Заметки о природе и сущности архитектуры

Возвращаться к вопросу о природе и сущности архитектуры заставляет ее современный кризис. Его симптомы многоразличны: от бездуховности современных построек и уныния в архитектурных школах до падения внутреннего престижа профессии и программного отказа архитекторов от собственных притязаний и попыток возложить ответственность за принятие решений за клиента. Внешняя эффективность многих современных зданий не в силах скрыть их человеческую бессодержательность даже в сооружениях, которые числятся среди выдающихся современным дизайном.
Сбывается пророчество Гюго, обретающее новый смысл в редакции Маклюэна. Архитектура уступает место миру массовых коммуникаций. Пусть сегодня это уже не книга, а телевидение, компьютер - суть дела остается прежней; на место инертной земляной массы архитектуры приходит поток информации в быстро меняющейся среде.
Архитектура уходит в прошлое. Есть ли у архитектуры будущее? Этот вопрос в ХХ веке породил столь много амбициозных утопий, что тема оказалась скомпрометирована. Необходимо сначала вернуться к сущности и природе зодчества, в которых, как и в кризисе архитектуры, просматриваются два аспекта - практический и сугубо теоретический, философский.
Практически и природа и кризис архитектурной деятельности возвращают нас к потребностям человека в укрытии и символическим потребностям, которые доступны каждому и никак не связаны с профессионализмом. Такая позиция издавна была отправной точкой опоры в архитектурных теориях и с ее помощью пытались понять и восстановить природу и сущность архитектуры. Однако сегодня нет нужды возвращаться к проблеме "хижины" или пещеры. Сколь много ни говорили бы критики о "выпадении" архитектуры из сферы культуры, все реальные современные потребности в "укрытии" тотально опосредованы культурными мотивами, воплощенными в диалоге с "заказчиком" или "клиентом". Архитектура нашего времени потеряла того мецената, в котором жажда роскоши и исключительности счастливо сочеталась с почтением к традиции - аристократа и церковь. Буржуазия и социалистическая бюрократия не несут ответственности за то, что некогда стояло за архитектурой. Тоталитарная социалистическая архитектура, сохраняя видимость преемственности, на самом деле расстается с ней не менее безжалостно, чем буржуазная мода. Архитектура для народа остается лозунгом архитектурного авангарда, который к концу ХХ века утратил уверенность в себе. Расплата за жизнестроительные утопии начала века состоят, видимо, в том, что архитектура стала одной из отраслей наиболее эксплуатируемых рынком и рекламой. Власть и рынок перекидывают архитектуру из рук в руки, сопровождая эту игру соответствующей демагогией. Дело не в том, что сама культура распадается на две силы: силу власти и силу денег.
На этом фоне проблемы архитектурного самосознания могли бы потерять всякий смысл. Но это все же не так. В нем - последняя надежда архитектуры, ибо ни власть, ни рынок ее проблемы решать не станут.
Но внутрипрофессиональное состояние сознания само по себе находится в ситуации глубокого кризиса. Мучительно преодолевая свое ремесленное происхождение в условиях стремительной интеллектуализации всех сфер деятельности, архитектура стремится перейти от "вещи" к "знанию" и судорожно примеривает к себе чужие и чуждые ей методы и представления. Утрачивая и внешние и внутренние опоры, она стремится встать под защиту таких непотопляемых сфер культуры, как наука, техника, искусство. Растерянность, охватывающая ее при виде этих мощных покровителей, выражается в категориях "комплексность", "системность". Но ни все эти покровители вместе, ни каждый из них в отдельности не могут вернуть архитектуре чувство первородства. Подобно королю Лиру она напрасно напоминает им о родительских правах. Комплекс неполноценности и утрата духовного суверенитета не восстановимы на путях рационального анализа и обособления сфер она восстановима только посредством мифологического, целостного самополагания.
Архитектуре ведь скорее родственна не науке, а мифу в его романтическом понимании, реставрацией которого мы обязаны А.Лосеву. Но ничто в современной архитектурной практике не напоминает более мифотворчества. Последние лопнувшие на нашей памяти мифы, подвигнувшие архитектуру на подвиги, были мифами  техники и социализма. После того,  как они приказали долго жить, вся мифология оказалась в историческом архиве, а современная и будущая архитектура без этой мифологической подкладки остается в положении рыбы вытянутой из воды.
