А.Г. Раппапорт

Автор текста:
А.Г. Раппапорт

Наследие архитектурной мысли

0

За семьдесят лет архитектурная мысль нашей страны переживала и взлеты, и периоды застоя, но все же ее вклад в развитие мировой теории и истории архитектуры до сих пор недооценивается не только за рубежом, но и у нас самих. Если попытаться охватить ее историю целиком, вынеся за скобки различия отдельных концепций, можно увидеть два больших периода, граница между которыми приходится на середину 50-х годов. Первая половина - это эпоха "мастеров", выдающихся личностей, чьи имена все больше и больше приковывают к себе наше внимание; вторая половина, по преимуществу - эпоха анонимного творчества. Конечно, были безвестные служители науки и в 20-е годы, были мастера и в 70-х годах. Но ведь, если число людей, занятых в архитектурной науке во второй половине века по сравнению с 20-30-ми годами, возросло раз в десять, то число личных концепций во столько же раз уменьшилось, уступив место "узким" специальным исследованиям и популяризации.
Угасание интенсивности личного творчества во многом связано с экстенсивным характером развития экономики и культуры 60-80-х годов. В эти годы была создана широкая сеть проектных, научных и учебных заведений, эффективность работы которых, как это ясно сегодня, зависит от того, сможет ли она возродить ту научную и творческую инициативу, которую советская архитектура унаследовала еще с дореволюционных времен и которая вначале была усилена энергией революционных преобразований.
Архитектурная мысль 20-50-х годов по преимуществу своему синтетична, в то время как современная научная, теоретическая и историческая работа аналитична, при этом, как правило, сводится к узкой проблематике и оперирует ограниченным материалом и набором научных средств. Организации и научные учреждения нашего времени приобрели своего рода опыт в демонстрации "неразрешимости" крупных проблем "силами малого коллектива". Во имя преодоления этой "слабости" ныне стремятся "сливать" исследователей в огромные научно-исследовательские и проектные институты и разрабатывать сложные координационные программы и планы, которые все же никак не могут дать тех блестящих результатов, которые некогда оказывались по плечу одному человеку, правда - незаурядному.
Поэтому возвращение к архитектурной мысли первой половины нашего века обусловлено не только теми достижениями, которыми отмечена профессиональная культура этого времени и которые до сего дня не утратили своей ценности, но и интересом к методологии, основанной на действии "человеческого фактора" выдающихся творческих личностей. Привыкнув усматривать в концепциях такого рода всякого рода "уклоны" и "измы", мы, к сожалению, утратили способность видеть их синтетический масштаб. Но не оценив его, едва ли удастся возродить дух личного творчества, инициативы, смелости, которым отмечены, к сожалению, не всем известные достижения отечественной архитектурной мысли. В этой статье я хотел бы напомнить лишь четыре имени из множества имен этого периода - М.Я.Гинзбурга, Н.А.Ладовского, А.Г.Габричевского и В.П.Зубова.
Выбор имен не означает и их исключительности. Как раз в сотрудничестве и в спорах с другими теоретиками и историками той поры избранные мной лидеры архитектуроведения смогли сформировать свои позиции и отточить аргументы. Наш долг - возрождение интереса к методам и достижениям как упомянутых в статье, так и оставшихся за ее рамками выдающихся архитекторов, таких, как Д.Е.Аркин, Н.И.Брунов, В.В.Загура, А.И.Некрасов, И.Л.Маца, Б.П.Михайлов, П.Н.Максимов и многих, многих других.

*   *   *
Версия конструктивизма, предложенная Моисеем Яковлевичем Гинзбургом, отличалась подчеркнутым техницизмом. Центральной метафорой, послужившей основой синтеза всех аспектов конструктивизма была, как известно, машина, не нуждающаяся в художественных формах. Используя эту метафору, Гинзбург пришел не только к отказу от декоративных, символических архитектурных форм, видя в них превращенные формы культуры, преодолеваемые целеустремленной производственной деятельностью свободных людей, но и к программе организации социальных процессов как своего рода проектно-жизнестроительной практике. Поэтому конструктивизм можно рассматривать как своего рода эстетическую утопию демократического общества, перекликающуюся, как это ни парадоксально, с эстетикой утопического аристократического государства Платона.
