Ю.Д. Старостенко

Автор текста:
Ю.Д. Старостенко

Пространство станций метрополитена в проектах 1900-х – 1930-х гг. (К 75-летию открытия первой очереди московского метрополитена)

// Наука, образование и экспериментальное проектирование. Труды МАРХИ: Материалы научно-практической конференции 12-16 апреля 2010 г.: Сб. статей в 2-х тт. Т.1. – М.: Архитектура-С, 2010. – С. 305-313

0 // Наука, образование и экспериментальное проектирование. Труды МАРХИ: Материалы научно-практической конференции 12-16 апреля 2010 г.: Сб. статей в 2-х тт. Т.1. – М.: Архитектура-С, 2010. – С. 305-313

     В 1931 г., когда Июньский Пленум ЦК ВКП(б) по докладу Л.М. Кагановича принимал решение о реконструкции городского хозяйства Москвы и, в том числе, о строительстве метрополитена, многие ключевые моменты будущего грандиозного предприятия были еще неясны. Задача сделать лучший в мире метрополитен для проектировщиков выражалась в стремлении сделать московский метрополитен максимально удобным и комфортным для пассажиров. На первый план как и во всех предшествовавших проектах выходили утилитарные аспекты проектирования: разработка перспективной схемы развития метрополитена, решение проблем трассировки линий первых очередей, определение способа производства работ и целый ряд вопросов, связанных с эксплуатацией метро в будущем. Проблема архитектурного оформления станций не была определяющей, тем более что ни в Европе, ни в Америке архитектурному оформлению подземных сооружений метрополитена не предавалась исключительного значения.

      С конца XIX в. внеуличные железные дороги рассматривались инженерами путей сообщения как средство решения всех проблем, появившихся в результате стремительного роста Москвы, развития промышленности и железнодорожного транспорта. Устройство подобных дорог, проектировавшихся как правило на эстакадах, должно было существенно сократить внутригородское транзитное движение, обеспечить связь центра города с окраинами, т.е. позволить небогатым жителям города снимать менее дорогое жилье вне центра, жить в более благоприятных санитарно-гигиенических условиях и все равно добираться до места службы гораздо быстрее, чем на конке по запруженным улицам Москвы.

      Первые проекты внеуличных железных дорог носили исключительно «железнодорожный» характер. Они предлагались, как правило, управлениями различных дорог, заинтересованных в продлении своих линий на территорию города. Фактически речь шла об устройстве так называемых «глубоких вводов» магистральных железных дорог, которые должны были обеспечить попадание пригородных пассажиров в центр города, минуя вокзальную толчею и переполненные конки.

      Понятие «метрополитен» появилось в Москве лишь в начале ХХ в., когда публике был представлен проект инженеров П.И. Балинского и Е.К. Кнорре. Именно тогда началось формирование современного представления о метрополитене. Уже в начале 1910-х гг. идея пропуска пригородных поездов по трассам метрополитена стала подвергаться критике. Все чаще раздавались голоса в пользу проектирования метрополитена как изолированной сети линий со своим подвижным составом. К тому времени внеуличные железные дороги в центре города намечались, как правило, подземными и, следовательно, устройство туннелей для обычных железнодорожных вагонов требовало существенных затрат. Сторонники «метрополитенных» проектов считали, что возможность пропуска пригородных поездов по линиям метрополитена, равно как и обеспечение возможности выхода поездов метрополитена на пригородные линии, создает слишком много сложностей. В качестве решения проблемы предлагалось устройство удобных пересадок для пригородных пассажиров прямо из здания вокзала на станцию метрополитена. Однако, несмотря на все аргументы в пользу такого решения, споры о целесообразности пропуска пригородных поездов в центр города по трассам метрополитена продолжались вплоть до начала 1930-х гг. Только решение Июньского Пленума ЦК ВКП(б) 1931 г. о строительстве автономной сети метрополитена и об устройстве глубокого ввода, связанного с метрополитеном лишь посредством пересадок, сделало эти споры неактуальными.

      На протяжении всего этого периода – от появления идеи устройства в Москве внеуличных железных дорог и до принятия решения о начале строительства метрополитена – эстетические аспекты, как правило, оставались за рамками обсуждения проектов и предложений. Впервые они стали решающими при обсуждении проекта Балинского и Кнорре, когда планы инженеров по устройству эстакад и вокзала в центре города и устройству новых проспектов не на шутку встревожили ревнителей московской старины и духовенство. В заключении по проекту отмечалось, что его составители как будто «забыли, что имеют дело с древним, веками сложившимся городом, полным громадного исторического и экономического значения, а полагали, что работают на месте, подлежащем еще заселению».[1]

      Столь сильная реакция на проект Балинского и Кнорре была отчасти вызвана подробными иллюстрациями к проекту, выполненными художником Н.Н. Каразиным. В непривычных видах центра Москвы с преобладанием инженерных устройств и сооружений (эстакады, здания станций, вокзала), а не памятников старины, Московское археологическое общество увидело прямую угрозу тому облику первопрестольной столицы, который оно пыталось сохранить. Устройство эстакад подвергалось критике не только и не столько потому, что оно неминуемо бы стеснило движение на улицах города, а потому, что исказило бы его облик. Разница в архитектурном решении «воздушных» станций, т.е. станций на эстакадах, в проекте Балинского для Москвы и более раннего его же проекта метрополитена для Петербурга, свидетельствовала о понимании инженером специфики каждой из столиц. Однако спроектированные для Москвы станции с элементами «русского стиля» (в отличие от преобладающих неоклассицистических мотивов в проекте для Петербурга) не смогли спасти проект, слишком бесцеремонно вторгавшийся в историческую ткань города.

