Особенности «постконструктивизма» (1932-1937) на примере жилых ведомственных домов

Доклад прочитан на конференции «Сталинский ампир» (Москва, 31 октября - 2 ноября 2007 г.)

Советская архитектура так называемого «переходного периода» с 1932 по 1937 год до последнего времени остается малоисследованной областью. Самобытность и цельность архитектурного наследия этого периода, как ни странно, более распространенного, чем наследие конструктивизма, до сих пор не определена. Единого мнения о его характерных признаках, истоках, развитии, составе памятников до сих пор не сложилось также. При исследовании проектов второй пятилетки обычно во главу угла ставится проблема включения их в те или иные стилистические рамки, будь то авангард, сталинский ампир или ар деко. Зачастую рассуждения о политических, идеологических реалиях середины 1930-х выходят на первый план, оттесняя собственно искусствоведческий анализ. И при любом подходе наследие данного периода остается лишь маргинальным, проходным эпизодом в отечественной истории архитектуры.

Однако, есть основания полагать, что с 1932 по 1937 год советскими архитекторами были поставлены задачи и найдены ответы на вопросы, актуальные и по сей день. В первую очередь решалась проблема взаимоотношений между модернизмом и классическим наследием, конфликт между культурной памятью, историческими универсалиями и убыстряющимся ходом времени, новыми технологиями. В своем выступлении на дискуссии 1933 года о творческих путях советской архитектуры и проблеме архитектурного наследства Иван Фомин представил по сути сжатую концепцию этого нового «совершенного стиля»: «Включив в работу (…) установки и достижения современной нам архитектуры, мы легко сможем, принявши классику как сырой материал, смелой и твердой рукой переработать ее в некий совершенно новый, созвучный нашей эпохе стиль.

Художник, наслаждаясь красотою человеческого тела, чувствует под ним крепкий скелет, но не хотел бы, чтобы кости слишком выпирали наружу. Так и в сооружениях наших не надо бояться на крепкий костяк из железобетона надеть мясо из кирпича и камня; тем более, что наш климат все равно требует утепления. Бояться «декоративности» такого приема не следует; эта декорация есть наш архитектурный язык. Но необходимо, чтобы язык этот был прост, лаконичен и дисциплинирован.(…) Этому языку может научить нас классика.» .

Опыт первой половины 1930-х годов, с его «очищенностью», структурностью, и одновременно, включенностью в исторический контекст, новым осмыслением тектонических систем и элементов архитектурного классического и неклассического наследия представляется особенно ценным для современной отечественной архитектуры. Сам процесс «проектирования» стиля, поиска архетипов в архитектурном языке прошлого вполне может сейчас восприниматься как один из ранних примеров постмодернистского мышления.

Наиболее ярко новаторство и изобретательность наследия данного периода проявились в архитектуре ведомственных домов. Жилищное строительство «повышенной комфортности» стало той опытной площадкой, на которой в 1932-1937 годах шли поиски нового архитектурного стиля. После конструктивистских домов-коммун они негласно демонстрировали новый образ идеального советского жилья. Для строительства домов НКВД, НКТП и других ведомств приглашались лучшие архитекторы, использовались качественные строительные материалы и передовые технологии. Относительная независимость от жестких директив и оттенок частного, заказного строительства давали архитекторам ощущение большей профессиональной свободы. 

Важно отметить ряд архитекторов, занимавшихся проектированием домов такого типа: Иван и Игорь Фомины, Евгений Левинсон, Моисей Гинзбург, Борис и Дмитрий Иофаны, Михаил Барщ, Дмитрий Булгаков, Илья и Пантелеймон Голосовы, Ной Троцкий; все они продолжали свои разработки нового типа жилья, начатые в 1920-е. Вплоть до первого Съезда советских архитекторов в 1937 году многие из них продолжали внедрять по сути конструктивистский метод проектирования, обогащая его новым качеством, тщательной проработкой деталей, средовыми и историческими аллюзиями.

Каждый из выбранных нами для анализа четырех жилых домов демонстрирует характернейшие черты архитектуры второй пятилетки: от функционального устройства до культуры деталей. При их анализе мы сосредоточимся на исследовании сперва «скелета» - структуры, формы, функционального устройства, затем «мяса» и «кожи» – декоративно-пластического и колористического решения.


