Особенности «постконструктивизма» (1932-1937) на примере жилых ведомственных домов

Доклад прочитан на конференции «Сталинский ампир» (Москва, 31 октября - 2 ноября 2007 г.)

Советская архитектура так называемого «переходного периода» с 1932 по 1937 год до последнего времени остается малоисследованной областью. Самобытность и цельность архитектурного наследия этого периода, как ни странно, более распространенного, чем наследие конструктивизма, до сих пор не определена. Единого мнения о его характерных признаках, истоках, развитии, составе памятников до сих пор не сложилось также. При исследовании проектов второй пятилетки обычно во главу угла ставится проблема включения их в те или иные стилистические рамки, будь то авангард, сталинский ампир или ар деко. Зачастую рассуждения о политических, идеологических реалиях середины 1930-х выходят на первый план, оттесняя собственно искусствоведческий анализ. И при любом подходе наследие данного периода остается лишь маргинальным, проходным эпизодом в отечественной истории архитектуры.

Однако, есть основания полагать, что с 1932 по 1937 год советскими архитекторами были поставлены задачи и найдены ответы на вопросы, актуальные и по сей день. В первую очередь решалась проблема взаимоотношений между модернизмом и классическим наследием, конфликт между культурной памятью, историческими универсалиями и убыстряющимся ходом времени, новыми технологиями. В своем выступлении на дискуссии 1933 года о творческих путях советской архитектуры и проблеме архитектурного наследства Иван Фомин представил по сути сжатую концепцию этого нового «совершенного стиля»: «Включив в работу (…) установки и достижения современной нам архитектуры, мы легко сможем, принявши классику как сырой материал, смелой и твердой рукой переработать ее в некий совершенно новый, созвучный нашей эпохе стиль.

Художник, наслаждаясь красотою человеческого тела, чувствует под ним крепкий скелет, но не хотел бы, чтобы кости слишком выпирали наружу. Так и в сооружениях наших не надо бояться на крепкий костяк из железобетона надеть мясо из кирпича и камня; тем более, что наш климат все равно требует утепления. Бояться «декоративности» такого приема не следует; эта декорация есть наш архитектурный язык. Но необходимо, чтобы язык этот был прост, лаконичен и дисциплинирован.(…) Этому языку может научить нас классика.» .

Опыт первой половины 1930-х годов, с его «очищенностью», структурностью, и одновременно, включенностью в исторический контекст, новым осмыслением тектонических систем и элементов архитектурного классического и неклассического наследия представляется особенно ценным для современной отечественной архитектуры. Сам процесс «проектирования» стиля, поиска архетипов в архитектурном языке прошлого вполне может сейчас восприниматься как один из ранних примеров постмодернистского мышления.

Наиболее ярко новаторство и изобретательность наследия данного периода проявились в архитектуре ведомственных домов. Жилищное строительство «повышенной комфортности» стало той опытной площадкой, на которой в 1932-1937 годах шли поиски нового архитектурного стиля. После конструктивистских домов-коммун они негласно демонстрировали новый образ идеального советского жилья. Для строительства домов НКВД, НКТП и других ведомств приглашались лучшие архитекторы, использовались качественные строительные материалы и передовые технологии. Относительная независимость от жестких директив и оттенок частного, заказного строительства давали архитекторам ощущение большей профессиональной свободы. 

Важно отметить ряд архитекторов, занимавшихся проектированием домов такого типа: Иван и Игорь Фомины, Евгений Левинсон, Моисей Гинзбург, Борис и Дмитрий Иофаны, Михаил Барщ, Дмитрий Булгаков, Илья и Пантелеймон Голосовы, Ной Троцкий; все они продолжали свои разработки нового типа жилья, начатые в 1920-е. Вплоть до первого Съезда советских архитекторов в 1937 году многие из них продолжали внедрять по сути конструктивистский метод проектирования, обогащая его новым качеством, тщательной проработкой деталей, средовыми и историческими аллюзиями.

Каждый из выбранных нами для анализа четырех жилых домов демонстрирует характернейшие черты архитектуры второй пятилетки: от функционального устройства до культуры деталей. При их анализе мы сосредоточимся на исследовании сперва «скелета» - структуры, формы, функционального устройства, затем «мяса» и «кожи» – декоративно-пластического и колористического решения.