      Проект управляющего Московско-Казанской железной дороги А.И. Антоновича с соавторами, появившийся практически одновременно с проектом Балинского и Кнорре, базировался на качественно иных принципах. Все отрезки линий в центре Москвы и центральный вокзал в районе Александровского сада проектировались подземными. При этом трассы линий прокладывались в обход самых оживленных участков главных московских улиц во избежание стеснения движения в процессе строительства. Этот подход, выражавшийся в отказе от эстакад в пользу устройства линий и станций под землей хотя бы в центральных частях города, с течением времени завоевывал все больше сторонников. Спустя десятилетие в этом ключе разрабатывалась большая часть проектов как для Москвы, так и для Петербурга. При этом в случае обоих столиц определяющим часто становился именно эстетический фактор. Так автор одного из проектов петербургского метрополитена Ф.Е. Енакиев (проект метрополитена в рамках Проекта преобразования Петербурга 1909-1912 гг.) считал, что «в известных случаях, вызываемых, главным образом, соображениями эстетического порядка, придется устраивать… в С.-Петербурге подземные линии, не взирая на расходы по их устройству».[2]

      В связи устройством дорог в подземных туннелях возникла и необходимость устройства подземных пассажирских станций. В отличие от архитектурно оформлявшихся наземных станций и эстакад, подземные станции проектировались, исходя лишь из требований функционального характера. В проекте Антоновича станции представляли собой простейшие подземные залы с двумя платформами по сторонам от путей без каких-либо декоративных элементов. Входы на станции предполагалась устраивать в первых этажах домов, а спуск на платформы должен был осуществляться по лифтам и винтовым лестницам. В проекте Балинского и Кнорре, предполагавшем кроме эстакад также устройство линий в закрытых траншеях под полотном улиц, подземные станции намечались с боковыми платформами и плоскими перекрытиями, опиравшимися на колонны.

      Представление об облике станций, проектировавшихся в то время, можно получить из описания петербургского проекта подземного трамвая под Невским проспектом. Автор проекта инженер Г. Гиршсон описывал устройство станций следующим образом: «Стены станционных платформ и коридоров облицованы белыми изразцовыми плитками. Освещение электрическое – лампами, скрытыми от глаз публики. Все оборудование станций состоят из двух, трех скамеек для ожидающей публики и указателей направления поездных рейсов. Рядом с платформою – уборная и малое служебное помещение с телефоном».[3]

      Таким образом, эстетические аспекты устройства дорог приобретали значение только в том случае, если могли способствовать получению концессии. Не стали эти аспекты определяющими и тогда, когда после целого ряда проектов, появившихся в 1912 г., устройство метрополитена взяло на себя городское управление. Метрополитен был нужен Москве в предельно сжатые сроки, но вкладывать в его устройство значительные средства город не мог в виду больших расходов на устройство трамвая. Начавшаяся война окончательно перечеркнула грандиозные планы.

       После 1917 г. все предложения об устройстве метрополитена в Москве не шли далее вопроса выработки оптимальной схемы трассировки линий и вопроса о целесообразности соединения (в том или ином виде) сети метрополитена с сетью пригородных железных дорог. Ситуация изменилась, когда в конце 1924 г. разработка метрополитена началась в специально созданном подотделе метрополитена Управления московских городских железных дорог и трамвайной сети (МГЖД) Московского отдела Коммунального хозяйства (МКХ). Основные положения нового проекта во многом определил тот факт, что инженер С.Н. Розанов, руководивший общим проектированием метрополитена, проработал «в качестве руководителя контрагента в течение многих лет на очень ответственных и трудных участках парижского метрополитена».[4]

      К этому времени в Европе и Америке уже сложились три основные конструктивные схемы туннелей и станций, базировавшиеся на разных способах ведения строительных работ и проистекавших из несхожести геологических и топографических условий тех мест, где эти способы сложились: «берлинский», предполагавший строительство в открытом котловане; «парижский», основанный на устройстве туннелей на небольшой глубине практически под полотном улицы без нарушения движения; «лондонский», предполагавший проходку туннелей на значительной глубине с использованием проходческого щита.

      Разработка проекта московского метрополитена велась в 1920-е гг. в условиях тотальной экономии, поэтому лондонский способ был отвергнут как самый дорогостоящий. Берлинский способ, предполагавший вскрытие уличного полотна, по мнению разработчиков проекта, не слишком подходил Москве потому, что требовал перекладки и упорядочивания московский коммуникаций, как правило, хаотично размещавшихся под полотном улиц, а не под тротуарами, как в городах Европы. Подобное переустройство городских сетей требовало значительных как финансовых, так и временных затрат, а метрополитен планировалось построить, как можно скорее (к 1930 г.).[5] Устройство туннелей и станций по берлинскому способу должно было производится из дорогостоящего железобетона, что также представлялось неприемлемым. Парижский способ, по мнению разработчиков проекта, больше других отвечал условиям Москвы, поскольку геологические и планировочные условия Парижа были ближе всего к условиям советской столицы. Немаловажным представлялся и тот факт, что сводчатое перекрытие и стены туннелей и станций парижского метрополитена возводились из камня, что должно было уменьшить строительные расходы (камень предлагалось добывать в ближайшем Подмосковье).