Форма

Дом Ленинградского Совета на набережной реки Карповки в Ленинграде в 1935 году был воспринят как совершенно новый пример комфортабельного социалистического жилья, абсолютно отличного от вызывавших раздражение «трафаретных домов-коробок». Однако на самом деле Игорь Фомин и Евгений Левинсон продолжали развивать принципы столь раскритикованного конструктивизма. Сильно вогнутая линия фасада, выходящего на набережную Карповки, ритм лоджий и квадратных окон – монументальный парафраз дома-подковы в Берлине, спроектированного Бруно Таутом в 1925 году. Можно обнаружить здесь и развитие формы дома Наркомфина на Новинском бульваре в Москве, выстроенного Моисеем Гинзбургом; та же тянутая лапидарная форма на колоннаде в данном случае поднимается на цоколь и изгибается вслед за линией реки. Подчеркнутая динамика форм, острые углы, вызывавшие корабельные ассоциации у критиков, многочисленные подрезки – все это уже выходило за рамки привычной рациональности и строгости форм конструктивизма в понимании того времени. Высокое качество строительства, отделка натуральным камнем, продуманность всех узлов и деталей до мелочей, то есть, проще говоря, «сделанность» дома, тем более не допускали никаких сопоставлений с недавним наследием авангарда. Хотя в действительности здесь мы можем увидеть развитие прежних принципов, характерных для 1920-х годов, и доведение их до качественно иного уровня.

Иную пластическую схему, базирующуюся на основе конструктивистских проектов домов-коммун использовал в 1935 году архитектор Дмитрий Соболев для Жилкомбината ГРЭС №1 в Сталиногорске Московской области. План этого дома, напоминающий самолет, чрезвычайно близок экспериментальным разработкам домов переходного типа рубежа 1920-30-х годов. Жилые корпуса «А» и «Б» соединяются переходами с центральной частью – трехэтажным детским сектором - детсадом, расположенным в полукруглом объеме с террасой на крыше. Рассчитанный на восприятие с разных сторон, в процессе движения по улице, дом «вылеплен» как сложная многосоставная скульптура, по-разному разворачивающаяся перед зрителем. Декоративные элементы здесь не превратили поверхности стен в плоскости для украшения, а усилили впечатление от пластики дома, добавили экспрессивности формам. Архитектор жилкомбината использовал практически весь словарь форм «переходного» стиля, распространенного как в СССР, так и за рубежом. Все здание по периметру по уровню первого этажа огибает черный цоколь. Это эффектное решение помогает «собирать» разнообразные объемы и выступы дома в единую связанную структуру. Это впечатление усиливается благодаря узким белым полоскам, «стягивающим» цокольный этаж. Черно-белая полосатая фактурная поверхность, с одной стороны, интерпретирует мотивы традиционного руста, а с другой, кажется созвучной западному «обтекаемому стилю» («Streamlined style»), особо популярному в США в 1930-е годы. Включенные в состав черного раствора осколки стекла и угольная крошка (возможно, использование такой отделки имело не только декоративное, но и символическое значение – роль Подмосковного угольного бассейна) сверкают на солнце, что создает неожиданный эффект «драгоценности» цокольной, обычно наиболее грубо решенной части здания. Необходимым элементом вышеупомянутого стиля являются и сильно закругленные углы здания, усиливающие ощущение движения, «текучести» объемов. Именно так решены углы корпусов, обращенные внутрь двора с детским садом и углы выступающих ризалитов; поверхность дома как будто «засасывается» внутрь, насквозь, в проезды под переходами в глубине, и вновь выплескиваются крупной волной – объемом детского сада. Членение дома на уровни-пояса при помощи контрастной фактуры и окраски, закругление углов здания помогли объединить разнообразные объемы и выступы дома, усилили ощущение движения, «текучести» объемов.

Как мы видим, и в первом, и во втором случае, пространственное решение домов отталкивается от пропедевтических упражнений 1920-х, от работы с формой, характерной для архитектуры авангарда, но дополнительно усиливается, дополняется, даже утрируется отдельными пластическими приемами, как бы «доводятся».

Функция

Что касается функционального наполнения дома Ленсовета в Ленинграде и жилкомбината ГРЭС в Сталиногорске, то и там и здесь соединены элементы дома «переходного типа» конца 20-х годов с включением инфраструктуры и благоустроенного «буржуазного» жилья. Так, в доме на Карповке в центральном корпусе была запроектирована так называемая «детская группа» с яслями и деточагом на полное количество проживающих в доме детей. Эта часть имела отдельные выходы во двор и сад по диагональным лестницам. Над каждой лестничной клеткой на крыше был оборудован солярий для обслуживания групп квартир по вертикали. Так же были запроектированы механическая прачечная, парикмахерская, магазин и общежитие для обслуживающего персонала. Дом состоял из квартир «улучшенного типа», в 3, 4, 5 и 6 комнат. Часть квартир были двухуровневыми, с дубовыми лестницами, в некоторых были камины. При кухнях были предусмотрены ниши-комнаты для домработниц, мусоропровод. Так же была разработана специальная встроенная мебель из полированного ореха и система антресолей.  

