «Интер-Росс»: ответ на запрос удобства и безопасности
ГК «Интер-Росс» является одной из старейших компаний в России, поставляющей системы защиты стен, профили для деформационных швов и раздвижные перегородки. Историю компании и актуальные вызовы мы обсудили с гендиректором ГК «Интер-Росс» Карнеем Марком Капо-Чичи.
Для защиты зданий и людей
В широкий ассортимент продукции компании «Интер-Росс» входят такие обязательные компоненты безопасного функционирования любого медицинского учреждения, как настенные отбойники, угловые накладки и специальные поручни. Рассказываем об особенностях применения этих элементов.
Стоимостной инжиниринг – современная концепция управления...
В современных реалиях ключевое значение для успешной реализации проектов в сфере строительства имеет применение эффективных инструментов для оценки капитальных вложений и управления затратами на протяжении проектного жизненного цикла. Решить эти задачи позволяет использование услуг по стоимостному инжинирингу.
Материал на века
Лиственница и робиния – деревья, наиболее подходящие для производства малых архитектурных форм и детских площадок. Рассказываем о свойствах, благодаря которым они заслужили популярность.
Приморская эклектика
На месте дореволюционной здравницы в сосновых лесах Приморского шоссе под Петербургом строится отель, в облике которого отражены черты исторической застройки окрестностей северной столицы эпохи модерна. Сложные фасады выполнялись с использованием решений компании Unistem.
Натуральное дерево против древесных декоров HPL пластика
Вопрос о выборе натурального дерева или HPL пластика «под дерево» регулярно поднимается при составлении спецификаций коммерческих и жилых интерьеров. Хотя натуральное дерево может быть красивым и универсальным материалом для дизайна интерьера, есть несколько потенциальных проблем, которые следует учитывать.
Максимально продуманное остекление: какими будут...
Глубина, зеркальность и прозрачность: подробный рассказ о том, какие виды стекла, и почему именно они, используются в строящихся и уже завершенных зданиях кампуса МГТУ, – от одного из авторов проекта Елены Мызниковой.
Кирпичная палитра для архитектора
Свыше 300 видов лицевого кирпича уникального дизайна – 15 разных форматов, 4 типа лицевой поверхности и десятки цветовых вариаций – это то, что сегодня предлагает один из лидеров в отечественном производстве облицовочного кирпича, Кирово-Чепецкий кирпичный завод КС Керамик, который недавно отметил свой пятнадцатый день рождения.
​Панорамы РЕХАУ
Мир таков, каким мы его видим. Это и метафора, и факт, определивший один из трендов современной архитектуры, а именно увеличение площади остекления здания за счет его непрозрачной части. Компания РЕХАУ отразила его в широкоформатных системах с узкими изящными профилями.
Топ-15 МАФов уходящего года
Какие малые архитектурные формы лучше всего продавались в 2023 году? А какие новинки заинтересовали потребителей?
Спойлер: в тренды попали как умные скамейки, так и консервативная классика. Рассказываем обо всех.
Металл с олимпийским характером
Алюминий – материал, сочетающий визуальную привлекательность и вариативность применения с выдающимися механико-техническими свойствами.
Рассказываем о 5 знаковых спорткомплексах, при реализации которых был использован фасадный алюминий компании Cladding Solutions.
Частная жизнь в кирпиче
Что происходит с обликом малоэтажной застройки в России? Архи.ру поговорил с экспертами и выяснил, какие тренды отмечают архитекторы в частном домостроении и почему кирпич остается самым популярным материалом для проектов загородных домов с очень разной экономикой.
Новая деталь: 10 лет реконструкции гостиницы «Москва»
В 2013 году был завершен третий этап строительства современной гостиницы «Москва» на Манежной площади, на месте разобранного здания Савельева, Стапрана и Щусева. В этом году исполняется ровно 10 лет одному из самых громких воссозданий 2010-х. Фасады нового здания выполнялись компанией «ОртОст-Фасад».
Сейчас на главной
Золотое кольцо
Показываем работы трех финалистов конкурса на эскизный проект нового международного аэропорта Ярославля. Концепцию победителя планируют реализовать к 2027 году.