      Вопросы экономии стали причиной того, что проектом Управления МГЖД предусматривалось строительство туннелей уменьшенного сечения, не позволявшего пропускать поезда обычной железной дороги, и станций длиной 80 метров. Впоследствии станции планировалось удлинить до 130 метров. Эти планы стали одним важным аргументом в пользу устройства московского метрополитена по парижскому образцу, поскольку станции с боковыми платформами и сводчатым перекрытием могли позволить относительно беспрепятственно осуществить намеченное расширение, что уже было доказано опытом эксплуатации метрополитена в Париже.[6] Кроме того, специалисты Управления МГЖД считали, что свод станции, спроектированной по парижскому типу, «прекрасно выражает собой характер подземности, решая в то же время наиболее целесообразно задачу в отношении прочности и экономичности сооружения и поэтому сводчатые перекрытия… гармонично соединяют рациональную форму сооружения с идеей его».[7] Для того, что бы станция не имела характера «мрачного подземелья», ее свод проектировался достаточно высоким и должен был окрашиваться в разные для разных станций, но непременно светлые тона. «…стены будут облицованы изразцами, но в большей своей части будут заполнены всевозможными рекламами, что придаст всему сооружению привкус современности».[8] Облик станций должен был дополняться ярким освещением, крупными надписями с наименованиям станций, световыми надписями с указанием входов и выходов. На поверхности земли станция должна была обозначаться либо небольшим легким павильоном над лестницей, ведущей вниз, поскольку неглубокое залегание станций по парижскому образцу не требовало никаких специальных устройств (что также удешевляло строительство) или балюстрадой вокруг этой лестницы.

      Всего в рамках первой очереди метрополитена намечалось строительство шести однотипных станций по трассе самого перегруженного радиуса города от Каланчевской площади до площади Свердлова – «Северный вокзал», «Казанский вокзал», «Красные ворота», «Мясницкие ворота», «Площадь Дзержинского», «Свердловская площадь», причем две первые должны были располагаться на Каланчевской площади. Строительство еще двух станций, намеченных проектом, – «Гаврикова улица» и «Милютинский переулок» было отложено ввиду соображений экономического характера.

      В 1926 г., несмотря на неприятие берлинского способа строительства, «МКХ с разрешения Президиума Моссовета поручило германской фирме Сименс-Бауунион разработку варианта проекта с применением тех принципов, на основании которых сооружался берлинский метрополитен».[9] Для разработки проекта фирма, которая до этого осуществляла строительство метрополитена в Берлине, Гамбурге и Будапеште, получила в распоряжение чертежи улиц и результате геологических изысканий. В случае принятия разработанного ею проекта она обязалась уложиться в смету.

      Разработанный фирмой Сименс-Бауунион проект предполагал устройство станций более удобного для пассажиров «островного» типа, т.е. с платформой между путями, а не по бокам от них. Также немецкие специалисты рекомендовали изначально строить станции полной длины в 130 метров, полагая, что при существующей потребности города в метрополитене эти дополнительные расходы быстро окупятся. Общая трассировка первого радиуса в немецком проекте практически повторяла трассировку Управления МГЖД с той только разницей, что немецкий проект предусматривал устройство на Каланчевской площади только одной станции. Проект был принят к сведению. Специалисты Управления МГЖД посчитали, что строительство из отечественных материалов силами отечественных специалистов обойдется стране Советов значительно дешевле. Они также не стремились последовать советам о размещении станций и их устройстве, придерживаясь прежних установок о минимизации первоначальных расходов. Разработка проекта на основе уже сложившихся принципов продолжалась Управлением МГЖД вплоть до 1930 г., но дальше проекта идея устройства метрополитена в Москве так и не продвинулась. 

      В 1931 г. разработка проекта началась фактически заново в специально созданном в августе того же года Метрострое. Противоречия Метростроя, Архитектурно-планировочного управления и Наркомата Путей Сообщения, которым надо было согласовывать между собой намечавшиеся мероприятия по реконструкции Москвы, на этом этапе стали одной из основных причин затягивания проектных работ. В итоге перспективная схема трассировки линий, как и трассировка первоочередной линии от Сокольников в центр Москвы, была утверждена лишь в 1933 г., фактически после начала строительства.

       В 1932 году с новой силой разгорелись споры вокруг способа производства работ. Начавшаяся на опытном участке на Русаковской улице прокладка трассы и строительство станции «Гаврикова улица» по парижскому методу привела к первым авариям, затоплениям шахты и нарушению устойчивости расположенных неподалеку домов. Также стало понятно, что избежать перекладки коммуникаций при этом методе ведения работ не получится. Результатом сложившейся ситуации стало постановление Совнаркома от 25 мая 1932 года о строительстве участка от Сокольников до площади Свердлова закрытым способом на большой глубине, который ранее отвергался из-за чрезмерной дороговизны.

      По сравнению с 1920-ми годами ситуация кардинально изменилась. На смену жесткой экономии пришло стремление власти продемонстрировать преимущества нового политического режима путем воплощения в кратчайшие сроки тех идей, на осуществление которых ранее не хватало средств. Экономические аспекты проектирования больше не имели решающего значения. В отличие от разработок 1920-х гг. для станций, проектировавшиеся длиной 150 метров,[10] были приняты не боковые, а более дорогостоящие островные платформы. Для станций глубокого заложения намечалось устройство движущихся лестниц (эскалаторов). За границей закупалось дорогостоящее оборудование, приглашались специалисты для консультации.

