Внутренний мир

Во Флигеле-Руине Музея архитектуры скоро закончится выставка «Николай Лёвочкин: машинист и архитектор Рая».

Автор текста:
Юлия Тарабарина

29 Сентября 2011

Репортаж

Событие: Николай Лёвочкин, машинист и архитектор рая 05.09.2011 – 02.10.2011 / выставка

Где:

Россия, Москва

Ее куратор – архитектор, дизайнер и теоретик Сергей Ситар, вначале показал выставку во Франции, в Лионе, теперь экспозиция вернулась домой, в Музей архитектуры, который хранит эти странные объекты уже три года, после того, как покойный директор музея Давид Саркисян принял их на хранение у родственников автора.

zooming — Выставка Николая Лёвочкина во Флигеле-Руине Музея архитектуры. Фотографии Юлии Тарабариной

Выставка организована грамотно: от входа вас направляют к стендам с тетрадями, в которых сам Лёвочкин описывал свои работы, там же можно увидеть фотографии типовой 14-этажной башни, в которой он жил, и квартиры, в которой его объекты существовали, скажем так, in situ. Далее следует проекция с фильмом, составленным из семейных фотоальбомов, а так как Николай Лёвочкин все делал очень аккуратно, собирал, клеил, подписывал, то эти альбомы достаточно точно дают представление о его жизни. И только затем зрителя допускают к основной экспозиции – небольшому овальному пространству, выгороженному папиросной бумагой внутри Руины. По площади оно приближается к двум комнатам тесноватой квартиры автора, и это сделано правильно, потому что позволяет хотя бы отчасти представить себе, где эти объекты появились и существовали то того, как их перенесли в музей. Для большего сходства на эфемерную бумажную стену приклеена фотография березовой рощи – если вернуться назад к фотографиям квартиры, то можно убедиться, что именно такими картинками была обклеена и комната автора. Папиросная бумага, из которой выгорожены стены, шуршит, а если смотреть снаружи, то причудливые силуэты теремковых храмов выстраивают на нем заманчивый театр теней. Словом, Сергей Ситар сделал все, как надо – он превратил экспозицию объектов наивного искусства в исследование и демонстрацию феномена; в должной степени заворожил зрителя, отдал дань среде, контексту, причинам и следствиям – собрал данные и подготовил почву для интерпретации. Музей издал каталог.

По определению куратора, объекты Лёвочкина «…дарят новую, райско-сновидческую жизнь историко-монументальному началу…». Этому определению вторит название выставки: «машинист и архитектор Рая», вроде бы понятное, человек при жизни работал машинистом в метро, но хитроумное – можно подумать что он не архитектор, но и машинист фантастического паровоза, готовый увезти нас в некий рай, ну, примерно как поезд из «Гарри Поттера» и множества других фильмов. Лёвочкин получается очень уж фантастическим персонажем, создателем сказочного Рая, но на самом деле все проще, хотя и не менее занимательно.

Наивный (если почитать его дневник – то даже слишком наивный) художник Лёвочкин построил внутри своей квартиры что-то вроде мини-города. Отразившего прежде всего его собственный «внутренний мир». Но его внутренний мир, в свою очередь, отразил многие вещи, волновавшие людей семидесятых. В это время более или менее профессиональные художники уходили внутрь себя или тусовки, а у Лёвочкина было не совсем так – он собирал осколки интересов внешнего мира и строил из них свой собственный. Поэтому составляющие его творчества несложно перечислить.

Первое – «деревянное зодчество». Так Лёвочкин назвал свою коллекцию мини-зданий, когда начал их описывать в тетради в 1989 году. Свою комнату он назвал «площадью деревянного зодчества» и на стену повесил соответствующую вывеску. Надо сказать, что словосочетание «деревянное зодчество» – очень своеобразное само по себе. Когда-то, лет примерно 15 назад, водитель экскурсионного автобуса, привезший школьников в суздальский музей деревянного зодчества, спросил меня – а что это такое? Это когда из дерева такие игрушки забавные выделывают? И надо признать, попал очень точно. Странно это звучит – деревянное зодчество, медведи на палочке здесь где-то очень рядом, чисто по созвучию.

