Из города ушло производство, но он по-прежнему понимается как завод. Теперь это завод, производящий городскую жизнь. Он производит эту жизнь гораздо эффективнее, чем аналоги,— надежнее, быстрее, дешевле.

Центр политической конъюнктуры (ЦПК) по заказу Экспертного института социальных исследований (ЭИСИ) составил первый публичный рейтинг экспертов. Представляем вашему вниманию Топ-50 наиболее авторитетных и влиятельных экспертов в сфере урбанистики.

В надежде на будущее обычно присутствует то ли презумпция, что смутность настоящего не может не проясниться, то ли воля к ее прояснению. Будущее всегда стремилось к целостности — пожалуй, мы теперь в первый раз переживаем время, когда это не так.

Тривиальный и почти бесспорный тезис — будущее не за городами, а за агломерациями. Их призывают строить, развивать и получать там прорыв.

Городская мобильность является одним из ключевых показателей здоровья современной городской среды, и она всегда связана с двумя измерениями — пространством и временем.

Подтверждая закон Ломоносова «сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому», превращение города в парк, ставшее главным трендом сегодняшнего урбан-дизайна, дополняется обратным трендом — превращением парка в город.

Это очень хорошо, когда индустриальные города превращаются в постиндустриальные. Когда рядом с заводами, котельными, электростанциями, складами и свалками промышленных отходов появляются кафе, рестораны, ателье, креативные парикмахерские, консалтинг и IT. Проблема в том, что они не очень появляются.

«Мне странно теперь представить себе,— пишет Илья Эренбург в начале 1960-х, вспоминая 1914-й,— что можно было отправиться в другую страну, не заполнив анкеты, не проводя недели в ожидании — впустят или не впустят; но слово "виза" я услышал впервые во время войны; прежде не спрашивали даже паспорта».

Урбанистика сегодня в России — синоним воровства. Если человек посадил дерево или построил дом, то понятно зачем. Чтобы стибрить, вот зачем. Отсюда вопрос об урбанизме в России будущего — по крайней мере, если мы исходим из надежды, что дальше должно быть как-то лучше,— решается однозначно: его не будет <...>

...Довоенные бараки — наши трущобы / Танки и атомные бомбы вместо хорошего жилья / «Состояние внутренней эмиграции» / Как существовать с архитектурным уродством в исторических центрах...

Две противоположные тенденции определяют перспективы развития жилья — персонализация и имперсональность. Не совсем понятно, какая из них победит и каким окажется результат победы.

О будущем жилья невозможно говорить, пытаясь обойти стену, в которую оно упирается,— массовое индустриальное домостроение. Если модель массового индустриального домостроения сохранится, то это довольно простое будущее, которое более или менее сводится к настоящему.

В ноябре 2019 года в Калугу приехал архитектор Степан Липгарт — через месяц после торжественного открытия спроектированной им швейной фабрики Мануфактуры Bosco. Открывая цикл «ГЛАВАРХитектура», Липгарт прочитал на «Точке кипения» лекцию о профессиональном призвании и источниках вдохновения, о роли заказчика и о системе ценностей и убеждений, которая позволяет гордиться результатами своего труда. Главный архитектор Калуги Алексей Комов специально для Калугахауса поговорил со Степаном о вечном — и о том, как приспособить это вечное к жизни в нашем городе.

Вчера не стало Юрия Лужкова. Двумя месяцами ранее ушел из жизни архитектор Александр Кузьмин. Он пробыл в должности главного архитектора Москвы с 1996 по 2012 год. Этот промежуток охватывает почти весь срок правления легендарного и противоречивого мэра.

Если будущее — сон человечества, то понятно, что спальный район — место этого сна. Не в центре, не в парке, не в дезурбии будет решаться вопрос о том, каким станет город будущего. В спальном районе.