Заметки о природе и сущности архитектуры

Возвращаться к вопросу о природе и сущности архитектуры заставляет ее современный кризис. Его симптомы многоразличны: от бездуховности современных построек и уныния в архитектурных школах до падения внутреннего престижа профессии и программного отказа архитекторов от собственных притязаний и попыток возложить ответственность за принятие решений за клиента. Внешняя эффективность многих современных зданий не в силах скрыть их человеческую бессодержательность даже в сооружениях, которые числятся среди выдающихся современным дизайном.
Сбывается пророчество Гюго, обретающее новый смысл в редакции Маклюэна. Архитектура уступает место миру массовых коммуникаций. Пусть сегодня это уже не книга, а телевидение, компьютер - суть дела остается прежней; на место инертной земляной массы архитектуры приходит поток информации в быстро меняющейся среде.
Архитектура уходит в прошлое. Есть ли у архитектуры будущее? Этот вопрос в ХХ веке породил столь много амбициозных утопий, что тема оказалась скомпрометирована. Необходимо сначала вернуться к сущности и природе зодчества, в которых, как и в кризисе архитектуры, просматриваются два аспекта - практический и сугубо теоретический, философский.
Практически и природа и кризис архитектурной деятельности возвращают нас к потребностям человека в укрытии и символическим потребностям, которые доступны каждому и никак не связаны с профессионализмом. Такая позиция издавна была отправной точкой опоры в архитектурных теориях и с ее помощью пытались понять и восстановить природу и сущность архитектуры. Однако сегодня нет нужды возвращаться к проблеме "хижины" или пещеры. Сколь много ни говорили бы критики о "выпадении" архитектуры из сферы культуры, все реальные современные потребности в "укрытии" тотально опосредованы культурными мотивами, воплощенными в диалоге с "заказчиком" или "клиентом". Архитектура нашего времени потеряла того мецената, в котором жажда роскоши и исключительности счастливо сочеталась с почтением к традиции - аристократа и церковь. Буржуазия и социалистическая бюрократия не несут ответственности за то, что некогда стояло за архитектурой. Тоталитарная социалистическая архитектура, сохраняя видимость преемственности, на самом деле расстается с ней не менее безжалостно, чем буржуазная мода. Архитектура для народа остается лозунгом архитектурного авангарда, который к концу ХХ века утратил уверенность в себе. Расплата за жизнестроительные утопии начала века состоят, видимо, в том, что архитектура стала одной из отраслей наиболее эксплуатируемых рынком и рекламой. Власть и рынок перекидывают архитектуру из рук в руки, сопровождая эту игру соответствующей демагогией. Дело не в том, что сама культура распадается на две силы: силу власти и силу денег.
На этом фоне проблемы архитектурного самосознания могли бы потерять всякий смысл. Но это все же не так. В нем - последняя надежда архитектуры, ибо ни власть, ни рынок ее проблемы решать не станут.
Но внутрипрофессиональное состояние сознания само по себе находится в ситуации глубокого кризиса. Мучительно преодолевая свое ремесленное происхождение в условиях стремительной интеллектуализации всех сфер деятельности, архитектура стремится перейти от "вещи" к "знанию" и судорожно примеривает к себе чужие и чуждые ей методы и представления. Утрачивая и внешние и внутренние опоры, она стремится встать под защиту таких непотопляемых сфер культуры, как наука, техника, искусство. Растерянность, охватывающая ее при виде этих мощных покровителей, выражается в категориях "комплексность", "системность". Но ни все эти покровители вместе, ни каждый из них в отдельности не могут вернуть архитектуре чувство первородства. Подобно королю Лиру она напрасно напоминает им о родительских правах. Комплекс неполноценности и утрата духовного суверенитета не восстановимы на путях рационального анализа и обособления сфер она восстановима только посредством мифологического, целостного самополагания.
Архитектуре ведь скорее родственна не науке, а мифу в его романтическом понимании, реставрацией которого мы обязаны А.Лосеву. Но ничто в современной архитектурной практике не напоминает более мифотворчества. Последние лопнувшие на нашей памяти мифы, подвигнувшие архитектуру на подвиги, были мифами  техники и социализма. После того,  как они приказали долго жить, вся мифология оказалась в историческом архиве, а современная и будущая архитектура без этой мифологической подкладки остается в положении рыбы вытянутой из воды.
Она не только не может жить в такой ситуации, она даже крикнуть о своей гибели не может.

К истории понимания сущности архитектуры

Если рассматривать вопрос о сущности  архитектуры в историческом плане, то станет видно, что сам исторический взгляд есть способ отвлечения от сущности архитектуры как таковой в пользу исторически изменяющегося понимания этой сущности. Для профессионального сознания   непременным условием понимания специфики его предмета должна быть его историческая инвариантность: как бы не изменялась архитектура в ходе истории культуры, она должна оставаться архитектурой. Историку архитектура дана в "готовом" виде, он априори знает, что относится к архитектуре, а что - нет, это знание обеспечивает историку культурная и научная традиция. Архитектор познает границы своего предмета как-то иначе. Как же он может их знать?
