Экспорт социал-демократии и другие истории

Куратор биеннале Рем Колхас в дни вернисажа признался, что заданная им тема для экспозиций в национальных павильонах – «Поглощение современности» – была намеренно провокационной. Поглощение, которое он имел в виду – весьма агрессивного и болезненного свойства: так тело боксера поглощает удар противника. При этом он дал всем участникам право выбора конкретного сюжета – можно было рассказывать и о конкретных персоналиях, и об одном десятилетии из рассматриваемого века – 1914 – 2014. Он доволен получившимся результатом, однако поспешил отметить, что ни одна из национальных выставок не посвящена одному из крупных мастеров XX столетия: ни Ле Корбюзье, ни Мис ван дер Роэ, ни других гениев там не найти. Это, считает Колхас, свидетельствует о том, как мало отдельные личности влияли и влияют на развитие архитектуры в целом, и должно научить архитекторов смирению.

Одной из таких лишенных блеска «харизматиков» выставок стала экспозиция в павильоне Скандинавии «Формы свободы: африканская независимость и скандинавские образцы». Она рассматривает малоизученное даже в Северной Европе явление: работу норвежских, шведских, датских и финских архитекторов в Восточной Африке – Кении, Танзании и Замбии – сразу после обретения этими странами независимости в 1960-е – 1970-е годы. Тогда Совет Скандинавских стран оказывал всестороннюю помощь этим молодым государствам, стремясь экспортировать свою модель социал-демократии, а те, в свою очередь, хотели создать у себя подобное северному благополучие с партнерами, не отягощенными колониальным прошлым.

На выставке подробно рассматриваются знаменитый конгресс-центр Кениаты в Найроби (Карл Хенрик Нёствик), программа расширения старых и строительства новых школ в Замбии, генплан города Танга в Танзании и нереализованный проект «Тройной башни» – еще одна работа Нёствика для Найроби, 500-метровый небоскреб с резервуарами для воды, офисами и вращающимся рестораном. Ее большой макет служит центральным компонентом экспозиции. Историческая часть дополнена современными фотографиями «скандинавских» зданий в Африке и их пользователей, сделанными Иваном Бааном.

Слабым моментом экспозиции стал ее дизайн: всегда впечатляющее пространство павильона Сверре Фена в этот раз оказалось грубо разрезано на две части шеренгой огромных «планшетов», причем в остальном интерьер остался практически пуст.

Британский Совет представил в английском павильоне экспозицию «Заводной Иерусалим», где сделана попытка реабилитировать послевоенное градостроительство модернизма и вписать его в более длинную линию создания новых – образцовых – городов, в реальности или в сфере идей. Кураторы, архитекторы FAT и историки архитектуры Crimson (они уже развивали эту тему на биеннале-2012), начинают ее от Уильяма Блейка с его мечтой о Новом (или просто новом) Иерусалиме на зеленых лугах Англии взамен «темных фабрик Сатаны»,  и завершают Милтон-Кинсом, последним из «Новых городов», создававшихся в Британии с 1946. Именно оттуда привезены две бетонные коровы, фланкирующие вход в павильон: это талисман города.

Слово «заводной» в названии – отсылка к фильму «Заводной апельсин», снимавшемуся в одном из передовых жилых массивов – Темзмиде в Большом Лондоне. Главный элемент экспозиции – огромный холм, напоминающий и о древних курганах, и о искусственном рельефе, создававшемся вокруг новых домов из обломков снесенных трущоб, существовавших там ранее.

На выставке в палаццо Бембо немецкое бюро gmp рассказывает о двух своих берлинских аэропортах – Тегеле и Берлин-Бранденбурге. Первый должен навсегда закрыться, когда откроется второй, хотя пока это открытие отложено на неопределенный срок. По тону прекрасно оформленной экспозиции чувствуется, что архитекторы очень расстроены и из-за грядущей гибели любимого многими Тегеля (как вариант спасения они предлагают превратить его в центр новых технологий), и из-за эпопеи неудач с огромным проектом BER; о проблемах с Берлин-Бранденбургом партнер бюро фон Геркан даже написал книгу.

Попутно архитекторы рассказывают и об изменившемся под влиянием «авиационной» коммерции устройстве аэропортов (теперь маршруты от входа в здание до выхода на посадку должны быть максимально длинными, чтобы человек проходил мимо множества магазинов), и о других своих «воздушных» работах, включая победу в конкурсе на проект "Шереметьево-2" в 1976.

В открытой галерее Палаццо дожей устроен маленький павильон Лондона: он напоминает о многовековом диалоге британской столицы и Венеции (в XVII веке на англичан влиял Палладио, в XIX столетии на Рескина и Морриса – венецианская готика, а в прошлом веке заявленные этими двумя принципы обращения с памятниками трактовали в Венеции Росси и Скарпа.

В Лондоне в рамках Фестиваля архитектуры сейчас установлен больший по размеру павильон Венеции, и между ним и Дворцом дожей устроен видеомост: в реальном времени можно увидеть, что происходит в «братском» городе.

Павильон Германии в этом году превратился в здание-гибрид – «Бунгало Германия». Его основа, здание в духе тоталитарной архитектуры (перестройка 1938 года) с вывеской Germania (итальянское название этой страны напоминает об гигантоманских архитектурных планах Гитлера), соединено с другим архитектурным символом – бунгало канцлера ФРГ в Бонне, построенным в 1964 для Людвига Эрхарда его другом, архитектором Зепом Руфом. Это был дом в «американском стиле», жилье, но не официальная резиденция: прозрачный, довольно скромный по размеру, но в то же время эффектный, вполне в духе послевоенных демократических ценностей.

И теперь части этого бунгало, быстро ставшего «национальной гостиной», фоном для официальной съемки и местом решения вопросов государственной важности, вписаны в масштабе 1:1 в здание павильона. Такой коллаж олицетворяет «поглощение модернизма» Германией в прошлом столетии, а также заставляет задуматься о роли архитектуры в политике и в ее визуальном выражении. Дополняет картину Mersedes последнего жильца бунгало Гельмута Коля (оно перестало принадлежать канцлерам в 1999) перед павильоном и расстеленная на ступенях его парадной лестницы красная ковровая дорожка.