Энергия [пост]модернизма
В Аптекарском приказе Музея архитектуры открылась выставка Владимира Кубасова. Она состоит, по большей части, из новых поступлений – архива, переданного в музей дочерью архитектора Мариной, но, с другой стороны, рисунки Кубасова собраны по проектам и неплохо раскрывают его творческий путь, который, как подчеркивают кураторы, прямо стыкуется с современной архитектурой, так как работал архитектор всю жизнь до последнего вздоха, почти 50 лет.
Кристаллы и минералы
Архитектор Дмитрий Серегин, успевший поработать в Coop Himmelb(l)au MAD Architects , предлагает новый подход к реабилитационной архитектуре. С помощью нейросети он стирает грань между архитектурой и природой, усиливая целительное воздействие последней на человека.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Там русский дух
Второй проект, реализованный бюро Megabudka на территории парка «Кудыкина гора» – гостиничный комплекс. В нем архитекторы продолжили поиски идентичности, но изменили направление: в сторону белокаменных церквей, уюта избы, уездного быта и космизма. Не обошлось и без драмы.
Счастье независимого творчества
Немало уже было сказано с трибуны и в кулуарах – как это хорошо, что в период застоя и типовухи развивались другие виды архитектурного творчества: НЭР, бумажная архитектура... Но не то чтобы мы хорошо знаем этот слой. Теперь, благодаря книге Андрея Бокова, который сам принимал участие во многих моментах этой деятельности, надеемся, станет намного яснее. Книга бесценная, написана хорошо. Но есть сомнения. В пророческом пафосе.
Новый «Полёт»
Архитекторы бюро «Мезонпроект» разработали проект перестройки областного молодежного центра «Полёт» в Орле. Летний клуб, построенный еще в конце 1970-х годов, станет всесезонным и приобретет много дополнительных функций.
Минимализм за Полярным кругом
Участники архитектурно-градостроительного конкурса «Деревянный минимализм улицы Смидовича» работали над образом центральной улицы Нарьян-Мара, условием было использование деревянных конструкций, а победивший проект планируют положить в основу мастер-плана центра города. Судило профессиональное жюри, а потом жители города. Публикуем 4 победивших проекта.
Яуза towers
В столице не так много зданий и проектов Никиты Явейна и «Студии 44». Представляем вашему вниманию концепцию большого многофункционального комплекса на Яузе, между двумя парками, с набережной, перекрестьем пешеходных улиц, развитым общественным пространством и оригинальным пластическим решением. Оно совмещает сложную, асимметричную, как пятнашки, сетку фасадов и смелые заострения верхних частей, полностью скрывающее техэтажи и вылепливающее силуэт.
И опять о птицах
Завершается строительство первого аэропорта в китайском городе Лишуй. Архитекторы пекинского бюро MAD выбрали для своего проекта самый очевидный визуальный прототип – серебристо-белую птицу.
Подражание природе
Открываем новую рубрику «Нейросети» работой для конкурса AI&Biomimicry. Для концепции музейного комплекса авторы позаимствовали природные световые явления и принцип биомимикрии. Этот промт не был простым: использовались слова трабекулы, мезоглея, сцинтиллоны и динофлагелляты.
Мастер яркого высказывания
Искусство архитектора и художника Владимира Сомова построено на столь ярких контрастах, что, входя на выставку, в какой-то момент думаешь, что получил кулаком в нос. А потом очень интересно. Мало кто, даже из модернистов, допущенных к работе с уникальными проектами, искал сложности так увлеченно, чтобы не сказать самозабвенно. ММОМА показывает выставку, основанную на работах, переданных автором в музей в 2019–2020 годах, но дополненную так, чтобы раскрыть Сомова и как художника, и как архитектора.
Тайный пруд
Благодаря проекту команды TISS Garden у жильцов клубного дома Ordynka в центре Москвы появился вид на воду: на плите подземного паркинга удалось создать водоем с системой фильтрации, высадить взрослые деревья и другую растительность.
Офисы с «ленточкой»
В Берлине началось строительство офисного (и немного жилого) «кампуса» LXK по проекту MVRDV. Проект связан с развитием района Восточного вокзала.
