Хани Рашид: «Новаторская архитектура необязательно должна быть дорогой и претенциозной»

Хани Рашид, сооснователь бюро Asymptote, рассказал Архи.ру о своих проектах для ЗИЛа, критическом отношении к конкурсам и возвращении архитекторам важной роли при создании городов и зданий.

mainImg
Хани Рашид приезжал в Москву, чтобы прочесть лекцию «Московский опыт» в рамках летней программы Института медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка».


Хани Рашид на лекции в Институте «Стрелка» © Alex Nedorez / Strelka Institute
zooming
Лекция Хани Рашида в Институте «Стрелка» © Alex Nedorez / Strelka Institute



Архи.ру:
– В Москве всех очень интересует ваш будущий музей на ЗИЛе – филиал Эрмитажа. У нас еще нет ни одного многоэтажного музейного здания, да и в мире такие нечасто встречаются. Как вы планируете распределять выставочные залы по этажам, друг над другом или как-то иначе?

– Одной из ключевых идей в решении нашего проекта было то, что мы предложили новое отношение к тому, как смотреть на искусство, как воспринимать его. Для «традиционного» современного искусства в здании будут «обычные» галереи, с белыми стенами, ясным непрерывным пространством и т.д. Однако, одновременно там будут менее привычные пространства, сквозь которые будет двигаться посетитель и где художникам будет предложено создавать уникальные произведения и, возможно, проводить эксперименты. Также в музее запланированы пространства, пригодные для экспонирования очень крупных работ, возможно, высотой до 30 м, к примеру.
 
Филиал Государственного Эрмитажа на территории бывшего завода ЗИЛ
© Asymptote – Hani Rashid & Lise Anne Couture
Филиал Государственного Эрмитажа на территории бывшего завода ЗИЛ
© Asymptote – Hani Rashid & Lise Anne Couture

Если вы задумаетесь об истории музейной архитектуры и того, как люди с точки зрения истории и традиции смотрели на искусство в общественном пространстве, в таком контексте важно проанализировать более старые музеи. В XVIII – XIX веках отношения между зрителем и произведением искусства рассматривалось как нечто сакральное и во многих аспектах «галерейное» пространство в том виде, в котором оно существует сейчас, придерживается таких динамики и позиции. В то же время, этот тип зрительного опыта часто подвергался сомнению, наиболее значителен пример из середины XX столетия – знаменитый Музей Гуггенхайма Фрэнка Ллойда Райта в Нью-Йорке. В первую очередь, ротонда этого музея создала новые отношения между зрителем и искусством, где искусство не только можно было видеть в разных ракурсах и разных, уникальных перспективах, но и сами посетители музея были выставлены на показ и тем самым дополняли коллективное восприятие искусства. Далее, в Турбинном цехе Галереи Тейт Модерн в Лондоне специально заказанные для него крупномасштабные работы создавали «события», вовлекавшие посетителей [в свою орбиту], превращая таким образом опыт рассматривания искусства из пассивного в активный и даже интерактивный опыт и представление.
 
Филиал Государственного Эрмитажа на территории бывшего завода ЗИЛ
© Asymptote – Hani Rashid & Lise Anne Couture
Филиал Государственного Эрмитажа на территории бывшего завода ЗИЛ
© Asymptote – Hani Rashid & Lise Anne Couture
Филиал Государственного Эрмитажа на территории бывшего завода ЗИЛ
© Asymptote – Hani Rashid & Lise Anne Couture

Говоря конкретно об этом аспекте нашего проекта музея, мы стремились соединить опыт «смотрения» на искусство в четко спроектированных залах (с точно продуманным освещением и т.д.) со «случайными» действиями посетителей, которые также приглашаются к движению внутри разнообразных промежуточных архитектурных объемов и сквозь них, чтобы взглянуть на искусство уникальным образом – с разных точек зрения, которые способствуют совершенно новым прочтениям и, как я надеюсь, новому пониманию. Посредством планировки и функциональной программы музея, созданных таким образом – как «разъединяющие» или, возможно, даже «разрывающие» – возникает череда помещений и пустот, которые, если воспринимать их одно за другим, снижает или преуменьшает определенные «ожидания» по поводу того, как надо воспринимать музей современного искусства. К примеру, идея центрального атриума как авторитарная и четко определенная, которую установил нью-йоркский «Гуггенхайм» в середине прошлого века и дальше подчеркнул «Гуггенхайм» в Бильбао Фрэнка Гери, для проекта которого она – ключевая. Многие новые музеи сегодня используют атриум как путь, на котором расположены белые галереи-«коробки». Это для нас проблематично, по сути как способ переживания искусства – это клише, которое надо вновь поставить под сомнение.

zooming
Хани Рашид на лекции в Институте «Стрелка» © Alex Nedorez / Strelka Institute



– В связи со всей территорией ЗИЛа существует проблема: это будет почти полностью новый район, а такая застройка нередко бывает безжизненной и искусственной. У вас есть немало проектов новых территорий для разных городов мира. Как можно в случае новой застройки предотвратить эту искусственность?