Существуют два способа. Первый, который был и пожалуй остается  до настоящего времени основным - это нормативная заданность предмета определенным набором вещей или их типов (прототипов). Второй способ - теоретическая идеальная конструкция или модель. Иметь оба способа одновременно - излишне, отчего так называемая "теория" архитектуры, сложившаяся и функционировавшая в пору заданности предмета архитектуры через вещи и нормативно-ремесленные операции с ними (технику изготовления) - остается в области идеологического факультатива, хотя порой (как например у Альберти) вырастает до недостижимой вершины профессиональной мысли.
Знание, обнимающее все смысловое богатство вещи - есть миф этой вещи. Демифологизация вещи ведет к новой мифологии, мысль движется от мифа к мифологии, но путь этот не прост. Он состоит из этапов демифологизации, неизбежно частичных, неполных - к ремифологизации, причем предметность новой мифологии отличается от первоначального мифа так же, как искусство наделять земельные участки отличается от геометрии Лобачевского.
Чтобы понять как древняя архитектура осознавалась человеком, нужно противопоставить миф ремессленным, техническим нормам изготовления вещи, бывшим предметом "профессиональной" рефлексии. Под "сущность" архитектуры попадал не миф, границы которого не видны древнему сознанию, но его техническая составляющая, соответствующая границам профессии, изменившаяся по мере изменения объема и содержания профессиональных норм и знаний.
Исторически сущность архитектуры разд еляется в соответствии с развитием знаний. Измерительная техника обусловливает понимание архитектуры как системы пропорций: противопоставленные архитектурной типологии, они и давали начало представлению о "двойственной" сущности архитектуры.
Для интеграции исторически разделявшихся знаний однако выступают обычно знаменитые "триады", магический смысл которых не связан с ее методологической функцией - обобщения дифференцированных знаний и норм работы ремесленника.
Устойчивость витривианской триады ("польза", "прочность", "красота") свидетельствует сразу о двух консервативных тенденциях в развитии архитектурного мышления: о сохранении нормативно-ремесленного характера архитектуры вплоть до конца ХIХ века и об устойчивости оккультно-философских схем типа "триад" как средств методологической организации знаний и познавательной деятельности.
В средние века эта схематика обогащается более или менее произвольными символическими метафорами, которые, как заметил В.П.Зубов, часто присочиняются к готовой вещи. Но апостериорная символика может позднее играть конструктивную роль. Чем больше разнообразных технических средств находится в распоряжении ремесленника, тем больше требуется ему вторичных моделирующих систем: языков, мифологем, метафор.
Эта техническая метафорика и мифология остаются вторичными до тех пор, пока основное содержание вещи, мифа переживается некритически и не рефлектируется. Так, ювелир, гранящий бриллиант, знает как это делать, но не озабочен проблемой изготовления самого алмаза - последний дан ему "природой", дарован свыше. Зодчие, сооружавшие Стоунхендж, пирамиды, готические соборы, знали как формировать субстанции архитектурных масс и пространств, но не испытывали нужды в рефлексии самой этой субстанции. Потребность в такой рефлексии может возникнуть только тогда, когда совокупность технических средств изменит природу и смысл этой архитектурной субстанции, что и произошло в результате изобретения искусственных материалов в ХХ столетии.
Архитектурное мышление Нового времени в целом находится еще в рамках традиций, когда миф вещи еще остается, подобно айсбергу, погруженным в бессознательное, а видимая часть постепенно обрастает новыми метафорическими структурами, обретая богатую вторичную символику.
Такова, например, символика архитектурного сооружения как "организма" в трактате Альберти. Этот организм отчасти принадлежит природе сотворенной, объединяющей скалу, воду, ветер и живое существо, а отчасти к природе творящей, включающей отношение мастера к его творению.
Антропоморфизм архитектурного мышления сплавляет историю и современность, опираясь на идею организма человека с его достоинством. Архитектурная теория Альберти по сравнению с витрувианской -  не столько обобщение новых ремесленных и философских знаний, сколько прорыв к новому синтезу знаний и пластической интуиции, высокий уровень которого оказался практически недоступным для дальнейшей профессиональной традиции, сохранявшей ремесленный уровень и довольствовавшийся системой популярных образцов.
Академизм не достигает уровня индивидуального мышления Альберти.
Новый поворот в профессиональной рефлексии приносится романтизмом,  сумевшим заметить и подводную часть айсберга мифологической культуры.
Мифологические корни искусства архитектуры нащупывает не профессиональное сознание, а разошедшиеся в разные стороны наука и поэзия,  вырабатывая утопический проект возврата в дорефлексивное состояние путем иронического отчуждения собственного рационализма, или имитации внешних черт прошлого.
В поисках синтеза мысль вновь обращается к человеку - на этот раз к "гению", которому одному лишь быть может остался подвластен синтез знаний и мифологической интуиции, та органичность, которая для Альберти была еще просто философской категорией, а теперь требует экзальтации и становится чреватой революционными и утопическими проектами - от гордости сверхчеловека до крайнего пессимизма, от пафоса жизнестроительства до вынесения искусству и жизни смертельных приговоров.