Форма

Дом Ленинградского Совета на набережной реки Карповки в Ленинграде в 1935 году был воспринят как совершенно новый пример комфортабельного социалистического жилья, абсолютно отличного от вызывавших раздражение «трафаретных домов-коробок». Однако на самом деле Игорь Фомин и Евгений Левинсон продолжали развивать принципы столь раскритикованного конструктивизма. Сильно вогнутая линия фасада, выходящего на набережную Карповки, ритм лоджий и квадратных окон – монументальный парафраз дома-подковы в Берлине, спроектированного Бруно Таутом в 1925 году. Можно обнаружить здесь и развитие формы дома Наркомфина на Новинском бульваре в Москве, выстроенного Моисеем Гинзбургом; та же тянутая лапидарная форма на колоннаде в данном случае поднимается на цоколь и изгибается вслед за линией реки. Подчеркнутая динамика форм, острые углы, вызывавшие корабельные ассоциации у критиков, многочисленные подрезки – все это уже выходило за рамки привычной рациональности и строгости форм конструктивизма в понимании того времени. Высокое качество строительства, отделка натуральным камнем, продуманность всех узлов и деталей до мелочей, то есть, проще говоря, «сделанность» дома, тем более не допускали никаких сопоставлений с недавним наследием авангарда. Хотя в действительности здесь мы можем увидеть развитие прежних принципов, характерных для 1920-х годов, и доведение их до качественно иного уровня.

Иную пластическую схему, базирующуюся на основе конструктивистских проектов домов-коммун использовал в 1935 году архитектор Дмитрий Соболев для Жилкомбината ГРЭС №1 в Сталиногорске Московской области. План этого дома, напоминающий самолет, чрезвычайно близок экспериментальным разработкам домов переходного типа рубежа 1920-30-х годов. Жилые корпуса «А» и «Б» соединяются переходами с центральной частью – трехэтажным детским сектором - детсадом, расположенным в полукруглом объеме с террасой на крыше. Рассчитанный на восприятие с разных сторон, в процессе движения по улице, дом «вылеплен» как сложная многосоставная скульптура, по-разному разворачивающаяся перед зрителем. Декоративные элементы здесь не превратили поверхности стен в плоскости для украшения, а усилили впечатление от пластики дома, добавили экспрессивности формам. Архитектор жилкомбината использовал практически весь словарь форм «переходного» стиля, распространенного как в СССР, так и за рубежом. Все здание по периметру по уровню первого этажа огибает черный цоколь. Это эффектное решение помогает «собирать» разнообразные объемы и выступы дома в единую связанную структуру. Это впечатление усиливается благодаря узким белым полоскам, «стягивающим» цокольный этаж. Черно-белая полосатая фактурная поверхность, с одной стороны, интерпретирует мотивы традиционного руста, а с другой, кажется созвучной западному «обтекаемому стилю» («Streamlined style»), особо популярному в США в 1930-е годы. Включенные в состав черного раствора осколки стекла и угольная крошка (возможно, использование такой отделки имело не только декоративное, но и символическое значение – роль Подмосковного угольного бассейна) сверкают на солнце, что создает неожиданный эффект «драгоценности» цокольной, обычно наиболее грубо решенной части здания. Необходимым элементом вышеупомянутого стиля являются и сильно закругленные углы здания, усиливающие ощущение движения, «текучести» объемов. Именно так решены углы корпусов, обращенные внутрь двора с детским садом и углы выступающих ризалитов; поверхность дома как будто «засасывается» внутрь, насквозь, в проезды под переходами в глубине, и вновь выплескиваются крупной волной – объемом детского сада. Членение дома на уровни-пояса при помощи контрастной фактуры и окраски, закругление углов здания помогли объединить разнообразные объемы и выступы дома, усилили ощущение движения, «текучести» объемов.

Как мы видим, и в первом, и во втором случае, пространственное решение домов отталкивается от пропедевтических упражнений 1920-х, от работы с формой, характерной для архитектуры авангарда, но дополнительно усиливается, дополняется, даже утрируется отдельными пластическими приемами, как бы «доводятся».

Функция

Что касается функционального наполнения дома Ленсовета в Ленинграде и жилкомбината ГРЭС в Сталиногорске, то и там и здесь соединены элементы дома «переходного типа» конца 20-х годов с включением инфраструктуры и благоустроенного «буржуазного» жилья. Так, в доме на Карповке в центральном корпусе была запроектирована так называемая «детская группа» с яслями и деточагом на полное количество проживающих в доме детей. Эта часть имела отдельные выходы во двор и сад по диагональным лестницам. Над каждой лестничной клеткой на крыше был оборудован солярий для обслуживания групп квартир по вертикали. Так же были запроектированы механическая прачечная, парикмахерская, магазин и общежитие для обслуживающего персонала. Дом состоял из квартир «улучшенного типа», в 3, 4, 5 и 6 комнат. Часть квартир были двухуровневыми, с дубовыми лестницами, в некоторых были камины. При кухнях были предусмотрены ниши-комнаты для домработниц, мусоропровод. Так же была разработана специальная встроенная мебель из полированного ореха и система антресолей.  