Впрочем, утопичность этого идеала весьма относительная. Для промышленной архитектуры конструктивистская программа остается жизненной. Быть может правильнее было бы говорить о частичности идеологии конструктивизма, сохраняющего свой смысл лишь в определенных областях архитектуры. Формы конструктивистский зданий, ставшие вопреки намерениям Гинзбурга новыми стилистическими образцами современной архитектуры, могут в будущем, по мере развития технологии строительства, модифицироваться, в то время как синтез утилитарного и эстетического, функционального и пространственного конструктивистской программы не теряет своей методологической силы.
Неявное основание эстетики конструктивизма - культ геометрических форм - стал предметом рефлексии в другой синтетической концепции 10-х годов - теории рациональной архитектуры, предложенной Николаем Александровичем Ладовским и его товарищами по "Ассоциации новых архитекторов" в первой половине 20-х годов.
Известно, что идеи рациональной архитектуры противопоставлялись концепциям конструктивизма. Можно показать, однако, что в них реализовался тот же тип синтеза утилитарного и эстетического, что и в конструктивизме. Предметом исследования Ладовского были архитектурные форы как специфическое художественное явление, что противопоставлялось утилитарно-жизнестроительному их пониманию конструктивистами, как рациональных и экономических "конденсаторов" социальных процессов. Однако в поисках оснований выбора архитектурных форм Ладовский обращается к психологии восприятия, основанной, как и конструктивизм, не рациональной экономии энергии.
Концепция Ладовского продолжает и дополняет конструктивистский подход к архитектуре. Программа Ладовского близка к конструктивистской эстетике В.Мейерхольда и С.Эйзенштейна: художественное целое предполагается собирать из аналитически очищенных выразительных элементов пространства, в качестве которых отчасти использовались элементы геометрии Евклида, отчасти психологически интерпретированные идеи механики. Но если для Эйзенштейна на первом месте всегда стоял "монтаж" целого, то Ладовский сделал предметом своего исследования "алфавит" элементов архитектурной композиции.
Синтетичность мысли Ладовского состоит, однако, не столько в том, что сам он дал интереснейшие образцы такого художественно-композиционного монтажа, сколько в том, что ему удалось соединить задачи преподавания архитектуры с методами психотехники, широко применявшимися в то время, например, в центральном институте труда поэтом и инженером А.К.Гастевым.
Продуктом этого синтеза стала концепция "автономии архитектуры", выраженная в афоризме Н.Ладовского "Архитектуру мерьте архитектурой" и послужившая теоретическим основанием суверенитета архитектурной профессии и обособления архитектурной мысли.
Автономный способ понимания архитектуры не исключал архитектуру из других сфер жизни и культуры, из причинно-следственной связи с "факторами" архитектурного формообразования но позволил изолировать и выделить специальный учебный предмет "элементов архитектурной композиции".
Жалко, однако, что сегодня расширение пропедевтического курса осуществляется прежде всего через обращение к работам А.Араухо и Р.Арнхейма, в то время как отечественные достижения архитектурной мысли остаются малоизвестными.
Н.А.Ладовский говорил: "Не камень, а пространство - материал архитектуры". В этом популярном афоризме рационалистов редко видят упрощение. На деле, конечно, для Ладовского пространство было чем-то значительно большим, чем "материал". Пространство выступает лишь как "материал" только в границах того аналитического учебного предмета, который ни в коем случае не исчерпывает всех моментов творческого метода и знаний архитектора. Сам Ладовский опирался в своем творчестве на интуицию, в которой пространство насыщалось метафорическими свойствами, более разнообразными, чем свойства, обнаруживаемые в психоаналитических текстах. Для М.Я.Гинзбурга пространство было "местом", резервуаром и структурным ресурсом организации социально-производственных процессов, для Н.А.Ладовского - "материалом" конструирования художественных архитектурных форм и композиций, для А.Г.Габричевского - жизненной стихией, впитавшей в себя историческое богатство переживания архитектуры, весь ее эстетический и общечеловеческий смысл.