Жилкомбинат в Сталиногорске точно так же соединяет элементы обобществленного бытового обслуживания и квартир «повышенной комфортности» в соответствии с утвержденной в 1932 году Мосгорисполкомом планировкой «переходного типа» . В одном из корпусов были комфортабельные 2-3-х комнатные квартиры, в другом – общежитие и блок общественного питания, в середине – детский сад и ясли, в подвале - постирочная. Дом был снабжен и первейшими элементами торгово-бытового обслуживания: на первом этаже корпуса «А» была запроектирована аптека, в корпусе «Б» – гастроном и табачная лавка.
В середине 1930-х, когда потребителями нового (не типового) жилья фактически стали уже не рабочие и учащиеся, готовые обживать экспериментальные авангардные планировки, а новая буржуазия – партийцы, ИТР, высшие военные чины, планировка жилого дома стала меняться. Однако прямого возврата к дореволюционному устройству не произошло; архитекторы, как это видно на примерах выше, продолжали попытки организовать быт качественно на ином уровне, все же внедряя разработанные в предыдущую пятилетку новаторские принципы.

Рассмотрев функциональное и пространственное решение ведомственных домов второй пятилетки в столичном и региональном вариантах, мы убедились в прямой их преемственности по отношению к архитектуре авангарда. Можно говорить даже не о «переходе» от конструктивизма к сталинской неоклассике, сколько о развитии, продолжении, доведении до качественно нового уровня архитектурных экспериментов первой пятилетки.

Детали

Теперь мы обратимся к «коже», оболочке жилых домов «повышенной комфортности» середины 1930-х годов. Принято воспринимать появившиеся на фасадах в начале 1930-х годов декоративные элементы своего рода уступкой, вынужденной мерой, приспособлением к изменившимся требованиям партийной верхушки. Во многих случаях так и было - карнизы, наличники лепились на уже готовые «голые» конструктивистские фасады. Часто это желание «украсить» диктовалось не «сверху», а шло «снизу», и объяснялось простой усталостью обывателей от бескомпромиссных модернистских гладких поверхностей. (Приведем несколько высказываний рабочих середины 1930-х годов о современной архитектуре. Токарь И.Ф.Старшинов: «Наши архитекторы, проектируя дома для рабочих, почему-то до сих пор мало заботились о том, чтобы придать им внешнюю красоту и привлекательность. Фасады зданий в большинстве случаев плоские, неоштукатуренные, без украшений». Д.А.Могилевский, бригадир: «Надо разнообразнее строить наши жилища. Колонны, лепные украшения - все это должно быть включено в программу строительства рабочих домов». Хронометражистка, комсомолка А.У.Катина, о доме РЖСКТ «Автодорожник» на Ленинградском шоссе: «… меня обрадовало, что начали художественно строить не только общественные здания, но и жилые дома. Здесь замечателен подъезд с колоннами, фигурами и статуями. Это не красная кирпичная коробка, а действительно радостный дом. Представляю себе, как хорошо в нем жить!» )

Однако при более широком и, что особенно важно, непредвзятом анализе мы можем увидеть, что создавалась вполне законченная, целостная пластическая система. Слишком стройная и последовательная, чтобы могла идти речь о приспособлении к директивам сверху и насилии над собой.

В первой половине 30-х годов советские архитекторы пытались найти, кристаллизовать универсальный над-исторический архитектурный язык и тем самым создать нигде невиданную ранее, актуальную, новую архитектуру, созвучную новой эпохе. Классическое и неклассическое наследие было разобрано на простейшие составляющие (арка, колонна, карниз и т.п.) и осмыслено заново. Изучая классику, архитекторы пользовались теми же логическими инструментами, что и во ВХУТЕМАСе, при анализе простейших форм. Из полученного «конструктора» составлялись уже новые архитектурные организмы, вызывавшие непривычные ассоциации, образы. Несмотря на подчеркнутую серьезность и дидактичность советской архитектуры, здесь можно усмотреть даже и элементы игры.

Так, на «скелеты» надевалась «кожа», созданная на основе изучения тектонических законов исторической архитектуры. (Кстати, зачастую этот процесс проходил буквально: конструктивисткий костяк уже построенных на рубеже 1920-1930-х годов домов «драпировался» карнизами, лопатками, пилястрами, скульптурными фризами, поясками. К качеству такого декорирования и надстройкам конструктивистских зданий в 1930-е относились очень внимательно и требовательно, этой теме были посвящены многочисленные критические статьи и обзоры в профессиональной прессе). 