– Я согласен, что может быть сложным предотвратить этот синдром, если экономика и политика служат двигателями для таких проектов. Между тем, в случае ЗИЛа и автор генплана Юрий Григорян со своим бюро «Меганом», и наш клиент Андрей Молчанов и его «Группа ЛСР» очень заинтересованы в том, чтобы избежать такой проблемы. Они с самого начала попросили нас быть чуткими и вдумчивыми по отношению к территории ЗИЛа, включая ее здания, ее историю и наследие, в то время как нам одновременно были поручено спроектировать в этом контексте что-то новое, «освежающее» и мощное – как катализатор цельного развития этой территории. Это и есть наша цель.

Наше здание для Музея современного и новейшего искусства Эрмитажа (Hermitage Modern Contemporary Museum) будет располагаться на Бульваре искусств, занимающем центральное положение в генплане Юрия Григоряна. Жизнь на ЗИЛе будет организована вокруг культуры, включая современное и новейшее искусство. [Существование] музея свидетельствует о том, что застройка этой территории действительно рассматривается как значительный культурный проект. Я думаю, что это на самом деле главная идея Андрея Молчанова – достичь этого на всей территории ЗИЛа. Новый музей, наряду с другими объектами культуры, которые запланированы для этой территории, спроектирован так, чтобы избежать возможной безжизненности и стерильности, которые характерны для некоторых новых районов.

Башня на территории бывшего завода ЗИЛ © Asymptote – Hani Rashid & Lise Anne Couture



– У вас будет еще одно здание на ЗИЛе, 150-метровый жилой небоскреб?

– Башня ЗИЛ – это очень элегантное произведение современной архитектуры, не похожее ни на одно другое здание в мире. Я думаю, оно станет уникальным дополнением к московскому ландшафту.
 
Башня на территории бывшего завода ЗИЛ © Asymptote – Hani Rashid & Lise Anne Couture

В обоих наших проектах для территории ЗИЛа мы изучили ее историю в отношении к российской современности (modernity) и истории искусства этого периода. Я сам восхищаюсь конструктивистами, особенно художником-конструктивистом Густавом Клуцисом. Клуцис создавал очень интересные «радиоораторы» и другие работы в начале XX столетия. На наш проект башни на ЗИЛе повлияли эти динамичные и сильные сооружения, а также живопись и другие произведения Владимира Татлина, Эль Лисицкого и некоторых других мастеров этого важного периода истории искусства и архитектуры в России.
 
Башня на территории бывшего завода ЗИЛ © Asymptote – Hani Rashid & Lise Anne Couture

И башня, и музей также созданы под влиянием самого ЗИЛа, его старых цехов, замечательной истории и наследия. Я много раз посмотрел невероятный фильм Дзиги Вертова «Человек с киноаппаратом», чтобы лучше понять чувства и эмоции, а также динамику и эстетику, которые можно извлечь из прежней энергии процесса сборки машин и великолепия этих заводов – особенно ЗИЛа.
 
Башня на территории бывшего завода ЗИЛ © Asymptote – Hani Rashid & Lise Anne Couture

Наш проект музея был также вдохновлен русским конструктивизмом, особенно «проунами» Эль Лисицкого. Тем не менее, в обоих случаях – башни и музея – прямые цитаты и явно выраженное эстетическое сходство не очевидны и не предполагались. Это не постмодернистские проекты, и мы не ставим своей целью сделать эти работы похожими на здания эпохи конструктивизма, вообще здания прошлого. Скорее, мы стремимся пробудить дух – основу столь многих радикальных идей, которые конструктивисты выразили в своем мощном, революционном формальном подходе к по-настоящему динамической пространственности.
 
Башня на территории бывшего завода ЗИЛ © Asymptote – Hani Rashid & Lise Anne Couture

Проект музея также вдохновлен несколько более неожиданными источниками, включая русскую пейзажную живопись XIX века. У прекрасных и одновременно «стойких» пейзажей этого времени – сильное внутреннее свечение и эффект атмосферы. Я хотел бы, чтобы это здание тоже вызывало эти ощущения – в сочетании с вдохновленными «проунами» внутренними объемами и пространственостью.
 
Башня на территории бывшего завода ЗИЛ © Asymptote – Hani Rashid & Lise Anne Couture

Еще один важный аспект, который надо учитывать при обсуждении музея и башни – это сама градостроительная концепция Бульвара искусств, где главное внимание будет отдано учреждениям культуры, включая центр исполнительских искусств, театр кукол, большой «арт-парк» и другие проекты. Весь план для ЗИЛа – результат видения Андрея Молчанова, который действительно понимает, что строительство жилья требует более глубокого размышления о других аспектах человеческого измерения.
 