Она не только не может жить в такой ситуации, она даже крикнуть о своей гибели не может.

К истории понимания сущности архитектуры

Если рассматривать вопрос о сущности  архитектуры в историческом плане, то станет видно, что сам исторический взгляд есть способ отвлечения от сущности архитектуры как таковой в пользу исторически изменяющегося понимания этой сущности. Для профессионального сознания   непременным условием понимания специфики его предмета должна быть его историческая инвариантность: как бы не изменялась архитектура в ходе истории культуры, она должна оставаться архитектурой. Историку архитектура дана в "готовом" виде, он априори знает, что относится к архитектуре, а что - нет, это знание обеспечивает историку культурная и научная традиция. Архитектор познает границы своего предмета как-то иначе. Как же он может их знать?
Существуют два способа. Первый, который был и пожалуй остается  до настоящего времени основным - это нормативная заданность предмета определенным набором вещей или их типов (прототипов). Второй способ - теоретическая идеальная конструкция или модель. Иметь оба способа одновременно - излишне, отчего так называемая "теория" архитектуры, сложившаяся и функционировавшая в пору заданности предмета архитектуры через вещи и нормативно-ремесленные операции с ними (технику изготовления) - остается в области идеологического факультатива, хотя порой (как например у Альберти) вырастает до недостижимой вершины профессиональной мысли.
Знание, обнимающее все смысловое богатство вещи - есть миф этой вещи. Демифологизация вещи ведет к новой мифологии, мысль движется от мифа к мифологии, но путь этот не прост. Он состоит из этапов демифологизации, неизбежно частичных, неполных - к ремифологизации, причем предметность новой мифологии отличается от первоначального мифа так же, как искусство наделять земельные участки отличается от геометрии Лобачевского.
Чтобы понять как древняя архитектура осознавалась человеком, нужно противопоставить миф ремессленным, техническим нормам изготовления вещи, бывшим предметом "профессиональной" рефлексии. Под "сущность" архитектуры попадал не миф, границы которого не видны древнему сознанию, но его техническая составляющая, соответствующая границам профессии, изменившаяся по мере изменения объема и содержания профессиональных норм и знаний.
Исторически сущность архитектуры разд еляется в соответствии с развитием знаний. Измерительная техника обусловливает понимание архитектуры как системы пропорций: противопоставленные архитектурной типологии, они и давали начало представлению о "двойственной" сущности архитектуры.
Для интеграции исторически разделявшихся знаний однако выступают обычно знаменитые "триады", магический смысл которых не связан с ее методологической функцией - обобщения дифференцированных знаний и норм работы ремесленника.
Устойчивость витривианской триады ("польза", "прочность", "красота") свидетельствует сразу о двух консервативных тенденциях в развитии архитектурного мышления: о сохранении нормативно-ремесленного характера архитектуры вплоть до конца ХIХ века и об устойчивости оккультно-философских схем типа "триад" как средств методологической организации знаний и познавательной деятельности.
В средние века эта схематика обогащается более или менее произвольными символическими метафорами, которые, как заметил В.П.Зубов, часто присочиняются к готовой вещи. Но апостериорная символика может позднее играть конструктивную роль. Чем больше разнообразных технических средств находится в распоряжении ремесленника, тем больше требуется ему вторичных моделирующих систем: языков, мифологем, метафор.
Эта техническая метафорика и мифология остаются вторичными до тех пор, пока основное содержание вещи, мифа переживается некритически и не рефлектируется. Так, ювелир, гранящий бриллиант, знает как это делать, но не озабочен проблемой изготовления самого алмаза - последний дан ему "природой", дарован свыше. Зодчие, сооружавшие Стоунхендж, пирамиды, готические соборы, знали как формировать субстанции архитектурных масс и пространств, но не испытывали нужды в рефлексии самой этой субстанции. Потребность в такой рефлексии может возникнуть только тогда, когда совокупность технических средств изменит природу и смысл этой архитектурной субстанции, что и произошло в результате изобретения искусственных материалов в ХХ столетии.