Малоизвестная в нашей стране и почти неизвестная за ее пределами концепция архитектурного пространства Александра Георгиевича Габричевского, разработанная им в начале и опубликованная во второй половине 20-х годов, по содержательности и оригинальности не уступает знаменитым концепциям Г.Башлера, Б.Дзеви или К.Норберга-Шульца, опубликованным в 50-х годах. Габричевскому удалось сделать то, что еще Ле Корбюзье считал неразрешимой задачей - выразить в словах магию архитектурного пространства. Он решил ее с помощью философских категорий и поэтических метафор, в которых описал не только фундаментальные свойства, но и тончайшие нюансы восприятия и переживания пространства.
Отталкиваясь от методов формальной школы и обогащая их достижениями феноменологической эстетики, Габричевский сумел претворить богатейший опыт историка искусства в теоретическую концепцию архитектурного пространства, изложенную в двух небольших статьях. Они трудны для чтения, но для того, кто рискнет вникнуть в сложный синтаксис его необычайно драматических, напористых текстов, этот несколько косноязычный, но снайперски точный и виртуозно изобретательный философский язык, откроется поразительная картина.
В этой картине аналитическая работа ни на миг не теряет своей синтетической значимости, что достигается в основном использованием новой ключевой метафоры - метафоры жеста. Чтобы пояснить основное различие между концепцией архитектурного пространства Н.А.Ладовского и А.Г.Габричевского, их можно сравнить с красками в живописи. В пропедевтической концепции Ладовского элементарные пространственные формы - это краски архитектурной палитры, разделенные и обособленные. Для Габричевского это краски, уже включенные в синтетическое целое картины, и переливающиеся бесконечными ассоциативными оттенками. Синтетичность концепции Габричевского многозначна - здесь и синтез биопсихологического и культурно-исторического смысла пространства и синтетичность телесного и духовно-созерцательного, рационального и подсознательного, творящего и воспринимающего сознания. Расчленяя это синтетическое единство, автор удерживает его органическую целостность.
Впоследствии Габричевский дал и иной блестящий образец органического архитектурно-теоретического анализа, изложив концепцию архитектурного организма И.В.Жолтовского и обнаружив редкую способность конгениального проникновения в чужой творческий мир и метод.
В этом, однако, подлинного величия достиг современник и друг Габричевского, его вечный оппонент такой же, как и он, энциклопедист и такой же страстный мыслитель - В.П.Зубов. В 1946г. Василий Павлович Зубов защитил в Академии архитектуры диссертацию, посвященную архитектурной теории Л.Б.Альберти, текст которой до сих пор полностью не опубликован, как и множество других ценнейших работ В.П.Зубова и А.Г.Габричевского. До сего времени В.П.Зубов и в нашей стране и за рубежом известен больше как историк науки, чьи статьи и книги об Аристотеле, Леонардо да Винчи, истории атомистических учений вошли в ряд классических трудов современного науковедения. Но, вероятно, только диссертация с наибольшей ясностью оправдывает значение Зубова как ученого-гуманиста наших дней.<См. Гращенков В.Н., В.П.Зубов - ученый-гуманист//Советское искусствознание. Вып. 19. М.: Советский художник. 1985. с. 295-298>
Если А.Г.Габричевский в философской и поэтической форме сумел воспроизвести сокровенные особенности архитектурного понимания пространства, то для Зубова предметом научной реконструкции стали архитектурная мысль и мышление. Мышление, конечно, включает в себя образы, представления, переживания и чувства, но помимо чувственной и интеллектуальной интуиции оно включает в себя движение в философских понятиях, математические рассуждения и методы, технический и практический опыт, синтетическую связь которых и воссоздает В.П.Зубов в своем исследовании архитектурного мышления Л.Б.Альберти.
