Нерешенные вопросы истории советской архитектуры

     Использованная в названии конференции формулировка «архитектура Германии, Италии и России «тоталитарного» периода» имеет иной смысл, чем обиходное выражение «тоталитарная архитектура (неясно, правда, почему слово «тоталитарный» в названии взято в кавычки). Но обе фрмулировки нуждаются в расшифровке, поскольку обозначают разные вещи.

     На мой взгляд, выражение «тоталитарная архитектура» имеет право на существование только в смысле «подцензурная архитектура». Специфика такой архитектуры не в некоем конкретном стиле, а в организации профессиональной деятельности.

     Диктаторские режимы отличаются от всех прочих наличием системы контроля над взглядами подданных, в том числе и над художественными взглядами. Степень этого контроля может быть разной – от относительного мягкого в Италии Муссолини, весьма жесткого в Германии при Гитлере и до абсолютного в СССР сталинской эпохи, но суть сохраняется. Тоталитарная архитектура – это архитектура, сделанная по государственным заказам и под государственным художественным контролем.

     Тут, однако, сразу начинаются терминологические сложности. Формально, государственной была вся советская архитектура с момента создания советского государства — просто ввиду отсутствия частных заказчиков. Частников, способных заказывать архитектурные проекты, практически не было даже во время НЭПА. Поэтому архитектурой тоталитарной эпохи применительно к СССР можно с полной уверенностью называть всю советскую архитектуру – с 1917 г. и до конца существования СССР – просто потому, что строй в СССР был, при всех изменениях, тоталитарным. Можно, наверное, и кое-какую более позднюю – но это особая тема.

     Под понятие «архитектура тоталитарной эпохи» попадает и эпоха современной архитектуры 20-х годов (условно говоря «конструктивистская»), и архитектура сталинского времени, и хрущевско-брежневский «трущобный модернизм».

     Но художественной свободой советские архитекторы до определенного момента – начала 1930-х годов – обладали. Поэтому имеет смысл называть советской тоталитарной архитектурой лишь ту, которая делалась под цензурным контролем и, как следствие, не обязательно соответствовала воззрениям самих архитекторов.

     Полностью подцензурное искусство возникает тогда, когда художественные взгляды авторов больше не определяют результат, уступив место цензурным установкам, и при этом автоматически вводится запрет на самостоятельное теоретизирование. В СССР произошло именно так.

     Из этого следует, что неподцензурная «конструктивистская» архитектура 20-х годов из понятия «тоталитарная архитектура» выпадает, хотя по-прежнему остается в категории «архитектура тоталитарного режима».

     С какого точно момента выпадает – это должно быть предметом специальных, не проделанных еще исследований. Во всяком случае, не с весны 1932 г, когда официально был введено «освоение наследия» и распущены отдельные архитектурные объединения, а значительно раньше, когда верховная власть занялась архитектурой и начала готовить тотальную стилевую унификацию в СССР. Относительная свобода теоретизирования в архитектуре начинает сходить на нет уже в 1928-29 гг.
Важно то, что сам государственный режим в СССР настолько изменился на рубеже 20-30-х годов, что объединяющий термин «тоталитарный» мало что объясняет, а смысл его использования теряется. Во всяком случае, и сталинский, и досталинский режимы, оба, несомненно, тоталитарные, разительно отличались друг от друга.

В истории сталинской архитектуры, как и вообще в истории сталинского правления, имеет смысл различать три основные фазы:
     а) эпоха до начала индустриализации, до 1928-29 гг. Политически – это время, когда Сталин, будучи генеральным секретарем партии, еще не получил абсолютной власти и не начал государственные реформы.
     б) эпоха первой пятилетки и сталинских политических, экономических и культурных реформ – 1928-1932 гг.
     в) эпоха стабильного функционирования сложившегося сталинского режима – с 1932 г. и до смерти Сталина.

     Последний отрезок времени и включает в себя то, что собственно принято называть «сталинской архитектурой», подразделяющейся на несколько самостоятельных фаз формирования и развития стиля. Но ключ к пониманию того, что собой представляет сталинская архитектура, ключ к пониманию ее корней, скрыт, на мой взгляд, в промежуточной фазе 1928-1932 гг. – эпохе формирования сталинской системы управления страной и управления архитектурой в том числе. Это эпоха почти совершенно не изучена.

