Что такое «социалистический реализм» в архитектуре?

Доклад, прочитанный на конференции «Польша и Россия. Искусство и история» в Варшаве, 13 сентября 2012 г.

«СССР – четыре слова и все лживые»
Вагрич Бахчанян.

Алексей Викторович Щусев – единственный, наверное, высокопоставленный архитектор сталинского времени, чьи антисоветские высказывания дошли до нас в устном пересказе. 

Одно из них недавно опубликовал Селим Омарович Хан-Магомедов в книге об Иване Фомине:

«...Так Щусев не раз говорил своим ученикам и помощникам уже в годы советской власти: «Если я умел договариваться с попами, то с большевиками я как-нибудь договорюсь»...»[1]

Еще два афоризма я услышал от отца, учившегося в МАРХИ во второй половине 40-х годов:

1. "Попросили меня построить застенок, ну я и построил им застенок повеселее" (о здании НКВД на Лубянской площади). 

2. "Я готов отдать свое месячное жалованье тому, кто мне объяснит, что такое соцреализм в архитектуре" 

Учитывая, что Щусев, был, по слухам, известен своей скупостью, последнее фраза должна была звучать особенно сильно.

Из этого высказывания ясно не только то, что бессмысленность термина «соцреализм в архитектуре» была очевидна в архитектурной среде того времени. Ясно еще и то, что казенным теоретикам архитектуры так и не удалось подвести под него некое подобие формального теоретического базиса, как это случилось в других искусствах. Если бы такое публичное высказывание касалось литературы или живописи, автора как минимум завалили бы ссылками на тома сочинений на тему «соцреализма». Сочинений бессмысленных, но канонизированных и полных нерушимых идеологических догматов. В архитектуре ничего подобного не возникло, хотя нет сомнений, что усилия прикладывались, и следы их легко найти в прессе того времени [2]

Впрочем, это обстоятельство не говорит о том, что термин «соцреализм» вообще имеет хоть какое-то осмысленное содержание хотя бы и за пределами архитектуры.

Словосочетание «социалистический реализм» было изобретено Сталиным в 1932 г. для укрощения пролетарских писателей – членов РАППА при следующих обстоятельствах. 

В 1932 г. постановлением ЦК ВКП(б) о перестройке литературно-художественных организаций от 23 апреля 1932 года завершилась эпоха относительной художественной свободы в СССР. Этим постановлением распускались все независимые, организованные частными лицами, творческие союзы. Вместо них создавались новые единые союзы под управлением государства. 

Это было кульминацией начатого в 1928 году процесса уничтожения общественных организаций в СССР и замены их государственными, под партийным контролем. Между 1928 и 1932 годами были распущены все профессиональные, научные, культурно-просветительские, медицинские и творческие общественные организации, вплоть до обществ краеведов. Не немногие организации, которые сохранили формально статус «общественных», и те, которые создавались в качестве «общественных» заново, в реальности были государственными образованиями. 

Уничтожение творческих организаций представляло собой наибольшую проблему, поскольку означало реформу всей культурной жизни страны. Краеведы мало волновали Сталина, а писателей, актеров, композиторов и архитекторов он собирался использовать на полную катушку. 

Реформа проходила в два этапа. Сначала, в 1929 г., были созданы так называемые «пролетарские творческие организации» во всех областях культурной жизни – архитектурная, художническая, театральная и т.д. Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП) существовала еще с начала 20-х годов, но в 1929 г. она стала всесоюзной. 

Задачей «пролетарских организаций» было внести хаос в культурную жизнь и ликвидировать нормальную профессиональную художественную критику, подменив ее «классовой борьбой» в искусстве. Рапповцы и их коллеги из смежных искусств считали свои организации чем-то вроде партийных комитетов в искусстве. Они рассчитывали на то, что именно им ЦК даст власть над художественной культурой страны, объявив единственно правильными художественными организациями. Возможно, что первоначально их для этой цели и натаскивали. 

К 1932 г. их задача была выполнена. Представители всех творческих профессий были запуганы до смерти, а художественная критика в обычном смысле этого слова просто перестала существовать в СССР. 

Но Сталин поступил неожиданно. Распустил сразу все художественные объединения, а в руководство новых художественных Союзов назначил их бывших представителей. Не партийность, а лояльность и послушание оказались обязательным условием карьеры в Новую эпоху. 

Затравленные члены бывших творческих объединений восприняли решение покорно. Восстали против него самые доверенные – рапповцы. Руководство РАПП потребовало от ЦК – а они полагали, что как партийцы имеют право требовать – признать главным творческим методом советской литературы придуманный ими «диалектико-марксистский творческий метод», а для себя – особых прав в новых творческих союзах. 