      После начала строительства отдельных участков трассы будущего метро на глубине в несколько десятков метров, были предприняты попытки перестроить участки, начатые еще до принятия постановления о глубоком заложении. Успехом они не увенчались, и к концу 1932 г. было принято решение строить разные участки, исходя из местных геологических и топографических условий, т.е. взять для московского метрополитена все то лучшее, что есть на Западе, жестко не привязываясь к какой-то определенной системе.

      Несмотря на то, что на этом этапе проектирования оформление станций сводилось в к «проблема освещения архитектурных организмов, обреченных на исключительно искусственное освещение», это решение позволило избежать однотипности станций, присущей европейскому и американскому метро. Ведь специфика станций метрополитена как подземных сооружений заключается в том, что их пространство определяется не столько фантазией архитектора, сколько конструктивным каркасом, запроектированным исходя из способа производства строительных работ и применяемых материалов. Изменение конструктивного решения неминуемо влечет за собой и изменения облика станции. Поэтому принятое решение давало гораздо больше свободы архитекторам, хотя об индивидуальном архитектурном решении каждой станции речь не шла.

      Разработка проектов станций велась небольшой группой архитекторов Метропроекта (архитектурного бюро Метростроя) под руководством С.М. Кравца, в которую входили Барков, Седикова, Таранов, Быкова, Шухарева, Шагурина, Ревковский, Андриканис, Лихтенберг и Гонцкевич.[11] Конструктивный каркас станции в совокупности с вентиляционными и силовыми установками должен был лишь «одеваться архитектурным оформлением», и роль архитектора в разрабатывающихся проектах была минимальна.

      Станции мелкого заложения со сводчатым перекрытием, проектировавшиеся по образцу парижских, были близки проекту 1920-х гг. Станции по образцу берлинских, проектировались с рядами колонн и плоскими перекрытиями. Станции глубокого заложения проектировались по образцам последних лондонских станций, состоящих «из 2-х отдельных параллельных друг другу и отстоящих на расстоянии около 8 м – сводов, перекрывающих каждый – один путь и платформу и соединенных в двух местах распределительными камерами куда подходят эскалаторные ленты».[12] Верхние концы эскалаторов должны были выходить в распределительные вестибюли, соединенные подземными переходами с «пунктами поверхностных входов и выходов». Именно эти вестибюли должны были стать самыми «нарядными» частями станций глубокого заложения. Однако в августе 1933 г. было решено делать станции глубокого заложения (впервые в мире) трехсводчатыми с устройством «средних туннелей, сообщающихся с платформами (для более быстрой разгрузки последних) посредством аркады».[13]

      Проектируемые станции одних типов должны были различаться «тональностью, освещением и пр.». Архитектура станций должна была базироваться «на стремлении создать организмы, радостные и функционально оправданные, ни в малейшей степени не создающие предпосылки психологической неприятности подземного их расположения».[14] Этому должно было способствовать устройство «световых сигнализаций, указателей, плакатов и в особенности, – поминутно появляющихся и исчезающих, в противоположных направлениях, блестящих, яркоосвещенных поездов».[15]  

      Таким образом, представление о главенстве конструкции и функции сохраняло актуальность и было основой разработки проектов станций в Метропроекте вплоть до 1934 г., несмотря на то, что понятия «конструктивизм» и «функционализм», начиная с 1932 г. осуждались как идеологически чуждые. Вероятней всего, это было связано с тем, что в проектировании станций принимали участие малоизвестные молодые архитекторы, а само сооружение долгое время рассматривалось мастерами как неинтересное. «Крупные архитекторы, в начале 1930-х годов видевшие себя потенциальными авторами огромных наземных сооружений и принимавшие участие в суперконкурсах – Дворец Советов, Наркомтяжпром и так далее – не сразу поняли, что у сравнительно менее престижных проектов станций метрополитена гораздо больше шансов быть воплощенными в реальности».[16] Попытки привлечь знаменитых архитекторов к проектированию метро, начавшиеся осенью 1933 г. успехом не увенчались.

      Ситуация кардинально изменилась после утверждения 19 февраля 1934 г. окончательного проекта Дворца Советов. Уже 1 марта был организован закрытый конкурс на проекты оформления станций метро. Архитекторам было дано 25 дней на изготовление заказанных проектов. Представления о том, как должны были выглядеть станции первого советского метрополитена выработано не было. На вопросы архитекторов отвечали, что проектировать надо «красивые станции».[17]

      К началу конкурса большая часть станций уже была построена, Метропроектом были разработаны проекты их оформления, были принято решение об облицовке станций уральским и крымским мрамором.[18] Привлеченным архитекторам оставалось лишь архитектурно оформить готовые конструкции, отчасти используя уже имеющиеся наработки и зарубежный опыт. Решение об отделке станций мрамором было лишь первым шагом, первым вызовом западному метрополитену, где при отделке как правило использовались майолика (Берлин) и глазурованная плитка (Лондон, Париж). Вернувшийся накануне конкурса из заграничной поездки главный архитектор Метропроекта Кравец так определил поставленную задачу: «Мы индивидуализируем все свои станции так, чтобы каждой придать особое, ей одной свойственное лицо. Мы осветим эти станции так, чтобы пространство равномерно заливалось светом, не беспокоящим глаза».[19]

      25 марта заказанные проекты станций были готовы. В стремлении преодолеть «чувство подземности» одни архитекторы предлагали отделывать станции зеркалами; другие предлагали слишком яркое освещение; третьи предлагали выкрасить своды станций темной краской ради создания эффекта пребывания на перроне ночного вокзала. Все проекты такого рода были отклонены. По итогам конкурса к осуществлению были приняты только проекты станции «Красные ворота» И.А. Фомина, станции «Сокольники» И.А. Быковой и Г.И. Таранова и станции на Смоленской площади Г.Я. Мовчана, впоследствии замененный на проект С.Г. Андриевского и Т.И. Макарычева. Проекты других станций в течение нескольких месяцев дорабатывались и переделывались.