Спрашивается, насколько практически актуальной была его работа? Не является ли она своего рода "игрой в бисер"? Не говоря уже о том, что этические принципы Зубова едва ли совместимы с концепцией "чистой науки", равно как и "искусства для искусства", есть много оснований для оценки его работы как в высшей степени актуального исследования для современной методологии, теории и истории архитектуры. Дав образец уникального научно-исторического синтеза архитектурного мышления, Зубов как бы проложил дорогу синтетическому исследованию архитектурного творчества, столь необходимому современной науке об архитектуре. Здесь перед нами не декларация принципов системного подхода, но реальный опыт его осуществления. Выбрав в качестве материала и образца титаническую фигуру Леона Баттисты Альберти и реконструировав особенности его мышления, В.П.Зубов показал пример освоения классического наследия, который был на много голов выше внешнего копирования ренессансных архитектурных форм периода "украшательства" и который в самом деле сопоставим с опытом возрождения античной культуры мыслителями и художниками Ренессанса.
Зубов рассматривает мышление Альберти в органической связи со всем контекстом ренессанской культуры, доказывая, что в личном творчестве непременно отражаются и воплощаются основные особенности культуры его эпохи. На фоне этой органической слитности он далее выделяет специфику архитектурного мышления Альберти, совершенно иначе, чем Н.А.Ладовский, демонстрируя его автономию и суверенность и подчеркивая, что как теоретик Альберти шире и глубже архитектора-практика. Но такое расхождение не означает "отрыва" теории от практики, скорее наоборот, в нем Зубов видит "отставание" практики, стесненной житейскими обстоятельствами, от свободного полета мысли, оказывающей, в конечном счете, на совокупную практику архитектуры большее действие, чем отдельные постройки. То же самое можно сказать и обо многих теоретических концепциях первой половины двадцатого века.
Синтетические концепции первой половины века, как видно уже из этого беглого обзора, не исключают друг друга. Их противоречия показывают лишь, что система архитектурного мышления располагает множеством разных, но в равной мере необходимых позиций. Поэтому, говоря об освоении наследия архитектурной мысли, следует ориентироваться не на "избранные фрагменты", а на всю органическую систему мышления эпохи, в узловых точках которой располагаются индивидуальные концепции, обладающие наибольшим методологическим потенциалом.
Поучительна и история отношения к этим концепциям. Она распадается на три фазы. Первая - поверхностная критика этих концепций с точки зрения их частичности, односторонности. Конструктивизм в такой критике рассматривается только как уклон в техницизм, Ладовский и Габричевский получают "ярлык" формалистов. Вторая фаза - забвение, которого не избежал и В.П.Зубов. Не всегда забвение означает абсолютное стирание имени из профессиональной памяти. Часто имена сохраняются, но смысл стоящих за ними идей утрачивается, падает интерес к опубликованным некогда текстам, они не переиздаются, рукописи же не издаются, и, в конце концов, часто теряются.
Третья фаза - пробуждение нового интереса.<$FВ деле возвращения достижений архитектурной мысли в наш живой опыт огромную роль сыграли историки архитектуры М.И.Астафьева, Ю.П.Волчек, В.Н.Гращенков, В.Ф.Маркузон, А.А.Стригалев, В.Э.Хазанов, С.О.Хан-Магомедов и др.> Но сам процесс возвращения к этим идеям далеко не прост.
Часто они рассматриваются сквозь призму тех позднейших представлений, в которых как раз и утрачена их синтетическая программность. Они предстают перед нами в упрощенной редакции и возникает опасность утраты интереса к ним, как к чему-то давно пройденному и превзойденному последующим опытом. Можно ли понять, например, идеи Малевича и Татлина, если видеть в них только предшественников современной технической эстетики, а в Гинзбурге - одного из основателей архитектурной типологии. Такова, пожалуй, в основном и "постмодернистская" критика функционализма как технократической утопии, не принимавшей во внимание символической природы архитектуры.