     История советской архитектуры в том виде, в каком она существует сейчас, в большой степени сформировалась в советское время. Те, кто ею тогда руководил, ставили перед исследователями цели, с наукой не имеющие ничего общего. В задачи историков архитектуры входило не понять и описать исторический процесс, а объяснить его политически правильно. То есть затушевать все противоречия и скрыть причины всех метаморфоз истории советской архитектуры. Можно только поражаться тому, что некоторым немногочисленным энтузиастам – в первую очередь Селиму Омаровичу Хан-Магомедову, Вигдарии Соломоновне Хазановой и др. – удалось заложить базис реальной истории архитектуры, собрать гибнувший исторический материал и сильно облегчить работу следующим поколениям исследователей.

     Тем не менее, многие профессиональные мифы сохранились и продолжают работать. В первую очередь, они обусловлены общеисторическими мифами советской эпохи и традиционно неверным представлением о взаимоотношениях советских архитекторов и советского государства.
Позволю себе перечислить несколько неверных, но все еще общеупотребительных тезисов из истории советской архитектуры.

     1) По-прежнему считается, что индустриализация конца 20-х годов была затеяна для того, чтобы улучшить жизнь советских граждан, повысить их благосостояние. Что правительство СССР во времена первой пятилетки планировало решение жилищной проблемы, но не имело возможности эти планы реализовать в связи с материальными трудностями. Поэтому не удалось построить запланированные комфортабельные социалистические города с полным набором объектов коммунально-бытового обслуживания. Государство собиралось строить квартиры для рабочих, но на первых порах было вынуждено делать их коммунальными, поскольку не могло обеспечить всех отдельным жильем. 
     В действительности сталинская индустриализация в принципе не была рассчитана на то, чтобы принести какую бы то ни было пользу населению страны. Ее единственной целью было строительство тяжелой и – как следствие – военной промышленности. Происходило это за счет снижения уровня жизни населения до возможного минимума. Строительство индивидуальных квартир для рабочих в СССР с 1929 г. не предусматривалось в принципе. Под выражением «рабочее жилище» с 1929 г. понималось только коммунальное жилье с покомнатно-посемейным расселением. В реальности это жилье представляло собой в подавляющей своей части бараки и землянки. Норма обеспечения населения жилой площадью планово уменьшалась в начале индустриализации (в новых промышленных городах иногда до 1, 7 кв. м. на человека) и ее увеличение выше 4 кв. м. на человека, не предусматривалось вплоть до середины 50-х годов. 
     «Соцгорода» 1930.х, краткий эпизод публичного проектирования которых в 1929-30-х годах считается одной из самых эффектных страниц истории советской архитектуры, – в реальности задумывались и строились для людей, занятых принудительным трудом и попавших туда не по своей воле. Они состояли из бараков и землянок с исчезающе малым количеством квартирных домов для высшего начальства. Причем эта социальная иерархия была типична для всей сталинской эпохи. Именно бараки и землянки в первую очередь заслуживают права называться жилой архитектурой сталинской эпохи, а не единичные дома для советского начальства.

     2) Еще один популярный миф гласит, что советские архитекторы во времена первой пятилетки были искренне увлечены планами переустройства общества и идеей «обобществления быта» и что проекты «домов-коммун» 1928-30 гг. были спонтанным ответом на «социальный заказ». В реальности кампания по «обобществлению быта» 1929 года была пропагандистской формой государственного запрета на массовое индивидуальное жилье. Нет оснований считать, что кто-то из архитекторов, тем более крупных, мог ею увлечься по доброй воле и искренне предпочитать общежития отдельным квартирам. Проектирование домов-коммун было принудительным выполнением партийных установок. 
     Что касается самого термина «социальный заказ», то к советской эпохе он просто неприменим. Это такой приплывший еще из советских времен эвфемизм, обозначающий «выражение общественных потребностей». Однако в сталинском государстве (и вообще в советском) начисто отсутствовал механизм выражения общественных потребностей в какой бы то ни было форме, поскольку отсутствовал механизм влияния общества на государственную власть. Следовательно, отсутствовал и «социальный заказ». Были только государственные заказы. Согласно советскому идеологический догмату, все действия советского руководства соответствовали общественным потребностям, то есть были якобы ответом на «социальный заказ». В реальности говорить о «социальном заказе» применительно к истории советского общества невозможно и исторически недопустимо.