 Рескин, Виолле-ле Дюк и Земпер пытались привить эти интенции к профессиональной архитектурной интуиции.
Джо Рескин делал это с помощью моральной проповеди. Виол-ле Дюк путем рационального анализа субстанции обнаружил зависимость форм от строительного материала. Готтфрид Земпер вписал тектонические принципы зодчества в контекст исторического и космического порядка, найдя новые связи между типологическими и художественными аспектами архитектуры.
Идеи этих мыслителей не были с достаточной полнотой воплощены в архитектурных проектах. Но с них начинается история архитектурных экспериментов, в которых весь объем архитектуры предстает перед мыслью и деятельностью как некое единое целое. С них начинается радикальный разрыв архитектурной деятельности с традицией.
Резкая грань между техническим и натуральным, предшествовавшая девятнадцатому столетию, исчезает. Ни естественные свойства материалов, ни естественные свойства человека или общества, которые прежде не могли быть предметом рефлексии и технического вмешательства более не сдерживают творческую фантазию. Она подходит к осознанию своих новых возможностей и ищет средства их реализации. Первые шаги на этом пути ведут фантазию в область утопии.

Сущность архитектуры в концепциях ХХ века

Трагическое расхождение знания и чувства в прошлом столетии рисовало пессимистические перспективы для их нового синтеза. Знание, логика казалась безусловно вытеснившей чувственные слои бытия. На этом, в частности, основана и гегелевская концепция безнадежной перспективы архитектуры. На этом же основана и марксистская теория отражения, оставляющая искусству и архитектуре роль иллюстратора идей.
В связи с этим творческая мысль ХХ века либо восставала против притязаний разума и науки, либо объявляла искусство не менее и даже быть может более разумным чем науку, частично возвращаясь к гностическим и оккультным идеям.
В архитектуре эти тенденции выразились в ХХ веке прежде всего в концепциях проектного толка, в которых синтез рационального познания и творческой воли открывал совершенно новые перспективы перестройки реальности.
Такое расширительное толкование проектирования позволяло архитектуре не только преодолевать свою отсталость, но и в скором будущем наверстать упущенное. Если в конце ХХ столетия архитектура казалась провинцией по сравнению с инженерией, историей и археологией, то теперь абстрактные модели и представления естествознания стали осмысляться проектным воображением как схемы будущего изменения предметного мира и мира человеческой деятельности, благодаря чему комплекс неполноценности перед историческим прошлым был вытеснен надеждами на творческое преобразование будущего принципиально недоступное ретроспективной науке.
Пассеизм и археологизм сменился футуризмом, историософия перерастала в футурологию, критика устремилась к жизнестроительству.
Таким образом, ХХ век оказался во власти мифа о будущем, затмевающим миф прошлого. Если в традиционной мифологии прошлое - золотой век, а будущее - царство мертвых, то ХХ объявил золотым веком именно будущее, а прошлое - царством мертвых. Естественно, что такой поворот менял статус мифологического субъекта. Им становился ужу не смертный человек, а бессмертный социум.
В ходе этой революции архитектура, будучи символом связи формы и субстанции в их перевоплощениях, в течение тысячелетий сохранявшая связи с загробным миром, через обряды захоронения превратилась в символ бессмертия, в виде прогрессирующей перспективы технических образов. На месте смертного, телесного человека оказалась "функция" как абстракция человеческой и социальной жизни, однородная с технической абстракцией и выражаемая на языке геометрических или типологических моделей. Жизнь функций в пространствах и стала сущностью архитектуры.
Идея порядка как основная идея космической мифологии воплощалась в принципе организации, а хтоническая идея субстанции логически претворялась в идею пространства, как универсальной стихии новой организационной жизни.
Мифологизация техники вела к развоплощению мира. Технический миф - в пределе миф чистого действия, чистого отношения цели и средства, лишенный той природной телесности, которой жила древняя мифология. Идеал технического действия - экономия, стремится привести всякое достижение цели к мгновенному эффекту. В архитектуре эта десубстантизация достигалась, разумеется, чисто символически.
Одним из таких символических результатов развоплощения была энергизация мирового мифа - сведение его к энергии или к деятельности, элиминировавшая не только инертные материалы, но и органические структуры, включая самого человека. Функционализм можно понимать как такую символическую систему,  в которой видимые субстанции материальных масс и человека последовательно вытеснены умозрительными образами энергий и деятельности, выраженными в понятии "функция".
Западный функционализм отличается от советского конструктивизма отношением ко времени. Функционализм  связан с современными техническими возможностями, в то время как конструктивизм ориентирован в будущее, в социалистическую утопию. Однако термин "конструктивизм" может быть понят и как  тектоническая символика,которая сама по себе двусмысленна. С одной стороны, в ней сохраняется геотектоника хтонических сил и стихий, то есть некая субстанциальная архаика, наследуемая из древнего понимания архитектуры. С другой стороны, в конструктивизме обнаруживается технический пафос власти человека над стихиями, примат организации, рационального конструирования.