Практическую работу по реорганизации советской культуры возглавлял в тот момент сталинский выдвиженец, главный редактор «Известий» и редактор журнала «Новый мир» Иван Гронский. Он был членом специальной Комиссии Политбюро, созданной для «рассмотрения заявлений руководителей РАПП» в составе Сталина, Кагановича, Постышева, Стецкого, Гронского.  [3]

В начале мая 1932 года Гронский со Сталиным обсуждали методы борьбы с РАППом. Как пишет Гронский в своих воспоминаниях, он предложил противопоставить рапповскому «диалектико-марксистскому творческому методу» другой, назвав его «пролетарским социалистическим реализмом» или «коммунистическим реализмом». Сталин возразил: «Но ведь мы пока не ставим в качестве практической задачи вопрос о переходе от социализма к коммунизму... Как вы отнесетесь к тому, если мы творческий метод советской литературы и искусства назовем социалистическим реализмом? Достоинством такого определения является, во-первых, краткость, во-вторых, понятность, а в-третьих, указание на преемственность в развитии литературы...» [4]

На следующий день в Кремле в кабинете Сталина состоялось заседание Комиссии Политбюро, на которую были приглашены ведущие рапповцы, в их числе Афиногенов, Киршон, Бруно Ясенский. Бурное заседание продолжалось 6-7 часов. Сталин, по словам Гронского, выступал на заседании 10-15 раз. Киршон – тоже пятнадцать. Сам Гронский – четыре раза. В конце концов «рапповцы поняли ошибочность занятой ими позиции» .  [5]

Странно было бы, если бы не поняли. Но их строптивости Сталин не забыл и не простил. Почти все руководители РАППа не пережили конца тридцатых. 

23 мая 1932 г. в Литературной газете было опубликовано выступление Гронского на активе литкружков Москвы, в котором впервые в печати объявлялось о том, что социалистический реализм есть основной метод советской литературы.

***

«Соцреализм» был придуман в первую очередь как способ укрощения литераторов, но оказался универсальным трюком, пригодным для применения во всех областях культуры – именно из-за полного отсутствия конкретного содержания. 

Сталину нужен был только термин, или как сейчас говорят – «слоган». Словосочетание, лишенное самостоятельного смысла, которое можно было бы наполнять любым содержанием и ассоциировать в зависимости от ситуации с любым художественным направлением.

Став «ведущим творческим методом» всех советских деятелей культуры, в том числе и архитекторов, «соцреализм» не полемизировал с уже существующими и популярными в профессиональной среде художественными теориями, он их просто отменил. Безо всяких споров оказались ненужными теоретические разработки не только современного движения в архитектуре – конструктивизма и рационализма, но и вполне традиционные художественные теории, все варианты неоклассики. Вне соцреалистической риторики рассуждать об архитектуре уже больше было нельзя, а в ее рамках – невозможно. Поскольку, совершенно непонятно было о чем говорить.

В литературе и живописи довольно скоро сложилось некая более или менее внятная теоретическая база и, соответственно, некий условный набор сюжетов, способов их раскрытия, разрешенных к употреблению формальных приемов и композиций. Они считались признаками «социалистического реализма» и были доступны к воспроизведению. 

В советской архитектуре ничего подобного не произошло. Архитектурными средствами невозможно было изготовлять лозунги и доносить их до населения, абстрактный характер архитектурного формообразования исключал возможность прямого морализаторства или пропаганды. 

В других искусствах быстро возникли канонические образцы для подражания, под которые можно было подбивать теорию. 

В архитектуре после 1932 г. тоже возникли и были канонизированы в качестве образцов для подражания некоторые проекты и постройки. Но теоретизировать по их поводу было совершенно невозможно. 

Сталин организовывал архитектурные конкурсы и назначал победителей, совершенно не задаваясь целью создать новую стройную теорию, он руководствовался сугубо личными соображениями. То ли собственным вкусом, то ли собственным представлением о том, что и как следует строить «для населения». 

Он, несомненно, интересовался архитектурой и лично раздавал награды во всех ключевых конкурсах, но ни разу не высказался по поводу того, что есть «правильная архитектура». Это автоматически делало невозможным формулирование принципов «соцреализма в архитектуре». Такая попытка могла стоить жизни смельчаку, рискнувшему на самостоятельное теоретизирование, в случае, если Сталин все-таки внезапно выскажется на эту тему.

Да и без того любая слишком четкая формулировка могла оказаться опасной, стоило кому-то из коллег по неким личным причинам или по приказу свыше взяться за доказывание ее отступлений от марксистских установок и не соответствие диалектическому материализму. Эту школу советские архитектурные теоретики прошли еще в конце 20-х годов и продолжали совершенствоваться в искусстве псевдоискусствоведческих инсинуаций еще не одно десятилетие. Жертвами кампаний шельмования становились очень многие. При этом смысл и логика таких кампаний никакому анализу со стороны не поддавались, что не удивительно. Они были отражением невидимых карьерных схваток «под ковром». 

По сути дела, в советской архитектуре сталинского, да и послесталинского времени, какая либо связная архитектурная теория отсутствовала начисто. Существовала только ее бессмысленная имитация.

***

Новая государственная архитектура, которая начала формироваться после введения в СССР художественной цензуры весной 1932 года, несомненно, представляла собой некое художественное целое. Хотя бы потому, что за ней стояли прихотливые вкусы одного единственного человека. Но именно поэтому требования к ней было категорически невозможно сформулировать в связной форме. 