В качестве яркого примера и такой судьбы, и самого архитектурного результата обратимся к дому Наркомтяжпрома на Колхозной площади в Москве. Построенный в 1930-м году немецким архитектором Ремеле в духе конструктивизма, он был отдан Дмитрию Булгакову под переделку уже в 1935. От него требовалось обогатить фасады элементами классического наследия и т.д. Произведенные Булгаковым манипуляции вызвали в архитектурной периодике настоящую бурю; состоялась даже отдельная дискуссия, посвященная оформлению дома. Реакция такая была неслучайной: дом продемонстрировал определенный принцип работы с классическим наследием, и пример этот был очень ярким и выразительным.

Основные претензии к архитектору сводились к его излишней свободе и изобретательности в обращении с классическими деталями. Особенно непримирим в критике был Георгий Гольц. По его мнению, дом на Колхозной площади - «супрематистский прием беспредметной пластики, заимствованный из западной архитектуры 20-х годов: геометризация форм, неорганически связанных в комбинацию плоскостей и объемов». Главной мишенью стало утрирование и изменение конструктивного смысла отдельных деталей (карнизов, арок, кронштейнов). Булгаков, со своей стороны, признавал использование новаторских приемов в обращении с классическими деталями, трансформацию классических элементов, и, что особенно важно, перевод их на язык современных материалов. К примеру, раскритикованные пропорции плоских консолей Булгаков объяснял тем, что сделаны они не из мрамора, а из железобетона, у которого свои свойства, прочность, и т.д. Именно об этом спустя 5 лет писал и Моисей Гинзбург. Говоря, что новые материалы по сути диктуют изменения законов построения стиля, он отмечал, что «истинный урок наследия толкает нас прежде всего к новаторству» . Обвинявшие Булгакова в формалистском подходе, конечно же подразумевали конструктивистский метод проектирования, который проявился в свободном и даже ироничном использовании классического наследия наподобие архитектурного конструктора.

В жилом доме УВО (Украинский военный округ), выстроенном в Киеве Иосифом Каракисом в 1935 году, классические детали подобным образом меняются местами, обретают новые пропорции и совершенно новый смысл. Простые геометрические формы, контраст массивов стен и стеклянных плоскостей дополнены выразительными профилями и порталами, которые не замыкают здание в раму цоколь - карниз, а очерчивают, выявляют его пластику. В отличие от московского дома, ступенчатые карнизы, руст и т.д. здесь вплавлены в структуру дома, а не наложены на фасады. Однако сами способы манипуляции с классическим и неклассическим («ассирийские» фризы на углах) наследием вполне сравнимы с домом Булгакова. Архетипические элементы декора, своего рода архитектурная морфология, выступая в новых, неожиданных комбинациях, заставляет дом говорить на новом языке. С одной стороны, здание встраивается в контекст старой застройки района Липок, а с другой – демонстрирует новаторскую игру с традиционными элементами. В итоге рождаются новые образы и новые формы. Это – качественно иной уровень архитектуры. 

И здесь конструктивизм выступает не как стиль, а как метод работы не только с формой, но и с историей, с культурным наследием. Те же тенденции можно обнаружить и в Жилкомбинате ГРЭС в Сталиногорске. Рустованный цоколь ассоциируется с классицизмом (в частности, с находившейся неподалеку усадьбой графов Бобринских), и одновременно в его черно-белых энергичных полосах прочитываются мотивы модного американского стримлайна. Упрощенные карнизы, утрированные аттики с членением на «плитку» - все это одновременно и новые, и традиционные элементы. В доме на Карповке так же ясно прочитывается стремление наряду с созданием современной, ясной архитектурной формы, подчеркнуть связь с большими классицистическими ансамблями Петербурга, с обязательным парадным речным фасадом, с колоннадой, пропилеями с фонтаном (в форме, кстати, утопленной капители).

Все эти примеры демонстрируют неоднозначную, очень сложную, многослойную работу архитекторов 1930-х годов с современными и традиционными архитектурными языками. Эта зрелость, осмысленность, тонкость пришла на смену максималистской жесткости авангарда. Перед нами – развитие, становление конструктивизма, когда, после изучения азбуки формообразования стали создаваться законченные архитектурные фразы. Юношеское неприятие культурной памяти (в духе поэзии Маяковского), в советской архитектуре начала 1930-х сменилось новым ощущением слитности с историей, единства с заново понятой традицией. Последовательная критика 1936 года и Съезд 1937 года оборвали этот процесс. Манипуляция, исследование, осмысление сменилось жестко регламентированным копированием, конструирование - комбинированием. Конструктивистский метод – как универсальный способ познания и проектирования - был окончательно заменен методом социалистического реализма.
Д.Соболев. Жилкомбинат ГРЭС №1 в Сталиногорске. 1935 г.