После Хрущева музеи деревянного зодчества стали особым и довольно-таки распространенным жанром: туда свозили из деревень остатки деревянных построек в основном XVIII века (более ранние до нас почти не дошли, а более поздними тогда не интересовались), которые в то время исчезали на глазах, горели, а еще больше становились жертвой укрупнения и панельных 3-5 этажек с удобствами. Благородный труд по спасению редких изб, мельниц и церквей в глазах исполкомов прикрывался изучением истории народной массы. На самом же деле это были музеи безвозвратно ушедшей страны, глубоко альтернативной стране советов, маленькие безжизненные резервации иной жизни. И туда постоянно возили туристов, а Николай Лёвочкин и его жена были исправными посетителями экскурсий. В 1982 году он начал свои строительные эксперименты с деревянной мельницы – а именно мельница, как известно, была главным героем музеев деревянного зодчества. Лёвочкин назвал мельницу «Вековая», по названию улицы, на которой он жил (это название его явно вдохновляло, и в чем-то пересекалось с «деревянным зодчеством»).

Затем, в 1983 году, последовал «Замок», или «Двор миражей». В нем чувствуется второй источник – телефильмы, а точнее даже, с одной стороны телевизионные сказки, а с другой фильмы Марка Захарова с их постоянными зеркалами, фантасмагорической театральной средой. Внутри деревянного теремка появляются зеркала, картинки, снаружи – часы (все это сохранится в последующих «поделках» – как называл свои работы сам Лёвочкин).

Третий источник – церковь. Вообще, все работы Лёвочкина – это своеобразно понятая идея Святой Руси, страны, которая существует в воображении. К тридцатым годам ее практически изгнали, а после войны, точнее даже после загадочного факта облета иконы Богоматери Владимирской вокруг Москвы в 1941 году, она неуклонно возрастала, причем тоже в основном – в воображении. Принимая там подчас причудливые формы. В 1980-е, накануне тысячелетия крещения Руси, все бредили восстановлением Храма Христа Спасителя, дорогой, ведущей к храму, собственным храмом, который «построил сам, и больше такого нет». И Николай Лёвочкин начинает строить свои храмы. Не сразу, заметим – «Двор миражей» поначалу тоже был храмом, но Лёвочкин почему-то снял с него кресты (об этом написано в дневниках). В 1984 он строит «Московский собор», одну из самых ярких вещей на выставке.

Он совершенно не похож на ХХС, и надо думать, это собирательный, по Лёвочкину, образ именно русского, московского храма (больше всего похожий на «нарышкинские» церкви конца XVII века). Здесь опять надо вспомнить искусствоведа Михаила Ильина, который считал, что русский образ храма – высокий, и обильный внешним декором «храм-памятник», внутреннее пространство которого минимально, и наблюдать который надо, видимо, снаружи. Николай Лёвочкин определенно не читал Ильина, но идея носилась в воздухе, и его храмы – избыточны декором, сделанным из всего чего можно, а их внутренне пространство совершенно недоступно – на одном, храме Св. Лидии (1985), посвященном ангелу жены, даже висит крупный замок.

Можно порассуждать и дальше. Мини-храмы Лёвочкина, разноцветно покрашенные, с бумажными иконками вместо окон, – больше всего похожи на старушкин красный угол. Вся эта тяжеловатая мишура встречается и на старых церковных иконостасах, только у Лёвочкина ее совсем уж в избытке, это раз, и она оформлена вместо угла – в скульптуры. Как будто Лёвочкин довел идею искусствоведа Ильина до точки – создал храм, на который надо молиться снаружи, и поместил его в своей комнате, как персональный иконостас.

Апофеоз в работах Левочкина наступает в 1991 году, когда он строит «собор Святая Россия» в виде трехбашенного теремка, вполне сказочного, и неуловимо напоминающего дворец в Коломенском Юрия Михайловича Лужкова. Между этими двумя мечтателями – запертым в типовой коробке на улице со странным названием, и тем, кто долго был хозяином города – как ни странно, много общего. Они выражали одну и ту же идею, в значительной степени мечту поколения: идею строительства альтернативной страны, умильно украшенной, святой, древнерусской (кондовой, толстозадой), отмеченной мрачноватой эклектической фантазией, превращающей ее в почти фантасмагорию. Только в распоряжении одного был целый город, а у другого – только квартира, и он не мог строить здания, а только игрушки, поэтому и идея сконцентрировалась гуще.

Перелом в творчестве Лёвочкина наступает в 1993 году, после смерти жены. Одновременно и тема строительства индивидуальной модели Святой Руси оказывается, видимо, исчерпанной. В 1990-е он конструирует свои поделки из люстр, репродукций Леонардо и прочей подручной пластмассы, и, хотя кресты не исчезают, темы становятся все более сказочными. А где-то проскальзывает даже ностальгия уже по советскому прошлому: то глобус, то статуя с Мамаева кургана, увенчивают его поздние работы.

Выставка продлится до 2 октября.

29 Сентября 2011

Похожие статьи