Не избежал подобной участи и Габричевский. Поскольку "пространство" сделалось расхожей категорией теории архитектуры, в Габричевском стали видеть всего лишь одного из первых ее исследователей, не входя в особенности его идей и фактически отождествляя их с представлениями рационалистов, ставшими широко известными благодаря учебнику В.Ф.Кринского, И.В.Ламцова и М.А.Туркуса, недавно изданному вторично.
Исследования истории архитектурной мысли после зубовской диссертации тоже утратили синтетическую силу.
Что же требуется для возрождения синтетического уровня теоретической и методологической мысли в архитектуроведении? Мне кажется, мало указывать на необходимость возрождения профессиональной эрудиции, присущим лидерам теории и истории архитектуры первой половины века. Главное, на мой взгляд, огромная исследовательская и творческая воля, стоящая за их концепциями, особого рода подвижничество. Позиция личного лидирования помогла исследователям подняться на тот уровень мышления, который позволяет получать мощные синтетические идеи. Методологические преимущества этого уровня с лихвой покрывают те недостатки, в которых упрекала этих теоретиков кампанейская критика 30-60-х годов. Но достаточно ли осознания этого методологического преимущества для того, чтобы вдохновить новые поколения на творческий подвиг, не укладывающийся ни в какие "нормы научной работы"?
Едва ли. Хотя надежда на творческую удачу сама по себе очень важна, необходимы еще и высокий социально-культурный статус теоретического лидерства, общественно признаваемая ценность личной творческой инициативы, готовность профессионального цеха оплатить ее благодарностью и уважением. В этом смысле ниспровержение ряда крупных теоретических концепций первой половины XX в. в нашей стране нанесло величайший урон всему ходу теоретической работы, так как девальвировало самый тип  лидирующего теоретического творчества. Не возродив былого отношения к творческой инициативе в новых условиях научной и теоретической работы, к которой сегодня привлечено значительно большее количество исследователей и неизмеримо более мощная техника, едва ли удастся решить задачи интенсивного развития нашей архитектуры.

01 Января 2006

А.Г. Раппапорт

Автор текста:

А.Г. Раппапорт
Похожие статьи
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской Линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Вилкинсон и Мак Аслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Бетонный Мадрид
Новая серия фотографа Роберто Конте посвящена не самой известной исторической странице испанской архитектуры: мадридским зданиям в русле брутализма.
Реновация городской среды: исторические прецеденты
Публикуем полный текст коллективной монографии, написанной в прошедшем 2020 году сотрудниками НИИТИАГ и посвященной теме, по-прежнему актуальной как для столицы, так и для всей страны – реновации городов. Тема рассмотрена в широкой исторической и географической перспективе: от градостроительной практики Екатерины II до творчества Ричарда Роджерса в его отношении к мегаполисам. Москва, НИИТИАГ, 2021. 333 страницы.
Леонидов и Ле Корбюзье: проблема взаимного влияния
Памяти Юрия Павловича Волчка. Статья готовилась к V Хан-Магомедовским чтениям «Наследие ВХУТЕМАС и современность». В ней рассматривается проблема творческого взаимодействия Ле Корбюзье и Ивана Леонидова, раскрывающая значение творчества Леонидова и школы ВХУТЕМАСа, которую он представляет, для формирования основ формального языка архитектуры «современного движения».
Неизвестный проект Ивана Леонидова: Институт статистики,...
Публикуем исследование архитектора Петра Завадовского, обнаружившего неизвестную работу Ивана Леонидова в коллекции парижского Центра Помпиду: проект Института статистики существенно дополняет представления о творческой эволюции Леонидова.
Ключевое слово: «телеработа»
Архитекторы, профильные СМИ и вузы по всему миру реагируют на ситуацию пандемии, пытаясь обезопасить сотрудников и студентов, сохранив учебный и рабочий процесс. Говорим с руководителями нескольких московских бюро об их планах удаленной работы, а также рассказываем, как реагируют на эпидемию архитекторы мира.