      В соответствии с уже давно намеченными установками все станции предлагалось делать в светлых тонах и отделывать блестящими материалами, с использованием большого числа светильников. Стилистика станций и наземных сооружений должна была отвечать общей тенденции освоения исторического наследия, которую каждый автор трактовал по-своему. Поставленные в жесткие рамки уже готовых конструкций архитекторы особое внимание уделяли породам мрамора, керамической плитке, различным приемам трактовки стен, столбов и пилонов, немногочисленным декоративным элементам таким, как капители колонн, ограждения лестниц и т.п. Они создавали новую архитектуру. Залитые светом просторные залы и переходы должны были вызывать чувство радости и бодрости, воплощая тем самым новые идеалы советской архитектуры.

      При сравнении однотипных станций первой очереди сегодня становится очевидно, что строили по типовым проектам. Заметно отличаются от прочих лишь станции «Улица Коминтерна» (ныне «Александровский сад») и станция «Дворец Советов» (ныне «Кропоткинская»), решение о строительстве которых принималось уже после проведения конкурса. Анализ станций и документальных материалов наглядно свидетельствует, что станции первой очереди не проектировались как подземные дворцы. Это были блестяще спроектированные и функционально организованные утилитарные организмы, архитектурно оформленные в спешном порядке. И в этой связи не случайна характеристика станции «Комсомольская, данная архитектором Н.Д. Колли в книге «Как мы строили метро», изданной в 1935 г. почти одновременно с открытием первых станций: «…автор вводит пассажира в некий мир иллюзии, вызывая ассоциативные представления о больших кулуарах театра, о холле первоклассной гостиницы».[20]  

      Вне всяких сомнений, миф о проектировании «станций-дворцов» сложился уже после пуска первой очереди, когда первые пассажиры московского метро спустились под землю и увидели одно из первых воплощений шедшей реконструкции Москвы, олицетворением которой в центре города были лишь здание гостиницы Моссовета, Дом комитетов СТО и котлован на месте храма Христа Спасителя. Кроме того, именно первые станции метро стали первыми произведениями новой советской архитектуры, курс на создание которой был объявлен в 1932 г.

      Лишь во время проектирования станций второй и последующих очередей, когда архитекторы получили возможность сотрудничать с конструкторами на ранних этапах проектирования, до начала строительства, получили возможность влиять на конструктивное решение станции до его воплощения, когда соображения утилитарности и экономичности окончательно отошли на второй план, уступив место эмоциональному восприятия архитектуры, как наглядной демонстрации прекрасного будущего, у авторов проектов появилась возможность создавать уникальные произведения архитектуры, те подземные дворцы, которые сегодня являются символами Москвы. 