     3) Следующий миф. Считается, (со сталинских еще времен), что конструктивизм  к 1932 г. исчерпал свои возможности, а в обществе назрела потребность в более красивой архитектуре, отвечающей массовым вкусам. Отсюда тезис о том, что возникновение комфортабельного «сталинского жилья» после 1932 г. было обусловлено реакцией общества на жилые дома эпохи конструктивизма  как на слишком примитивные, бедные и недостаточно красивые. 
     В действительности конструктивизм был уничтожен насильственно всего лишь после нескольких лет относительно свободного развития. Он практически не успел реализоваться. Об исчерпанности возможностей даже говорить не приходится. Замена современной архитектуры гораздо более дорогими стилизациями «под классику» означало выведение массового строительства «для всех» за рамки официальной архитектуры. Новая «богатая» архитектура должна была обеспечивать комфорт и потребности только высших слоев государственной иерархии. Реальная массовая архитектура была опущена на предельно примитивный уровень, соответствующий запланированному уровню жизни населения.

     4) В полном соответствии с прежними партийными установками, до сих пор считается (во всяком случае, такие утверждения встречаются в научной литературе), что, начиная с 1932 г., советские архитекторы искренне увлеклись сменой стилевых ориентиров, охотно отказались от изжившего себя конструктивизма и творчески включились в создание новой архитектуры, основанной на классических ценностях. В действительности, советские архитекторы – практически без исключения, и конструктивисты, и классицисты, – стали жертвами цензурного террора и были принуждены декларировать отказ от прежних взглядов и верность новым установкам. Исключения составляли те, кто убеждений не имел и раньше, а также студенты 30-х годов, изначально воспитанные уже по новым правилам.

     5) Согласно еще одному, относительно недавно появившемуся мифу, конструктивизм и «сталинский ампир» были художественными явлениями одного порядка и одной природы. Оба этих творческих течения развивались спонтанно, оба вышли на очень высокий художественный уровень и оба были уничтожены властью в апогее своего творческого взлета. Отсюда вывод: сталинский ампир – естественное и значительное художественное явление, требующее такого же стилистического исследования, как любой другой стиль.
     Мне, однако, представляется, что «сталинский ампир» был явлением противоестественным и вынужденным. Он возник в результате запрета на открытое выражение собственных художественных взглядов и необходимость приспосабливаться к цензурным установкам. Этим он отличается от спонтанно возникшей и естественно развивавшейся в бесцензурных условиях советской архитектуры «конструктивизма».
     Чисто стилистические исследования «сталинского ампира» совершенно недостаточны для понимания его природы, поскольку стилистика зданий «сталинского ампира» не была естественным следствием творческой эволюции их формальных авторов. Исследовать следует то, как преломлялись цензурные требования в их творчестве. То есть, занимаясь изучением «сталинского ампира», в первую очередь следует исследовать процесс формирования и изменения цензурных требований внутри сталинской архитектуры. 
     Из этого далеко не полного перечня архитектурно-исторических мифов хорошо видно, что источник у них один – советские общеисторические мифы, ложное представление о политической советской истории. А причина их живучести – отсутствие исследовательского интереса к ключевым для истории советской архитектуры проблемам: взаимосвязи архитектуры и государства, зависимости архитектурной теории и практики от государственной цензуры. 
     Это тем более странно, что против включения сталинской архитектуры в один ряд с архитектурами других тоталитарных стран – Италии, Германии... – никто открыто не выступает. А рассуждать о нацистской или муссолиниевской архитектуре, игнорируя участие государства в ее формировании, тоже никому в голову не приходит. 

 


     Однако в профессиональной среде – среди архитекторов и историков советской архитектуры – существует устойчивое представление о том, что «политику» и «художественное» надо разделять. То есть вообще не следует как бы то ни было связывать историю формирования советской архитектуры и государственную политику в этой области. Исследователям предлагается заниматься только «художественной стороной» архитектуры, то есть изучать закономерности фасадных композиций, апеллируя к историческим аналогам. Этот подход представляется совершенно несостоятельным, в первую очередь, с искусствоведческой точки зрения.

     История архитектуры (как и любого вида искусства) – это история творческих процессов, анализ эволюции художественных представлений на уровне как целых движений и течений, так и отдельных авторов.

     История индивидуальных творческих процессов – это, в свою очередь, анализ закономерностей творческого развития автора, изучение особенностей его личности, задач, которые он ставит, его персональных способов решения этих задач.