Чандигарх: фрагменты модернистской утопии
Публикуем фотографии и эссе Роберто Конте об архитектуре Чандигарха – от прославленного Капитолия Ле Корбюзье до менее известных жилых домов, кинотеатров, вузовских корпусов авторства его соратников и последователей.
Идентичность в типовом
Архитекторы из бюро VISOTA ищут алгоритм приспособления типовых домов культуры, чтобы превратить их в общественные центры шаговой доступности: с устойчивой финансовой программой, актуальным наполнением и сохраненной самобытностью.
Технологии и материалы
Типовое, но не шаблонное
Стилистически органичный дизайн потолка московского метрополитена из комбинации типовых декоративных и технических элементов, которые уже неоднократно использовались в других дизайн проектах. Стандартизированные варианты упорядочивают пространство, при этом проектировщикам удалось достигнуть неповторимого аутентичного шарма подземки.
МАФы «Хоббики»: от чугунных до умных
«Хоббика» производит малые архитектурные формы с 2008 года. Директор компании Максим Артеменко рассказал Архи.ру о пути от гаража до металло- и деревообрабатывающего цехов, сотрудничестве с архитекторами, а также о последних трендах. Все популярнее становятся авторские и крупные формы – беседки и навесы, а на подходе скамейки и урны, собирающие статистику.
Кирпичная перспектива
Компания «КИРИЛЛ» представит на «АРХ Москве» стенд с инсталляциями из ригельных кирпичей Кирово-Чепецкого завода, как размышление на главную тему фестиваля
Временно постоянное
Американское бюро Ennead Architects завершило реставрацию купола собора Иоанна Богослова в Нью-Йорке. Уникальная конструкция получила защитную оболочку из меди.
Проект Knauf Ceiling Solutions – знаменитая израильская клиника...
Команда Knauf Ceiling Solutions предложила для филиала клиники «Хадасса» в Москве неизменно функциональные и одновременно с тем разнообразные потолочные системы. Каждая из них даёт исчерпывающий ответ на конкретный запрос прогрессивного медицинского учреждения, а в комплексе они помогают сформировать оптимальные интерьеры, в которых комфортно всем: и персоналу, и пациентам.
От радиоприемников до фасадов музея: изобретателю...
В XX веке HPL-пластик совершил революцию в дизайне! С Formica работают звездные архитектурные бюро Фрэнка Гери, Бернара Чуми, Рафаэля Виньоли, Захи Хадид, Нормана Фостера, а каждый сезон появляются новые поверхности, декоры, задающие тренды в оформлении частных и общественных интерьеров.
Изящная и легкая
Технология 3D-печати, разработанная в Мичиганском университете, позволила уменьшить вес бетонной конструкции на 72%, сохранив ее прочность.
7 правил уличной мебели
В чем польза и важность уличной мебели? Достаточно ли сделать ее красивой, чтобы люди чувствовали себя комфортно? Разбираемся в теме вместе с компанией «Хоббика» – ведущим производителем мафов для городского благоустройства
Свет для будущих поколений
Компания SWG | Светодиодное освещение оборудовала специализированную учебную лабораторию при Московском государственном строительном университете и запустила совместную с вузом программу обучения профессионалов интерьерного освещения.
Благородный металл
Сегодня парадные лобби жилых комплексов – это отдельное произведение дизайнерского искусства. Рассказываем, как в их оформлении используется продукция компании HÖGER – производителя уникальных интерьерных деталей из металла
Компания Hilti усиливает локальное производство
Øglaend System, подразделение группы компаний Hilti, производит кабеленесущие системы, которые можно использовать на объектах любой сложности: от нефтяных платформ до торговых центров. Генеральный директор Дмитрий Клименко рассказал Архи.ру о расширении производства в Санкт-Петербурге и запуске новых линеек для фасадных систем Hilti.
Скрафтить площадку
На примере игровых комплексов «Хоббики» – лидера в производстве уличной мебели – рассказываем, в чем преимущества крафтового подхода к оборудованию детских площадок
Приглашение на танец
Компания «Новые Горизонты» разработала несколько серий игровых комплексов, которые можно адаптировать под особенности той или иной площадки. Рассказываем о гибкости решений на примере комплекса «Танцующие домики».