Башня на территории бывшего завода ЗИЛ © Asymptote – Hani Rashid & Lise Anne Couture

Молчанов специально ездил в Нью-Йорк и Лос-Анджелес, а также в разные европейские города, чтобы пригласить «международных» архитекторов сделать проекты для ЗИЛа. Он попросил нас, в частности, создать нечто очень особенное и очень чуткое по отношению к истории Москвы и ЗИЛа.
 
zooming
Башня на территории бывшего завода ЗИЛ © Asymptote – Hani Rashid & Lise Anne Couture

Я полагаю, что Молчанов хорошо понимает особенности ситуации, когда видные архитекторы из-за рубежа приглашаются поработать «локально» – что в таком случае мы будем особенно внимательны к особым свойствам места и города. Нас попросили спроектировать два очень сильных и привлекательных здания, расположенные рядом с другими хорошо продуманными зданиями, интересными проектами жилья и общественными пространствами. Я должен добавить, что это очень хорошо, что Юрий Григорян вместе с Андреем Молчановым решили сохранить в мастерплане некоторые из старых корпусов, что позволит некоторым особенностям первоначальной территории стать в нетронутом виде неотъемлемой частью новой истории ЗИЛа.

zooming
Башня на территории бывшего завода ЗИЛ © Asymptote – Hani Rashid & Lise Anne Couture
Башня на территории бывшего завода ЗИЛ © Asymptote – Hani Rashid & Lise Anne Couture
Башня на территории бывшего завода ЗИЛ © Asymptote – Hani Rashid & Lise Anne Couture
Башня на территории бывшего завода ЗИЛ © Asymptote – Hani Rashid & Lise Anne Couture




– Вы проектируете для разных стран мира, при этом везде – свои традиции, свой уровень строительных технологий. Как вы работаете с этой разницей?

– На этот вопрос есть два ответа. С одной стороны, так как мой отец был родившимся в Египте и учившимся в Париже художником-абстракционистом, а моя мать была британкой, я, по сути, культурный «гибрид». Кроме того, мои родители покинули свои родные страны и переехали в Канаду, где я и вырос. То есть я рассматриваю себя как своего рода «культурного кочевника», так что независимо от того, где я работаю в плане места и культуры, у меня есть чувствительность к тому, что я мог бы назвать «ДНК» места. Ребенком я жил в стольких странах, и, как для наследника двух очень разных культур, для меня было необходимым развить эту чувствительность, это чутье просто как вопрос выживания и как средство для понимания того, где я нахожусь в конкретный момент времени.

С другой стороны, так как мы проектировали и строили для разных городов и контекстов, у каждого проекта есть свои уникальные ограничения, обусловленные конкретным местом, «повесткой дня», программой, экономикой и т.д. Многие возможности, которые приносит каждое местоположение, уникальны, и их нам требуется «извлечь». Мы не из тех архитекторов, которые проектируют одинаковые проекты для разных мест по всему миру, невзирая на контекст. Скорее, мы проектируем здания, подогнанные к программе и бюджету, как в этом случае, не слишком экстравагантные или чрезмерные. Нашим намерением всегда было сделать наши работы сдержанными и одновременно интеллектуальными с особым вниманием к выбору строительных технологий и местных материалов. В то же время, мы утверждаем, что постройка должна быть очень передовой, поэтому мы ищем подход, который позволяет достичь высоких результатов. Еще один ключевой аспект – выбор команды проекта, что во многом похоже на создание оркестра: выбор правильных людей, компонентов, поиск правильных техник, средств и методов. Прекрасная команда, с которой сотрудничаешь во всех аспектах проектирования, определяет конечный успех дела, в какой бы точке планеты проект ни располагался [сопровождением обоих проектов Asymptote для ЗИЛа занимается бюро SPEECH – примечание Архи.ру].

Эти два наших московских проекта будут важны не только потому, что они неотъемлемая часть нынешней российской ситуации, но также и потому, что они будут новаторскими и уместными с точки зрения культуры, технологий и экономики. Мы надеемся, что они будут важны также и для местных жителей, что их будут воспринимать как актуальные и одухотворенные работы. Эти проекты Asymptote отдают должное архитектуре, делают это своей главной темой, и, чтобы достичь этого, они не должны быть дорогими или претенциозными. Для нас принять этот вызов – очень реалистичная цель, потому что, как видите, мы не из тех архитекторов, которых нанимают позолотить ванную комнату или танцевальный зал (смеется).

zooming
Хани Рашид на лекции в Институте «Стрелка» © Alex Nedorez / Strelka Institute


– Как вы получили этот заказ? Вам его предложили, или был конкурс?

– Я познакомился с Андреем Молчановым в Москве прошлой зимой, и потом он попросил меня спроектировать башню для ЗИЛа (ZIL Gateway Tower). Когда мы показывали ему наше портфолио работ, его заинтересовал наш проект для конкурса на Музей Гуггенхайма в Хельсинки, и я полагаю, что, после переговоров с директором Государственного Эрмитажа Михаилом Пиотровским, нам предложили разработать проект филиала ГЭ в Москве, предназначенного для экспозиции современного и новейшего искусства. Я думаю, что и Молчанов, и Пиотровский знают, что, несмотря на то, что нас называют архитекторами-«звездами», мы не настаиваем на определенном стиле или догматическом подходе, скорее, верно обратное: мы всегда ищем свежий, новый угол зрения на каждую ситуацию. Благодаря счастливому стечению обстоятельств, в течение многих лет у нас с Михаилом Пиотровским случались интереснейшие беседы о том, как можно проектировать новые музеи – уникально и убедительно. Итак, обстоятельства складывались в общую картину в течение долгого времени, но теперь мы очень заняты работой над двумя замечательными проектами в Москве – и польщены этим.

zooming
Лекция Хани Рашида в Институте «Стрелка» © Alex Nedorez / Strelka Institute


– Как вы относитесь к конкурсам, особенно крупным международным, как недавний – на проект Музея Гуггенхайма в Хельсинки? Конкурсы обогащают архитектурную культуру, или архитекторы лишь тратят на них свое время?