     В условиях художественной свободы творческая эволюция спонтанна и индивидуальна. Она выражает эволюцию личности автора и определяется степенью его собственной внутренней свободы или внутренней зависимости от внешних обстоятельств.

     В условиях несвободного творчества возникает совсем другая ситуация. Решающую роль в подцензурной творческой деятельности играют цензурные установки, требования и правила. Личные качества и художественные принципы автора подавляются, уходят на второй план и выражаются в опосредованной, иногда очень трудно различимой форме. Любое подцензурное искусство в принципе складывается из двух элементов – творчества цензоров и творчества их подопечных.

     Изучение подцензурного творчества и следует проводить именно в таком порядке. Сначала изучение эволюции цензуры и цензурных установок – изучение творческой личности цензоров. И только во вторую очередь – изучение того, как в рамках цензурных установок проявлялась творческая личность того или иного автора, его индивидуальность.

     Игнорирование цензуры как главного формообразующего фактора в эволюции подцензурного искусства ведет к придумыванию ложных искусствоведческих мифов, к научным фальсификациям. И очень часто к клевете на участников изучаемого процесса, к приписыванию им тех взглядов и установок, которые они были вынуждены декларировать вопреки собственной воле.

 

     История советской архитектуры сегодня – это поле, если и паханное, то очень неглубоко. Огромное количество локальных, более или менее разрозненных исследований никак не складывается пока в одну общую и убедительную картину. За рамками изучения по-прежнему остаются ключевые проблемы. Что странно, поскольку наше время крайне выгодно для тех, кому история советской архитектуры действительно интересна. Сенсационные открытия лежат буквально под ногами. Остается только их методологически грамотно подбирать.

     Я позволю себе перечислить некоторые нерешенные или недостаточно решенные проблемы истории советской архитектуры, которые в ближайшее время неминуемо окажутся в центре внимания исследователей истории советской архитектуры.

1. Очень поверхностно известна архитектурная жизнь 20-х годов и история архитектурных объединений 20-х годов – МАО, ОСА, АСНОВА, АРУ, ВОПРА и пр. Предстоит изучить обстоятельства и причины их возникновения; причины регистраций или отказов в регистрациях; юридические формы их существования и способы финансирования, их структуру, цели, задачи; их взаимоотношения с государством; иерархическое положение их руководителей в государственных структурах и влияние этого положения на судьбу объединений; причины смены названий и организационных форм; причины и обстоятельства их ликвидаций и самоликвидаций задолго до официального роспуска всех творческих объединений в 1932 г.

2. Полностью неизвестны процессы формирования и эволюции профессиональной архитектурной иерархии в 20-30 годы. Непонятны и необъяснимы причины включения в нее и исключения из нее отдельных архитекторов. Неизвестно: кто, где и когда работал; неизвестны взаимная подчиненность и обстоятельства развития карьеры ведущих советских архитекторов; характер их сотрудничества с государственными органами и положение во внутригосударственной иерархии; взаимосвязь государственной карьеры ведущих архитекторов с положением, ролью и активностью архитектурных объединений, к которым они принадлежали.

3. Не изучены архитектурные конкурсы 20-х годов. Предстоит выяснить, кто, как и почему их организовывал, на какой юридической и финансовой основе; как и кем организовывалось судейство; каковы были критерии присуждения премий; какую роль играло государство в организации конкурсов, присуждении премий и реализации проектов; как и почему начались изменения в конкурсной деятельности с началом индустриализации и к чему это привело.

4. Сталинское градостроительство – более чем таинственная область.  Единственное фундаментальное исследование на эту тему, которое, несомненно, станет основой для всего дальнейшего изучения этой темы – «Градостроительство в тени Сталина» Гаральда Боденшатца и Кристианы Пост – вышло в 2003 г. в Германии и не переведено на русский язык. Не изучены: специфика жилищной и градостроительной политики СССР в 1920-30-е годы и ее отличия от дореволюционной. Реальная типология жилья в СССР досталинской и сталинской эпохи; искусственные миграционные процессы как способ наполнения соцгородов; принципы использования и расселения рабочей силы в сталинском СССР; обстоятельства возникновения и прекращения «дискуссии о соцрасселении» 1929-30 гг. ...