Жилкомбинат в Сталиногорске точно так же соединяет элементы обобществленного бытового обслуживания и квартир «повышенной комфортности» в соответствии с утвержденной в 1932 году Мосгорисполкомом планировкой «переходного типа» . В одном из корпусов были комфортабельные 2-3-х комнатные квартиры, в другом – общежитие и блок общественного питания, в середине – детский сад и ясли, в подвале - постирочная. Дом был снабжен и первейшими элементами торгово-бытового обслуживания: на первом этаже корпуса «А» была запроектирована аптека, в корпусе «Б» – гастроном и табачная лавка.
В середине 1930-х, когда потребителями нового (не типового) жилья фактически стали уже не рабочие и учащиеся, готовые обживать экспериментальные авангардные планировки, а новая буржуазия – партийцы, ИТР, высшие военные чины, планировка жилого дома стала меняться. Однако прямого возврата к дореволюционному устройству не произошло; архитекторы, как это видно на примерах выше, продолжали попытки организовать быт качественно на ином уровне, все же внедряя разработанные в предыдущую пятилетку новаторские принципы.

Рассмотрев функциональное и пространственное решение ведомственных домов второй пятилетки в столичном и региональном вариантах, мы убедились в прямой их преемственности по отношению к архитектуре авангарда. Можно говорить даже не о «переходе» от конструктивизма к сталинской неоклассике, сколько о развитии, продолжении, доведении до качественно нового уровня архитектурных экспериментов первой пятилетки.

Детали

Теперь мы обратимся к «коже», оболочке жилых домов «повышенной комфортности» середины 1930-х годов. Принято воспринимать появившиеся на фасадах в начале 1930-х годов декоративные элементы своего рода уступкой, вынужденной мерой, приспособлением к изменившимся требованиям партийной верхушки. Во многих случаях так и было - карнизы, наличники лепились на уже готовые «голые» конструктивистские фасады. Часто это желание «украсить» диктовалось не «сверху», а шло «снизу», и объяснялось простой усталостью обывателей от бескомпромиссных модернистских гладких поверхностей. (Приведем несколько высказываний рабочих середины 1930-х годов о современной архитектуре. Токарь И.Ф.Старшинов: «Наши архитекторы, проектируя дома для рабочих, почему-то до сих пор мало заботились о том, чтобы придать им внешнюю красоту и привлекательность. Фасады зданий в большинстве случаев плоские, неоштукатуренные, без украшений». Д.А.Могилевский, бригадир: «Надо разнообразнее строить наши жилища. Колонны, лепные украшения - все это должно быть включено в программу строительства рабочих домов». Хронометражистка, комсомолка А.У.Катина, о доме РЖСКТ «Автодорожник» на Ленинградском шоссе: «… меня обрадовало, что начали художественно строить не только общественные здания, но и жилые дома. Здесь замечателен подъезд с колоннами, фигурами и статуями. Это не красная кирпичная коробка, а действительно радостный дом. Представляю себе, как хорошо в нем жить!» )

Однако при более широком и, что особенно важно, непредвзятом анализе мы можем увидеть, что создавалась вполне законченная, целостная пластическая система. Слишком стройная и последовательная, чтобы могла идти речь о приспособлении к директивам сверху и насилии над собой.

В первой половине 30-х годов советские архитекторы пытались найти, кристаллизовать универсальный над-исторический архитектурный язык и тем самым создать нигде невиданную ранее, актуальную, новую архитектуру, созвучную новой эпохе. Классическое и неклассическое наследие было разобрано на простейшие составляющие (арка, колонна, карниз и т.п.) и осмыслено заново. Изучая классику, архитекторы пользовались теми же логическими инструментами, что и во ВХУТЕМАСе, при анализе простейших форм. Из полученного «конструктора» составлялись уже новые архитектурные организмы, вызывавшие непривычные ассоциации, образы. Несмотря на подчеркнутую серьезность и дидактичность советской архитектуры, здесь можно усмотреть даже и элементы игры.

Так, на «скелеты» надевалась «кожа», созданная на основе изучения тектонических законов исторической архитектуры. (Кстати, зачастую этот процесс проходил буквально: конструктивисткий костяк уже построенных на рубеже 1920-1930-х годов домов «драпировался» карнизами, лопатками, пилястрами, скульптурными фризами, поясками. К качеству такого декорирования и надстройкам конструктивистских зданий в 1930-е относились очень внимательно и требовательно, этой теме были посвящены многочисленные критические статьи и обзоры в профессиональной прессе). 

В качестве яркого примера и такой судьбы, и самого архитектурного результата обратимся к дому Наркомтяжпрома на Колхозной площади в Москве. Построенный в 1930-м году немецким архитектором Ремеле в духе конструктивизма, он был отдан Дмитрию Булгакову под переделку уже в 1935. От него требовалось обогатить фасады элементами классического наследия и т.д. Произведенные Булгаковым манипуляции вызвали в архитектурной периодике настоящую бурю; состоялась даже отдельная дискуссия, посвященная оформлению дома. Реакция такая была неслучайной: дом продемонстрировал определенный принцип работы с классическим наследием, и пример этот был очень ярким и выразительным.