– Архитектурные конкурсы как идея – очень важны и полезны для нашей профессии. Я сам совместно с Лиз-Анн Кутюр выиграл наш первый конкурс, когда мне было только 27 лет. Проект назывался «Ворота Лос-Анджелеса» (Los Angeles Gateway), это был международный конкурс. Заданием было создать мемориал нового монумента, увековечивающего иммиграцию в США из Тихоокеанского региона. Это было очень важным для нашей карьеры и для основания нашего бюро, Asymptote. Поэтому я думаю, что конкурсы, действительно, очень важны, особенно для молодых архитекторов. С другой стороны, сегодня конкурсы, как представляется, становятся все более эксплуатационными. Мне кажется, что «заказчики» (как вы здесь называете клиентов) все чаще устраивают конкурсы, чтобы просто получить идеи задешево – если вообще не бесплатно. Да, можно сказать, что мы, архитекторы – немного мазохисты, раз принимаем участие в таких конкурсах, даже если знаем, что возможный результат – лишь потеря денег и времени. Мы сами вложили огромный объем времени, энергии и ресурсов в конкурсы, но, тем не менее, и сегодня мы продолжаем в них участвовать: это странный аспект нашей профессии. В последние годы можно видеть еще больше злоупотреблений в этой системе использования архитекторов для «изучения» проблемы или «возможного» проекта: я ощущаю рост такой эксплуатации конкурсной идеи, когда архитекторы-участники остаются в итоге ни с чем. Это может быть, отчасти, из-за в очень быстрого и поверхностного распространения картинок, образов через Интернет за счет потери более глубокого уровня дискуссии.

Мы недавно приняли участие в крупном и важном конкурсе в Нью-Йорке, и – как безумно это ни звучало бы – заказчик в итоге решил не приглашать к сотрудничеству ни одного из 14 видных архитекторов и строительных консорциумов, которые участвовали в этом длившемся много месяцев процессе, а вместо этого без всяких объяснений выбрал вообще не участвовавшего в конкурсе архитектора. Я думаю, это пример злоупотребления, которое очень негативно влияет на нашу профессию.

Конкретно конкурс на Музей Гуггенхайма в Хельсинки, который вы упомянули, был еще одним ярким примером полной абсурдности текущего состояния конкурсной системы. В конце концов, насколько хороши или плохи победители (и я думаю, что эти победители вполне хороши, между прочим) – это не имеет никакого значения. Учитывая то, что на конкурс было подано почти 2000 проектов, только подумайте о том глобальном усилии, которое было приложено для их создания – это поразительно, когда думаешь об этом, и, в итоге, выбирать среди них лучший проект – это как искать иголку в стоге сена. Я уверен, что там были сотни интересных, провокационных работ, которые даже не прошли во второй тур, не говоря уже о призовых местах.

Часть проблемы – в том, что само архитектурное сообщество не способно в достаточной степени самоорганизоваться, чтобы потребовать, чтобы все конкурсы были адекватно оплаченными, правильно структурированными и профессионально организованными. Но, опять же, всегда где-то найдется архитектор, согласный поработать бесплатно или, сбив цену, обойти коллегу, поэтому, в итоге, нас всех жаль.

zooming
Хани Рашид на лекции в Институте «Стрелка» © Alex Nedorez / Strelka Institute


– Вы давно и много преподаете в разных вузах. Ваш преподавательский метод менялся со временем?

– Я начал преподавать, когда я был очень молод, и к моменту, когда мне исполнилось 28 лет, я был профессором Колумбийского университета в Нью-Йорке. Это было время до Интернета и компьютеров, и, по большей части, мои студенты сооружали по моему заданию крупные экспериментальные инсталляции. Позже, в 1996, я стал одним из основателей Paperless Design Studios в Колумбийском университете: это была амбициозная программа, я начал преподавать, используя только цифровые средства и отказавшись от бумаги, карандашей и, по сути, всех инструментов, к которым мы так привыкли с момента возникновения нашей профессии. Это был очень радикальный ход в очень интересное время. С течением времени мой преподавательский метод изменился: я все больше интересовался городом как проблемой. Сейчас в венском Университете прикладных искусств я руковожу учебной лабораторией / отделением Deep Futures. Там с моими студентами мы изучаем влияние технологий, социально-экономических тенденций, среды, вычислительной техники, цифрового формообразования и т.д. на будущее нашей дисциплины и городов. Так мой подход менялся со временем из-за меняющейся ситуации с городами и жизнью в целом.