Архитектурное мышление Нового времени в целом находится еще в рамках традиций, когда миф вещи еще остается, подобно айсбергу, погруженным в бессознательное, а видимая часть постепенно обрастает новыми метафорическими структурами, обретая богатую вторичную символику.
Такова, например, символика архитектурного сооружения как "организма" в трактате Альберти. Этот организм отчасти принадлежит природе сотворенной, объединяющей скалу, воду, ветер и живое существо, а отчасти к природе творящей, включающей отношение мастера к его творению.
Антропоморфизм архитектурного мышления сплавляет историю и современность, опираясь на идею организма человека с его достоинством. Архитектурная теория Альберти по сравнению с витрувианской -  не столько обобщение новых ремесленных и философских знаний, сколько прорыв к новому синтезу знаний и пластической интуиции, высокий уровень которого оказался практически недоступным для дальнейшей профессиональной традиции, сохранявшей ремесленный уровень и довольствовавшийся системой популярных образцов.
Академизм не достигает уровня индивидуального мышления Альберти.
Новый поворот в профессиональной рефлексии приносится романтизмом,  сумевшим заметить и подводную часть айсберга мифологической культуры.
Мифологические корни искусства архитектуры нащупывает не профессиональное сознание, а разошедшиеся в разные стороны наука и поэзия,  вырабатывая утопический проект возврата в дорефлексивное состояние путем иронического отчуждения собственного рационализма, или имитации внешних черт прошлого.
В поисках синтеза мысль вновь обращается к человеку - на этот раз к "гению", которому одному лишь быть может остался подвластен синтез знаний и мифологической интуиции, та органичность, которая для Альберти была еще просто философской категорией, а теперь требует экзальтации и становится чреватой революционными и утопическими проектами - от гордости сверхчеловека до крайнего пессимизма, от пафоса жизнестроительства до вынесения искусству и жизни смертельных приговоров.
 Рескин, Виолле-ле Дюк и Земпер пытались привить эти интенции к профессиональной архитектурной интуиции.
Джо Рескин делал это с помощью моральной проповеди. Виол-ле Дюк путем рационального анализа субстанции обнаружил зависимость форм от строительного материала. Готтфрид Земпер вписал тектонические принципы зодчества в контекст исторического и космического порядка, найдя новые связи между типологическими и художественными аспектами архитектуры.
Идеи этих мыслителей не были с достаточной полнотой воплощены в архитектурных проектах. Но с них начинается история архитектурных экспериментов, в которых весь объем архитектуры предстает перед мыслью и деятельностью как некое единое целое. С них начинается радикальный разрыв архитектурной деятельности с традицией.
Резкая грань между техническим и натуральным, предшествовавшая девятнадцатому столетию, исчезает. Ни естественные свойства материалов, ни естественные свойства человека или общества, которые прежде не могли быть предметом рефлексии и технического вмешательства более не сдерживают творческую фантазию. Она подходит к осознанию своих новых возможностей и ищет средства их реализации. Первые шаги на этом пути ведут фантазию в область утопии.

Сущность архитектуры в концепциях ХХ века

Трагическое расхождение знания и чувства в прошлом столетии рисовало пессимистические перспективы для их нового синтеза. Знание, логика казалась безусловно вытеснившей чувственные слои бытия. На этом, в частности, основана и гегелевская концепция безнадежной перспективы архитектуры. На этом же основана и марксистская теория отражения, оставляющая искусству и архитектуре роль иллюстратора идей.
В связи с этим творческая мысль ХХ века либо восставала против притязаний разума и науки, либо объявляла искусство не менее и даже быть может более разумным чем науку, частично возвращаясь к гностическим и оккультным идеям.
В архитектуре эти тенденции выразились в ХХ веке прежде всего в концепциях проектного толка, в которых синтез рационального познания и творческой воли открывал совершенно новые перспективы перестройки реальности.