Основные претензии к архитектору сводились к его излишней свободе и изобретательности в обращении с классическими деталями. Особенно непримирим в критике был Георгий Гольц. По его мнению, дом на Колхозной площади - «супрематистский прием беспредметной пластики, заимствованный из западной архитектуры 20-х годов: геометризация форм, неорганически связанных в комбинацию плоскостей и объемов». Главной мишенью стало утрирование и изменение конструктивного смысла отдельных деталей (карнизов, арок, кронштейнов). Булгаков, со своей стороны, признавал использование новаторских приемов в обращении с классическими деталями, трансформацию классических элементов, и, что особенно важно, перевод их на язык современных материалов. К примеру, раскритикованные пропорции плоских консолей Булгаков объяснял тем, что сделаны они не из мрамора, а из железобетона, у которого свои свойства, прочность, и т.д. Именно об этом спустя 5 лет писал и Моисей Гинзбург. Говоря, что новые материалы по сути диктуют изменения законов построения стиля, он отмечал, что «истинный урок наследия толкает нас прежде всего к новаторству» . Обвинявшие Булгакова в формалистском подходе, конечно же подразумевали конструктивистский метод проектирования, который проявился в свободном и даже ироничном использовании классического наследия наподобие архитектурного конструктора.

В жилом доме УВО (Украинский военный округ), выстроенном в Киеве Иосифом Каракисом в 1935 году, классические детали подобным образом меняются местами, обретают новые пропорции и совершенно новый смысл. Простые геометрические формы, контраст массивов стен и стеклянных плоскостей дополнены выразительными профилями и порталами, которые не замыкают здание в раму цоколь - карниз, а очерчивают, выявляют его пластику. В отличие от московского дома, ступенчатые карнизы, руст и т.д. здесь вплавлены в структуру дома, а не наложены на фасады. Однако сами способы манипуляции с классическим и неклассическим («ассирийские» фризы на углах) наследием вполне сравнимы с домом Булгакова. Архетипические элементы декора, своего рода архитектурная морфология, выступая в новых, неожиданных комбинациях, заставляет дом говорить на новом языке. С одной стороны, здание встраивается в контекст старой застройки района Липок, а с другой – демонстрирует новаторскую игру с традиционными элементами. В итоге рождаются новые образы и новые формы. Это – качественно иной уровень архитектуры. 

И здесь конструктивизм выступает не как стиль, а как метод работы не только с формой, но и с историей, с культурным наследием. Те же тенденции можно обнаружить и в Жилкомбинате ГРЭС в Сталиногорске. Рустованный цоколь ассоциируется с классицизмом (в частности, с находившейся неподалеку усадьбой графов Бобринских), и одновременно в его черно-белых энергичных полосах прочитываются мотивы модного американского стримлайна. Упрощенные карнизы, утрированные аттики с членением на «плитку» - все это одновременно и новые, и традиционные элементы. В доме на Карповке так же ясно прочитывается стремление наряду с созданием современной, ясной архитектурной формы, подчеркнуть связь с большими классицистическими ансамблями Петербурга, с обязательным парадным речным фасадом, с колоннадой, пропилеями с фонтаном (в форме, кстати, утопленной капители).

Все эти примеры демонстрируют неоднозначную, очень сложную, многослойную работу архитекторов 1930-х годов с современными и традиционными архитектурными языками. Эта зрелость, осмысленность, тонкость пришла на смену максималистской жесткости авангарда. Перед нами – развитие, становление конструктивизма, когда, после изучения азбуки формообразования стали создаваться законченные архитектурные фразы. Юношеское неприятие культурной памяти (в духе поэзии Маяковского), в советской архитектуре начала 1930-х сменилось новым ощущением слитности с историей, единства с заново понятой традицией. Последовательная критика 1936 года и Съезд 1937 года оборвали этот процесс. Манипуляция, исследование, осмысление сменилось жестко регламентированным копированием, конструирование - комбинированием. Конструктивистский метод – как универсальный способ познания и проектирования - был окончательно заменен методом социалистического реализма.
Д.Соболев. Жилкомбинат ГРЭС №1 в Сталиногорске. 1935 г.

