«Чрево Парижа»: новый сезон

История района Ле-Аль (Les Halles), насчитывающая почти 900 лет, столь длинна и богата событиями, что вполне могла бы лечь в основу мыльной оперы. Официальное открытие Canopée, т.е. части этого огромного комплекса, «седлающей» транспортный узел, знаменует начало очередного сезона бесконечного архитектурного сериала.

Ровесник Москвы

Первые торговые ряды появились на этом месте в 1135 году, когда Париж начал активно расти в северном направлении. Осушение болотистой местности правого берега Сены открыло новые возможности для строительства, и Людовик VI перенёс рынок и склады с острова Ситэ на холм Шампо. Рынок рос и расширялся, и в 1534 году Франциск I предпринял решительную попытку упорядочить стихийную торговлю. По его указу обветшавшие постройки снесли, а на перепланированной территории возвели новые дома с аркадами, окружившие небольшие рыночные площади. Эти здания просуществовали вплоть до середины XIX века, когда были принесены в жертву очередной модернизации. В 1808 году, проезжая по центральным кварталам Парижа, Наполеон I был неприятно поражён картиной убогих, почерневших от времени строений и царившей вокруг антисанитарии. Работы по пробивке улицы Риволи шли полным ходом, и император поручил архитектору Пьеру Фонтену привести рынок в надлежащий вид. Однако из-за бесконечных войн и последовавшего вскоре падения Бонапарта эти планы пришлось отложить до лучших времён.




«Лучшие времена» наступили лишь в 1845 году, когда Виктору Бальтару и Феликсу Калле было поручено составить новый проект. Из-за революции 1848 года и политических потрясений к строительству приступили лишь в 1851 году, однако результат – тяжеловесное сооружение из камня – разочаровал Наполеона III. Все, включая императора, успели восхититься только что открывшимся вокзалом Сен-Лазар, дебаркадер которого 40-метровой ширины был перекрыт однопролётными металлическими фермами. «Зонты, только зонты, причём из металла!» – такова была директива монарха. Постройка Бальтара и Калле подверглась ожесточённой критике не только «сверху», но и со стороны других архитекторов, которые выступили с собственными предложениями (самое новаторское – в виде комплекса из трёх однопролётных залов – представил в 1844 году инженер Эктор Оро). Готовое сооружение было разобрано, а вместо него был осуществлён новый проект тех же авторов, который почти полностью соответствовал требованиям времени. Почти, так как пришлось отказаться от идеи строительства подземных железнодорожных веток, которые обеспечили бы подвоз грузов без помех уличному движению. 10 из 12 полностью остеклённых павильонов были поочерёдно возведены в 1854–1874 годах, ещё два – пристроены в 1936 году. Наряду с Эйфелевой башней, Ле-Аль был признан одним из самых замечательных произведений «железного века» архитектуры, а сам рынок, воспетый Эмилем Золя, превратился в поистине культовое место.




Яма Пандоры

Однако 27 февраля 1969 года многовековая история «Чрева Парижа» прервалась – по решению правительства и городского совета центральный оптовый рынок переехал в южный пригород Ранжис. Летом 1971 года начался снос опустевших павильонов, предотвратить который так и не удалось несмотря на бурные протесты горожан и деятелей культуры. Память места была полностью стёрта, а историю отныне предполагалось писать с чистого листа.




Почему же осуществился столь «брутальный» сценарий, едва ли возможный в наше время? Дело в том, что решение о выводе рынка за пределы Парижа было принято в начале 1960-х – в разгар Славного Тридцатилетия, эпохи послевоенной модернизации Франции. Столица должна была подвергнуться коренной реконструкции, главной целью которой была ликвидация многочисленных «язв» и создание нового, современного (т.е. модернистского) города, подобающего величию Пятой республики. Османовский Париж должен был если не уступить место Парижу де Голля, то хотя бы потесниться, встав с ним вровень. Огромную территорию к северо-востоку от Лувра и вплоть до вокзалов, состоявшую из не самых благополучных кварталов, ожидала радикальная перестройка. «План Вуазен» Ле Корбюзье, шокировавший общество в 1920-е годы, сделал своё дело, стимулировав трансформацию отношения к историческому городу.