29 Февраля 2012

Похожие статьи
Прощание с СЭВ
Александр Змеул рассказывает историю проектирования, строительства и перепроектирования здания СЭВ – безусловной градостроительной доминанты западного направления и символа послевоенной Москвы, размноженного в советском «мерче», всем хорошо знакомого. В ходе рассказа мы выясняем, что, когда в 1980-е комплексу потребовалось расширение, градсовет предложил очень деликатные варианты; и еще, что в 2003 году здесь проектировали башню, но тоже без сноса «книжки». Статья иллюстрирована архивными материалами, часть публикуется впервые; благодарим Музей архитектуры за предоставленные изображения.
Археология модернизма: первая работа Нины Алешиной
Историю модернизма редко изучают так, как XVIII или XIX век – с вниманием к деталям, поиском и атрибуциями. А вот Александр Змеул, исследуя творчество архитектора Московского метро Нины Алешиной, сделал относительно небольшое, но настоящее открытие: нашел ее первую авторскую реализацию. Это вестибюль станции «Проспект Мира» радиальной линии. Интересно и то, что его фасад 1959 года просуществовал менее 20 лет. Почему так? Читайте статью.
Годы метро. Памяти Нины Алешиной
Сегодня, 17 июля, исполняется сто лет со дня рождения Нины Александровны Алешиной – пожалуй, ключевого архитектора московского метро второй половины XX века. За сорок лет она построила двадцать станций. Публикуем текст Александра Змеула, основанный на архивных материалах, в том числе рукописи самой Алешиной, с фотографиями Алексея Народицкого.
Мечта в движении: между утопией и реальностью
Исследование истории проектирования и строительства монорельсов в разных странах, но с фокусом мечты о новой мобильности в СССР, сделанное Александром Змеулом для ГЭС-2, переросло в довольно увлекательный ретро-футуристический рассказ о Москве шестидесятых, выстроенный на противопоставлениях. Публикуем целиком.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Школа ФЗУ Ленэнерго – забытый памятник ленинградского...
В преддверии вторичного решения судьбы Школы ФЗУ Ленэнерго, на месте которой может появиться жилой комплекс, – о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда.
Нейросказки
Участники воркшопа, прошедшего в рамках мероприятия SINTEZ.SPACE, создавали комикс про будущее Нижнего Новгорода. С картинками и текстами им помогали нейросети: от ChatGpt до Яндекс Балабоба. Предлагаем вашему вниманию три работы, наиболее приглянувшиеся редакции.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Уилкинсон и Макаслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Бетонный Мадрид
Новая серия фотографа Роберто Конте посвящена не самой известной исторической странице испанской архитектуры: мадридским зданиям в русле брутализма.
Реновация городской среды: исторические прецеденты
Публикуем полный текст коллективной монографии, написанной в прошедшем 2020 году сотрудниками НИИТИАГ и посвященной теме, по-прежнему актуальной как для столицы, так и для всей страны – реновации городов. Тема рассмотрена в широкой исторической и географической перспективе: от градостроительной практики Екатерины II до творчества Ричарда Роджерса в его отношении к мегаполисам. Москва, НИИТИАГ, 2021. 333 страницы.
Технологии и материалы
Алюмо-деревянные системы UNISTEM: инженерные решения...
Современная архитектура требует решений, где технические возможности не ограничивают, а расширяют художественный замысел. Алюмо-деревянные системы UNISTEM – как раз такой случай: они позволяют решать архитектурные задачи, которые традиционными методами были бы невыполнимы.
Цифровой двойник для АГР: автоматизация проверки...
Согласование АГР требует от архитекторов и девелоперов обязательного создания ВПН и НПМ, высокополигональных и низкополигональных моделей. Студия SINTEZ.SPACE, глубоко погруженная в работу с цифровыми технологиями, разработала инструмент для их автоматической проверки. Плагин для Blender, который обещает существенно облегчить эту работу. Сейчас SINTEZ предлагают его бесплатно в открытом доступе. Публикуем рассказ об их проекте.
Фиброгипс и стеклофибробетон в интерьерах музеев...
Компания «ОРТОСТ-ФАСАД», специализирующаяся на производстве и монтаже элементов из стеклофибробетона, выполнила отделочные работы в интерьерах трех новых музеев комплекса «Новый Херсонес» в Севастополе. Проект отличает огромный и нестандартный объем интерьерных работ, произведенный в очень сжатые сроки.
​Парящие колонны из кирпича в новом шоуруме Славдом