29 Февраля 2012

Похожие статьи
Вопрос сорока процентов: изучаем рейтинг от «Движение.ру»
Рейтингование архитектурных бюро – явление достаточно частое, когда-то Григорий Ревзин писал, что у архитекторов премий едва ли не больше, чем у любой другой творческой специальности. И вот, вышел рейтинг, который рассматривает деловые качества генпроектных компаний. Топ-50 генпроектировщиков многоквартирного жилья по РФ. С оценкой финансов и стабильности. Полезный рыночный инструмент, крепкая работа. Но есть одна загвоздка: не следует ему использовать слово «архитектура» в своем описании. Мы поговорили с автором методики, проанализировали положение о рейтинге и даже советы кое-какие даем... А как же, интересно.
Соцсети на службе городского планирования
Социальные сети давно перестали быть только платформой для общения, но превратились в инструмент бизнеса, образования, маркетинга и даже развития городов. С их помощью можно находить точки роста и скрытый потенциал территорий. Яркий пример – исследование агентства Digital Guru о туристических возможностях Автозаводского района Тольятти.
В поисках стиля: паттерны и гибриды
Специально для Арх Москвы под кураторством Ильи Мукосея и по методике Марата Невлютова и Елены Борисовой студенты первых курсов МАРШ провели исследование «нового московского стиля». Результатом стала группа иконок – узнаваемых признаков, карта их распространенности и два вывода. Во-первых, ни один из выявленных признаков ни в одной постройке не встречается по одиночке, а только в «гибридах». Во-вторых, пользоваться суммой представленных наблюдений как готовым «определителем» нельзя, а вот началом для дискуссии она может стать. Публикуем исследование. Заодно призываем к началу дискуссии. Что он все-таки такое, новый московский стиль? И стиль ли?
Мосты и мостки
Этой зимой DK-COMMUNITY и творческое сообщество МИРА провели воркшоп в Суздале «Мосты и мостки». В нем участвовали архитекторы и студенты профильных вузов. Участникам предложили изучить технологии мостостроения, рассмотреть мировые примеры и представить свой вариант проектировки постоянного моста для одного из трех предложенных мест. Рассказываем об итогах этой работы.
Прощание с СЭВ
Александр Змеул рассказывает историю проектирования, строительства и перепроектирования здания СЭВ – безусловной градостроительной доминанты западного направления и символа послевоенной Москвы, размноженного в советском «мерче», всем хорошо знакомого. В ходе рассказа мы выясняем, что, когда в 1980-е комплексу потребовалось расширение, градсовет предложил очень деликатные варианты; и еще, что в 2003 году здесь проектировали башню, но тоже без сноса «книжки». Статья иллюстрирована архивными материалами, часть публикуется впервые; благодарим Музей архитектуры за предоставленные изображения.
Археология модернизма: первая работа Нины Алешиной
Историю модернизма редко изучают так, как XVIII или XIX век – с вниманием к деталям, поиском и атрибуциями. А вот Александр Змеул, исследуя творчество архитектора Московского метро Нины Алешиной, сделал относительно небольшое, но настоящее открытие: нашел ее первую авторскую реализацию. Это вестибюль станции «Проспект Мира» радиальной линии. Интересно и то, что его фасад 1959 года просуществовал менее 20 лет. Почему так? Читайте статью.
Годы метро. Памяти Нины Алешиной
Сегодня, 17 июля, исполняется сто лет со дня рождения Нины Александровны Алешиной – пожалуй, ключевого архитектора московского метро второй половины XX века. За сорок лет она построила двадцать станций. Публикуем текст Александра Змеула, основанный на архивных материалах, в том числе рукописи самой Алешиной, с фотографиями Алексея Народицкого.
Мечта в движении: между утопией и реальностью
Исследование истории проектирования и строительства монорельсов в разных странах, но с фокусом мечты о новой мобильности в СССР, сделанное Александром Змеулом для ГЭС-2, переросло в довольно увлекательный ретро-футуристический рассказ о Москве шестидесятых, выстроенный на противопоставлениях. Публикуем целиком.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Школа ФЗУ Ленэнерго – забытый памятник ленинградского...
В преддверии вторичного решения судьбы Школы ФЗУ Ленэнерго, на месте которой может появиться жилой комплекс, – о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда.
Нейросказки
Участники воркшопа, прошедшего в рамках мероприятия SINTEZ.SPACE, создавали комикс про будущее Нижнего Новгорода. С картинками и текстами им помогали нейросети: от ChatGpt до Яндекс Балабоба. Предлагаем вашему вниманию три работы, наиболее приглянувшиеся редакции.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Уилкинсон и Макаслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Технологии и материалы
Будущее за химически упрочненным стеклом
В архитектуре премиум-класса безупречный внешний вид остекления – ключевое требование. Однако традиционно используемое термоупрочненное стекло часто создает оптические искажения. Российская Стекольная Компания (РСК) представляет инновационное для российского рынка решение этой проблемы – переработку стекла методом химического упрочнения.
Архитектура игры