Эти концепции, с одной стороны, вели к схематизму и формализму, лишали архитектурную плоть ее субстанциональной таинственности и выразительности, заставляя видеть в архитектуре схему, обеднявшую многообразие функциональных процессов до физических условий действия  и движения, а тектоническое многообразие до конструктивистской поэтики абстрактных элементов: стен, перегородок, проемов, опор и т.п.
Но формальная скудость конструктивизма и функционализма имела и скрытый метафорический символизм - имитацию машинных форм, данных в гипертрофированных масштабах. Социальный и метафорический смысл "мегамашины" приводил к изобразительной трактовке здания как механизма.
Впоследствии эта линия оказалась более существенной чем сам функционализм и конструктивизм в их социально-утопических фантазиях и привела к "хайтеку" семидесятых годов, имитирующему машину и использующему дизайнерские приемы формообразования.
Символика машинных форм позволила свести идеологию конструктивизма к языковой рефлексии архитектуры, а последняя -  к вторичной рефлексии архитектурного языка как грамматической структуры и писхологической маски, откуда возникла возможность не только конструктивистского, но и "деконструкционистского" направления в формотворчестве. Если тектонический подход рассматривает конструктивность позитивно, то деконструкция на первый план выдвигает условность языка и способность самой конструктивности быть лишь внешним изобразительным знаком, скрывающим подлинные мотивы творчества, что открывает возможность для игры в парадоксальные а-конструктивные и де-конструктивные схемы.
Показательно, что разрушение конструктивистской утопии в деконструкционизме нисколько не снижает эстетической ценности игры с конструктивными основами архитектурного языка, а еще более обостряет их, выражая, в конечном итоге, все ту же ценность техники, как власти человека над всеми естественными отношениями.
В деконструкционизме еще яснее обнаруживается ницшеанский мотив конструктивизма и функционализма - воля к власти. Техническая власть, символом которой является конструктивный парадокс, выражающий всесилие человека над субстанцией показал, что человек всесилен и над самим собой, а превращение его в сверхчеловека своего рода триумфальное самоуничтожение или даже самоубийство.

01 Января 2006

Похожие статьи
Вопрос сорока процентов: изучаем рейтинг от «Движение.ру»
Рейтингование архитектурных бюро – явление достаточно частое, когда-то Григорий Ревзин писал, что у архитекторов премий едва ли не больше, чем у любой другой творческой специальности. И вот, вышел рейтинг, который рассматривает деловые качества генпроектных компаний. Топ-50 генпроектировщиков многоквартирного жилья по РФ. С оценкой финансов и стабильности. Полезный рыночный инструмент, крепкая работа. Но есть одна загвоздка: не следует ему использовать слово «архитектура» в своем описании. Мы поговорили с автором методики, проанализировали положение о рейтинге и даже советы кое-какие даем... А как же, интересно.
Соцсети на службе городского планирования
Социальные сети давно перестали быть только платформой для общения, но превратились в инструмент бизнеса, образования, маркетинга и даже развития городов. С их помощью можно находить точки роста и скрытый потенциал территорий. Яркий пример – исследование агентства Digital Guru о туристических возможностях Автозаводского района Тольятти.
В поисках стиля: паттерны и гибриды
Специально для Арх Москвы под кураторством Ильи Мукосея и по методике Марата Невлютова и Елены Борисовой студенты первых курсов МАРШ провели исследование «нового московского стиля». Результатом стала группа иконок – узнаваемых признаков, карта их распространенности и два вывода. Во-первых, ни один из выявленных признаков ни в одной постройке не встречается по одиночке, а только в «гибридах». Во-вторых, пользоваться суммой представленных наблюдений как готовым «определителем» нельзя, а вот началом для дискуссии она может стать. Публикуем исследование. Заодно призываем к началу дискуссии. Что он все-таки такое, новый московский стиль? И стиль ли?
Мосты и мостки
Этой зимой DK-COMMUNITY и творческое сообщество МИРА провели воркшоп в Суздале «Мосты и мостки». В нем участвовали архитекторы и студенты профильных вузов. Участникам предложили изучить технологии мостостроения, рассмотреть мировые примеры и представить свой вариант проектировки постоянного моста для одного из трех предложенных мест. Рассказываем об итогах этой работы.
Прощание с СЭВ
Александр Змеул рассказывает историю проектирования, строительства и перепроектирования здания СЭВ – безусловной градостроительной доминанты западного направления и символа послевоенной Москвы, размноженного в советском «мерче», всем хорошо знакомого. В ходе рассказа мы выясняем, что, когда в 1980-е комплексу потребовалось расширение, градсовет предложил очень деликатные варианты; и еще, что в 2003 году здесь проектировали башню, но тоже без сноса «книжки». Статья иллюстрирована архивными материалами, часть публикуется впервые; благодарим Музей архитектуры за предоставленные изображения.