Формула надежности. Инновационная фасадная система...
В компании HILTI нашли оригинальное решение для повышения надежности фасадов, в особенности с большими относами облицовки от несущего основания. Пилоны, пилястры и каннелюры теперь можно выполнять без существенного увеличения бюджета, но не в ущерб прочности и надежности
МасТТех: успехи 2022 года
Кроме каталога готовой продукции, холдинг МасТТех и конструкторское бюро предприятия предлагают разработку уникальных решений. Срок создания и внедрения составляет 4-5 недель – самый короткий на рынке светопрозрачных конструкций!
Сейчас на главной
Дома у озера
Согласован проект жилого комплекса, спроектированного DNK ag в Казани. Он малоэтажный, секции решены как отдельные объемы, объединенные стилобатом. Все как любят DNK: деликатно и как-то даже лирично, особенно там, где двор выходит к озеру.
Аграрные истории
LUO studio реконструировало Шаянский музей рапса: из скромного учреждения при заводе он трансформировался в современное выставочное пространство, не потерявшее связь с локальными традициями.
Александру Скокану 80 лет
Сегодня, 4 июня, исполняется 80 лет Александру Скокану, партнеру-основателю бюро «Остоженка», автору, который участвовал и в поисках НЭРа, и в становлении постсоветской архитектуры. Публикуем поздравление от Карена Бальяна – и присоединяемся к нему.
Арх Москва: награды 2023
Вспоминаем Арх Москву, публикуем список награжденных, кое-что комментируем, кое о чем рассуждаем. Обсуждаем, в том числе со специалистом по мусульманской архитектуре, разрыв шаблона, организованный на выставке АБ «Цимайло, Ляшенко и Партнеры». Ну, и заодно предлагаем небольшой фоторепортаж.
Полземли
В центре Милана в галерее Antonia Jannone Disegni di Architettura открылась выставка акварелей и макетов Стивена Холла. Экспозиция визуализирует размышления мастера об ответственности архитектурного процесса перед природой.
Дом на вырост
Дом для старта самостоятельной жизни подростка построили в Ленинградской области рядом со «взрослым» коттеджем. Команда проекта постаралась сделать его вневременным и органичным окружению – кусочку леса с высокими соснами и черничниками.
Образцовая адаптация
В Новосибирске завершилось строительство школы, проект которой имеет шансы стать новым стандартом для образовательных учреждений. Бюро SVESMI и компания Брусника начали с проработки технического задания, отвечающего современным педагогическим практикам, а затем предложили оптимальную планировку, универсальные помещения и сдержанный, но выразительный облик в духе амстердамского объединения.
Пресса: Архитектура под санкциями: что стало с проектами ушедших...
За последний год многие именитые архитектурные бюро заявили о приостановке деятельности в России. По большинству из проектов иностранные архитекторы выполнили основную часть работы, но некоторым пришлось искать замену.
Микроблагоустройство
Пять проектов, которые меняют городские пространства малыми средствами: студенческий дворик, пандус для любителей шведской ходьбы, площадь рек, дворик с птицами и асфальтовый памп.
Нейрокапром или как сделать плохо специально
Преподаватели и студенты кафедры средового дизайна РАНХиГС провели эксперимент с нейросетью Stable Diffusion, пытаясь воспроизвести вернакулярную архитектуру, советский модернизм и капром. Результаты интересные: чем более обыденна архитектура, тем реальнее ее «слепки», а вот капром искусственному интеллекту пока что не по зубам. Предлагаем убедиться.
Здание на все случаи жизни
В Амстердамском научном парке открылся корпус офисов и лабораторий Matrix ONE по проекту MVRDV. Он рассчитан на будущие изменения функции, минимальное потребление ресурсов, а в конце срока службы – на вторичное использование его компонентов.
Пресса: Черная, кубическая, на воде: в Казани обсуждают новый...