Перечень самых известных проектов и зданий сталинского времени – это набор более или менее курьезных изделий, которые объединяет только одно – эклектика как метод проектирования[6]. При этом, эклектика лишенная корней, стилевого и пластического единства. По сути дела – это не здания, а набор декорированных фасадов, которыми оформлены примитивные, формальные и лишенные (в большинстве случаев) самостоятельной ценности планировочные схемы. 

Понять, почему варварский проект Дворца советов Иофана Щуко и Гельфрейха 1933 года, дом на Моховой Жолтовского, театр Красной Армии Алабяна или дом правительства Азербайджанской СССР в Баку Льва Руднева есть произведения именно «социалистического реализма» совершенно невозможно. Придумать некое теоретическое обоснование этому – тоже. Поэтому в архитектурном теоретизировании сталинского времени термин «соцреализм» формально существует, но почти совсем не употребляется. 

С точки зрения стилевых требований более или менее ясным было одно – современная архитектура в СССР в любых формах запрещена. С весны 1932 г. проходила утверждение только эклектика, фасадные стилизации, внутреннюю логику которых понять и сформулировать было невозможно. 

Алексей Щусев со свойственной ему афористичностью и откровенностью еще в 1932 г. сформулировал это так – «Начальство требует пышности».

«Соцреализм», объявленный единственным творческим методом в СССР, конечно, никаким творческим методом не был, и быть не мог. Творческий метод, если вкладывать в это словосочетание серьезный смысл, вообще придумать невозможно. Тем более со стороны. Это личный способ каждого отдельного художника заниматься своим ремеслом. 

Тем не менее, некий общий метод проектирования в СССР действительно был введен – как результат архитектурной реформы 1932 г. 

Студент Московского архитектурного института второй половины 30-х годов Борис Маркус вспоминал, каким странным образом их обучали проектировать жилой дом. Профессора предлагали студентам не тратя времени на разработку планов, выбрать из журнала любую понравившуюся секцию, а все усилия направить на разработку композиции фасадного декора. Причем, речь шла только о главных фасадах, на боковые внимания почти не обращалось.  [7]

Метод вопиюще непрофессиональный, но ясно, откуда он взялся. Он рассчитан на утверждающие инстанции (или персоны), которые ничего не понимают в архитектуре и интересуются только главными фасадами, выходящими на площади и магистрали. 

После 1932 г. успешность работы над планом и структурой здания перестали считаться критерием архитектурного качества в советской архитектуре. Оценки выставлялись за фасады, причем только за такие, которые нравились высшему партийному руководству. Оно же выставляло оценки и распределяло призы на конкурсах. 

Этот метод работы можно было легко освоить, но обосновать его теоретически было совершенно невозможно. Как и предсказать, что именно может понравиться Сталину завтра и будет удостоено сталинских премий. 

***

За первые 20 лет сталинской архитектуры, не вышло ни одного более или менее основательного сочинения об архитектурном «соцреализме»

Только осенью 1952 года появляется первый и последний за всю сталинскую эпоху труд по истории и теории советской архитектуры - книга М. Цапенко «О реалистических основах советской архитектуры». 

Собственно говоря, книга в целом посвящена поношению все видов формализма, под которым подразумевается любое архитектурное направление, обладающее своими собственными внутренними принципами формообразования. 

Под понятие «формализма» подпадают модерн, конструктивизм, современная западная архитектура и даже «классицизирующая архаика», под которой понимаются советские постройки, слишком добросовестно стилизованные под классику. 

За пределами «формалистической архитектуры» остается только совсем уж безудержная и лишенная художественной цельности (то есть, «формализма») эклектика. Пример такой идеальной соцреалистической архитектуры Цапенко видит в доме правительства Азербайджанской ССП в Баку арх. Руднева (1937) г.

В основу всей теории положено сталинское определение социалистической культуры как социалистической по форме и национальной по содержанию: «Товарищ Сталин говорил: "Пролетарская по своему содержанию, национальная по форме, - такова та общечеловеческая культура, к которой идет социализм. Пролетарская культура не отменяет национальной культуры, а дает ей содержание. И наоборот, национальная культура не отменяет пролетарской культуры, а дает ей форму"» [8]

Применительно к архитектуре это означало: «Метод социалистического реализма в архитектуре определяется, прежде всего, прогрессивностью идейного содержания... Метод социалистического реализма не предполагает никаких твердо очерченных формальных признаков и приемов, он не отвергает поэтому прогрессивных приемов любых стилей прошлого, взятых в их умелом творческом применении к современным условиям развития культуры социалистических наций... Поэтому творческие возможности этого метода безграничны...» [9]

Как и все придуманное Сталиным, эта формулировка хитроумна и очень удобна для употребления. Ее автором не мог быть идеалист, всерьез относящийся к словам и идеям, но только циник, использующий свойственную запуганной толпе склонность к мифам и послушанию. «Прогрессивным стилем прошлого» мог оказаться любой стиль, понравившийся партийному руководству. «Прогрессивное идейное содержание» – еще более мутная и произвольная формулировка. Этот метод позволял любому партийному чиновнику руководить архитектурой, не требуя от него никаких профессиональных знаний. Более того, профессиональные знания котировались гораздо ниже, чем свойственное партийному профессионалу мистическое умение отличать «идейное» от «неидейного». 