Археология модернизма: первая работа Нины Алешиной
Историю модернизма редко изучают так, как XVIII или XIX век – с вниманием к деталям, поиском и атрибуциями. А вот Александр Змеул, исследуя творчество архитектора Московского метро Нины Алешиной, сделал относительно небольшое, но настоящее открытие: нашел ее первую авторскую реализацию. Это вестибюль станции «Проспект Мира» радиальной линии. Интересно и то, что его фасад 1959 года просуществовал менее 20 лет. Почему так? Читайте статью.
Годы метро. Памяти Нины Алешиной
Сегодня, 17 июля, исполняется сто лет со дня рождения Нины Александровны Алешиной – пожалуй, ключевого архитектора московского метро второй половины XX века. За сорок лет она построила двадцать станций. Публикуем текст Александра Змеула, основанный на архивных материалах, в том числе рукописи самой Алешиной, с фотографиями Алексея Народицкого.
Мечта в движении: между утопией и реальностью
Исследование истории проектирования и строительства монорельсов в разных странах, но с фокусом мечты о новой мобильности в СССР, сделанное Александром Змеулом для ГЭС-2, переросло в довольно увлекательный ретро-футуристический рассказ о Москве шестидесятых, выстроенный на противопоставлениях. Публикуем целиком.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Школа ФЗУ Ленэнерго – забытый памятник ленинградского...
В преддверии вторичного решения судьбы Школы ФЗУ Ленэнерго, на месте которой может появиться жилой комплекс, – о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда.
Нейросказки
Участники воркшопа, прошедшего в рамках мероприятия SINTEZ.SPACE, создавали комикс про будущее Нижнего Новгорода. С картинками и текстами им помогали нейросети: от ChatGpt до Яндекс Балабоба. Предлагаем вашему вниманию три работы, наиболее приглянувшиеся редакции.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Уилкинсон и Макаслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Технологии и материалы
Бесшовные фасады: как крупноформатные стеклопакеты...
Прозрачные бесшовные фасады, еще недавно доступные лишь в проектах уровня Apple Park, теперь можно реализовать в России благодаря появлению собственного производства стеклопакетов-гигантов у компании Modern Glass. Разбираемся в технологии и смотрим кейсы со стеклопакетами hugesize от Алматы до Москвы.
Локализация против санкций: решения для остекления
Новый пакет ограничений Евросоюза создал серьезные вызовы для российской строительной отрасли в сфере остекления, непосредственно затронув профильные системы, фурнитуру и алюминиевые конструкции. Для проектировщиков это означает необходимость пересмотра привычных спецификаций и поиска новых технических решений.
LVL брус в большепролетных сооружениях: свобода пространства
Высокая несущая способность LVL бруса позволяет проектировщикам реализовывать смелые пространственные решения – от безопорных перекрытий до комбинированных систем со стальными элементами. Технология упрощает создание сложных архитектурных форм благодаря высокой заводской готовности конструкций, что критично для работы в стесненных условиях существующей застройки.
Безопасность в движении: инновационные спортивные...
Безопасность спортсменов, исключительная долговечность и универсальность применения – ключевые критерии выбора покрытий для современных спортивных объектов. Компания Tarkett, признанный лидер в области напольных решений, предлагает два технологичных продукта, отвечающих этим вызовам: спортивный ПВХ-линолеум Omnisports Action на базе запатентованной 3-слойной технологии и многослойный спортивный паркет Multiflex MR. Рассмотрим их инженерные особенности и преимущества.
​Teplowin: 20 лет эволюции фасадных технологий – от...
В 2025 году компания Teplowin отмечает 20-летие своей деятельности в сфере фасадного строительства. За эти годы предприятие прошло путь от производителя ПВХ-конструкций до комплексного строительного подрядчика, способного решать самые сложные архитектурные задачи.
«АЛЮТЕХ»: как технологии остекления решают проблемы...
Основной художественный прием в проекте ЖК «Level Причальный» – смелый контраст между монументальным основанием и парящим стеклянным верхом, реализованный при помощи светопрозрачных решений «АЛЮТЕХ». Разбираемся, как это устроено с точки зрения технологий.
Искусство прикосновения: инновационные текстуры...
Современный интерьерный дизайн давно вышел за пределы визуального восприятия. Сегодня материалы должны быть не только красивыми, но и тактильными, глубокими, «живыми» – теми, что создают ощущение подлинности, не теряя при этом функциональности. Именно в этом направлении движется итальянская фабрика Iris FMG, представляя новые поверхности и артикулы в рамках линейки MaxFine, одного из самых технологичных брендов крупноформатного керамогранита на рынке.
Как бороться со статическим электричеством: новые...
Современные отделочные материалы всё чаще выполняют не только декоративную, но и высокотехнологичную функцию. Яркий пример – напольное покрытие iQ ERA SC от Tarkett, разработанное для борьбы со статическим электричеством. Это не просто пол, а интеллектуальное решение, которое делает пространство безопаснее и комфортнее.
​Тренды остекления аэропортов: опыт российских...