При проектировании пространства нового шоурума Славдом Бутырский Вал перед командой встала задача использовать две несущие колонны высотой более четырех метров по центру помещения. Было решено показать, как можно добиться визуально идентичных фасадов с использованием разных материалов – кирпича и плитки, а также двух разных подсистем для навесных вентилируемых фасадов.
От концепции до реализации: технологии АЛБЕС в проекте...
Рассказываем об отделочных решениях в новом терминале международного аэропорта Камов в Томске, которые подчеркивают наследие выдающегося авиаконструктора Николая Камова и природную идентичность Томской области.
FAKRO: Решения для кровли, которые меняют пространство
Уже более 30 лет FAKRO предлагает решения, которые превращают темные чердаки и светлые, безопасные и стильные пространства мансард. В этой статье мы рассмотрим, как мансардные окна FAKRO используются в кровельных системах, и покажем примеры объектов, где такие окна стали ключевым элементом дизайна.
Проектирование доступной среды: 3 бесплатных способа...
Создание доступной среды для маломобильных групп населения – обязательная задача при проектировании объектов. Однако сложности с нормативными требованиями и отсутствие опыта могут стать серьезным препятствием. Как справиться с этими вызовами? Компания «Доступная страна» предлагает проектировщикам и дизайнерам целый ряд решений.
Эволюция стеклопакета: от прозрачности к интеллекту
Современные стеклопакеты не только защищают наши дома от внешней среды, но и играют центральную роль в энергоэффективности, акустическом комфорте и визуальном восприятии здания и пространства. Основные тренды рынка – смотрите в нашем обзоре.
Архитектурный стол и декоративная перегородка из...
Одним из элементов нового шоурума компании Славдом стали архитектурный стол и перегородка, выполненные из бриз-блоков Mesterra Cobogo. Конструкции одновременно выполняют функциональную роль и демонстрируют возможности материала.
​Технологии Rooflong: инновации в фальцевой кровле
Компания «КБ-Строй», занимающаяся производством и монтажом фальцевой кровли под брендом Rooflong, зарекомендовала себя как лидер на российском рынке строительных технологий. Специализируясь на промышленном фальце, компания предлагает уникальные решения для сложных архитектурных проектов, обеспечивая полный цикл работ – от проектирования до монтажа.
Архитектурные возможности формата: коллекции тротуарной...
В современном городском благоустройстве сочетание строгой геометрии и свободы нерегулярных форм – ключевой принцип дизайна. В сфере мощения для этой задачи хорошо подходит мелкоформатная тротуарная плитка – от классического прямоугольника до элементов с плавными линиями, она позволяет создавать уникальные композиции для самых разных локаций.
Полет архитектурной мысли: SIBALUX в строительстве аэропортов
На примере проектов четырех аэропортов рассматриваем применение алюминиевых и стальных композитных панелей SIBALUX, которые позволяют находить оптимальные решения для выразительной и функциональной архитектуры даже в сложных климатических условиях.
Архитектура промышленного комплекса: синергия технологий...
Самый западный регион России приобрел уникальное промышленное пространство. В нем расположилось крупнейшее на территории Евразии импортозамещающее производство компонентов для солнечной энергетики – с фотоэлектрической фасадной системой и «солнечной» тематикой в интерьере.
Текстура города: кирпичная облицовка на фасадах многоэтажных...
Все чаще архитекторы и застройщики выбирают для своих высотных жилых комплексов навесные фасадные системы в сочетании с кирпичной облицовкой. Показываем пять таких недавних проектов с использованием кирпича российского производителя BRAER.
Симфония света: стеклоблоки в современной архитектуре
Впервые в России трехэтажное здание спорткомплекса в премиальном ЖК Symphony 34 полностью построено из стеклоблоков. Смелый архитектурный эксперимент потребовал специальных исследований и уникальных инженерных решений. ГК ДИАТ совместно с МГСУ провела серию испытаний, создав научную базу для безопасного использования стеклоблоков в качестве облицовочных конструкций и заложив фундамент для будущих инновационных проектов.
Сияние праздника: как украсить загородный дом. Советы...
Украшение дома гирляндами – один из лучших способов создать сказочную атмосферу во время праздников, а продуманная дизайн-концепция позволит использовать праздничное освещение в течение всего года, будь то вечеринка или будничный летний вечер.
Тактильная революция: итальянский керамогранит выходит...
Итальянские производители представили керамогранит с инновационными поверхностями, воссоздающими текстуры натуральных материалов. «LUCIDO Бутик Итальянской Плитки» привез в Россию коллекции, позволяющие дизайнерам и архитекторам работать с новым уровнем тактильности и визуальной глубины.