Когда буквально через 3-4 года Хрущев запретил сталинскую архитектуру и, вольно или невольно, запустил процесс реабилитации современной архитектуры в СССР, книга Цапенко утратила всякую ценность. Но не целиком, а только в той части, где он касался реальной истории архитектуры или приводил положительные и отрицательные примеры, иллюстрирующие главные выводы. Это было неосторожно, но и совсем обойтись без примеров никак не получалось. 

Сама формулировка «метод социалистического реализма» устояла и обрела вторую жизнь в постсталинскую эпоху. Стиль поменялся, но это ничего не изменило в советской «архитектурной теории». Оказалось, что хрущевско-брежневская застройка в той же степени подходила под понятие «социалистического реализма», что и сталинский ампир.

Задачу выбора образцов «социалистического реализма» каждое новое поколение советского начальства могло успешно решать самостоятельно, без всякой связи с такими же решениями предыдущей эпохи. В этом и состояла исключительная мудрость Сталина, закладывавшего в начале 30-х годов основы государственного управления искусством. 

«Соцреализм» не был и не мог быть творческим методом, но он был идеальным методом управления искусством и художниками. «Соцреалистами» в советской культуре были все, кто демонстрировал послушание и руководствовался сиюминутными цензурными установками. Как именно выглядела их продукция, не играло при этом никакой роли. 

Заключение

«Социалистический реализм» был термином-обманкой, введенным советской пропагандой для внутреннего употребления наряду с «народной демократией», «научным коммунизмом» и многими другими такими же абсурдными понятиями. Тем не менее, он и сегодня очень часто всерьез используется в искусствоведческой, в том числе и архитектурно-исторической литературе.

На мой взгляд, пользоваться этим словосочетанием сегодня без кавычек, как самостоятельным искусствоведческим понятием, невозможно. По той же причине, почему нельзя всерьез говорить о «научном коммунизме». 

В термине «соцреализм» не имеется никакого самостоятельного художественного содержания. Его прямой синоним – «подцензурное искусство». То есть, все официальное искусство советской эпохи. Не берусь категорически переносить этот вывод на другие искусства, но при изучении истории советской архитектуры термин «соцреализм» совершенно бесполезен. На него нельзя опереться ни при стилистической дифференциации построек советской эпохи, ни при периодизации художественных процессов. 

История советская архитектура делится на три основных периода – архитектура 20-х, 30-50-х, и 50-80-х годов. Все это – художественные явления разной природы, в разной степени и по-разному зависевшие от политического руководства и государственной цензуры. Изучать их имеет смысл по отдельности, не покупаясь на обманчивую очевидность сталинской псевдоискусствоведческой терминологии.

Библиография

  1. Хан-Магомедов (2011: 90) = Хан-Магомедов, С[елим] О.: Иван Фомин. Москва 2011: 90.
  2. Гронский (1991: 334-335) = Гронский, И[ван]: Из прошлого. Москва 1991: 334-335.
  3. Маркус (2006: 71) = Маркус Б[орис]. «До войны» [в]: МАРХИ ХХ век, Москва 2006, том 2: 71.
  4. Цапенко (1952: 52) = Цапенко, М. П.: О реалистических основах советской архитектуры. Москва 1952: 52.

Примечания

     1 Хан-Магомедов (2011: 90)
Примером ранней и полностью абсурдной попытки распространить понятие «реализм» на историю архитектуры может служить статья профессора А. Некрасова «Проблема реализма в архитектуре», опубликованная в журнале «Архитектура СССР", №1, 1934. Автор делит все исторические стили на реалистичные и нереалистичные.

