Посольство независимости

Исполнилось 80 лет зданию посольства Финляндии в Кропоткинском переулке. Здание это в какой-то степени знаменует момент расхождения путей европейской и советской архитектуры, оно – та часть истории модернизма, которую мы потеряли за декорированием тоталитаризма.

20 Декабря 2018

Репортаж

Наследие

Посольство Финляндии – кажется, одно из самых открытых в Москве, ему даже присвоили такое звание. Вот и теперь, празднуя юбилей своего здания, в посольстве, при помощи проекта «Москва глазами инженера», провели экскурсию для историков и журналистов, сопроводив ее лекцией историка авангарда и сотрудника Эрмитажа Ксении Малич. Экскурсию вел Айрат Багаутдинов.

Здание в Кропоткинском переулке состоит из двух частей, первое построено в 1938 году, заняв выделенную для этой цели советским правительством территорию двух усадеб. Второе – левое крыло, спроектировано Туомо Сийтоненом в 1980-е и завершено в 1996. Оно расширило возможности посольства: сейчас здесь размещается несколько саун, бассейн, столовая, конференц-зал и обращенное во двор двусветное фойе с камином, одна половина которого выходит на улицу, а другая внутрь.

zooming — Дворовый фасад. Здание посольства Финляндии в Москве. Хилдинг Экелунд, 1935-1938. Фотография: Архи.ру

Но речь, конечно, о первом здании. Оно стало первым посольством Финляндии, построенным в другой стране, и первым посольским зданием, построенным заново (а не обустроенным в реквизированном особняке) в Москве. Здание торжественно открыли в день независимости Финляндии 6 декабря 1938 года, гостей было больше 200 человек, много советских деятелей, среди них красный командир Буденный и режиссер Сергей Эйзенштейн. И почти ровно через год закрыли, поскольку началась война с Финляндией. Затем опять открыли, и опять на год – между финской и отечественной, в которую война, фактически, продолжилась. Иными словами, здание, символ независимости, оказалось в некотором роде на острие последующей борьбы за нее. Про здание издана книга, его юбилей уже праздновали как минимум однажды: когда посольству исполнилось 75 лет. Здание важно. И не только исторически-символически, но и, что любопытно, в архитектурном плане тоже.

Строительству предшествовал конкурс, проведенный в 1935 году, на него было подано 26 заявок, участвовал в числе прочих Алвар Аалто, но даже не приблизился к призовому месту. Победил Эрик Линдстрем, но ему в тот же момент достался более выгодный заказ на здание телеграфа в Хельсинки, и реализован был проект, занявший второе место – Хилдинга Экелунда.

Здание белое и очень простое: вдоль переулка, с «посольским» отступом от забора вытянут четырехэтажный корпус с козырьком над проездом во двор. Перпендикулярно ему справа вглубь участка уходит двухъярусное крыло: здесь на втором этаже расположен зал приемов, сравнительно небольшой, но полуторасветный. Слева здесь выход на открытую террасу, которой заканчивается крыло: здесь ее называют «палубой парохода», модернистские здания вообще нередко сравнивают с кораблями, и рассказывают историю о том, как Юхо Кусти Паасикиви, бывший послом Финляндии в короткий перерыв между «Зимней» войной и Великой отечественной, ежедневно вышагивал по той террасе, а его жена Алли плавала в бассейне во дворе. С террасы вниз ведет широкая лестница, и торец крыла оказывается открытым и ступенчатым.

Зал приемов расположен правее прохода на террасу, он заканчивается стеклянной стеной, в метровой примерно толщине которой помещается зимний сад, который служит своего рода «зеленым фильтром» при взгляде наружу: там зима или осень, а здесь стена растений, как будто лето.

Ряд круглых опор, достаточно условно разделяющих путь на террасу и зал, выстроен под углом – барочным приемом усиленной перспективы: при взгляде с одной стороны пространство сужается и мы видим каждую колонну, с противоположной стороны мы не видим опор вообще и перспектива как будто бы отсутствует.

Интересно, что этот итальянский прием, настроенный на усиление динамического, скажем так, вау-эффекта, любимый Бернини и Борромини, в данном случае дан очень деликатно: не зная, на него можно вообще не обратить внимания или обратить не сразу, а побродив внутри и проанализировав ощущения.