Тротуарная плитка как элемент ландшафтного проектирования:...
Для архитекторов мощение – один из способов сформировать неповторимый образ пространства, акцентировать динамику или наоборот создать умиротворяющую атмосферу. Рассказываем об актуальных трендах в мощении городских пространств на примере проектов, реализованных совместно с компанией BRAER.
Сейчас на главной
Жизнь в замке
Амалия Тавелла и ее бюро превратили замок среди виноградников Прованса в выставочное пространство, дополненное дюжиной гостиничных номеров.
Вишневая фабрика
Мастерская PROJECTLIFE разработала проект реконструкции дома культуры в городе Уварово для размещения производства энергосберегающих полиуретановых изделий. Смену функции архитекторы маркируют более динамичной композицией, соответствующей технологии перепланировкой, а также кирпичной облицовкой. Также проект предполагает использование принципов устойчивого строительства.
Крути педали
Первый участок ВЕЛО1 – маршрута между Москвой и Петербургом – соединяет города Дубна и Яхрома. Благоустройством трассы занималось бюро EASYBUREAU совместно с АНО «Вело1»: с помощью ландшафтного дизайна дорожка вписана в разнообразные пейзажи, а по пути следования появились деревянные настилы, площадки для отдыха, пункты проката и ремонта.
MADA 2025: итоги премии MosBuild для молодых архитекторов...
В начале апреля на выставке MosBuild 2025 подвели итоги премии для молодых архитекторов и дизайнеров MosBuild Architecture & Design Awards. Номинаций в этом году было семь: шесть традиционных и одна новая – от бизнес-сообщества MosBuild Connect. Рассказываем о победителях.
Славянский мотив
По проекту бюро «Лепо» в Старом Осколе открылась пекарня, которая оживила советский микрорайон: за стенами обычного торгового павильона скрывается интерьер с декоративными подзорами, мозаичными стенами и сочным терракотовым цветом.
Сечение по Краснодару
Стали известны лауреаты смотра-конкурса «Золотое сечение 2025». Гран-при достался тренировочной базе футбольного клуба «Краснодар» Максима Рымаря. Публикуем полный список награжденных.
Арт-мельница
Историческая автоматическая мельница в чешском Пардубице претерпела сложную, многосоставную реставрацию усилиями бюро TRANSAT и Prokš Přikryl, став в итоге важным художественным центром.
Приморская волна
Градсовет Петербурга рассмотрел проект санаторного комплекса в Солнечном, представленный руководителем бюро «А.Лен» Сергеем Орешкиным. Экспертам понравилась архитектура, но большие сомнения вызвала среда, которая намекает на вероятность апартаментов: дисперсная застройка, небольшое количество парковочных мест и отсутствие крытого бассейна плохо сочетаются с типологией комплекса.
Арка и треугольник
Новый бизнес-центр Stone Мневники от Kleinewelt Architekten, для того же заказчика, что и на Ходынке, в чем-то перекликается с проектами для нее. Но не во всем. В Мневниках больше углов, и сами авторы говорят, что проект построен на контрасте. Действительно, если в первой очереди присутствуют намеки на классику, хотя и очень легкие – ну, хотя бы те же арки, и просто, и перевернутые, то есть ее прообразом можно считать восьмидесятые; то во второй очереди в роли отдаленного прообраза модернизм семидесятых. Их объединяет калейдоскоп не лишенного дерзости благоустройства из лучей и треугольников.
Вторая итерация
Градсовет Петербурга повторно рассмотрел проект дома, который повлияет на панорамы Большой Невки. Бюро «А2» прислушлось к рекомендациям и поработало с ритмом, торцами и верхним террасированным уровнем. Эксперты поддержали улучшения и признали проект удачным.
Парящие ступени
В поместье в горах на юге Китая появились два павильона по проекту бюро DoDesign: они вдохновлены типичными для этой местности огромными камнями.
Солнечный дуплекс
Небольшой отель в Солнечногорске, рассчитанный на автономное размещение двух компаний, построен по проекту DO buro. В сценарий здания заложена как возможность уединения, так и совместного времяпрепровождения: у каждого жилого модуля свой двор и гостиная с панорамным окном, а объединяет их терраса, которую можно использовать в качестве дополнительной площадки для отдыха.
Домашняя триада
Дом по проекту Neogenesis+Studi0261 в Сурате на западе Индии состоит из трех почти одинаковых и независимых секций: здесь с удобством разместились несколько поколений одной семьи.
Тень от франжипани
Ресторан, построенный по проекту бюро Максима Цыбина Overhead на острове Бали, простыми и крупными формами подсвечивает колоритный контекст: на фоне белых и бетонных поверхностей ярче проступает разнообразие растительности, самобытность придомовых храмов и детали окружающих зданий.