     2 Реалистичной, согласно Некрасову можно признать только античную архитектуру и, отчасти, Возрождение. Реализм в архитектуре есть выражение массы и конкретного замкнутого пространства. Впрочем, египетской архитектуре с ее растительными колоннами в реалистичности отказано, так же как готике и барокко. Готика слишком неустойчива и оторвана от земли. Архитектура барокко опять уходит от реализма, так как «сама структура здания уже не определяется его физическими свойствами, а становится как бы результатом воображения, действуя на нас, как рельеф, в условном, абстрактном, воображаемом пространстве». Архитектуре барокко не хватает весомости и иерархичной ясности композиций Возрождения. В ней слишком много нециркульных кривых и движения. Ампир, вроде бы, опять приближается к реализму, так как генетически связан с античностью и ренессансом, но он слишком упрощен и рационален. «Рационализм - не реализм».      Современная архитектура, конструктивизм и функционализм, совсем не реалистична, так как бесчувственна, непластична и стремится к бесконечному, не разделенному на внутреннее и внешнее, пространству. «Ничто так не доказывает игнорирование пластичности тела в «новой» архитектуре, как сопрягание двух стен посредством соединения окон, когда, казалось бы, несокрушимое ребро здания исчезает вовсе как материальная часть, оставаясь почти лишь мыслью... новая архитектура получила тот характер абстракции, который выдает ее классовое лицо. Разрыв между конкретным пространством и отвлеченной массой совершенно очевиден. Научно полученное понятие вещи повисло в своей уводящей от жизни отвлеченности, а жизнь не разрешилась в архитектуре всесторонне...
...Архитектура без массы есть в своем роде метафизика... Ясно, что всякое отрицание опоры здания (будь это пролеты под ними или иллюзорное воздействие стеклянных нижних этажей) ведет к всемерному уменьшению, в идеале к отрицанию понятия массы. Лишь масса дает признак конкретности, чувство действительности, определяющей незыблемость плана. Все абстрактные моменты прошлой архитектуры прежде всего боролись с массой"
(стр. 60).
     Вся эта бредовая конструкция преследует своей целью подведение некоей теоретической базы под состоявшийся уже без всяких объяснений запрет современной архитектуры и определившиеся уже в некоторой степени вкусы утверждающих инстанций.  
     Такого рода теоретизирование не закрепилось в сталинское время, хотя прямые стилизации под барокко, готику или древнеегипетскую архитектуру действительно практически не встречались, разве что в редких неутвержденных проектах.  
Нет сомнений, что А.Некрасов, дореволюционный профессор-искусствовед, занимался такими изысканиями не по доброй воле.

     3 Гронский (1991: 334-335).

     4 Там же.

     5 Там же. 

     6 Вот некоторые, самые характерные здания сталинской эпохи:

  • проект Дворца советов Ивана Жолтовского (второй тур конкурса, 1931);
  • окончательный проект Дворца советов Иофана Щуко и Гельфрейха (1933); 
  • здание института Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина Алексея Щусева в Тбилиси (проект 1932); 
  • жилой дом на Моховой Ивана Жолтовского (1932-34 г.); 
  • проект застройки московских набережных Алексея Щусева (1934.1935 гг.); 
  • библиотека Ленина Владимира Щуко и Владимира Гельфрейха (окончена в 1938 г); 
  • дом правительства Азербайджанской СССР в Баку, Льва Руднева (1936);
  • театр Красной армии Алабяна и Симбирцева (проект 1934 г.); 
  • здание НКВД УСССР в Киеве Ивана Фомина (1936); 
  • здание НКВД в Москве на Лубянской площади Алексея Щусева (1936); 
    театр в Сочи К.Чернопятова (1938).

     7 «Серьезным испытанием был для всех проект многоэтажного жилого дома. <…> Но почему-то наши преподаватели повели нас по какому-то своеобразному пути. Возможно, они были правы. Они предложили не останавливаться на проектировании своих секций, не отвлекать себя от главной, как они говорили, темы, от композиции фасада. Предложили просто выбрать любую понравившуюся секцию из журналов, сложить несколько в одну полосу и все внимание обратить на фасад. И, насколько я тогда понял, внимательно надо было прорабатывать только главный фасад, выходящий на улицу или площадь. О боковых как-то не очень думали, вернее, считали их как бы логическим продолжением главного. А о заднем просто не думали». Маркус (2006: 71)

     8 Цапенко (195: 52).

     9 Там же. 

Здание НКВД (ФСБ) в Москве на Лубянской площади. Архитектор: А.В. Щусев. Фото: yandex.ru