Когда я начал преподавать в конце 1980-х, существовала очень сильная архитектурная культура, много хорошей критики, полемики и очень много теории, которую можно было обсуждать и критиковать. В то же время, были и сухие и консервативные взгляды, архитекторы и теоретики, ориентированные на прошлое, и это сочетание порождало четкое чувство, что в архитектуре действительно необходимо радикальное мышление. Я в тот момент это ощущал так же, как дадаисты, конструктивисты, футуристы и сюрреалисты в свое время, когда современное им искусство казалось им ретроградным. В 1990-е были еще более «критические» моменты и тенденции, против которых нужно было выступать, в основном, наступление корпоративной культуры в нашей профессии. Причина постоянных перемен в преподавании – в том, что ты не успеваешь оглянуться – и это случается очень быстро в наши дни, возможно, даже слишком быстро – как любая радикальная позиция поглощается статус-кво. Поэтому необходимо постоянно быть очень внимательным, если ты занимаешься исследованием и изучением границ нашей профессии, как делаю я в своей преподавательской деятельности.

zooming
Лекция Хани Рашида в Институте «Стрелка» © Alex Nedorez / Strelka Institute



Сейчас я, возможно, наиболее заинтересован в том, как определить архитектора как по-настоящему ценную фигуру в нашем обществе, «вернуть» архитектора к тому, чтобы он был ценным участником размышления, представления и, что более важно, создания наших городов, городских пространств и зданий. Мы можем думать, что архитектор по-прежнему важен в этой формуле, однако в реальности мы очень сильно сдали позиции. Сегодня, когда дело доходит до создания, формирования нашей застроенной среды, чаще всего, экономисты, политики, технологи, инвесторы, «эксперты»-консультанты и т.д. формируют политику и принимают ключевые решения. К сожалению, архитектор соскользнул вниз по этой иерархической лестнице к позиции все большего бессилия. Сталкиваясь с этой реальностью, я, когда преподаю, задаю вопрос: как мы поддерживаем и обновляем базу знаний и навыков, необходимую для того, чтобы восстановить архитектора как ключевого игрока в общественном процессе формирования застроенной среды. Вопрос стоит так: как мы, архитекторы, превратимся в важных действующих лиц, а не будем просто «соисполнителем» или еще одним консультантом среди множества других.

Со своими студентами и в своем бюро я часто использую термин «пространственная инженерия» как средство работы с этой дилеммой, и я использую этот термин, чтобы попытаться определить, что в реальности есть наше экспертное знание. В конце концов, я действительно считаю, что «инженерная пространственность» – в центре знаний и умений архитектора. Если подумать, есть художники, бескомпромиссно работающие в чистой пространственности, это их главный интерес и забота, в противоположной части спектра есть инженеры – строители, конструкторы, механики, специалисты по акустике и другим сферам, все они заняты реальностью воплощения проекта в жизнь. По моей идее, архитекторы находятся между этими двумя крайностями, в самом центре. Учитывая это все, в Вене мы исследуем нашу дисциплину с этой, возможно, странной, но важной точки зрения, где идея «архитектора» должна быть серьезно модернизирована, чтобы занять позицию этого посреднического и перекрывающего многие сферы экспертного опыта.