Такое расширительное толкование проектирования позволяло архитектуре не только преодолевать свою отсталость, но и в скором будущем наверстать упущенное. Если в конце ХХ столетия архитектура казалась провинцией по сравнению с инженерией, историей и археологией, то теперь абстрактные модели и представления естествознания стали осмысляться проектным воображением как схемы будущего изменения предметного мира и мира человеческой деятельности, благодаря чему комплекс неполноценности перед историческим прошлым был вытеснен надеждами на творческое преобразование будущего принципиально недоступное ретроспективной науке.
Пассеизм и археологизм сменился футуризмом, историософия перерастала в футурологию, критика устремилась к жизнестроительству.
Таким образом, ХХ век оказался во власти мифа о будущем, затмевающим миф прошлого. Если в традиционной мифологии прошлое - золотой век, а будущее - царство мертвых, то ХХ объявил золотым веком именно будущее, а прошлое - царством мертвых. Естественно, что такой поворот менял статус мифологического субъекта. Им становился ужу не смертный человек, а бессмертный социум.
В ходе этой революции архитектура, будучи символом связи формы и субстанции в их перевоплощениях, в течение тысячелетий сохранявшая связи с загробным миром, через обряды захоронения превратилась в символ бессмертия, в виде прогрессирующей перспективы технических образов. На месте смертного, телесного человека оказалась "функция" как абстракция человеческой и социальной жизни, однородная с технической абстракцией и выражаемая на языке геометрических или типологических моделей. Жизнь функций в пространствах и стала сущностью архитектуры.
Идея порядка как основная идея космической мифологии воплощалась в принципе организации, а хтоническая идея субстанции логически претворялась в идею пространства, как универсальной стихии новой организационной жизни.
Мифологизация техники вела к развоплощению мира. Технический миф - в пределе миф чистого действия, чистого отношения цели и средства, лишенный той природной телесности, которой жила древняя мифология. Идеал технического действия - экономия, стремится привести всякое достижение цели к мгновенному эффекту. В архитектуре эта десубстантизация достигалась, разумеется, чисто символически.
Одним из таких символических результатов развоплощения была энергизация мирового мифа - сведение его к энергии или к деятельности, элиминировавшая не только инертные материалы, но и органические структуры, включая самого человека. Функционализм можно понимать как такую символическую систему,  в которой видимые субстанции материальных масс и человека последовательно вытеснены умозрительными образами энергий и деятельности, выраженными в понятии "функция".
Западный функционализм отличается от советского конструктивизма отношением ко времени. Функционализм  связан с современными техническими возможностями, в то время как конструктивизм ориентирован в будущее, в социалистическую утопию. Однако термин "конструктивизм" может быть понят и как  тектоническая символика,которая сама по себе двусмысленна. С одной стороны, в ней сохраняется геотектоника хтонических сил и стихий, то есть некая субстанциальная архаика, наследуемая из древнего понимания архитектуры. С другой стороны, в конструктивизме обнаруживается технический пафос власти человека над стихиями, примат организации, рационального конструирования.
Эти концепции, с одной стороны, вели к схематизму и формализму, лишали архитектурную плоть ее субстанциональной таинственности и выразительности, заставляя видеть в архитектуре схему, обеднявшую многообразие функциональных процессов до физических условий действия  и движения, а тектоническое многообразие до конструктивистской поэтики абстрактных элементов: стен, перегородок, проемов, опор и т.п.
Но формальная скудость конструктивизма и функционализма имела и скрытый метафорический символизм - имитацию машинных форм, данных в гипертрофированных масштабах. Социальный и метафорический смысл "мегамашины" приводил к изобразительной трактовке здания как механизма.
Впоследствии эта линия оказалась более существенной чем сам функционализм и конструктивизм в их социально-утопических фантазиях и привела к "хайтеку" семидесятых годов, имитирующему машину и использующему дизайнерские приемы формообразования.
Символика машинных форм позволила свести идеологию конструктивизма к языковой рефлексии архитектуры, а последняя -  к вторичной рефлексии архитектурного языка как грамматической структуры и писхологической маски, откуда возникла возможность не только конструктивистского, но и "деконструкционистского" направления в формотворчестве. Если тектонический подход рассматривает конструктивность позитивно, то деконструкция на первый план выдвигает условность языка и способность самой конструктивности быть лишь внешним изобразительным знаком, скрывающим подлинные мотивы творчества, что открывает возможность для игры в парадоксальные а-конструктивные и де-конструктивные схемы.