Современные аэровокзалы – сложные инженерные системы, где каждый элемент работает на комфорт и энергоэффективность. Ключевую роль в них играет остекление. Архитектурное стекло Larta Glass стало катализатором многих инноваций, с помощью которых терминалы обрели свой яркий индивидуальный облик. Изучаем проекты, реализованные от Камчатки до Сочи.
​От лаборатории до фасада: опыт Церезит в проекте...
Решенный в современной классике, ЖК «На Некрасова» потребовал от строителей не только технического мастерства, но и инновационного подхода к материалам, в частности к штукатурным фасадам. Для их исполнения компанией Церезит был разработан специальный материал, способный подчеркнуть архитектурную выразительность и обеспечить долговечность конструкций.
​Технологии сухого строительства КНАУФ в новом...
В центре Перми открылся первый пятизвездочный отель Radisson Hotel Perm. Расположенный на берегу Камы, он объединяет в себе премиальный сервис, панорамные виды и передовые строительные технологии, включая системы КНАУФ для звукоизоляции и безопасности.
Стеклофибробетон vs фиброцемент: какой материал выбрать...
При выборе современного фасадного материала архитекторы часто сталкиваются с дилеммой: стеклофибробетон или фиброцемент? Несмотря на схожесть названий, эти композитные материалы кардинально различаются по долговечности, прочности и возможностям применения. Стеклофибробетон служит 50 лет против 15 у фиброцемента, выдерживает сложные климатические условия и позволяет создавать объемные декоративные элементы любой геометрии.
Кирпич вне времени: от строительного блока к арт-объекту
На прошедшей АРХ Москве 2025 компания КИРИЛЛ в партнерстве с кирпичным заводом КС Керамик и ГК ФСК представила масштабный проект, объединивший застройщиков, архитекторов и производителей материалов. Центральной темой экспозиции стал ЖК Sydney Prime – пример того, как традиционный кирпич может стать основой современных архитектурных решений.
Фасад – как рукопожатие: первое впечатление, которое...
Материал, который понимает задачи архитектора – так можно охарактеризовать керамическую продукцию ГК «Керма» для навесных вентилируемых фасадов. Она не только позволяет воплотить концептуальную задумку проекта, но и обеспечивает надежную защиту конструкции от внешних воздействий.
Благоустройство курортного отеля «Славянка»: опыт...
В проекте благоустройства курортного отеля «Славянка» в Анапе бренд axyforma использовал малые архитектурные формы из трех коллекций, которые отлично подошли друг к другу, чтобы создать уютное и функциональное пространство. Лаконичные и гармоничные формы, практичное и качественное исполнение позволили элементам axyforma органично дополнить концепцию отеля.
Правильный угол зрения: угловые соединения стеклопакетов...
Угловое соединение стекол с минимальным видимым “соединительным швом” выглядит эффектно в любом пространстве. Но как любое решение, выходящее за рамки типового, требует дополнительных затрат и особого внимания к качеству реализации и материалов. Изучаем возможности и инновации от компании RGС.
«АЛЮТЕХ» в кампусе Бауманки: как стекло и алюминий...
Воплощая новый подход к организации образовательных и научных пространств в городе, кампус МГТУ им. Н.Э. Баумана определил и архитектурный вектор подобных проектов: инженерные решения явились здесь полноценной частью архитектурного языка. Рассказываем об устройстве фасадов и технологичных решениях «АЛЮТЕХ».
D5 Render – фотореализм за минуты и максимум гибкости...
Рассказываем про D5 Render – программу для создания рендеринга с помощью инструментов искусственного интеллекта. D5 Render уже покоряет сердца российских пользователей, поскольку позволяет значительно расширить их профессиональные возможности и презентовать идею на уровне образа со скоростью мысли.
Алюмо-деревянные системы UNISTEM: инженерные решения...
Современная архитектура требует решений, где технические возможности не ограничивают, а расширяют художественный замысел. Алюмо-деревянные системы UNISTEM – как раз такой случай: они позволяют решать архитектурные задачи, которые традиционными методами были бы невыполнимы.
Сейчас на главной
АрхиWOOD-16: со вкусом к жизни
В этом году премия получила рекордное количество заявок: одних только загородных домов в длинном списке было 44. Однако вновь обошлось без яркого гран-при, было учреждено лишь два специальных приза в небольших номинациях. Отмеченные наградами проекты – все до одного, от усадьбы до вышки сотовой связи – говорят о желании отдыха, эскапизма и радости: уехать от большого города, смотреть на воду и деревья, сделать что-то руками и никуда не торопиться.
True-ля-ля в квадрате
Сетевые рестораны обычно – не самая креативная типология. Но ESENINS design studio опровергает эту точку зрения интерьером уже четвертого кафе сети True Cost, в котором архитекторы вновь находят оригинальное прочтение ее дизайн-кода.
По волнам памяти
Говорят, в советское время выпускники архитектурных вузов могли спроектировать завод или целый микрорайон, но почти ничего не знали о планировке частного дома. Сегодня все иначе: не потому, что студенты стали лучше разбираться в индивидуальном жилье, а потому что промышленные объекты их мало интересуют. Их основная миссия – работа с наследием: переосмысление руин, реновация заброшенных фабрик, фестивали в опустевших деревнях, проекты, связанные с памятью места. В этой подборке – самые интересные дипломы выпускников НИУ ВШЭ.