14 Сентября 2015

Пресса: Московский опыт
Лекция основателя нью-йоркского архитектурного бюро Asymptote Хани Рашида о проектах в Москве и сочетании культурных отсылок с инновациями. Лекция состоялась на территории Института «Стрелка» в сентябре 2015 года. Одно из зданий — 150-метровая башня на территории бывшего завода ЗИЛ — было одобрено Москомархитектуры в марте 2017 года и должно быть закончено в этом году. Хани Рашид объясняет, как здание впишется в городской пейзаж и рассказывает о сочетании истории и технологических нововведений. Помимо московских проектов, архитектор рассказал о процессе создания гостиницы Yas Marina в Абу-Даби и Мультимедийного музея речной культуры.
Место лучших автомобилей
Проект реконструкции модельного цеха ЗИЛа под дилерский центр для Mercedes-Benz и Audi уникален даже для легендарного комплекса. Цех планируется восстановить с использованием элементов разобранного здания 1930-х. Он станет частью «ворот ЗИЛа», заметных на Третьем кольце. И к тому же – единственный из всех, в какой-то степени сохранит «автомобильную» функцию.
Комета ЗИЛ
Два первых лота жилого комплекса ЗилАрт, спроектированные Сергеем Скуратовым, совмещают контекстуальный сюжет, апеллирующий к истории завода, с эмоциональной, артистической насыщенностью фактуры и деталей. Не зря они служат урбанистической заставкой – городским «фасадом» первой очереди комплекса.
Музей и башня для ЗИЛа
Публикуем проекты нью-йоркского бюро Asymptote для территории бывшего завода ЗИЛ: здание филиала Государственного Эрмитажа и 150-метровую жилую башню.
Три версии Симоновской набережной
Лучшим среди студенческих проектов развития Симоновской набережной жюри признало «Симоновские холмы» с каскадной системой лестниц, понтонами на воде, велодорожками и постиндустриальными объектами, встроенными в новый ландшафт.
Ключевой полуостров
Объявлены победители первого этапа конкурса на концепцию развития территории московского завода ЗИЛ: жюри признало лучшими проекты бюро «Меганом» и немецкой компании Uberbau. Им предстоит дорабатывать свои концепции. Публикуем проекты всех четырех участников конкурса.
Технологии и материалы
От концепции до реализации: технологии АЛБЕС в проекте...
Рассказываем об отделочных решениях в новом терминале международного аэропорта Камов в Томске, которые подчеркивают наследие выдающегося авиаконструктора Николая Камова и природную идентичность Томской области.
FAKRO: Решения для кровли, которые меняют пространство
Уже более 30 лет FAKRO предлагает решения, которые превращают темные чердаки и светлые, безопасные и стильные пространства мансард. В этой статье мы рассмотрим, как мансардные окна FAKRO используются в кровельных системах, и покажем примеры объектов, где такие окна стали ключевым элементом дизайна.
Проектирование доступной среды: 3 бесплатных способа...
Создание доступной среды для маломобильных групп населения – обязательная задача при проектировании объектов. Однако сложности с нормативными требованиями и отсутствие опыта могут стать серьезным препятствием. Как справиться с этими вызовами? Компания «Доступная страна» предлагает проектировщикам и дизайнерам целый ряд решений.
Эволюция стеклопакета: от прозрачности к интеллекту
Современные стеклопакеты не только защищают наши дома от внешней среды, но и играют центральную роль в энергоэффективности, акустическом комфорте и визуальном восприятии здания и пространства. Основные тренды рынка – смотрите в нашем обзоре.
Архитектурный стол и декоративная перегородка из...
Одним из элементов нового шоурума компании Славдом стали архитектурный стол и перегородка, выполненные из бриз-блоков Mesterra Cobogo. Конструкции одновременно выполняют функциональную роль и демонстрируют возможности материала.
​Технологии Rooflong: инновации в фальцевой кровле
Компания «КБ-Строй», занимающаяся производством и монтажом фальцевой кровли под брендом Rooflong, зарекомендовала себя как лидер на российском рынке строительных технологий. Специализируясь на промышленном фальце, компания предлагает уникальные решения для сложных архитектурных проектов, обеспечивая полный цикл работ – от проектирования до монтажа.
Архитектурные возможности формата: коллекции тротуарной...
В современном городском благоустройстве сочетание строгой геометрии и свободы нерегулярных форм – ключевой принцип дизайна. В сфере мощения для этой задачи хорошо подходит мелкоформатная тротуарная плитка – от классического прямоугольника до элементов с плавными линиями, она позволяет создавать уникальные композиции для самых разных локаций.
Полет архитектурной мысли: SIBALUX в строительстве аэропортов
На примере проектов четырех аэропортов рассматриваем применение алюминиевых и стальных композитных панелей SIBALUX, которые позволяют находить оптимальные решения для выразительной и функциональной архитектуры даже в сложных климатических условиях.
Архитектура промышленного комплекса: синергия технологий...
Самый западный регион России приобрел уникальное промышленное пространство. В нем расположилось крупнейшее на территории Евразии импортозамещающее производство компонентов для солнечной энергетики – с фотоэлектрической фасадной системой и «солнечной» тематикой в интерьере.
Текстура города: кирпичная облицовка на фасадах многоэтажных...
Все чаще архитекторы и застройщики выбирают для своих высотных жилых комплексов навесные фасадные системы в сочетании с кирпичной облицовкой. Показываем пять таких недавних проектов с использованием кирпича российского производителя BRAER.
Симфония света: стеклоблоки в современной архитектуре