[1] Цит. по: Кириченко Е.И. Москва Купеческая // «Москва 850 лет» - юбилейное издание в двух томах / Под общей редакцией В.А.Виноградова. Том I. – М.: Московские учебники, 1996. – С. 356.
[2] Енакиев Ф.Е. Задачи преобразования Петербурга. – СПб., 1912. – С. 42.
[3] Гиршсон Г. Подземная городская дорога под Невским проспектом по проекту, составленному по поручению Общества Конно-железных дорог в Петербурге: Сообщено в Собрании Инженеров Путей Сообщения 20 ноября 1901 года. Издание Собрании Инженеров Путей Сообщения. – СПб.: Типография Ю.Н.Эрлих, Садовая № 9, 1902. – С. 16.
[4] Розанов С.Н. Московский метрополитен // Строительство Москвы. – 1928. – № 8. – С. 7.
[5] Гербко А.В. Московский метрополитен. Кризис городского транспорта г. Москвы и перспективы сооружения метрополитена / Под ред. Ф.Я. Лаврова. – М.: Издательство Московского Коммунального хозяйства, 1927. – С. 22.
[6] Гербко А.В. Московский метрополитен. Кризис городского транспорта г. Москвы и перспективы сооружения метрополитена / Под ред. Ф.Я. Лаврова. – М.: Издательство Московского Коммунального хозяйства, 1927. – С. 41.
[7] Розанов С.Н. Московский метрополитен // Строительство Москвы. – 1928. – № 8. – С. 8.
[8] Розанов С.Н. Московский метрополитен // Строительство Москвы. – 1928. – № 8. – С. 8.
[9] Гребко А.В. К вопросу о постройке Московского метрополитена (продолжение) // Коммунальное хозяйство. – 1927. – № 7-8. – С. 45.
[10] Маковский В.Л., Кравец С.М. Метро социалистической столицы должен быть лучшим в мире // Строительство Москвы. – 1932. – № 1. – С. 10.
[11] Колли Н.Я. Архитектура метро // Как мы строили метро – М.: История фабрик и заводов, 1935. – С. 223.
[12] Кравец С.М. Архитектурное лицо метрополитена // Строительство Москвы. – 1933. – № 1. – С. 19.
[13] Москва за месяц. Экспертная комиссия // Строительство Москвы. – 1933. – № 8. – С. 35.
[14] Маковский В.Л., Кравец С.М. Метро социалистической столицы должен быть лучшим в мире // Строительство Москвы. – 1932. – № 1. – С. 10.
[15] Кравец С.М. Архитектурное лицо метрополитена // Строительство Москвы. – 1933. – № 1. – С. 19
[16] Кавтарадзе С. Тонкая красная линия: станции первой очереди. // World Art Музей. – 2005. – № 14. – С. 30.
[17] Колли Н.Я. Архитектура метро // Как мы строили метро – М.: История фабрик и заводов, 1935. – С. 227.
[18] Таранов, Зеленин. Освещение и облицовка станций метро // Строительство Москвы. – 1934. – № 1. – С. 25.
[19] Кравец С. Метро на Западе (путевые заметки) // Архитектура СССР. – 1934. – № 4. – С. 62.
[20] Колли Н.Я. Архитектура метро // Как мы строили метро – М.: История фабрик и заводов, 1935. – С. 247.
1. Поперечный разрез станции из проекта А.И. Антоновича
2. Поперечный разрез станции из проекта П.И. Балинского и Е.К. Кнорре.
3. Проект Управления МГЖД. Станция «Свердловская площадь». Арх. А.К. Болдырев.
4. Проект Управления МГЖД. Станция «Свердловская площадь». Поперечный разрез. Арх. А.К. Болдырев.
5. Проекты станции «Мясницкие ворота» фирмы Сименс-Бауунион (вверху) и Управления МГЖД (внизу).
6. Проект Метропроекта. Станция «Библиотека имени Ленина». 1933 г.
7. Проект Метропроекта. Станция «Охотный ряд». 1933 г.
8. Конкурсный проект станции «Библиотека имени Ленина». Арх. Н.Г. Боров и Г.С. Замский. 1934 г.
9. Конкурсный проект станции «Библиотека имени Ленина». Арх. Джус. 1934 г.

15 Января 2013

Ю.Д. Старостенко

Автор текста:

Ю.Д. Старостенко
Похожие статьи
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской Линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Вилкинсон и Мак Аслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Бетонный Мадрид
Новая серия фотографа Роберто Конте посвящена не самой известной исторической странице испанской архитектуры: мадридским зданиям в русле брутализма.
Реновация городской среды: исторические прецеденты
Публикуем полный текст коллективной монографии, написанной в прошедшем 2020 году сотрудниками НИИТИАГ и посвященной теме, по-прежнему актуальной как для столицы, так и для всей страны – реновации городов. Тема рассмотрена в широкой исторической и географической перспективе: от градостроительной практики Екатерины II до творчества Ричарда Роджерса в его отношении к мегаполисам. Москва, НИИТИАГ, 2021. 333 страницы.
Леонидов и Ле Корбюзье: проблема взаимного влияния
Памяти Юрия Павловича Волчка. Статья готовилась к V Хан-Магомедовским чтениям «Наследие ВХУТЕМАС и современность». В ней рассматривается проблема творческого взаимодействия Ле Корбюзье и Ивана Леонидова, раскрывающая значение творчества Леонидова и школы ВХУТЕМАСа, которую он представляет, для формирования основ формального языка архитектуры «современного движения».
Неизвестный проект Ивана Леонидова: Институт статистики,...
Публикуем исследование архитектора Петра Завадовского, обнаружившего неизвестную работу Ивана Леонидова в коллекции парижского Центра Помпиду: проект Института статистики существенно дополняет представления о творческой эволюции Леонидова.
Ключевое слово: «телеработа»
Архитекторы, профильные СМИ и вузы по всему миру реагируют на ситуацию пандемии, пытаясь обезопасить сотрудников и студентов, сохранив учебный и рабочий процесс. Говорим с руководителями нескольких московских бюро об их планах удаленной работы, а также рассказываем, как реагируют на эпидемию архитекторы мира.
Чандигарх: фрагменты модернистской утопии
Публикуем фотографии и эссе Роберто Конте об архитектуре Чандигарха – от прославленного Капитолия Ле Корбюзье до менее известных жилых домов, кинотеатров, вузовских корпусов авторства его соратников и последователей.
Идентичность в типовом
Архитекторы из бюро VISOTA ищут алгоритм приспособления типовых домов культуры, чтобы превратить их в общественные центры шаговой доступности: с устойчивой финансовой программой, актуальным наполнением и сохраненной самобытностью.
Технологии и материалы
Типовое, но не шаблонное
Стилистически органичный дизайн потолка московского метрополитена из комбинации типовых декоративных и технических элементов, которые уже неоднократно использовались в других дизайн проектах. Стандартизированные варианты упорядочивают пространство, при этом проектировщикам удалось достигнуть неповторимого аутентичного шарма подземки.
МАФы «Хоббики»: от чугунных до умных
«Хоббика» производит малые архитектурные формы с 2008 года. Директор компании Максим Артеменко рассказал Архи.ру о пути от гаража до металло- и деревообрабатывающего цехов, сотрудничестве с архитекторами, а также о последних трендах. Все популярнее становятся авторские и крупные формы – беседки и навесы, а на подходе скамейки и урны, собирающие статистику.
Кирпичная перспектива
Компания «КИРИЛЛ» представит на «АРХ Москве» стенд с инсталляциями из ригельных кирпичей Кирово-Чепецкого завода, как размышление на главную тему фестиваля
Временно постоянное
Американское бюро Ennead Architects завершило реставрацию купола собора Иоанна Богослова в Нью-Йорке. Уникальная конструкция получила защитную оболочку из меди.
Проект Knauf Ceiling Solutions – знаменитая израильская клиника...
Команда Knauf Ceiling Solutions предложила для филиала клиники «Хадасса» в Москве неизменно функциональные и одновременно с тем разнообразные потолочные системы. Каждая из них даёт исчерпывающий ответ на конкретный запрос прогрессивного медицинского учреждения, а в комплексе они помогают сформировать оптимальные интерьеры, в которых комфортно всем: и персоналу, и пациентам.
От радиоприемников до фасадов музея: изобретателю...
В XX веке HPL-пластик совершил революцию в дизайне! С Formica работают звездные архитектурные бюро Фрэнка Гери, Бернара Чуми, Рафаэля Виньоли, Захи Хадид, Нормана Фостера, а каждый сезон появляются новые поверхности, декоры, задающие тренды в оформлении частных и общественных интерьеров.
Изящная и легкая
Технология 3D-печати, разработанная в Мичиганском университете, позволила уменьшить вес бетонной конструкции на 72%, сохранив ее прочность.
7 правил уличной мебели
В чем польза и важность уличной мебели? Достаточно ли сделать ее красивой, чтобы люди чувствовали себя комфортно? Разбираемся в теме вместе с компанией «Хоббика» – ведущим производителем мафов для городского благоустройства
Свет для будущих поколений
Компания SWG | Светодиодное освещение оборудовала специализированную учебную лабораторию при Московском государственном строительном университете и запустила совместную с вузом программу обучения профессионалов интерьерного освещения.
Благородный металл
Сегодня парадные лобби жилых комплексов – это отдельное произведение дизайнерского искусства. Рассказываем, как в их оформлении используется продукция компании HÖGER – производителя уникальных интерьерных деталей из металла
Компания Hilti усиливает локальное производство
Øglaend System, подразделение группы компаний Hilti, производит кабеленесущие системы, которые можно использовать на объектах любой сложности: от нефтяных платформ до торговых центров. Генеральный директор Дмитрий Клименко рассказал Архи.ру о расширении производства в Санкт-Петербурге и запуске новых линеек для фасадных систем Hilti.
Скрафтить площадку
На примере игровых комплексов «Хоббики» – лидера в производстве уличной мебели – рассказываем, в чем преимущества крафтового подхода к оборудованию детских площадок
Приглашение на танец
Компания «Новые Горизонты» разработала несколько серий игровых комплексов, которые можно адаптировать под особенности той или иной площадки. Рассказываем о гибкости решений на примере комплекса «Танцующие домики».
Формула надежности. Инновационная фасадная система...
В компании HILTI нашли оригинальное решение для повышения надежности фасадов, в особенности с большими относами облицовки от несущего основания. Пилоны, пилястры и каннелюры теперь можно выполнять без существенного увеличения бюджета, но не в ущерб прочности и надежности
МасТТех: успехи 2022 года
Кроме каталога готовой продукции, холдинг МасТТех и конструкторское бюро предприятия предлагают разработку уникальных решений. Срок создания и внедрения составляет 4-5 недель – самый короткий на рынке светопрозрачных конструкций!
ROCKWOOL: высокий стандарт на всех континентах
Использование изоляционных материалов компании ROCKWOOL при строительстве зданий и сооружений по всему миру является показателем их качества и надежности.
Как применяется каменная вата в знаковых объектах для решения нетривиальных задач – читайте в нашем обзоре.