5. Конкурс на Дворец Советов. История этого конкурса – несмотря на многочисленные публикации – по-прежнему черная дыра в истории советской архитектуры. Всем известно, что именно с него и началась сталинская архитектура. Но, кроме самих проектов (и то не всех) и списка участников, неизвестно практически ничего. Неизвестно, кто и зачем этот конкурс организовывал; по какому принципу и кем приглашались участники; кто составлял жюри и как это жюри работало; кто, по какому принципу и с какой целью распределял премии и формировал группы для участия в разных турах конкурса; как была организована и кем контролировалась работа над конкурсными проектами.

Из-за такого количества открытых вопросов совершенно неясна роль конкурса в истории советской архитектуры и обстоятельства (цели, методы) сталинской архитектурной реформы, ключевым моментом которой являлся конкурс.

6. История создания и функционирования Союза советских архитекторов СССР. Тут вообще крайне мало что известно.

7. Конкурсное проектирование 30-40-х годов. Оно резко отличалось от конкурсов 20-х годов, но эти отличия не изучены. Неизвестно, как эти конкурсы организовывались, кто составлял жюри, какими целями оно руководствовалось при раздаче премий. Не изучены и отдельные ключевые для формирования сталинской архитектуры конкурсы – на здание Наркомтяжпрома, Библиотеки Ленина, гостиницы Москва, театра в Новосибирске, правительственного центра в Киеве и т.д.

8. Механизм управления архитектурой и государственного контроля над формированием сталинского архитектурного стиля. Здесь неизвестно вообще ничего. В частности, особый интерес представляет изучение деятельности комиссии Щусева-Жолтовского при Моссовете, которая занималась утверждением (и переутверждением) ключевых архитектурных проектов в 1932-33 гг. То есть фактически осуществляла, по поручению Сталина, смену архитектурного стиля.

9. Наконец, отсутствуют серьезные комплексные исследования жизни и творчества отдельных, даже самых известных советских архитекторов.

     Можно назвать еще множество тем, без разработки которых связной и убедительной картины истории советской архитектуры получить невозможно.

     Хорошо одно. Любой, кто сегодня возьмется изучать историю советской архитектуры, имеет шанс в любой момент напороться на сенсацию. Как область исследований это – золотое дно.