Убежище архитектора
Собственный дом архитекторов студии Quatrobase в Московской области изобретателен и включает множество нестандартных решений: двусветную гостиную при каркасной технологии строительства, темный фасад и контрастные окна, а также целый ряд интерьерных и технических находок.
Фабрика здоровья
Работая над проектом оздоровительно-туристического комплекса на берегу Енисея, архитекторы ПТАМ Виссарионова поставили перед собой задачу создать оздоровительные пространства, усиливающие пользу воздействия природы и медицинских процедур на тело и душу. Объемно-пространственные нацелены стимулировать взаимодействие гостей с ландшафтом и друг с другом.
Рыночный куб
MVRDV предложили для тайваньского города Чжубэй новую, максимально гибкую типологию рыночной постройки, применив свой излюбленный прием штабелирования этажей и функций.
Дом над соснами
Дом на юго-западе Франции по проекту Maud Caubet Architectes приподнят над землей, чтобы владельцы могли любоваться кронами сосен.
Механика цветения стеклянного леса
Комплекс апартаментов Саввинская 27 от Level, строительство которого сейчас уже подходит к концу на вытянутом вдоль реки протяженном участке рядом с Новодевичьим монастырем, – обладает очень смелой для Москвы пластикой. Визуально он похож на результат работы стеклодува в соавторстве со скульптором, этакие стеклянно-бетонные джунгли, ритмизованные, но растущие энергично и живописно. Воплотить такую идею – не так-то просто. Рассказываем о концепции ODA и о методах, использованных архитекторами компании АПЕКС для ее реализации. Показываем узлы.
Третья пространственная
Профессор МАРХИ Максим Полещук написал книгу об инновациях. Она выйдет в свет в мае 2025, а пока показываем расширенную авторскую аннотацию. Там сказано, что книге есть разгадка освобождения архитектуры от «плена традиционных институтов: заказчик – подрядчик, проектировщик – строитель, чиновник – девелопер».
Античность и недвижимость
Бюро OMA выиграло конкурс на проект реконструкции футбольного стадиона «Сельман Стермаси» в Тиране: вокруг модернизированной арены появятся жилье, офисы и гостиница.
Между действительным и виртуальным
Интерьер бутика Nude Story на Кузнецком Мосту, реализованный по проекту Романа Гуляева и Марии Цахариас, может показаться очень уж модным: очищенный кирпич, обилие медиа-экранов. Но он освежает и даже завораживает парадоксами, начиная от обилия медиа-экранов в историческом интерьере и заканчивая «фрагментами» каннелированных колонн травянистого цвета.
Благоустройство глазами студентов
В начале марта в Минстрое России подвели итоги Национального студенческого конкурса «Благоустрой!» Были определены победители в шести номинациях, а также обладатель гран-при конкурса в миллион рублей. Рассказываем о проектах-победителях.
Вент-фасад: беда или мелочь?
Еще один памятник модернизма под угрозой: Донскую публичную библиотеку в Ростове-на-Дону архитектора Яна Заниса планируется ремонтировать «с максимальным сохранением внешнего облика» – с переоблицовкой камнем, но на подсистеме, и заменой туфа в кинозале на что-то акустическое. Это пример паллиативного подхода к обновлению модернизма: искажения не касаются «буквы», но затрагивают «дух» и материальную уникальность. Рассказываем, размышляем. Проект прошел экспертизу, открыт тендер на генподрядчика, так что надежды особенной нет. Но почему же нельзя разработать, наконец, методику работы со зданиями семидесятых?
Песнь песней
В Европейском университете в Санкт-Петербурге открылась персональная выставка Сергея Мишина «Проект проекта». По его собственному определению, на ней представлена руда, из которой добывается вещество архитектуры: графика, блокноты, заметки и осколки, предшествующие рабочим чертежам. Кроме графики есть и тексты Сергея Мишина и о нем – выдающиеся примеры того, как можно говорить об архитектуре.
Войти в ущелье
Бюро Ofis полностью перестроило входной павильон живописного ущелья Винтгар в Словении, предложив вернуться к традиционной, не наносящей вреда природе деревянной архитектуре.
Изящество и совместность
Вилла «Грейс», построенная по проекту бюро Романа Леонидова в Подмосковье, балансирует между элегантным минимализмом и широкими порывами русской души. Главный дом решен как последовательность четырех самодостаточных объемов – каждый может существовать по отдельности, но предпочитает быть частью целого. Единение достигается с помощью цвета и системы общих пространств, а богатая пластика, которая менялась по ходу строительства, «окупает» почти полное отсутствие декора.