Сейчас на главной
Шпайхеры на Преголи
В Калининграде завершилось строительство жилого комплекса «Рыбная деревня 2». Рассказываем о трансформации проекта от конкурсного эскиза до реализации.
Гараж-гараж
Вчера в Москве перезентовали проект Юрия Григоряна, посвященный приспособлению грузового гаража на Новорязанской улице, построенного по проекту Константина Мельникова, для Музея транспорта Москвы. Он предполагает реставрацию памятника, новый подземный этаж и новый вход, парк. Реализация, надо сказать, уже идет полным ходом.
За общим столом
В Лондоне открывается 22-й по счету летний павильон галереи «Серпентайн». В этот раз он посвящен еде – и всем остальным ресурсам.
Дома у озера
Согласован проект жилого комплекса, спроектированного DNK ag в Казани. Он малоэтажный, секции решены как отдельные объемы, объединенные стилобатом. Все как любят DNK: деликатно и как-то даже лирично, особенно там, где двор выходит к озеру.
Аграрные истории
LUO studio реконструировало Шаянский музей рапса: из скромного учреждения при заводе он трансформировался в современное выставочное пространство, не потерявшее связь с локальными традициями.
Александру Скокану 80 лет
Сегодня, 4 июня, исполняется 80 лет Александру Скокану, партнеру-основателю бюро «Остоженка», автору, который участвовал и в поисках НЭРа, и в становлении постсоветской архитектуры. Публикуем поздравление от Карена Бальяна – и присоединяемся к нему.
Арх Москва: награды 2023
Вспоминаем Арх Москву, публикуем список награжденных, кое-что комментируем, кое о чем рассуждаем. Обсуждаем, в том числе со специалистом по мусульманской архитектуре, разрыв шаблона, организованный на выставке АБ «Цимайло, Ляшенко и Партнеры». Ну, и заодно предлагаем небольшой фоторепортаж.
Полземли
В центре Милана в галерее Antonia Jannone Disegni di Architettura открылась выставка акварелей и макетов Стивена Холла. Экспозиция визуализирует размышления мастера об ответственности архитектурного процесса перед природой.
Дом на вырост
Дом для старта самостоятельной жизни подростка построили в Ленинградской области рядом со «взрослым» коттеджем. Команда проекта постаралась сделать его вневременным и органичным окружению – кусочку леса с высокими соснами и черничниками.
Образцовая адаптация
В Новосибирске завершилось строительство школы, проект которой имеет шансы стать новым стандартом для образовательных учреждений. Бюро SVESMI и компания Брусника начали с проработки технического задания, отвечающего современным педагогическим практикам, а затем предложили оптимальную планировку, универсальные помещения и сдержанный, но выразительный облик в духе амстердамского объединения.
Пресса: Архитектура под санкциями: что стало с проектами ушедших...
За последний год многие именитые архитектурные бюро заявили о приостановке деятельности в России. По большинству из проектов иностранные архитекторы выполнили основную часть работы, но некоторым пришлось искать замену.
Микроблагоустройство
Пять проектов, которые меняют городские пространства малыми средствами: студенческий дворик, пандус для любителей шведской ходьбы, площадь рек, дворик с птицами и асфальтовый памп.
Нейрокапром или как сделать плохо специально
Преподаватели и студенты кафедры средового дизайна РАНХиГС провели эксперимент с нейросетью Stable Diffusion, пытаясь воспроизвести вернакулярную архитектуру, советский модернизм и капром. Результаты интересные: чем более обыденна архитектура, тем реальнее ее «слепки», а вот капром искусственному интеллекту пока что не по зубам. Предлагаем убедиться.
Здание на все случаи жизни
В Амстердамском научном парке открылся корпус офисов и лабораторий Matrix ONE по проекту MVRDV. Он рассчитан на будущие изменения функции, минимальное потребление ресурсов, а в конце срока службы – на вторичное использование его компонентов.
Пресса: Черная, кубическая, на воде: в Казани обсуждают новый...
Страсти вокруг Соборной мечети продолжают кипеть в Казани. После того, как недавно стало известно о перемене места для строительства грандиозного сооружения, внезапно возник и новый проект мечети, представленный на выставке в Москве. Как заявили столичные архитекторы - авторы проекта, на котором мечеть представлена в виде стоящего на воде черного параллелепипеда, их творение уже одобрил глава Татарстана Рустам Минниханов.
Прямая кривая
В последний день мая в Москве откроется биеннале уличного искусства Артмоссфера. Один из участников Филипп Киценко рассказывает, почему архитектору интересно участвовать в городских фестивалях, а также показывает свой арт-объект на Таможенном мосту.
Арх Москва 2023: впечатления
Арх Москва, как никогда большая, завершила свою работу. Темой этого года стали «Перспективы», которые многие участники связали с цифровым ренессансом. Во время работы выставки мы активно освещали ее в социальных сетях, а теперь собрали все наблюдения в одном материале.
Белый верх, черный низ
Тотан Кузембаев показывает на Арх Москве юбилейную выставку в честь своего 70-летия. Она состоит из графических работ на стендах форме латинской цифры X и, как солнечные часы, отсчитывает время. Публикуем текст Андрея Иванова – давнего исследователя творчества Тотана, – с авторским взглядом на выставку.
Рельеф как логотип
В основе проекта выставочного павильона для Чунцина – абрис стрелки Янцзы и Цзялинцзян – рек, на которых стоит город.
Пресса: Синхронизация таланта и реальности: топ-30 самых успешных...
Оценивать и описывать архитектурные бюро с точки зрения бизнеса оказалось непросто, но увлекательно. Исследовательская команда F Research погрузилась в изучение критериев успеха в индустрии и сбор данных. Результатом стал ренкинг — топ-30 самых успешных архитектурных бюро столицы.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской Линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Вилкинсон и Мак Аслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Школы замкнутого цикла
Архитекторы OMA разработали деревянную модульную систему для сборных школьных зданий в Амстердаме: это позволит оперативно ликвидировать недостачу образовательных учреждений, оставшись при этом в рамках экономики замкнутого цикла.
Тезисы Арх Москвы
За спецпроект Арх Москвы «Тезисы» в этом году отвечает бюро GAFA. Посетителей ждут восемь архитектурных инсталляций, которые раскроют основную тему выставки «Перспективы» под новым углом. Кураторы срежиссировали интересные коллаборации и обещают «огненный идеологический коктейль».
Terra incognita
Гостиничный комплекс на 800 номеров, спроектированный Гинзбург Архитектс, предлагает Анапе фрагмент упорядоченной городской среды, сохраняющей курортный дух. Авторы уходят от традиционных белых фасадов, обращаясь к античному периоду истории места и даже архаике, находя вдохновение в цвете красной глины и простых, но легких формах.
Ковчег культуры
В качестве источников вдохновения для проекта культурного центра L’Arche в городке Вильрю парижское бюро K architectures выбрало Колизей и легендарную виллу Малапарте на острове Капри.