Показательно, что разрушение конструктивистской утопии в деконструкционизме нисколько не снижает эстетической ценности игры с конструктивными основами архитектурного языка, а еще более обостряет их, выражая, в конечном итоге, все ту же ценность техники, как власти человека над всеми естественными отношениями.
В деконструкционизме еще яснее обнаруживается ницшеанский мотив конструктивизма и функционализма - воля к власти. Техническая власть, символом которой является конструктивный парадокс, выражающий всесилие человека над субстанцией показал, что человек всесилен и над самим собой, а превращение его в сверхчеловека своего рода триумфальное самоуничтожение или даже самоубийство.

01 Января 2006

Похожие статьи
Археология модернизма: первая работа Нины Алешиной
Историю модернизма редко изучают так, как XVIII или XIX век – с вниманием к деталям, поиском и атрибуциями. А вот Александр Змеул, исследуя творчество архитектора Московского метро Нины Алешиной, сделал относительно небольшое, но настоящее открытие: нашел ее первую авторскую реализацию. Это вестибюль станции «Проспект Мира» радиальной линии. Интересно и то, что его фасад 1959 года просуществовал менее 20 лет. Почему так? Читайте статью.
Годы метро. Памяти Нины Алешиной
Сегодня, 17 июля, исполняется сто лет со дня рождения Нины Александровны Алешиной – пожалуй, ключевого архитектора московского метро второй половины XX века. За сорок лет она построила двадцать станций. Публикуем текст Александра Змеула, основанный на архивных материалах, в том числе рукописи самой Алешиной, с фотографиями Алексея Народицкого.
Мечта в движении: между утопией и реальностью
Исследование истории проектирования и строительства монорельсов в разных странах, но с фокусом мечты о новой мобильности в СССР, сделанное Александром Змеулом для ГЭС-2, переросло в довольно увлекательный ретро-футуристический рассказ о Москве шестидесятых, выстроенный на противопоставлениях. Публикуем целиком.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Школа ФЗУ Ленэнерго – забытый памятник ленинградского...
В преддверии вторичного решения судьбы Школы ФЗУ Ленэнерго, на месте которой может появиться жилой комплекс, – о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда.
Нейросказки
Участники воркшопа, прошедшего в рамках мероприятия SINTEZ.SPACE, создавали комикс про будущее Нижнего Новгорода. С картинками и текстами им помогали нейросети: от ChatGpt до Яндекс Балабоба. Предлагаем вашему вниманию три работы, наиболее приглянувшиеся редакции.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Уилкинсон и Макаслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Бетонный Мадрид
Новая серия фотографа Роберто Конте посвящена не самой известной исторической странице испанской архитектуры: мадридским зданиям в русле брутализма.
Реновация городской среды: исторические прецеденты
Публикуем полный текст коллективной монографии, написанной в прошедшем 2020 году сотрудниками НИИТИАГ и посвященной теме, по-прежнему актуальной как для столицы, так и для всей страны – реновации городов. Тема рассмотрена в широкой исторической и географической перспективе: от градостроительной практики Екатерины II до творчества Ричарда Роджерса в его отношении к мегаполисам. Москва, НИИТИАГ, 2021. 333 страницы.
Технологии и материалы
Архитектурные возможности формата: коллекции тротуарной...
В современном городском благоустройстве сочетание строгой геометрии и свободы нерегулярных форм – ключевой принцип дизайна. В сфере мощения для этой задачи хорошо подходит мелкоформатная тротуарная плитка – от классического прямоугольника до элементов с плавными линиями, она позволяет создавать уникальные композиции для самых разных локаций.
Полет архитектурной мысли: SIBALUX в строительстве аэропортов
На примере проектов четырех аэропортов рассматриваем применение алюминиевых и стальных композитных панелей SIBALUX, которые позволяют находить оптимальные решения для выразительной и функциональной архитектуры даже в сложных климатических условиях.
Архитектура промышленного комплекса: синергия технологий...
Самый западный регион России приобрел уникальное промышленное пространство. В нем расположилось крупнейшее на территории Евразии импортозамещающее производство компонентов для солнечной энергетики – с фотоэлектрической фасадной системой и «солнечной» тематикой в интерьере.