Кадр из фильма «Верные друзья», Мосфильм, 1954 г. Источник: data8.gallery.ru

27 Июля 2010

Похожие статьи
Годы метро. Памяти Нины Алешиной
Сегодня, 17 июля, исполняется сто лет со дня рождения Нины Александровны Алешиной – пожалуй, ключевого архитектора московского метро второй половины XX века. За сорок лет она построила двадцать станций. Публикуем текст Александра Змеула, основанный на архивных материалах, в том числе рукописи самой Алешиной, с фотографиями Алексея Народицкого.
Мечта в движении: между утопией и реальностью
Исследование истории проектирования и строительства монорельсов в разных странах, но с фокусом мечты о новой мобильности в СССР, сделанное Александром Змеулом для ГЭС-2, переросло в довольно увлекательный ретро-футуристический рассказ о Москве шестидесятых, выстроенный на противопоставлениях. Публикуем целиком.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Школа ФЗУ Ленэнерго – забытый памятник ленинградского...
В преддверии вторичного решения судьбы Школы ФЗУ Ленэнерго, на месте которой может появиться жилой комплекс, – о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда.
Нейросказки
Участники воркшопа, прошедшего в рамках мероприятия SINTEZ.SPACE, создавали комикс про будущее Нижнего Новгорода. С картинками и текстами им помогали нейросети: от ChatGpt до Яндекс Балабоба. Предлагаем вашему вниманию три работы, наиболее приглянувшиеся редакции.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Уилкинсон и Макаслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Бетонный Мадрид
Новая серия фотографа Роберто Конте посвящена не самой известной исторической странице испанской архитектуры: мадридским зданиям в русле брутализма.
Реновация городской среды: исторические прецеденты
Публикуем полный текст коллективной монографии, написанной в прошедшем 2020 году сотрудниками НИИТИАГ и посвященной теме, по-прежнему актуальной как для столицы, так и для всей страны – реновации городов. Тема рассмотрена в широкой исторической и географической перспективе: от градостроительной практики Екатерины II до творчества Ричарда Роджерса в его отношении к мегаполисам. Москва, НИИТИАГ, 2021. 333 страницы.
Технологии и материалы
Архитектурная подсветка фасадов ЖК и освещение придомовой...
Уютно должно быть не только внутри жилого комплекса, но и рядом с ним. В этой статье мы рассмотрим популярные осветительные решения, которые придают ЖК респектабельности и обеспечивают безопасную среду вокруг дома.
Облицовочный кирпич: какой выбрать?
Классический керамический, клинкерный или кирпич ручной формовки? Каждый из видов облицовочного кирпича обладает уникальным набором технических и эстетических характеристик. На примере продукции ГК «Керма» разбираемся в тонкостях и возможностях материала для современных проектов.
Sydney Prime: «Ласточкин хвост» из кирпича
Жилой комплекс Sydney Prime является новой достопримечательностью речного фронта Большого Сити и подчеркивает свою роль эффектным решением фасадов. Авторский подход к использованию уникальной палитры кирпича в навесных фасадных системах раскрывает его богатый потенциал для современной архитектуры.
Возрождение лесной обители. Как восстанавливали старинный...
Во Владимирской области возрожден из руин памятник церковного зодчества начала XIX века – Смоленская церковь на Веретьевском погосте. Реставрационные работы на каменном храме проводились с использованием материалов компании Baumit.
Урбанистика здоровья: спорт в проектах благоустройства
Уличные спортивные зоны являются неотъемлемой частью современной урбанистической среды и призваны, как и благоустройство в целом, стимулировать жителей больше времени проводить на улице и вести здоровый образ жизни. Компания «Новалур» предлагает комплексные решения в области уличного спорта и также является производителем линейки уличных тренажеров с регулируемой нагрузкой, подходящих максимально широкому кругу пользователей.
​Архитектура света: решения для медиафасадов в...
Медиафасады – это инновационное направление, объединяющее традиционные архитектурные формы с цифровыми технологиями. Они позволяют создавать интерактивные здания, реагирующие на окружающую среду, движение пешеходов или даже социальные медиа. Российская компания RGC представляет технологию, интегрирующую медиа непосредственно в стеклопакеты.
Как уменьшить запотолочное пространство для коммуникаций?
Повысить уровень потолка за счет сокращения запотолочного пространства – вполне законное желание девелопера, архитектора и дизайнера. Но этому активно сопротивляются инженеры. Сегодня мы расскажем о красивом и нестандартном решении этой проблемы.
Холст из стекла
Открытие нового корпуса Третьяковской галереи на Кадашевской набережной в мае 2024 года ознаменовало не только расширение знаменитого музея, но и знаковое событие в области использования архитектурного стекла с применением технологии печати. О том, как инновационное остекление расширило границы музейной архитектуры – в нашем материале.
От эскиза до «Дракона»: творческая кухня «Новых Горизонтов»