Венец из пентхаусов
Первое многоэтажное здание Монако, жилая башня Le Schuylkill, получит после реконструкции по проекту Zaha Hadid Architects завершение из шести пентхаусов.
«Красный просвещенец» в Нижнем Новгороде: снос или...
В Нижнем Новгороде прямо сейчас идет «битва экспертиз»: удивительный заросший зеленью квартал двадцатых годов «Красный просвещенец», с одной стороны, пытаются поставить на охрану как достопримечательное место, а с другой стороны, похоже, есть желание отдать его под застройку полностью или частично. Мы попросили журналиста и активиста Иру Маслову рассказать о ситуации.
Вулканическое
В Никола-Ленивце сожгли Черную гору – вулкан. Ее автор – она же автор Вавилонской башни 2022 года, и два объекта заметно перекликаются между собой. Только если предыдущий был про человеческое дерзновение, то теперь форма ушла в природные ассоциации и растворилась там. Вашему вниманию – фотографии сожжения.
Черный, белый и стекло
Лаконичный в формах и отделке дом для подмосковного коттеджного поселка, основным приемом которого стал контраст – цвета, материалов и масс.
Два, пять, десять, девятнадцать: Нижегородский рейтинг
В Нижнем Новгороде наградили победителей XV, по-своему юбилейного, архитектурного рейтинга. Вручали пафосно, на большой сцене недавно открывшейся «Академии Маяк», а победителей на сей раз два: Школа 800 и Галерея на Ошарской. А мы присоединили к двум трех, получилось пять: сокращенный список шорт-листа. И для разнообразия каждый проект немного поругали, потому что показалось, что в этом году в рейтинге есть лидеры, но абсолютного – вот точно нет.
Сергей Орешкин: «Наш опыт дает возможность оперировать...
За последние годы петербургское бюро «А.Лен» прочно закрепило за собой статус федерального, расширив географию проектов от Санкт-Петербурга до Владивостока. Получать крупные заказы помогает опыт, в том числе международный, структура и «архитектурная лаборатория» – именно в ней рождаются методики, по которым бюро создает комфортные квартиры и урбан-блоки. Подробнее о росте мастерской рассказывает Сергей Орешкин.
Вплотную к демократии
Конкурс на проект реконструкции зданий датского парламента выиграли бюро Cobe, Arcgency и Drachmann совместно с конструкторами Sweco. Цель трансформации – позволить любому гражданину приблизиться вплотную к оплоту демократии.
Арка, жемчужина, крыло и ветер
В соцсетях губернатора Омской области началось голосование за лучший проект нового аэропорта. Мы попросили у финалистов проекты и показываем их. Все довольно интересно: заказчик просил сделать здание визуально проницаемым насквозь, а образы, с которыми работают авторы – это арки, крылья, порывы ветра и даже «Раковина» Врубеля, который родился в Омске.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Парк архитектуры и отдыха
Для подмосковного гостиничного комплекса, предполагающего разные форматы отдыха, бюро T+T Architects предложило несколько типов жилья: от классического «стандарта» в общем корпусе до «пещеры в холме» и «домика на дереве». Дополнительной задачей стала интеграция в «архитектурно-лесной» парк существующих на территории резиденций, построенных в классическом стиле.
Лирически-энергетическая архитектура
Здание поста управления солнечной электростанцией Kalyon Karapınar SPP по проекту Bilgin Architects в Центральной Анатолии служит «пользовательским интерфейсом» для бесконечного поля солнечных батарей.
Пресса: Архитектура без излишеств: есть ли рецепты, позволяющие...
На нынешнем рынке застройщики лавируют между неуклонно растущей себестоимостью и растущими же потребностями покупателей, отдающих за свои типовые квартиры впечатляющие суммы. Способна ли архитектура стать дополнительным конкурентным преимуществом реализуемых проектов? И есть ли рецепты, позволяющие строить «дешево и красиво»?
За актовым залом
Для оформления интерьера микро-клуба в Калининграде Олеся Левкович обратилась к духу Италии 1980-х, а чтобы в помещение без окон проникал естественный цвет, вмонтировала в стены россыпь стеклоблоков.