Проекты научных детских площадок от компании «Новые горизонты» – основаны на синтезе игры, образования и городской среды. Они создают принципиально новый уровень игрового опыта, провоцирующий исследовательский интерес, и одновременно работают как градостроительная доминанта, формирующая уникальный образ места и новую точку притяжения.
Фасадные системы Sun Garden: технологии СФТК Церезит в...
Комплекс Sun Garden в Джемете (Анапа) демонстрирует специфику применения штукатурных систем фасадной теплоизоляции в условиях агрессивной приморской среды. Проект потребовал разработки дифференцированного подхода к выбору материалов для различных архитектурных элементов: от арочных галерей до многоуровневых террас.
Бесшовные фасады: как крупноформатные стеклопакеты...
Прозрачные бесшовные фасады, еще недавно доступные лишь в проектах уровня Apple Park, теперь можно реализовать в России благодаря появлению собственного производства стеклопакетов-гигантов у компании Modern Glass. Разбираемся в технологии и смотрим кейсы со стеклопакетами hugesize от Алматы до Москвы.
Локализация против санкций: решения для остекления
Новый пакет ограничений Евросоюза создал серьезные вызовы для российской строительной отрасли в сфере остекления, непосредственно затронув профильные системы, фурнитуру и алюминиевые конструкции. Для проектировщиков это означает необходимость пересмотра привычных спецификаций и поиска новых технических решений.
LVL брус в большепролетных сооружениях: свобода пространства
Высокая несущая способность LVL бруса позволяет проектировщикам реализовывать смелые пространственные решения – от безопорных перекрытий до комбинированных систем со стальными элементами. Технология упрощает создание сложных архитектурных форм благодаря высокой заводской готовности конструкций, что критично для работы в стесненных условиях существующей застройки.
Безопасность в движении: инновационные спортивные...
Безопасность спортсменов, исключительная долговечность и универсальность применения – ключевые критерии выбора покрытий для современных спортивных объектов. Компания Tarkett, признанный лидер в области напольных решений, предлагает два технологичных продукта, отвечающих этим вызовам: спортивный ПВХ-линолеум Omnisports Action на базе запатентованной 3-слойной технологии и многослойный спортивный паркет Multiflex MR. Рассмотрим их инженерные особенности и преимущества.
​Teplowin: 20 лет эволюции фасадных технологий – от...
В 2025 году компания Teplowin отмечает 20-летие своей деятельности в сфере фасадного строительства. За эти годы предприятие прошло путь от производителя ПВХ-конструкций до комплексного строительного подрядчика, способного решать самые сложные архитектурные задачи.
«АЛЮТЕХ»: как технологии остекления решают проблемы...
Основной художественный прием в проекте ЖК «Level Причальный» – смелый контраст между монументальным основанием и парящим стеклянным верхом, реализованный при помощи светопрозрачных решений «АЛЮТЕХ». Разбираемся, как это устроено с точки зрения технологий.
Искусство прикосновения: инновационные текстуры...
Современный интерьерный дизайн давно вышел за пределы визуального восприятия. Сегодня материалы должны быть не только красивыми, но и тактильными, глубокими, «живыми» – теми, что создают ощущение подлинности, не теряя при этом функциональности. Именно в этом направлении движется итальянская фабрика Iris FMG, представляя новые поверхности и артикулы в рамках линейки MaxFine, одного из самых технологичных брендов крупноформатного керамогранита на рынке.
Как бороться со статическим электричеством: новые...
Современные отделочные материалы всё чаще выполняют не только декоративную, но и высокотехнологичную функцию. Яркий пример – напольное покрытие iQ ERA SC от Tarkett, разработанное для борьбы со статическим электричеством. Это не просто пол, а интеллектуальное решение, которое делает пространство безопаснее и комфортнее.
​Тренды остекления аэропортов: опыт российских...
Современные аэровокзалы – сложные инженерные системы, где каждый элемент работает на комфорт и энергоэффективность. Ключевую роль в них играет остекление. Архитектурное стекло Larta Glass стало катализатором многих инноваций, с помощью которых терминалы обрели свой яркий индивидуальный облик. Изучаем проекты, реализованные от Камчатки до Сочи.
​От лаборатории до фасада: опыт Церезит в проекте...
Решенный в современной классике, ЖК «На Некрасова» потребовал от строителей не только технического мастерства, но и инновационного подхода к материалам, в частности к штукатурным фасадам. Для их исполнения компанией Церезит был разработан специальный материал, способный подчеркнуть архитектурную выразительность и обеспечить долговечность конструкций.
​Технологии сухого строительства КНАУФ в новом...
В центре Перми открылся первый пятизвездочный отель Radisson Hotel Perm. Расположенный на берегу Камы, он объединяет в себе премиальный сервис, панорамные виды и передовые строительные технологии, включая системы КНАУФ для звукоизоляции и безопасности.
Стеклофибробетон vs фиброцемент: какой материал выбрать...