В 1965 году были утверждены планы по прокладке линий регионального метро RER, пронизывающих Париж с севера на юг и запада на восток и соединяющих под землёй пути тупиковых вокзалов. Пересечься диаметры должны были в Шатле – Ле-Аль, где образовывался мощный узел, объединяющий станции трёх линий RER и пяти линий метро. Строить его намеревались наименее затратным открытым способом, соответственно, часть рыночных павильонов пришлось бы демонтировать. Ничто не мешало сохранить все двенадцать, разобрав их на время подземного строительства, а затем восстановив на прежнем месте. Однако весь район, включавший близлежащее плато Бобур, уже рассматривался правительством в качестве поля для широких градостроительных жестов: именно здесь предполагалось построить Центр международной торговли с офисами, гостиницами, магазинами и культурно-развлекательными функциями и сюда же перевести министерство финансов, занимавшее часть Лувра. Ликвидация сооружений Бальтара была делом не просто решённым, но не подлежащим пересмотру. Даже тогда, когда американский миллионер-филантроп Оррин Хайн предложил выкупить павильоны, чтобы перевезти их на новое место, власти пошли на принцип, отказавшись их продать, так как посчитали сделку унизительной для французского государства. «Помилован» был лишь восьмой павильон, который перевезли в восточный пригород Ножан-сюр-Марн. Таким был общий фон, который не изменился с уходом де Голля и избранием Жоржа Помпиду, продолжившего прежний градостроительный курс.




Как показала дальнейшая история, задача, поначалу казавшаяся простой, обернулась форменной головоломкой. В проекте Ле-Аль было задействовано множество игроков с большими амбициями, но с разными интересами: государства, города, коммерсантов, банкиров, транспортников, деятелей культуры, архитекторов и др. Ни у кого из них не было решительного перевеса, поэтому добиться консенсуса было крайне сложно, а поиски компромисса растянулись на многие годы, обернувшись чередой сменявших и дополнявших друг друга предложений.

Кроме того, в основу реконструкции Ле-Аль была заложена бомба замедленного действия в виде мощного пересадочного узла в историческом центре. В наше время подобные решения, приводящие к концентрации людских масс в старом городе, считаются грубой градостроительной ошибкой, которая приводит к большим, практически неразрешимым проблемам. И они не замедлили появиться с открытием транспортного узла и торгового комплекса.

В 1967 году по инициативе Андре Мальро, влиятельнейшей фигуры во французской политике и культуре, был проведён заказной конкурс, т.н. конкурс 6 макетов, положивший начало затяжному процессу создания нового комплекса. Шесть команд (Луи Арретч, Клод Шарпантье, Маро и Трамбло, Жан Фожерон, Луи де Ойм де Марьен и AUA) представили проекты застройки района Ле-Аль – плато Бобур. Все предложения отличались радикализмом (хотя и в разной степени), полностью или частично игнорируя окружение и деформируя ландшафт старого города. И все они были отклонены городским советом под благовидным предлогом: дескать, «рисовать» архитектуру, не определившись с планировкой, преждевременно. Летом 1969 года была утверждена планировочная схема квартала, определившая местоположение транспортного узла и торгового комплекса над ним. В том же 1969-м Жорж Помпиду принимает решение построить новый центр современного искусства на плато Бобур.




На рубеж шестидесятых-семидесятых пришёлся всплеск проектирования: было разработано множество проектов – как заказных, так и инициативных. Тем не менее, выбор архитекторов отдельных частей комплекса был произведён не на конкурсной основе, а непосредственно организациями, ответственными за их реализацию. Станция RER проектировалась архитектурным отделом Парижского транспортного управления RATP (при участии Поля Андрё), а первая очередь Ле-Аль – Клодом Васкони и Жоржем Панкреаком, приглашёнными частно-государственной девелоперской компанией SEMAH (Обществом со смешанной экономикой по застройке Ле-Аль).

Строительство транспортного узла началось в 1972 году, и практически одновременно была определена программа первой очереди Ле-Аль, непосредственно расположенной над станцией. Васкони и Панкреак спроектировали гигантский «кратер» со стеклянными стенами-аркадами. По замыслу архитекторов, «каскады» витражей должны были освещать четыре подземных уровня, на которых разместился открытый в 1979 году торговый комплекс Forum des Halles.