Свет в пустоте
Культурный центр «Чжанбэйский мираж», расположенный среди полей северо-востока Китая, превращен бюро Puri Lighting Design в гигантскую световую инсталляцию.
Как старинный Тобольск становится порталом в будущее
За последнее десятилетие архитектурное бюро Wowhaus подготовило концепции развития для ряда российских городов – Выксы, Тулы, Нижнекамска. На этом фоне мастер-план Тобольска выделяется своим масштабом – охваченная преобразованиями территория превышает 220 километров – и сложностью.
Шепот песка
Бюро HAAST спроектировало многофункциональный спа-комплекс в Алматы, чтобы воплотить мечту заказчицы о пространстве, оказывающем терапевтический и расслабляющий эффект благодаря дизайну интерьера.
Петербург vs Рим
Центр Петербурга, как известно, священен, – но мало кто всерьез знает, где он начинается и заканчивается. Речь не о формальном признаке «от Обводного канала до Большой Невки», а о «вайбе», соответствующем центру города. Реализовав квартал «Невской ратуши» – по проекту, победившему в международном конкурсе – Евгений Герасимов и Сергей Чобан создали на его территории «образ центра». Причем не столько петербургского, сколько общемирового. Это ново, такого в Питере давно не было... Изучаем атмосферу, вспоминаем прообразы, в том числе раздумываем о том, кто и когда назвал Петербург новым Римом. Не зря, получается, идея-то живет.
Внимание на угол
Комплекс 5Tracks по проекту Shift Architecture & Urbanism и Powerhouse Company в нидерландском городе Бреда соединяет крытые общественные пространства с жильем и офисами, заполняя лакуну рядом с главным вокзалом.
На волне
Проект преобразования речного порта и набережной в Чебоксарах, разработанный архитектурным бюро АТРИУМ, затрагивает одну из ключевых территорий города. Набережная превращается в Речной бульвар – многофункциональное, комфортное и выразительное пространство для работы и отдыха. Авторы предлагают создать новую связь с главной площадью города – Красной, а также возвести несколько жилых башен, вдохновленных формой национального женского головного убора и способных стать ярким акцентом волжской панорамы.
«Пламенеющий» бетон
Новый театр во французском Бове по проекту бюро AJC напоминает о разных эпохах в истории города, от Средневековья до послевоенного восстановления.
Пятое измерение МАРХИ
Анонсирован проект нового корпуса МАРХИ, спроектированный Сергеем Кузнецовым и Иваном Грековым, соавторами по зданию кластера Ломоносова МГУ. Он включает недовосстановленный в 2008 году каретный сарай и смелые, крупные, зеркальные консоли. Ширина – не больше 10 метров, главное назначение художественная школа.
Дом, в котором
Музей искусств Санкт-Петербурга XX-XXI веков открыл выставку «Фрагменты эпох» в парадных залах своего нового здания – особняка купца Ивана Алафузова на набережной канала Грибоедова. Рассказываем, почему сюда стоит заглянуть тем, кто хочет проникнуться духом Петербурга.
Валерий Каняшин: «Нам дали свободу»
Жилой комплекс Headliner, строительство основной части которого не так давно завершилось напротив Сити – это такой сосед ММДЦ, который не «подыгрывает» ему. Он, наоборот, решен на контрасте: как город из разноформатных строений, сложившийся естественным путем за последние 20 лет. Популярнейшая тема! Однако именно здесь – даже кажется, что только здесь – ее удалось воплотить по-настоящему убедительно. Да, преобладают высотки, но сколько стройных, хрупких в профиль, ракурсов. А главное – как все это замиксовано, скомпоновано... Беседуем с руководителем проекта Валерием Каняшиным.
Заряд энергии
Бюро CNTR спроектировало для нового спортивного кластера на окраине Екатеринбурга автозаправочную станцию, сумев превратить небольшой объект в локальную доминанту: что-то вроде въездного знака, который рассказывает об окружающей территории и задает тон. А кроме того – демонстрирует разнообразные архитектурные приемы. Даже неподготолвенный зритель, приехав заправить машину, почувствует движение и статику, игру с массой, сочетание пятна и линии.
За каменной стеной
Концепция фондохранилища Староладожского историко-архитектурного и археологического музея-заповедника сочетает элементы архитектуры домонгольской Руси с современными приемами и материалами. Проект бюро Архиоптерикс стал победителем ежегодного конкурса «Концепций пространственного развития муниципальных образований Ленинградской области».
Рисовать как Баженов
В Московском архитектурном институте прошел IV Творческий конкурс академического рисунка. В эпоху тотальной компьютеризации умение рисовать считается редким и ценным навыком, и МАРХИ по праву гордится тем, что учит своих студентов этому важному ремеслу.