Страсти вокруг Соборной мечети продолжают кипеть в Казани. После того, как недавно стало известно о перемене места для строительства грандиозного сооружения, внезапно возник и новый проект мечети, представленный на выставке в Москве. Как заявили столичные архитекторы - авторы проекта, на котором мечеть представлена в виде стоящего на воде черного параллелепипеда, их творение уже одобрил глава Татарстана Рустам Минниханов.
Прямая кривая
В последний день мая в Москве откроется биеннале уличного искусства Артмоссфера. Один из участников Филипп Киценко рассказывает, почему архитектору интересно участвовать в городских фестивалях, а также показывает свой арт-объект на Таможенном мосту.
Арх Москва 2023: впечатления
Арх Москва, как никогда большая, завершила свою работу. Темой этого года стали «Перспективы», которые многие участники связали с цифровым ренессансом. Во время работы выставки мы активно освещали ее в социальных сетях, а теперь собрали все наблюдения в одном материале.
Белый верх, черный низ
Тотан Кузембаев показывает на Арх Москве юбилейную выставку в честь своего 70-летия. Она состоит из графических работ на стендах форме латинской цифры X и, как солнечные часы, отсчитывает время. Публикуем текст Андрея Иванова – давнего исследователя творчества Тотана, – с авторским взглядом на выставку.
Рельеф как логотип
В основе проекта выставочного павильона для Чунцина – абрис стрелки Янцзы и Цзялинцзян – рек, на которых стоит город.
Пресса: Синхронизация таланта и реальности: топ-30 самых успешных...
Оценивать и описывать архитектурные бюро с точки зрения бизнеса оказалось непросто, но увлекательно. Исследовательская команда F Research погрузилась в изучение критериев успеха в индустрии и сбор данных. Результатом стал ренкинг — топ-30 самых успешных архитектурных бюро столицы.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской Линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Вилкинсон и Мак Аслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Школы замкнутого цикла
Архитекторы OMA разработали деревянную модульную систему для сборных школьных зданий в Амстердаме: это позволит оперативно ликвидировать недостачу образовательных учреждений, оставшись при этом в рамках экономики замкнутого цикла.
Тезисы Арх Москвы
За спецпроект Арх Москвы «Тезисы» в этом году отвечает бюро GAFA. Посетителей ждут восемь архитектурных инсталляций, которые раскроют основную тему выставки «Перспективы» под новым углом. Кураторы срежиссировали интересные коллаборации и обещают «огненный идеологический коктейль».
Terra incognita
Гостиничный комплекс на 800 номеров, спроектированный Гинзбург Архитектс, предлагает Анапе фрагмент упорядоченной городской среды, сохраняющей курортный дух. Авторы уходят от традиционных белых фасадов, обращаясь к античному периоду истории места и даже архаике, находя вдохновение в цвете красной глины и простых, но легких формах.
Ковчег культуры
В качестве источников вдохновения для проекта культурного центра L’Arche в городке Вильрю парижское бюро K architectures выбрало Колизей и легендарную виллу Малапарте на острове Капри.
На работе как дома
Бывший магазин строительных товаров в Барселоне превратился в коворкинг «домашнего» формата по проекту Daniel Modòl urbanism+architecture.
Бетонные опоры
Архитектурный фотограф Ольга Алексеенко рассказывает о спецпроекте «Москва на стройке», запланированном в рамках Арх Москвы.
Что приготовила Арх Москва
Главная архитектурная выставка столицы в этом году пройдет в Гостином дворе с 24 по 27 мая. Рассказываем о том, что нового ждет посетителей и чем можно будет заняться. Онлайн-трансляции в этот раз не планируется, поэтому всем рекомендуем поприсутствовать лично.
У подножия гор
Для высотного комплекса Upside Towers бюро GAFA подготовило проект благоустройства, который преследует три основные цели: подарить жителям небоскребов ощущение природного изобилия, соответствовать амбициям будущего «дублера Сити», а также скрыть вид на утилитарную площадку подстанции.