Компания «Новые Горизонты», отметившая в 2024 году свое 25-летие, прошла путь от дистрибьютора известного финского производителя Lappset до разработчика собственных линеек детского игрового оборудования. За четверть века они эволюционировали от импортера до инновационного проектировщика и производителя, способного воплощать самые смелые идеи в реальность.
​Палитра вашего путешествия
Конкурс авторских палитр для интерьера «Время, место и цвет» в самом разгаре. Его проводит дизайнер, декоратор и преподаватель Виктория Малышева в партнерстве с брендом красок Dulux. Виктория рассказала об идее конкурса и собственных палитрах.
От плоскости к объему: революция в остеклении с помощью...
Моллирование стекла – технология, расширяющая границы архитектурного проектирования и позволяющая создавать сложные геометрические формы в остеклении зданий. Этот метод обработки стекла открывает новые возможности для реализации нестандартных архитектурных решений, сочетая эстетику и функциональность.
Девять правил работы с инженерами
Проектная компания «Траст инжиниринг», работающая с известными архитектурными бюро на знаковых объектах, составила топ-9 правил взаимодействия архитекторов и инженеров, чтобы снизить трудозатраты обеих команд.
Амфитеатры, уличное искусство и единение с природой
В сентябре 2023 года в Воронеже завершилось строительство крупнейшей в России школы вместимостью 2860 человек. Проект был возведен в знак дружбы между Россией и Республикой Беларусь и получил название «Содружество». Чем уникально новое учебное заведение, рассказали архитекторы проектного института «Гипрокоммундортранс» и специалист компании КНАУФ, поставлявшей на объект свои отделочные материалы.
Быстрее на 30%: СОД Sarex как инструмент эффективного...
Руководители бюро «МС Архитектс» рассказывают о том, как и почему перешли на российскую среду общих данных, которая позволила наладить совместную работу с девелоперами и строительными подрядчиками. Внедрение Sarex привело к сокращению сроков проектирования на 30%, эффективному решению спорных вопросов и избавлению от проблем человеческого фактора.
Византийская кладка Херсонеса
В историко-археологическом парке Херсонес Таврический воссоздается исторический квартал. В нем разместятся туристические объекты, ремесленные мастерские, музейные пространства. Здания будут иметь аутентичные фасады, воспроизводящие древнюю византийскую кладку Херсонеса. Их выполняет компания «ОртОст-Фасад».
Алюминий в многоэтажном строительстве
Ключевым параметром в проектировании многоэтажных зданий является соотношение прочности и небольшого веса конструкций. Именно эти характеристики сделали алюминий самым популярным материалом при возведении небоскребов. Вместе с «АФК Лидер» – лидером рынка в производстве алюминиевых панелей и кассет – разбираемся в технических преимуществах материала для высотного строительства.
Сейчас на главной
Недра земли, потоки воды
В районе Малой Охты по проекту Степана Липгарта построен дом Akzent. Он имеет классическую трехчастную структуру и при этом, что называется, нарисован от руки: фасады отличаются друг от друга как пластикой, так и разнообразными деталями, не все из которых открываются с первого взгляда. Рассказываем о контексте и вместе с архитектором разбираемся в том, как создавалась форма.
В городском лесу
В Лиссабоне открылся после реконструкции Центр современного искусства Гульбенкяна. За проект отвечал Кэнго Кума: это первая работа японского мэтра в Португалии.
Размеренная жизнь
Проект среднеэтажного жилого квартала под Петербургом от бюро TOBE acrhitects вдохновлен природой и спокойным течением жизни скандинавских городов. Генеральный план сочетает квартальную и точечную застройку, а разнообразие секций достигается благодаря работе с цветом, фактурой и пластикой.
Перемена функций
В бывшей меннонитской церкви 1950-х в Роттердаме открылся центр для занятий и выступлений юных музыкантов. Реконструкцией занималось бюро Powerhouse Company.
Голубые незабудки
Работая над корнером ювелирного магазина, команда Ashburo обыгрывала фирменные символы и цвета бренда. В результате на сильно ограниченном по площади пространстве образовался функциональный уголок с атмосферой девичьих грез и Диснейленда.
В черепичном ажуре
Частный дом в городе Фули недалеко от Ханоя по проекту H&P Architects защищен от солнца проницаемой «шторой» из традиционной черепицы.
СПбГАСУ 2024: иностранцы
Лучшие выпускные работы студентов из других стран, закончивших кафедру Архитектурного проектирования СПбГАСУ: конференц-центр в Марокко, фермерский рынок в Мозамбике и Музей армянской архитектуры.
Диагональ и кирпич
В проекте среднеэтажного дома в Бресте местное бюро Majsterni использует несколько простых приемов, которые позволяют зданию не выбиваться из контекста, но и транслировать индивидуальность. Двухслойный фасад, объемную кладку и «аритмию» окон дополняет двор с безбарьерной средой, а также комплекс общих пространств и террасы на кровле.
Утка, арка и трилистник
Второй проект, который обсуждался на петербургском градсовете – концепция развития территории на берегу реки Утка. Бюро Евгения Подгорнова предожило цепочку из трех разнохарактерных объемов, чем разделило мнение экспертов.
Сити у СКА