Текстура города: кирпичная облицовка на фасадах многоэтажных...
Все чаще архитекторы и застройщики выбирают для своих высотных жилых комплексов навесные фасадные системы в сочетании с кирпичной облицовкой. Показываем пять таких недавних проектов с использованием кирпича российского производителя BRAER.
Симфония света: стеклоблоки в современной архитектуре
Впервые в России трехэтажное здание спорткомплекса в премиальном ЖК Symphony 34 полностью построено из стеклоблоков. Смелый архитектурный эксперимент потребовал специальных исследований и уникальных инженерных решений. ГК ДИАТ совместно с МГСУ провела серию испытаний, создав научную базу для безопасного использования стеклоблоков в качестве облицовочных конструкций и заложив фундамент для будущих инновационных проектов.
Сияние праздника: как украсить загородный дом. Советы...
Украшение дома гирляндами – один из лучших способов создать сказочную атмосферу во время праздников, а продуманная дизайн-концепция позволит использовать праздничное освещение в течение всего года, будь то вечеринка или будничный летний вечер.
Тактильная революция: итальянский керамогранит выходит...
Итальянские производители представили керамогранит с инновационными поверхностями, воссоздающими текстуры натуральных материалов. «LUCIDO Бутик Итальянской Плитки» привез в Россию коллекции, позволяющие дизайнерам и архитекторам работать с новым уровнем тактильности и визуальной глубины.
Тротуарная плитка как элемент ландшафтного проектирования:...
Для архитекторов мощение – один из способов сформировать неповторимый образ пространства, акцентировать динамику или наоборот создать умиротворяющую атмосферу. Рассказываем об актуальных трендах в мощении городских пространств на примере проектов, реализованных совместно с компанией BRAER.
Инновационные технологии КНАУФ в строительстве областной...
В новом корпусе Московской областной детской больницы имени Леонида Рошаля в Красногорске реализован масштабный проект с применением специализированных перегородок КНАУФ. Особенностью проекта стало использование рекордного количества рентгенозащитных плит КНАУФ-Сейфборд, включая уникальные конструкции с десятислойным покрытием, что позволило создать безопасные условия для проведения высокотехнологичных медицинских исследований.
Дизайны дворовых пространств для новых ЖК: единство...
В компании «Новые Горизонты», выступающей на российском рынке одним из ведущих производителей дизайнерских и серийных детских игровых площадок, не только воплощают в жизнь самые необычные решения архитекторов, но и сами предлагают новаторские проекты. Смотрим подборку свежих решений для жилых комплексов и общественных зданий.
Невесомость как конструктив: минимализм в архитектуре...
С 2025 года компания РЕХАУ выводит на рынок новинку под брендом RESOLUT – алюминиевые светопрозрачные конструкции (СПК), демонстрирующие качественно новый подход к проектированию зданий, где технические характеристики напрямую влияют на эстетику и энергоэффективность архитектурных решений.
Архитектурная вселенная материалов IND
​Александр Князев, глава департамента материалов и прототипирования бюро IND Architects, рассказывает о своей работе: как архитекторы выбирают материалы для проекта, какие качества в них ценят, какими видят их в будущем.
DO buro: Сильные проекты всегда строятся на доверии
DO Buro – творческое объединение трех архитекторов, выпускников школы МАРШ: Александра Казаченко, Вероники Давиташвили и Алексея Агаркова. Бюро не ограничивает себя определенной типологией или локацией, а отправной точкой проектирования называет сценарий и материал.
Бриллиант в короне: новая система DIAMANT от ведущего...
Все более широкая сфера применения широкоформатного остекления стимулирует производителей расширять и совершенствовать свои линейки. У компании РЕХАУ их целых шесть. Рассказываем, почему так и какие возможности дает новая флагманская система DIAMANT.
Бюро .dpt – о важности материала
Основатели Архитектурного бюро .dpt Ксения Караваева и Мурат Гукетлов размышляют о роли материала в архитектуре и предметном дизайне и генерируют объекты из поликарбоната при помощи нейросети.