10 Октября 2012

Похожие статьи
Годы метро. Памяти Нины Алешиной
Сегодня, 17 июля, исполняется сто лет со дня рождения Нины Александровны Алешиной – пожалуй, ключевого архитектора московского метро второй половины XX века. За сорок лет она построила двадцать станций. Публикуем текст Александра Змеула, основанный на архивных материалах, в том числе рукописи самой Алешиной, с фотографиями Алексея Народицкого.
Мечта в движении: между утопией и реальностью
Исследование истории проектирования и строительства монорельсов в разных странах, но с фокусом мечты о новой мобильности в СССР, сделанное Александром Змеулом для ГЭС-2, переросло в довольно увлекательный ретро-футуристический рассказ о Москве шестидесятых, выстроенный на противопоставлениях. Публикуем целиком.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Школа ФЗУ Ленэнерго – забытый памятник ленинградского...
В преддверии вторичного решения судьбы Школы ФЗУ Ленэнерго, на месте которой может появиться жилой комплекс, – о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда.
Нейросказки
Участники воркшопа, прошедшего в рамках мероприятия SINTEZ.SPACE, создавали комикс про будущее Нижнего Новгорода. С картинками и текстами им помогали нейросети: от ChatGpt до Яндекс Балабоба. Предлагаем вашему вниманию три работы, наиболее приглянувшиеся редакции.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Уилкинсон и Макаслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Бетонный Мадрид
Новая серия фотографа Роберто Конте посвящена не самой известной исторической странице испанской архитектуры: мадридским зданиям в русле брутализма.
Реновация городской среды: исторические прецеденты
Публикуем полный текст коллективной монографии, написанной в прошедшем 2020 году сотрудниками НИИТИАГ и посвященной теме, по-прежнему актуальной как для столицы, так и для всей страны – реновации городов. Тема рассмотрена в широкой исторической и географической перспективе: от градостроительной практики Екатерины II до творчества Ричарда Роджерса в его отношении к мегаполисам. Москва, НИИТИАГ, 2021. 333 страницы.
Технологии и материалы
Настройка уровня: телескопические фальшполы Hilti
Для современных интерьеров, где каждый сантиметр пространства имеет значение, компания Hilti предлагает надежную и гибко настраиваемую систему фальшполов с телескопическими стойками. Диапазон высоты стоек – от 2 см до более чем 1.5 метров. Их не сложно монтировать, они позволяют быстро добиться ровной горизонтальной поверхности. Рассказываем об особенностях и достоинствах.
Архитектурная подсветка фасадов ЖК и освещение придомовой...
Уютно должно быть не только внутри жилого комплекса, но и рядом с ним. В этой статье мы рассмотрим популярные осветительные решения, которые придают ЖК респектабельности и обеспечивают безопасную среду вокруг дома.
Облицовочный кирпич: какой выбрать?
Классический керамический, клинкерный или кирпич ручной формовки? Каждый из видов облицовочного кирпича обладает уникальным набором технических и эстетических характеристик. На примере продукции ГК «Керма» разбираемся в тонкостях и возможностях материала для современных проектов.
Sydney Prime: «Ласточкин хвост» из кирпича
Жилой комплекс Sydney Prime является новой достопримечательностью речного фронта Большого Сити и подчеркивает свою роль эффектным решением фасадов. Авторский подход к использованию уникальной палитры кирпича в навесных фасадных системах раскрывает его богатый потенциал для современной архитектуры.
Возрождение лесной обители. Как восстанавливали старинный...
Во Владимирской области возрожден из руин памятник церковного зодчества начала XIX века – Смоленская церковь на Веретьевском погосте. Реставрационные работы на каменном храме проводились с использованием материалов компании Baumit.
Урбанистика здоровья: спорт в проектах благоустройства
Уличные спортивные зоны являются неотъемлемой частью современной урбанистической среды и призваны, как и благоустройство в целом, стимулировать жителей больше времени проводить на улице и вести здоровый образ жизни. Компания «Новалур» предлагает комплексные решения в области уличного спорта и также является производителем линейки уличных тренажеров с регулируемой нагрузкой, подходящих максимально широкому кругу пользователей.
​Архитектура света: решения для медиафасадов в...
Медиафасады – это инновационное направление, объединяющее традиционные архитектурные формы с цифровыми технологиями. Они позволяют создавать интерактивные здания, реагирующие на окружающую среду, движение пешеходов или даже социальные медиа. Российская компания RGC представляет технологию, интегрирующую медиа непосредственно в стеклопакеты.
Как уменьшить запотолочное пространство для коммуникаций?
Повысить уровень потолка за счет сокращения запотолочного пространства – вполне законное желание девелопера, архитектора и дизайнера. Но этому активно сопротивляются инженеры. Сегодня мы расскажем о красивом и нестандартном решении этой проблемы.
Холст из стекла
Открытие нового корпуса Третьяковской галереи на Кадашевской набережной в мае 2024 года ознаменовало не только расширение знаменитого музея, но и знаковое событие в области использования архитектурного стекла с применением технологии печати. О том, как инновационное остекление расширило границы музейной архитектуры – в нашем материале.
От эскиза до «Дракона»: творческая кухня «Новых Горизонтов»