Впервые в России трехэтажное здание спорткомплекса в премиальном ЖК Symphony 34 полностью построено из стеклоблоков. Смелый архитектурный эксперимент потребовал специальных исследований и уникальных инженерных решений. ГК ДИАТ совместно с МГСУ провела серию испытаний, создав научную базу для безопасного использования стеклоблоков в качестве облицовочных конструкций и заложив фундамент для будущих инновационных проектов.
Сияние праздника: как украсить загородный дом. Советы...
Украшение дома гирляндами – один из лучших способов создать сказочную атмосферу во время праздников, а продуманная дизайн-концепция позволит использовать праздничное освещение в течение всего года, будь то вечеринка или будничный летний вечер.
Тактильная революция: итальянский керамогранит выходит...
Итальянские производители представили керамогранит с инновационными поверхностями, воссоздающими текстуры натуральных материалов. «LUCIDO Бутик Итальянской Плитки» привез в Россию коллекции, позволяющие дизайнерам и архитекторам работать с новым уровнем тактильности и визуальной глубины.
Тротуарная плитка как элемент ландшафтного проектирования:...
Для архитекторов мощение – один из способов сформировать неповторимый образ пространства, акцентировать динамику или наоборот создать умиротворяющую атмосферу. Рассказываем об актуальных трендах в мощении городских пространств на примере проектов, реализованных совместно с компанией BRAER.
Инновационные технологии КНАУФ в строительстве областной...
В новом корпусе Московской областной детской больницы имени Леонида Рошаля в Красногорске реализован масштабный проект с применением специализированных перегородок КНАУФ. Особенностью проекта стало использование рекордного количества рентгенозащитных плит КНАУФ-Сейфборд, включая уникальные конструкции с десятислойным покрытием, что позволило создать безопасные условия для проведения высокотехнологичных медицинских исследований.
Дизайны дворовых пространств для новых ЖК: единство...
В компании «Новые Горизонты», выступающей на российском рынке одним из ведущих производителей дизайнерских и серийных детских игровых площадок, не только воплощают в жизнь самые необычные решения архитекторов, но и сами предлагают новаторские проекты. Смотрим подборку свежих решений для жилых комплексов и общественных зданий.
Невесомость как конструктив: минимализм в архитектуре...
С 2025 года компания РЕХАУ выводит на рынок новинку под брендом RESOLUT – алюминиевые светопрозрачные конструкции (СПК), демонстрирующие качественно новый подход к проектированию зданий, где технические характеристики напрямую влияют на эстетику и энергоэффективность архитектурных решений.
Сейчас на главной
Растворенный в джунглях
В проекте Canopy House Марсиу Коган и его Studio MK27 предложили человечный вариант модернистского по духу дома, сливающегося с буйной тропической природой на востоке Бразилии.
Миражи наших дней
Если вы читали книгу Даши Парамоновой «Грибы, мутанты и другие: архитектура эры Лужкова», то проект торгового центра в Казани покажется знакомым. Бюро Blank называет свой подход «миражом»: кирпичные фасады снесенного артиллерийского училища возвели заново и интегрировали в объем нового здания.
Парящая вершина
Центр продаж по проекту бюро Wutopia Lab в дельте Жемчужной реки напоминает о горных вершинах – как местных, тропической провинции Гуандун, так и тяньшаньских.
Лекарство и не только
В нижегородском баре «Травник» бюро INT2architecture создало атмосферу мастерской зельевара: пучки трав-ингредиентов свисают с потолка, штукатурка имитирует землебитные стены, а самая эффектная часть – потолок с кратерами, напоминающими гнездо птицы ремез.
Наедине с лесом
Архитектор Станислав Зыков спроектировал для небольшого лесного участка, свободного от деревьев, башню с бассейном на крыше: плавая в нем, можно рассматривать верхушки елей. Все наружные стены дома стеклянные и даже водосток находится внутри, чтобы гости могли лучше слышать шум дождя.
Любовь не горит
Последняя выставка петербургской Анненкирхе перед закрытием на реставрацию вспоминает все, что происходило в здании на протяжении трех столетий: от венчания Карла Брюллова до киносеансов Иосифа Бродского, рок-концерты и выставки экспериментального искусства, наконец – пожар, после которого приход расцвел с новой силой. Успейте запечатлеть образ одного из самых необычных мест Петербурга.
Путь в три шага
Бюро HENN и C.F. Møller выиграли конкурс на проект нового больничного комплекса Ганноверского медицинского института.
Архитектура впечатлений
Бюро Planet9 выпустило книгу «Архитектура впечатлений», посвященную значению экспозиционного дизайна в современном культурном пространстве. В ней собраны размышления о ключевых принципах выставочной архитектуры, реальные кейсы и закулисные истории масштабных проектов. Предлагаем познакомиться с фрагментом книги, где речь идет о нескольких биеннале – венецианских и уральской.
Дом хорошего самочувствия
Бюро Triptyque и Architects Office создали первый в Бразилии многоквартирный дом для здоровой жизни: их башня AGE360 в самом центре вмещает спортивные и спа-объекты.
Блеск дерзновенный
Изучаем «Новый взгляд», первую школу, построенную за последние 25 лет в Хамовниках. У здания три основные особенности: оно рассчитано на универсалии современного образования, обучение через общение и прочее; второе – фасады сочетают структурное моллированное стекло и металлизированно-поливную керамику, они дороги и технологичны. Третье – это школа «Садовых кварталов», последнее по времени приобретение знаменитого квартала Хамовников. И дорогое, и, по-своему, дерзкое приобретение: есть некий молодой задор в этом высказывании. Разбираемся, как устроена школа и где здесь контраст.