При выборе современного фасадного материала архитекторы часто сталкиваются с дилеммой: стеклофибробетон или фиброцемент? Несмотря на схожесть названий, эти композитные материалы кардинально различаются по долговечности, прочности и возможностям применения. Стеклофибробетон служит 50 лет против 15 у фиброцемента, выдерживает сложные климатические условия и позволяет создавать объемные декоративные элементы любой геометрии.
Кирпич вне времени: от строительного блока к арт-объекту
На прошедшей АРХ Москве 2025 компания КИРИЛЛ в партнерстве с кирпичным заводом КС Керамик и ГК ФСК представила масштабный проект, объединивший застройщиков, архитекторов и производителей материалов. Центральной темой экспозиции стал ЖК Sydney Prime – пример того, как традиционный кирпич может стать основой современных архитектурных решений.
Фасад – как рукопожатие: первое впечатление, которое...
Материал, который понимает задачи архитектора – так можно охарактеризовать керамическую продукцию ГК «Керма» для навесных вентилируемых фасадов. Она не только позволяет воплотить концептуальную задумку проекта, но и обеспечивает надежную защиту конструкции от внешних воздействий.
Благоустройство курортного отеля «Славянка»: опыт...
В проекте благоустройства курортного отеля «Славянка» в Анапе бренд axyforma использовал малые архитектурные формы из трех коллекций, которые отлично подошли друг к другу, чтобы создать уютное и функциональное пространство. Лаконичные и гармоничные формы, практичное и качественное исполнение позволили элементам axyforma органично дополнить концепцию отеля.
Правильный угол зрения: угловые соединения стеклопакетов...
Угловое соединение стекол с минимальным видимым “соединительным швом” выглядит эффектно в любом пространстве. Но как любое решение, выходящее за рамки типового, требует дополнительных затрат и особого внимания к качеству реализации и материалов. Изучаем возможности и инновации от компании RGС.
Сейчас на главной
Модель многоуровневой жизни
Показываем отчет о круглом столе Арх Москвы 2025, посвященном высотному строительству. Он вполне актуален: опытные градо- и башне-строители сошлись на том, что высокие дома стали нормой, и пора переходить от «гвоздиков в панораме» к целым разновысотным и разноуровневым мегаструктурам. Ну, а как иначе?
Снос Энтузиаста
В Москве снесли кинотеатр «Энтузиаст». Хороший авторский модернизм, отмеченный игрой в контраст пластического равновесия, непринужденно парящими консолями, и чем-то даже похожий на ГТГ. С ним планировали разобраться где-то с 2013 года, и вот наконец. Но поражает даже не сам снос – а то, что приходит на смену объекту, отмеченному советской госпремией.
Истина в муке
Бюро Mast разработало интерьер кафе для сети кафе-пекарен «Лицей», как будто исследуя выразительные возможности самых простых, самых сдержанных дизайнерских средств, чтобы у посетителей была возможность насладиться ароматом свежеиспеченной сдобы и хлеба.
Гнезда в Приморье
Проект эко-парка «Гнезда», разработанный Алексеем Полищуком и компанией Пауэр Технолоджис, был отмечен первой премией фестиваля Союза архитекторов Эко-Берег 2025. Для глэмпминга в Филинской бухте авторы предложили дома-птицы, дома на деревьях, смотровую площадку-гнездо и входной акцент – павильон в виде филина.
Фабрика Матти
Креативные кластеры добрались до Выборга – бюро KLAUZURA подготовило проект ревитализации бывшей мебельной фабрики Матти Пиетинена, который предполагает восстановление исторического облика корпусов на 1916 год, а также включение новых выразительных элементов: металлической арки входа, объемной кладки на месте утрат, опоясывающей двор террасы.
Руины. Второе дыхание
Международное архитектурное бюро Alvisi Kirimoto представило новый выставочный маршрут в базилике Максенция в Археологическом парке Колизея в Риме.
Новый образ Искры
ТП-РП 2820 или «Искра» – новое небольшое кафе на нижегородской Стрелке, по силе обаяния и привлекательности достойно конкурирующее с более статусными объектами. Этот осколок постконструктивизма – епархиальное кафе. Весной этот небольшой объект признан лучшим в номинации «Реконструкция и приспособление» на Мосбилд-2025.
Формула воды
По проекту ‘nefa’architects’ в центре Йошкар-Олы благоустраивается так называемая набережная Брюгге: променад между рекой Малая Кокшага и сплошным фронтом «бельгийских» домиков, построенных в начале 2000-х. Изучив опыт Амстердама и Брюгге, архитекторы закольцевали сухопутный пешеходный маршрут с помощью водного, проходящего по понтонной системе. Потенциал участка у воды раскрывает сцена с амфитеатром на воде, безопасный бассейн для купания, а также плавучие сады. Марийский образ в архитектуре и дизайне
Себя показать…
Видовой ресторан «Пижоны», расположенный на 14-м этаже башни в центре Ижевска, быстро стал популярен – и во многом благодаря не столько открывающимся видам, сколько дизайну интерьера от бюро Egodesign.studio, в котором средиземноморские мотивы причудливо переплелись с удмуртскими.
Время архитектора: премия имени Сергея Ткаченко-2025
Учрежденная Институтом Генплана Москвы и Архитектурным центром Сергея Ткаченко премия подвела итоги. Из 160 студенческих выпускных квалификационных работ экспертное жюри выбрало три: медицинский центр для больных сахарным диабетом, морской технопарк и проект градостроительной организации периферийных зон на примере Волгограда.