Общественное возмущение разгромом «Чрева Парижа» и активное инициативное проектирование не прошли бесследно, и в 1974 году новый президент Франции Валери Жискар д’Эстен, который, в отличие от Помпиду, придерживался более консервативных взглядов на градостроительство, отказался от возведения Центра международной торговли в западной части комплекса в пользу Дома музыки под землёй и парка на поверхности. Воплощать эту идею было поручено Рикардо Бофиллу, к тому времени совершившему в своём творчестве поворот к постмодернизму.

Однако в 1977 году Париж получает муниципальную автономию, которой был лишён с 1871 года, и французское государство теряет право решающего голоса в создании комплекса. Новоизбранный мэр Жак Ширак, будучи главным политическим противником Жискара, провозгласил себя «главным архитектором» Ле-Аль. Он отказался от уже частично реализованного проекта Бофилла, сохранив лишь идею парка. Возведённые конструкции, охватившие с трёх сторон «кратер» Васкони и Панкреака, были демонтированы и заменены двухэтажными павильонами в форме зонтиков, облицованных зеркальным стеклом, в которых разместились выставочные залы и художественные мастерские (проект инженера Жана Виллерваля).




Строительство второй, западной, очереди комплекса – Квадратной площади (известной также как Новый форум Ле-Аль) – было осуществлено по проекту Поля Шеметова, которому удалось одно из самых сильных высказываний на тему подземелья в современной архитектуре. Пиранезианские пространства вызывают множество аллюзий (от античных цистерн до биоморфных построек Нерви и Сааринена). Сам Шеметов, по его собственным словам, черпал вдохновение в готической архитектуре близлежащей церкви Сент-Эсташ, контрфорсы и стрельчатые арки которой он мастерски, избежав буквального цитирования, обыграл в железобетоне. В целом, Новый форум производит впечатление крупного фрагмента древнего, исторически сложившегося города, части которого органично срослись в единое целое. Помимо магазинов, в этой части Ле-Аль разместились аудитория, бассейн, спортивный зал, видеотека и мультиплекс (взамен оказавшегося нерентабельным аквариума Кусто). Проект Шеметова, осуществлённый в 1980–1986, был тепло принят критикой и публикой и в немалой степени реабилитировал в глазах общественности весь комплекс.

Годом позже на крыше Нового форума был разбит сад, который сыграл роль просцениума, окружённого крупными массами ротонды биржи, «кратера» Васкони-Панкреака и церкви Сент-Эсташ. Его авторы Луи Арретч, который участвовал ещё в «конкурсе 6 макетов», и Франсуа Лалан интерпретировали современным им языком постмодернизма тему классического французского парка.




Охота к перемене

Как часто бывает с современными постройками, спустя непродолжительное время после открытия комплекс морально и физически устарел. Пересадочный узел, один из крупнейших в Европе, ежедневно пропускает до 800 тысяч человек и давно работает с перегрузками. Платформы и залы над ними небезопасны, поскольку не рассчитаны на такое количество пассажиров. Подземный муравейник с лабиринтами галерей, несмотря на коммерческий успех, полюбился и безработной молодёжи из пригородов, и наркодилерам (в семидесятые годы, когда создавался комплекс, социальный состав предместий был гораздо респектабельнее, нежели сегодня). Форум Васкони и Панкреака, «зонты» Виллерваля и перголы Арретча и Лаллана начали ветшать, отпугивая солидную публику и притягивая маргиналов. Постепенно деградируя, Ле-Аль начал «излучать» неблагополучие и на окрестные кварталы.

Муниципалитет какое-то время мирился с этим положением, однако Ле-Аль – слишком заметное место в городе, которое невозможно игнорировать. Для многих приезжих, посещающих столицу, это первое, что они видят в Париже. Принимать решения о дальнейшей судьбе комплекса пришлось Бертрану Деланоэ, избранному мэром в 2001 году. Обновление Ле-Аль не входило в его программу, однако ситуация требовала вмешательства. В 2004 году был проведён заказной конкурс на проект реконструкции всего комплекса с участием четырёх коллективов: ОМА, MVRDV, Жана Нувеля и бюро Seura под руководством Давида Манжена. Перед архитекторами были поставлены следующие задачи. Во-первых, нужно было повысить эффективность транспортной инфраструктуры, облегчив удобный доступ горожан в метро и сократив автомобильные проезды. Во-вторых, переустроить открытые пространства, увеличив количество зелёных насаждений. В-третьих, предложить замену «кратеру» Васкони–Панкреака и «зонтам» Виллерваля – чтобы было где разместить и музыкальное училище, расположенное в одном из павильонов, и библиотеку.

