На пароходе, плывущем из Афин

В последний раз подобное мероприятие пытались провести в нашей стране в 1933 году. Не провели – Иосиф Виссарионович Сталин, как раз в это время менявший курс развития советского зодчества, передумал проводить в Москве Международный конгресс современной архитектуры и Ле Корбюзье со товарищи срочно пришлось искать для него новое место. Нашли на пароходе, шедшем из Марселя в Афины. В итоге программный документ, на десятилетия определивший вектор развития мирового градостроительства, получил название «Афинская хартия». А мог бы называться «Московской хартией».

Наверное, эту заметку стоило бы начать с пафосного заявления о том, что Россия дождалась события, которого ждала 79 лет. Но нет, не ждала – и прошедший в сентябре в Перми конгресс Международного общества городских и региональных планировщиков не был особо замечен ни ответственными за региональное планирование федеральными чиновниками, ни общероссийскими СМИ. Это показательно: несмотря на то, что в России градостроительные проблемы в последнюю пару лет оказались на острие общественной дискуссии, проблемы эти у нас совсем другие, чем в остальном мире. И в нашей стране, и за рубежом есть кризис в сфере градостроительства, но это два разных кризиса. Наш связан с тем, что здесь используется профессиональный инструментарий времен той самой Афинской хартии: жесткое функциональное зонирование, ставка на многоквартирный дом, как единственно возможный тип жилища, ставка на создание унифицированной для всех городов системы норм и правил, упование на художественное видение архитектора, как гарантию качества градостроительного решения.

Такой кризис на Западе тоже был, но давно: он там случился лет 30-50 назад, и вот теперь и в России понемногу возникает осознание того, что не все в государстве в порядке с градостроительством. Но возникает не в профессиональной среде, а в блогах гражданских активистов. Именно они, после поездок за границу и возвращений на родину, стали сравнивать качество городской среды там и тут и доносить до широкой публики имеющийся мировой опыт. Развитие общественных пространств, велодорожек, пешеходных зон, общественного транспорта, идеи компактного города с высокоплотной, но не многоэтажной застройкой, участия жителей в планировании судьбы территорий, кажутся обитателям отечественных микрорайонов недостижимой утопией.

Ну а профессионалы? Пару последних десятилетий наши архитекторы-градостроители пытались делать то же, что делали и в советское время и разрабатывали генпланы и проекты планировок по лекалам, которыми пользовались до того много десятилетий. Эти «афинские» лекала были заимствованы на Западе на рубеже 1950-60-х годов (после чего СССР надежно оградил наших градопланировщиков от тлетворного буржуазного влияния железным занавесом секретности), и так прижились на отечественной почве, что кажутся многим частью нашей национальной самобытности. Любые попытки внедрения нового западного опыта в российское городское планирование расцениваются как покушение на отечественную градостроительную школу. Но вот прошло уже 5-7 лет с момента утверждения первых генпланов, разрабатывавшихся после принятия Градостроительного кодекса 2004 года, и стало очевидно, что реализовать их невозможно. Впрочем, никто и не собирался работать по плану в условиях, когда решения по развитию городов принимаются чиновниками спонтанно, без экспертной оценки последствий.

Конгресс ISOCARP не мог состояться нигде в России, кроме Перми, поскольку Пермь оказалась единственным в стране городом, включенным в мировую проектную культуру городского планирования. Пытаясь снять шоры советского градостроительства и внедрить современные инструменты территориального планирования в городскую практику, в город пригласили команду голландца Кейса Кристиансе, разработавшую в 2010 году Стратегический мастер-план Перми. На его базе в местном Бюро городских проектов были разработаны генеральный план города (увязанный с бюджетным планированием), план реализации генерального плана, местные нормативы градостроительного проектирования, градостроительные регламенты, проекты планировки, в которых современные урбанистические идеи, столь популярные сегодня у блогеров, адаптировались к российской системе законодательства. Увы, сегодня, после произошедшей недавно смены губернатора, дальнейшая реализация  пермской градостроительной модели поставлена под сомнение.