Сейчас на главной
Страсть к текстурам
Арт-пространство в Ханчжоу, спроектированное бюро AD Architecture, посвящено строительным материалам и их фактурам, оно обращается сразу ко всем органам чувств.
Тюремный квартал
По проекту Института развития городов и сел Башкортостана и бюро Orchestra Design благоустроен исторический центр Белебея. Архитекторы объединили территорию пересыльной тюрьмы XVIII века и Торговых рядов в единое пространство, «зашив» в него разные сценарии досуга, а также отсылки к истории города.
И вот, нам дали выбор
Сергей Собянин призвал москвичей голосовать за судьбу цирка на проспекте Вернадского на «Активном гражданине». Это новый поворот. Отметим, что в голосовании, во-первых, не фигурирует удививший многих проект неизвестного иностранца, а, во-вторых, проголосовать не так уж просто: сначала нас заваливают подобием агитации, а потом еще предлагают поупражняться в арифметике. Но мы же попробуем?
На полном обеспечении
Новый жилой комплекс по проекту UNStudio в Чунцине включает развитую инфраструктуру, поддерживающую физическое и психологическое здоровье жильцов.
Келейные мастерские
В Хлебном доме музея-заповедника «Царицыно» открылось образовательное пространство, созданное по проекту архитектора и сооснователя бюро UTRO Ольги Рокаль. Небольшое помещение удалось сделать функциональными благодаря авторской мебели: «рыцарскому» круглому столу и столярным шкафам, вдохновленным секретерами XIX века.
Задел на устойчивость
Форум «Казаныш» в этом году прошел с особенным размахом: эксперты из 25 стран, «премьера» театра Камала от Wowhaus и Кэнго Кумы, полные людей лектории, анонс международных конкурсов и новых мега-проектов. Мы пробыли на фестивале два дня, а пищи для размышления получили на год. Делимся впечатлениями, услышанными практическими советами и продолжаем наблюдать – будет ли меняться архитектурный процесс после профессиональных интеграций со странами БРИКС+.
Бутоны ЗИЛ-Юга
Проект с авторским названием «Каменный цветок» предназначен для центральной части территории ЗИЛ-Юг, или ЖК Shagal – башни выстроятся вдоль поперечного бульвара. Впрочем, какие башни – самая высокая 14 этажей. Задуманы они так, чтобы в закатном и рассветном свете давать силуэт, похожий на цветочный бутон, а состоят из сетки и крупных пиксельных выемок, поддержанных консольными выступами «кнопок»-эркеров.
Григорий Ревзин: «Сильный жест из-под полы. Нечто победило»
Обсуждаем дискуссии вокруг конкурса на цирк и сноса СЭВ с самым известным архитектурным критиком нашего времени. В процессе проявляется парадокс: вроде бы сейчас принято ностальгировать по брежневскому времени, а знаковое здание, «ось» Варшавского договора, приговорили к сносу. Не странно ли? Еще мы выясняем, что wow-архитектура вернулась – это новый после-ковидный тренд. Однако, чтобы жест получился действительно сильным, без профессионалов все же не обойтись.
Точные объятия
Бюро Akira Koyama + Key Operation Inc. / Architects построило в японском городе Тояма офис для фармацевтической компании Juzen Chemical Corporation.
Обнажение бетона
Один из этапов благоустройства небольшого сквера в Лермонтове – строительство скейт-парка. Доверив эту часть команде XSA, город получил 250-метровую дорожку для трюков, фигуры которой напоминают объекты лэнд-арта – аналогов в России как по габаритам, так и по наполнению нет. Рассказываем, как устроен экспериментальный снейк-ран в Предкавказье.
Шаг к мечте
Сложности согласований, недостаточный бюджет и проблемы на строительной площадке при реализации проекта школы в Троицке не помешали бюро ASADOV добиться главного – сделать еще один шаг от старых представлений об учебных пространствах к созданию образовательной среды принципиально нового качества.
Отражение завода
Консорциум бюро Хвоя, Хора, НИиПИ Спецреставрация и Урбанконтекст победил в конкурсе на концепцию ревитализации главного корпуса Ижевского оружейного завода. Самое любопытное в проекте – система городских площадей на кровле новых объемов. Она не только открывает непривычные горожанам панорамы и создает дополнительные маршруты, но и способствует восстановлению исторического силуэта.