Победивший проект Манжена формально отвечал этим требованиям. Вместо тесного форума Васкони–Панкреака устраивался просторный атриум, связывающий уровни магазинов в восточной части Ле-Аль со станцией RER и Шеметовским сектором. Внутренние пространства упорядочивались, а естественный свет проникал глубоко под землю. С севера и юга форум обстраивался зданиями, в которых без стеснений разместились бы «резиденты» павильонов Виллерваля. Всё вместе перекрывалось тонкой плитой из стекла и бетона.

Выбирая победителя, Деланоэ пришлось принимать соломоново решение. С одной стороны, хотелось увековечить своё имя яркой постройкой. С другой, мэрии приходится увязывать множество интересов (прежде всего, владельцев торговых площадей и местных жителей), а проект «звезды» чреват рисками. Поэтому из четырёх предложений был выбран наименее радикальный и выразительный проект Seura. По сути, плита, накрывавшая квадратный участок восточной части квартала, была единственным архитектурным жестом. Однако победа Манжена была пирровой – его проект был принят лишь в качестве общей концепции реконструкции Ле-Аль, тогда как на квадратный участок восточного сектора объявлялся отдельный конкурс в надежде на более «красноречивое» высказывание. При этом реконструкция подземного транспортного узла была выведена за рамки конкурсной программы, предполагая разработку отдельного проекта.




Из 100 с лишним проектов, поданных на конкурс 2007 года, был выбран вариант Патрика Берже и Жака Анзьютти, который и был в конечном итоге реализован. Развивая идею перекрытия Форума, предложенную Манженом, архитекторы спроектировали изогнутую стальную конструкцию колоссальных размеров, которая перекрывает весь участок площадью 2,5 га. Как следует из названия проекта («Canopée» – верхний ярус леса), авторы попытались сымитировать архитектурными и техническими средствами формы и структуру древесной кроны. Конструкция биоморфных очертаний опирается на два одинаковых корпуса, перекрывая обширный атриум между ними, который объединяет подземные и наземные уровни комплекса. Пространство между корпусами связывает улочку Коссоннри с парком и биржевой ротондой. Этот пассаж – явный отголосок проектов рубежа 1960–70-х гг., в которых рынок и плато Бобур составляли единое целое; после открытия Центра Помпиду эта идея заглохла.




Помимо магазинов и кафе, занявших львиную долю площадей, в новых корпусах разместились культурные учреждения, как старые, переехавшие из снесённых павильонов Виллерваля (музыкальное училище, библиотека), так и новые (центр хип-хопа, школа художественных ремёсел), ориентированные, прежде всего, на молодежь из пригородов. К сожалению, культурные функции проигрывают торговле и ресторанам не только количественно, но и качественно: последние заняли лучшие места в первых этажах, тогда как школы и библиотеки вынуждены ютиться наверху в не самых привлекательных помещениях.

Стремление Берже и Анзьютти разыграть в Ле-Аль тему бионического хай-тека было многообещающим, однако конечный результат разочаровывает. По сравнению с проектными картинками, на которых Canopée смотрелась изящной динамичной оболочкой, реализация выглядит грубой, тяжеловесной и перенасыщенной деталями. Вместо птичьего пера получился панцирь трилобита. Не спасает и кремово-жёлтый цвет, в который окрашены конструкции: атриум не залит светом, а скорее напоминает вход в пещеру. Такое впечатление, что перед конструкторами была поставлена крайне сложная задача, а в средствах они были стеснены. Хотя цена строительства в 236 млн евро (реконструкция всего комплекса оценивается в 1 млрд евро) говорит об обратном. С тяжеловесностью ещё можно было бы примириться, если бы кровлю сделали эксплуатируемой – сверху открываются отличные виды.

Увы, по своему художественному уровню творение Берже и Анзьютти бесконечно далеко от построек Бальтара, Эйфеля или Фрейссине. Вместо архитектурного шедевра, которого требует столь важное для города место, Париж получил «бельмо в глазу», избавление от которого произойдёт нескоро и обойдётся в целое состояние. Следующий этап реконструкции Ле-Аль – открытие в 2018 года обновлённого транспортного узла, который должен стать несколько удобнее и привлекательнее. С нетерпением ждём новый сезон «Чрева Парижа».