Перья на ветру
Павильон по проекту шанхайского бюро GN Architects, подчеркивая красоту пейзажа, служит для привлечения туристов на островок Чайшань в Восточно-Китайском море.
Поворот ядра
Остроумное и емкое пластическое решение – поворот каждого этажа на N градусов – дал ансамбль «танцующих» башен, подобных друг другу, но разных; простых, но сложных. Авторы тщательно продумали один узел и немало повозились с конструкцией колонн, все остальное «было просто». Да, еще стены ядра на каждом этаже развернули – для максимальной эффективности офисных пространств.
Зеленый и чистый
Водно-ландшафтный парк в Екатеринбурге, созданный компанией Urban Green для проведения фестиваля ландшафтного искусства «Атмофест», включает семь «зеленых» технологий – от посевных цветников до датчиков замера качества воздуха и очищающего воду биоплато.
Пресса: Сергей Чобан: «Город-миллионник — это шедевр, который...
Архитектор Сергей Чобан объясняет замысел фасада нового здания Третьяковки в Кадашах, рассказывает о дизайне выставки русских импрессионистов и излагает свое видение развития большого города: что в нем можно строить и сносить, а что нет.
Лепка материи весеннего леса
За этим домом мы наблюдаем уже пару лет: вроде бы простой, не очень сложный, но как удачно вписался в микрорайонный контекст после развязок МСД. Здорово запоминается этот дом всем, кто хотя бы время о времени ездит по шоссе. На наш взгляд, тут Сергею Никешкину, миксуя популярные приемы и подходы архитектуры 2010-х, удалось простое, вроде бы, здание превратить в высказывание «на тему дома как такового». Разбираемся, как так вышло.
Что я несу?
До апреля в зале ожидания московского Северного речного вокзала можно посмотреть инсталляцию, посвященную истории грузоперевозок по Москве-реке. Используя эстетику контейнеров и кранов бюро .dpt создает скульптурный павильон, который заставляет по-новому взглянуть на пышные интерьеры вокзала, а также узнать, как менялась роль реки.
Слои и синергия
Концепция «Студии 44» для конкурса редевелопмента Ижевского оружейного завода основана на выявлении и сохранении всех исторических слоев главного корпуса, который получает функцию культурно-инновационного центра. «Программа» здания помогает соединить профессионалов из разных сфер, а эспланада, набережная Ижа и «заводской» сад – провоцировать дальнейшее изменение прилегающих территорий.
Выросший из своего окружения
Объявлены результаты конкурса по концепции Большого московского цирка, и теперь можно более полно показывать конкурсные проекты. Здесь – проект Маркс Инжиниринг, вызвавший наибольший интерес и одобрение у нашей аудитории.
Райский птичий лай
Вилла Casa Seriema, построенная в окрестностях Белу-Оризонти по проекту бюро Tetro, своими общественными пространствами обращена на горы, а частными комнатами – на густой лес.
Вода и ветер точат камень
По проекту бюро Asadov в районе Дубая, где сосредоточена инфраструктура для кино- и телепроизводства, будет построен жилой комплекс Arisha. Чтобы создать затененные пространства и интригующий силуэт, архитекторы выбрали воронкообразную композицию, а также заимствованные у природы пластические приемы – выветривания и осыпания. Пространства кровли, стилобата и подземного этажа расширяют возможности для досуга в контуре рукотворного «оазиса».
Цирк в Мневниках: сравнение разрезов
Показываем все шесть конкурсных проектов нового Большого цирка, перенесенного в Мневниковскую пойму. Как стало известно сегодня, победителем по итогам общественного голосования на «Активном гражданине» стал всё тот же проект, показанный нам, в качестве победившего, в январе. Но теперь можно посмотреть на разрезы, виды сверху... Некоторые проекты новый ракурс очень освежает.
Комментарии экспертов. Цирк
Объявлены результаты голосования: москвичи (29%) и дети (42%) проголосовали за первоначально победившее в конкурсе здание цирка в виде разноцветного шатра. Мы же собрали по разным изданиям комментарии экспертов архитектурно-строительной среды, включая авторов конкурсных проектов. Получилась внушительная подборка. Эксперты, в основном, приветствуют идею переноса в Мневники, далее – приветствуют обращение к общественному голосованию, и, наконец, кто-то отмечает уместность эксцентричной архитектуры победившего проекта для типологии цирка. Читайте мнения лучших людей отрасли.
Мосты и лестницы
Дом на берегу Волги в Саратовской области архитекторы бюро SNOU снабдили большим количеством террас, которые соединяются воздушными мостами – этот элемент присутствует также и в интерьере. Простым объемам и линейной компоновке противопоставлена скульптурная винтовая лестница, которая позволяет спуститься из спальни или кабинета в сад.
Воронка комикса
Эффективное не всегда должно быть сложным: PR-специалист Кристина Шилова рассказывает, как мини-комикс привлек внимание к архитектурному конкурсу и обеспечил рекордные охваты музею «Дом Китобоя». В коллажной истории спасенная после сноса калининградского Дома Советов панель рассказывает о своем путешествии – и собирает лайки.
Пресса: «Очевидно, что я неудобна. Со мной тяжело работать»...
На вопрос «Как вас сейчас представить?» Елизавета Лихачева ответила кратко: «Искусствовед». Позади шесть лет директором Музея архитектуры, музеефикация дома Мельникова, год и девять месяцев у руля Музея изобразительных искусств имени Пушкина. Работы достаточно и сегодня. Мы с трудом нашли время для разговора в ее плотном деловом графике.
На пути к осознанности
Бюро BIG представило проект Международного аэропорта Гелепху – ключевую часть своего мастерплана «Город осознанности» для Бутана.