Больше солнца и воздуха
Бюро KIDZ удается создавать кафе с уникальной атмосферой и настроением, благодаря которым они становятся популярными. И благодаря классному дизайну запускаются целые сети, как это произошло в Нальчике, где к уже двум существующим кофейням Balance Coffee добавилась третья.
Мачта связи
Компания «Норвекс Арт» спроектировала и построила в городе Сокол вышку сотовой связи из клееной древесины. Она легче по весу, а также дешевле и экологичнее в производстве, чем металлическая.
На римских развалинах
Бюро Ofis реконструировало виллу 1920-х годов в центре Любляны, наглядно продемонстрировав многослойный и противоречивый характер застройки словенской столицы.
Парящий дом
Сложный план и форма дома, построенного по проекту студии VFORM в Подмосковье, – ответ на ограничения компактного участка: архитекторы тщательно подбирали не только видовые характеристики, но и световые сценарии. «Левитацию» пластичного второго этажа обеспечивают тонкие колонны из нержавеющей стали, а также глянцевые и полупрозрачные материалы облицовки первого уровня дома.
Замковый камень
Еще недавно премиальные жилые и офисные комплексы в Москве воспринимались как привилегия центра. Сегодня ситуация меняется: качественная архитектура выходит за пределы Третьего транспортного кольца и появляется на окраинах. Бизнес-центр «STONE Калужская» – один из таких примеров. Подобные проекты децентрализуют мегаполис и делают престижными жизнь и работу в любой части города.
Перпетум мобиле
Интерьер штаб-квартиры компании «Нацпроектстрой», созданный командой студии IND, максимально наглядно и столь же эффектно воплощает сферу деятельности заказчика – одного из крупнейших российских инфраструктурных холдингов: логистику и транспортные коммуникации всех возможных форматов.
Вода и свет
В церковном искусстве много символики, и одна ее часть, действительно, каноничная, другая сформирована традицией и кем-то воспринимается как обязательная. Из-за такого рода ложного консерватизма современная церковная архитектура медленно развивается и не выглядит как современная. Тем не менее подвижники у этой темы есть: кладбищенский храм Архангела Михаила в Апатитах, спроектированный Дмитрием Остроумовым и бюро Прохрам, совмещает традиции и эксперимент. Но не эксперимент ради самого себя – а продуманную работу современного архитектора с символикой пространства, объема и, главное, света.
Модульная ротонда
Круглое в плане офисное здание с деревянно-бетонным каркасом по проекту HENN строится в Юлихе на западе Германии: оно должно стать центром инновационного бизнес-парка.
Торжество во дворце
Проект дворца бракосочетания во Всеволожске, подготовленный мастерской «Головин & Шретер», стал победителем ежегодного конкурса «Концепций пространственного развития муниципальных образований Ленинградской области». Архитекторы предложили комплекс в духе дворцово-парковых ансамблей пригородов Санкт-Петербурга: с симметричной композицией и регулярным садом. А также позаботились о том, чтобы на памятные фотографии не попадали припаркованные автомобили.
Пространство для диалога эпох
Бюро Urbanus ревитализировало бывшее место нахождения важнейшего даосского храма Юнлэ-гун, откуда он был перенесен в 1960-х из-за угрозы затопления при строительстве плотины на реке Хуанхэ.
Город древний, но пока еще несколько запущенный
Город Касимов Рязанской области – русско-татарский, тут до 1681 года (!) существовало ханство, впрочем, под общим руководством московских князей... Сейчас это туристический город с памятниками XVI–XVIII и далее веков, но небольшой. Задачей летнего практикума Института Генплана было предложить Касимову изменения, способные увеличить туристический поток и быть полезными жителям. Получилось много разных идей: от пешеходных маршрутов до переноса автовокзала.
Осторожно отмыто
В издательстве «Подписные издания» выходит книга Ксюши Сидориной – со-основательницы сообщества волонтеров-реставраторов Гэнгъ, которое с 2019 года отмывает и скоблит парадные Петербурга, открывая жильцам исторических домов сокровища: печи, мозаики, витражи. А еще – плитку. Именно плитка стала «цементом» книги, соединившим все – исторический экскурс, способы поиска ценных экземпляров, «каталог» парадных, а также опыт «партизанской» реставрации. О книге рассказывает редактор издательства Артем Макоян.
Кубок чемпионов
Небоскреб Bell на 1-й улице Ямского поля, 12 на первый взгляд строг и лаконичен, хотя скромным его назвать никак не возможно. Экономная стереометрия построена на работе с формой, близкой к овалу – а это одна из излюбленных тем архитекторов UNK. Обтекаемая поверхность основной формы с металлическими ламелями дважды посечена стеклянными срезами, графически демонстрируя суть исходной формы: ее простоту и одновременно сложность. К тому же здесь решены десятки сложнейших инженерных головоломок.
Полуцифровая среда
В Иннополисе под Казанью открылся первый 4-звездочный отель, спроектированный бюро MAD Architects. Интерьеры отеля сочетают элегантность и иронию, технологичность и комфорт, напоминая декорации компьютерной игры или фантастического фильма о недалеком будущем.