Перспективный прием превращен в нюанс, и это существенно. Здесь многое дано именно так, наюнсированно, ничто не бросается в глаза с криком – вот оно я, прекрасное, – все очень спокойно, но нюансов множество, и многие из них, разумеется, принадлежат пластическому языку своего времени, 1930-х годов. К примеру вход внутри обрамляют два полукруглых выступа, своего рода пропилеи, похожие на торцы ушедших в стены сдвижных дверей, чем на колонны. Все балконы, абсолютно в духе функционализма, выстроены из металлических решеток со скруглениями и пластин рифленого металла. Белизну лишь едва нарушает гранитный цоколь, каменные же обрамления окон первого яруса, желтые деревянные рамы и черный, с дугообразной выемкой, козырек над аркой-проездом.

Здание неклассично: его Г-образный план асимметричен, ведущая во двор арка с козырьком сдвинута от центра вправо, главный вход расположен в углу между двумя корпусами со стороны двора и не то чтобы акцентирован. Пропорции окон скорее горизонтальные, но заметим, что масса стены здесь никого не смущает – ее кажется достаточно «развеществить» белым цветом. Но – опять же намеком – черты классической архитектуры присутствуют: это круглый валиковый обвод, не окно и даже не вполне ниша, а так, рисунок, и две небольших тяги-выступа по сторонам.

Три окна вертикальных пропорций справа от арки внутри объединяют первый и второй этажи, а внутри выходят на главную лестницу: акцентировать лестницу окнами, чаще витражом, было принято в эклектике, модерне, ар-деко и в равной степени модернизме, так что определить стилевую природу приема невозможно, разве что вертикальные пропорции двух проемов «классичны».

Почему мы так долго рассматриваем эти немногочисленные «классические» приемы? А вот почему. В начале 1930-х пути архитектуры Финляндии и Советской России окончательно разошлись. Финляндия в принципе почти не участвовала (или вовсе не участвовала) в движении авангарда 1920-х, в том энергичном всплеске пластического протеста и поисков нового, которым увлеченно отдались русские конструктивисты, функционалисты и немецкий Баухаус. В Финляндии в то время актуальны разные виды рационального модерна, плавно переходящие в ар-деко (о чем на этот раз довольно подробно, с примерами рассказывала Ксения Малич), – зато в 1930-е ар-деко сменяется международным «белым функционализмом». В России же, как мы знаем, в 1930-е уже царствует так называемый постконструктивизм, бывшие авангардисты с разной степенью отчаяния отказываются от заблуждений и ищут приемлемые для себя варианты декоративного искусства, а мастера неоклассики радуются и все живее изучают кватроченто и чинквиченто в поисках предмета копирования и вдохновения.

Итак, проект посольства появился в 1935 году: в Финляндии «белый функционализм», в Москве курс на сталинскую классику. Неудивительно, что советское правительство – а мы же знаем, как у нас любят все согласовывать и рекомендовать – посоветовало сделать фасад более представительным. А что мы видим в итоге? А практически ничего. Две-три вялые уступки. Это сродни тому, когда тебя просят переписать текст целиком, а ты – взял, изменил два слова, принес – нате; пожалуйста, все замечания учтены. Те же чувства, надо думать, испытывают и архитекторы, когда могут себе позволить. Это же какое счастье, радость и праздник. Отлично понимаю Финляндию.

Но за счастье бороться надо, а история доказывает нам, что легко не будет, хотя иногда получается. Архитектура посольства, вот это нейтральное, по-фински деликатное и спокойное здание оказывается в некотором роде прокламацией в своей не-представительности. Примером умения сказать свое мягкое, но твердое «нет» обстоятельствам, которые, казалось бы, во много раз сильнее тебя.

***

Великий финн Алвар Аалто не имеет прямого отношения ни к одному из московских зданий, и его вещи – вазы и лампы, появились в посольстве много позднее. Но теперь из можно видеть в шкафах парадного зала.

20 Декабря 2018

comments powered by HyperComments

Похожие статьи