Пресса: «Киевская площадь» рассказала о новом кластере на...
Вновь созданный кластер обещают сделать не только новой достопримечательностью Москвы, но и центром социальной и деловой активности, а также связующим звеном между Большим Сити и районами Арбат и Хамовники
Пресса: Владимир Ефимов: ремонтировать в Москве здания, чья...
Приводить в порядок полуаварийные здания советского времени, которые не являются архитектурными памятниками и уже отслужили свое с точки зрения конструктивных элементов, не имеет смысла, считает заммэра Москвы по градостроительной политике и строительству Владимир Ефимов. В интервью РИА Новости он рассказал, когда начнется строительство нового цирка на проспекте Вернадского, что будет со зданием СЭВ на Новом Арбате и по какому принципу будут включать в программу реновации, ставшую бессрочной, новые дома. Беседовали Дмитрий Киселев и Ольга Набатникова.
Золото Африки
Интерьеры казино MOYO в Найроби от бюро Archpoint сочетают европейскую роскошь с этническими мотивами и особыми требованиями к помещениям такого типа. За атмосферу праздника отвечают огромные люстры, натуральные материалы отделки, а также предметы искусства.
Миро во дворе
Архитектурное бюро «Вещь!» рассматривает двор ЖК WOW как полотно и использует экспрессивную композицию из цветовых пятен и линий, характерную для испанского художника Жоана Миро. На двух уровнях располагаются все необходимые для рекреации объекты, а золотистые детали вторят отделке фасадов.
Нить Тесея
В проекте интерьера лобби небольшого клубного дома в Хамовниках бюро Ideologist использует разнообразные отсылки к текстилю, тем самым напоминая о фабричном прошлом района. При этом ткань кроме как в обивке мебели не используется: ассоциативный ряд запускают формы, фактуры и цвета.
Второй цирковой
Мэр Москвы Сергей Собянин показал проект, победивший в конкурсе на реконструкцию Большого цирка на проспекте Вернадского. Рассматриваем проект и разные отклики на него. Примерно половина из известных нам предпочла безмолвствовать. А нам кажется, ну как молчать, если про конкурс и проект почти ничего не известно? Рассуждаем.
Ткани и свет
Бюро OMA выполнило экспозиционный дизайн для 2-й Биеннале исламских искусств в саудовском городе Джидда. Архитекторы уже второй раз занимаются оформлением выставок этой биеннале.
Шале на скале
Отель сети Accor в Архызе по проекту бюро «А.Лен» расположится на подступах к главным туристическим центрам курорта. Архитекторы стилизовали традиционный и многими любимый вариант шале, а интриги добавил сохранившийся на участке блок недостроя, который команда проекта превратила в пространство впечатлений: с открытым бассейном и рестораном, откуда открываются виды на самые высокие хребты региона.
Раскрытые крыши
Бывшая табачная фабрика в Турине станет архивным и образовательным центром, окруженным общественными пространствами на берегу реки По.
Бежевое спокойствие
Бюро Rymar.Studio разработало интерьер студии пилатеса в Петербурге. Кофейно-молочные тона и фактурные поверхности настраивают на замедление, а продуманное освещение и кондиционирование делает комфортными тренировки.
Присутствие реки
Офис продаж московского жилого комплекса «Мангазея на Речном», построенный по проекту MORS ARCHITECTS, подчеркивает главные ценности объекта, который он репрезентует: городской комфорт и возможность контактировать с природой благодаря близости реки и нескольких парков.
Пресса: Девелопер Василий Селиванов (LEGENDA) и архитектор Евгений...
Невозможно строить и развивать Петербург будущего, если в Петербурге настоящего не договориться уже наконец о том, как правильно сохранять Петербург прошлого. Правда ли, что редевелопмент может сделать исторический центр и серый пояс лучше, бывают ли шестимиллионные мегаполисы музеями и при чем здесь биполярное расстройство и сюрреализм, на 3D-моделях и собственном опыте объясняют важные акторы урбанизма в Петербурге Василий Селиванов и Евгений Герасимов.