Главный экспонат
Написалось содержательное алаверды с картинками к тексту о выставке в центре «Зотов», посвященной архитектурным макетам. Очень плотно на ней собран материал, кажется, настолько плотно, что перестает «слушаться» куратора, создавая собственные смыслы и завихрения. Давно столько раритетов нового и старого времени из области макета не было собрано в одном месте. Пробуем разобраться, как все устроено и кто тут главный.
С открытым сердцем
Модульное здание общежития для студентов Делфтского технического университета возвели всего за 26 недель. Авторы проекта – бюро Studioninedots.
Арктика вместо Мороженого
Rokot Studio предложили концепцию воссоздания исторического павильона «Мороженое» на ВДНХ по проекту 1950 года. Здание сохраняет форму ледяной глыбы, но внутри вместо кафе-мороженого размещается экспозиция павильона «Арктика».
Футляр для наследия
Национальный центр Виктора Астафьева построен по проекту бюро А2 в родном селе писателя Овсянка. Три «оболочки» здания – деревянная, оштукатуренная и стеклянная – связывают его с контекстом, а расположение между двумя главными улицами формирует общественные площади. Несущий каркас, хорошо просматриваемый через витражи, отсылает к образам железной дороги. Здание построено рядом с домом-музеем писателя и напоминает большое «облако», в котором хранится память об Астафьеве и его наследии.
Пиранези для первокурсников
В калифорнийском Клермонтском колледже открылось первое из запланированных зданий по проекту BIG: Научный центр имени Роберта Дея, где масштабные стальные фермы снаружи обшиты стеклофибробетоном, а внутри – древесиной.
Какого цвета нефть?
Для компании, чья миссия – работать на завтрашний день, крайне важно уже сегодня закладывать основу будущих успехов. Поэтому в штаб-квартире компании «ЛУКОЙЛ-Инжиниринг», спроектированной бюро «АРХИСТРА», целый этаж занимает многофункциональный образовательный центр.
Парковка за ширмой
Бюро S4S Architects спроектировало для московского жилого комплекса «Эко Бунино» паркинг, который успешно маскирует свою утилитарность за фасадом из перфорированных панелей. В комбинации с ламелями скрывают жесткую сетку ярусов и выравнивают пропорции, одновременно обеспечивая пространства естественным светом, вентиляцией и, как ни странно, видами на лесистую территорию. Первый этаж занимают коммерческие помещения, благодаря которым здание используют не только автомобилисты.
Пресса: Примеры из практики: 100 проектов Юрия Аввакумова
В книге «Примеры. Экспозиция искусства или искусство экспозиции», выпущенной издательством музея «Гараж», известный архитектор поведал о десятилетиях работы на поприще проектирования художественных выставок
Больше арок
В Сент-Луисе после реконструкции по проекту Snøhetta открылся концертный зал городского симфонического оркестра.
Море фантазии
Студия EgoDesign разработала для сети частных детских садов KIDO в Ижевске дизайн-концепцию, которая должна способствовать творческому развитию детей за счет тематических игровых компонентов и оформления, индивидуального для каждой группы.
Бумеранг на скалах
Архитекторы Snøhetta вписали здание рыболовецкой и рыбоводческой компании Magne Arvesen & sønner в скалистый берег острова Андёрья на севере Норвегии.
Гнезда, мосты, штиль и балтийская колючка в Филинской...
Ключевым событием завершившегося на днях фестиваля «ЭкоБерег» стало объявление победителей конкурса на разработку проекта туристической инфраструктуры на побережье Балтики в Филинской бухте. Победителем стал проект эко-парка «Гнезда» компании «Пауэр Технолоджис». Показываем все награжденные проекты.
Падел на взморье
Бюро 3 BY THREE разработало для Калининградской области концепцию падел-центра с фасадами из поликарбоната, которые за счет своей полупрозрачности делают спорт частью городской жизни. Объем с пятью кортами и балконом для зрителей дополняет блок лобби с эксплуатируемой кровлей.
Эндорфиновый всплеск
По проекту дизайн-студии TONKO на набережной Волги в Самаре появилась яркая площадка для тренировок на открытом воздухе. Уличная спортивная мебель произведена по чертежам архитекторов, а для зонирования активно используется цвет. Можно заниматься йогой, боксом, паркуром, настольным теннисом или же просто отдыхать в шезлонге.
Дыхание банковского дела
Новая штаб-квартира банка Lombard Odier на берегу Женевского озера задумана авторами проекта, Herzog & de Meuron, «дышащей», открытой природному окружению.
МАРШ: Уместность II
Магистранты студии «Уместность II», которую в 2024-2025 учебном году курировали Евгения Репина и Сергей Малахов, работали над мастер-планами исторических центров трех малых городов: Бирска, Зарайска и Камышина. Индивидуальная часть включила средовые проекты реконструкции и опиралась на авторский метод под названием «спонтанный ордер».
Пещеры и каньоны
В Алматы открылся частный музей современного искусства, построенный по проекту Chapman Taylor и CT Architects. Архитектурное решение обыгрывает контраст между статикой горного массива и динамикой современного города. Центральный атриум отсылает к линиям Чарынского каньона.