Итак, в России всё ещё задаются вопросом, нужно ли городское планирование вообще, или лучшим методом развития являются неожиданные решения власти по удовлетворению чьих-то сиюминутных интересов, или надо всего лишь художественно группировать здания в пространстве? И нужно ли заимствовать применяемые в мире современные инструменты градорегулирования, или у постсоветских собственная гордость, и мы предпочитаем строить микрорайоны «доступного жилья» в полях, а их качество регулировать коллективным разумом Архитектурных советов и персональным талантом главных архитекторов городов?

В мире в это время актуальна несколько иная повестка. Никто не озабочен борьбой за сохранение светлых принципов Афинской хартии, но есть очевидная проблема, связанная с тем, что в последние годы современные методики городского планирования стали активно применять не только в «старых» странах, но и в переживающих экономический, демографический и строительный бум городах Азии, Африки, Латинской Америки. Правители там не слишком склонны советоваться с собственными гражданами по каким-либо вопросам в то время как городское планирование затрагивает не только пространственные, но и социальные, экономические, экологические, культурные аспекты жизни общества. И западные градостроители, используя имеющийся инструментарий городского планирования, вынуждены решать совсем другие задачи, чем у себя дома. Внешне проектируемые города очень похожи на европейские и можно даже обнаружить в них пару принципов «нового урбанизма», но очень сомнительной кажется возможность возникновения полноценной городской жизни и самогенерации городских процессов.

Именно тема городского планирования в развивающихся странах оказалась в центре внимания международной программы конгресса. Здесь процессы развития стремительны и как раз необходимостью адекватной реакции градопланировщиков на них навеяна тема пермского конгресса ISOCARP – «Fast Forward: Динамичное планирование в меняющемся мире городов».  Вопрос поиска баланса интересов горожан, бизнеса, власти рассматривался на различных секциях. Насколько применим западный опыт в восточных странах, в какой степени надо учитывать местную специфику, культурный контекст? Обнаружились неожиданные вещи – например, то, что в Китае, который мы привыкли считать образцом авторитарного управления, исследуют общественное мнение и ведут переговоры с бизнесом при принятии решений по планировке территорий. И сегодня, в условиях завершения процессов гиперинтенсивной урбанизации, характерных для предыдущих трех десятилетий, ищут опять же инструменты гуманизации городской среды и повышения конкурентоспособности городов. Для стран «третьего мира» не менее важными, чем для «старых» государств, становятся вопросы устойчивого развития, рационального использования ресурсов. И градостроительство нужно им уже не как способ художественного оформления городских пространств, что еще недавно было характерно для Куала-Лумпура или Дубая, а как способ решения реально стоящих проблем.

Выясняется, что инструменты городского планирования всё же в основном одинаковы для разных частей света и требование учета местной специфики не означает необходимости отказа от современных методик проектирования, а требует лишь грамотного их применения. Основным же становится вопрос постановки задач, формулирования градостроительной политики.

Увы, но в России этот вопрос попросту не ставится. Власть заказывает градостроительную документацию, не для решения городских проблем, а только потому, что «она должна быть». Будущего власть не видит или не хочет видеть, целей у градостроительной политики нет, да и самой политики тоже нет, если, конечно, не считать таковой требование постоянного увеличения количества вводимых квадратных метров, каковыми губернаторы и  мэры отчитываются перед федеральным центром. Редкие исключения, как в Перми, лишь подтверждают правила.

Получается, что Россия даже не в списке стран «третьего мира», она уже в «четвертом мире», где будущего вроде как и не предполагается. И пока все остальные страны собрались на пароходе, уже отплывшем из Афин, мы оказались посреди моря на утлом плотике без руля и ветрил, и без особых надежд на спасение.