Компания «Новые Горизонты», отметившая в 2024 году свое 25-летие, прошла путь от дистрибьютора известного финского производителя Lappset до разработчика собственных линеек детского игрового оборудования. За четверть века они эволюционировали от импортера до инновационного проектировщика и производителя, способного воплощать самые смелые идеи в реальность.
​Палитра вашего путешествия
Конкурс авторских палитр для интерьера «Время, место и цвет» в самом разгаре. Его проводит дизайнер, декоратор и преподаватель Виктория Малышева в партнерстве с брендом красок Dulux. Виктория рассказала об идее конкурса и собственных палитрах.
От плоскости к объему: революция в остеклении с помощью...
Моллирование стекла – технология, расширяющая границы архитектурного проектирования и позволяющая создавать сложные геометрические формы в остеклении зданий. Этот метод обработки стекла открывает новые возможности для реализации нестандартных архитектурных решений, сочетая эстетику и функциональность.
Девять правил работы с инженерами
Проектная компания «Траст инжиниринг», работающая с известными архитектурными бюро на знаковых объектах, составила топ-9 правил взаимодействия архитекторов и инженеров, чтобы снизить трудозатраты обеих команд.
Амфитеатры, уличное искусство и единение с природой
В сентябре 2023 года в Воронеже завершилось строительство крупнейшей в России школы вместимостью 2860 человек. Проект был возведен в знак дружбы между Россией и Республикой Беларусь и получил название «Содружество». Чем уникально новое учебное заведение, рассказали архитекторы проектного института «Гипрокоммундортранс» и специалист компании КНАУФ, поставлявшей на объект свои отделочные материалы.
Быстрее на 30%: СОД Sarex как инструмент эффективного...
Руководители бюро «МС Архитектс» рассказывают о том, как и почему перешли на российскую среду общих данных, которая позволила наладить совместную работу с девелоперами и строительными подрядчиками. Внедрение Sarex привело к сокращению сроков проектирования на 30%, эффективному решению спорных вопросов и избавлению от проблем человеческого фактора.
Византийская кладка Херсонеса
В историко-археологическом парке Херсонес Таврический воссоздается исторический квартал. В нем разместятся туристические объекты, ремесленные мастерские, музейные пространства. Здания будут иметь аутентичные фасады, воспроизводящие древнюю византийскую кладку Херсонеса. Их выполняет компания «ОртОст-Фасад».
Сейчас на главной
Под сенью деревянных перекрытий
Новый вокзал для городов Эде и Вагенинген в центре Нидерландов вдохновлен окрестными лесами; здесь нашлось место даже для сверчков и летучих мышей. Авторы проекта – Mecanoo и Royal HaskoningDHV.
Время молодых
Чтобы найти нестандартный ответ на непростой вопрос нужно использовать нестандартные инструменты. Например, провести архитектурный хакатон и дать молодым архитекторам возможность предложить в рамках «Дней архитектуры» Новосибирска свои варианты решения задачи, над которой не один год бьются маститые профессионалы.
Моя река: Салам! Йӑлӑм
В Москве подвели итоги VI Всероссийского образовательного проекта «Моя река». В смотре-конкурсе студенческих работ приняли участие более 130 студентов из профильных вузов страны, их преподаватели и работающие архитекторы. Победителем стал проект команды студентов Самарского технического университета «Салам! Йӑлӑм». Рассказываем обо всех победителях проекта.
Стерео сад
После реконструкции по проекту бюро UTRO сквер «Стерео» в Сочи получил обновленную перголу, пышный сад непрерывного цветения, зеркало воды, а также новые прогулочные маршруты. Чтобы у посетителей был стимул исследовать дальние уголки, архитекторы использовали особое мощение и информационные стелы.
От гайки до цеха
Датское бюро Cobe представило проект превращения Таллинского машиностроительного завода в район смешанной застройки; в трех центральных цехах расположится центр инноваций.
Пресса: Почему здание СЭВа надо не сносить, а признать памятником
Здание-книжку СЭВа на Новом Арбате собрались комплексно реконструировать. За эвфемизмами скрывается одно — здание с большой степенью вероятности собираются снести. А ведь оно — высшая точка послевоенного советского модернизма, и его надо признать объектом культурного наследия.
Теория склона
Дом на берегу Волги мастерская FAS(t) придумывала, исходя из особенностей места. Два разных по характеру яруса – жесткий бетонный и полупрозрачный деревянный – откликаются не только на рельеф, но и на состав почвы, сочетающей глину и твердые минеральные породы. Из окон и с террас видна река и знаменитая калязинская колокольня.
Недра земли, потоки воды
В районе Малой Охты по проекту Степана Липгарта построен дом Akzent. Он имеет классическую трехчастную структуру и при этом, что называется, нарисован от руки: фасады отличаются друг от друга как пластикой, так и разнообразными деталями, не все из которых открываются с первого взгляда. Рассказываем о контексте и вместе с архитектором разбираемся в том, как создавалась форма.
Пресса: Город, сбросивший историческую память. Архангельск:...
Архангельск стоит в совершенно невероятной по абрису, по большей части времени всегда замерзшей дельте Северной Двины. От мыса Пур-Наволок на Кегостров, где большой жилой район, на два километра тянется пешеходная тропа по льду, и по утрам медленно идущая по ней на работу вереница людей выглядит змейкой муравьев.
В городском лесу
В Лиссабоне открылся после реконструкции Центр современного искусства Гульбенкяна. За проект отвечал Кэнго Кума: это первая работа японского мэтра в Португалии.
Размеренная жизнь
Проект среднеэтажного жилого квартала под Петербургом от бюро TOBE acrhitects вдохновлен природой и спокойным течением жизни скандинавских городов. Генеральный план сочетает квартальную и точечную застройку, а разнообразие секций достигается благодаря работе с цветом, фактурой и пластикой.
Перемена функций
В бывшей меннонитской церкви 1950-х в Роттердаме открылся центр для занятий и выступлений юных музыкантов. Реконструкцией занималось бюро Powerhouse Company.
Голубые незабудки
Работая над корнером ювелирного магазина, команда Ashburo обыгрывала фирменные символы и цвета бренда. В результате на сильно ограниченном по площади пространстве образовался функциональный уголок с атмосферой девичьих грез и Диснейленда.
В черепичном ажуре
Частный дом в городе Фули недалеко от Ханоя по проекту H&P Architects защищен от солнца проницаемой «шторой» из традиционной черепицы.
СПбГАСУ 2024: иностранцы
Лучшие выпускные работы студентов из других стран, закончивших кафедру Архитектурного проектирования СПбГАСУ: конференц-центр в Марокко, фермерский рынок в Мозамбике и Музей армянской архитектуры.
Диагональ и кирпич
В проекте среднеэтажного дома в Бресте местное бюро Majsterni использует несколько простых приемов, которые позволяют зданию не выбиваться из контекста, но и транслировать индивидуальность. Двухслойный фасад, объемную кладку и «аритмию» окон дополняет двор с безбарьерной средой, а также комплекс общих пространств и террасы на кровле.
Утка, арка и трилистник
Второй проект, который обсуждался на петербургском градсовете – концепция развития территории на берегу реки Утка. Бюро Евгения Подгорнова предожило цепочку из трех разнохарактерных объемов, чем разделило мнение экспертов.
Сити у СКА
Петербургский градсовет рассмотрел проект делового центра рядом со СКА Ареной. «Студия 44» обратилась к одному из узнаваемых приемов: восемь башен скомпонованы в «регулярную» композицию, перемежаясь с квадратами скверов и площадей. Мнения экспертов довольно ожидаемо разделились.
Дни и дела
Новосибирские «Дни архитектуры» были приурочены к 90-летию регионального отделения САР, но ретроспективное посвящение не помешало реализации живой, открытой и актуальной программы, переосмысливающей миссию Союза как площадки и медиатора диалога всех участников архитектурных процессов в городе. Размышляем, почему удалось устроить такой примечательно живой фестиваль, рассказываем истории главных архитекторов города, показываем преображенный кинотеатр «Победа», где всё и проходило. Завидуем, по-хорошему, Сибири.
Новый культурный слой усадьбы «Успенское»
Итоги конкурса на разработку концепции развития территории ансамбля усадьбы «Успенское» подвели в середине сентября. В финал вышли четыре проекта, победителем стал консорциум в составе AI-Architects + Sheredega consulting + Ирина Крымова. Рассказываем обо всех финалистах.
А где воланчик?
Бюро MVRDV выиграло конкурс на проект спортивного парка в Шэньчжэне. Главная арена здесь получит крышу в форме гигантской ракетки для бадминтона.
Планы «мельницей»
В Сан-Паулу завершено строительство жилого комплекса из двух башен по проекту UNStudio. Каждая квартира выходит здесь сразу на три стороны.
Под одеялом ландшафта
Военную базу времен Второй мировой архитекторы MVRDV и ландшафтная студия Buro Harro превратили в жилой комплекс, вернув при этом в природное окружение.
Пихтовая динамика
Холдинг «Аэропорты Регионов» планирует построить в Карачаево-Черкессии аэропорт, который должен сделать курорты Архыза и Домбая доступнее. Победивший в закрытом конкурсе проект бюро Сергея Никешкина KPLN соединяет природную образность, стартующую от формы семечки хвойного дерева, открытые пространства для ожидания, красивые крупные деревья и зеленую кровлю, приподнятую на колоннах-иголках. И природно, и WOW.
Крыша-листок
Архитекторы BIG представили проект трансформации здания супермаркета на севере Дании в Музей бумажного искусства.
Малые креативные
Могут ли креативные индустрии сыграть значимую роль в развитии малых территорий? Пытаемся найти ответ в Палехе и Юрьевце, где реализуется сразу несколько проектов в этой области: реновация художественных мастерских, Первая сельская биеннале и пространство «Лабаз».
АрхиWOOD-15: душевный
Юбилейный АрхиWOOD, с обновленным составом экспертов, подвел итоги. Помимо основных номинаций появилось два специальных приза, а гран-при снова не объявлялся. В списках победителей, особенно выбранных жюри, а не народом, есть неожиданные решения: например, реконструкция кирпичной ГЭС или экспериментальный дом-обелиск, обогнавший виллы и резиденции.
Наука + искусство = фестиваль
Начал работу шестой фестиваль паблик-арта «Здесь и сейчас». В этом году его объекты расположились в Инновационном центре «Сколково», чтобы продемонстрировать связь между наукой и искусством. Организаторы фестиваля из Парка «Зарядье» составили арт-маршрут, следуя которому, можно сделать собственный вывод о необходимости такого взаимодействия.
Чикагские лауреаты 2024
Премия The International Architecture Awards отметила сразу семь российских проектов – четыре из них стали победителями в различных номинациях, еще три удостоились почетного упоминания. Рассказываем о каждом.
Идеализация цилиндра
Студенческое общежитие Hoso в городе Порту по проекту местного бюро OODA удалось построить всего за 14 месяцев, причем на монтаж каждого из этажей уходило по неделе.