Петербургский градсовет рассмотрел проект делового центра рядом со СКА Ареной. «Студия 44» обратилась к одному из узнаваемых приемов: восемь башен скомпонованы в «регулярную» композицию, перемежаясь с квадратами скверов и площадей. Мнения экспертов довольно ожидаемо разделились.
Дни и дела
Новосибирские «Дни архитектуры» были приурочены к 90-летию регионального отделения САР, но ретроспективное посвящение не помешало реализации живой, открытой и актуальной программы, переосмысливающей миссию Союза как площадки и медиатора диалога всех участников архитектурных процессов в городе. Размышляем, почему удалось устроить такой примечательно живой фестиваль, рассказываем истории главных архитекторов города, показываем преображенный кинотеатр «Победа», где всё и проходило. Завидуем, по-хорошему, Сибири.
Новый культурный слой усадьбы «Успенское»
Итоги конкурса на разработку концепции развития территории ансамбля усадьбы «Успенское» подвели в середине сентября. В финал вышли четыре проекта, победителем стал консорциум в составе AI-Architects + Sheredega consulting + Ирина Крымова. Рассказываем обо всех финалистах.
А где воланчик?
Бюро MVRDV выиграло конкурс на проект спортивного парка в Шэньчжэне. Главная арена здесь получит крышу в форме гигантской ракетки для бадминтона.
Планы «мельницей»
В Сан-Паулу завершено строительство жилого комплекса из двух башен по проекту UNStudio. Каждая квартира выходит здесь сразу на три стороны.
Под одеялом ландшафта
Военную базу времен Второй мировой архитекторы MVRDV и ландшафтная студия Buro Harro превратили в жилой комплекс, вернув при этом в природное окружение.
Пихтовая динамика
Холдинг «Аэропорты Регионов» планирует построить в Карачаево-Черкессии аэропорт, который должен сделать курорты Архыза и Домбая доступнее. Победивший в закрытом конкурсе проект бюро Сергея Никешкина KPLN соединяет природную образность, стартующую от формы семечки хвойного дерева, открытые пространства для ожидания, красивые крупные деревья и зеленую кровлю, приподнятую на колоннах-иголках. И природно, и WOW.
Крыша-листок
Архитекторы BIG представили проект трансформации здания супермаркета на севере Дании в Музей бумажного искусства.
Малые креативные
Могут ли креативные индустрии сыграть значимую роль в развитии малых территорий? Пытаемся найти ответ в Палехе и Юрьевце, где реализуется сразу несколько проектов в этой области: реновация художественных мастерских, Первая сельская биеннале и пространство «Лабаз».
АрхиWOOD-15: душевный
Юбилейный АрхиWOOD, с обновленным составом экспертов, подвел итоги. Помимо основных номинаций появилось два специальных приза, а гран-при снова не объявлялся. В списках победителей, особенно выбранных жюри, а не народом, есть неожиданные решения: например, реконструкция кирпичной ГЭС или экспериментальный дом-обелиск, обогнавший виллы и резиденции.
Наука + искусство = фестиваль
Начал работу шестой фестиваль паблик-арта «Здесь и сейчас». В этом году его объекты расположились в Инновационном центре «Сколково», чтобы продемонстрировать связь между наукой и искусством. Организаторы фестиваля из Парка «Зарядье» составили арт-маршрут, следуя которому, можно сделать собственный вывод о необходимости такого взаимодействия.
Чикагские лауреаты 2024
Премия The International Architecture Awards отметила сразу семь российских проектов – четыре из них стали победителями в различных номинациях, еще три удостоились почетного упоминания. Рассказываем о каждом.
Идеализация цилиндра
Студенческое общежитие Hoso в городе Порту по проекту местного бюро OODA удалось построить всего за 14 месяцев, причем на монтаж каждого из этажей уходило по неделе.
Искусство без барьеров
Бюро Олега Клодта обновило интерьеры инклюзивного пространства Третьяковской галереи. В «Добром музее» учтены потребности посетителей с различными ограничениями, а также создана дружественная атмосфера, располагающая к общению и раскрытию творческого потенциала.
Инфраструктурный луг
По замыслу архитекторов C.F. Møller, ливневые воды в датском городе Раннерс собирают и очищают на заболоченной территории у реки, одновременно играющей роль заповедника и рекреационной зоны.
Холм как монумент
Памятником экономических и политических перемен, начавшихся в КНР в конце 1970-х, стали музей и парк в Шэньчжэне по проекту бюро Urbanus.
Деревня у вулкана
Отель недалеко от Петропавловска-Камчатского по проекту бюро Fantalis: фасады из термодревесины, пять типов планировок, панорамные окна с видами на сопки и березовую рощу.
Искусство под холмами
Арт-лаборатории Хампи по проекту Sameep Padora & Associates – комплекс мастерских и жилья для художников в индийском штате Карнатака.
Площадь–набережная–сквер
Так распределились места среди команд летней студенческий практики Института Генплана. Все они работали над реальными площадками для города Пятигорска. Авторы изучили местность, организовали очный хакатон и провели значительные исследования.
Новосибирский счет
Какие качества приносят зданиям и проектам победу на профессиональном смотрах-конкурсах? Как выделить один проект среди других неординарных претендентов? Нужно ли участвовать в смотрах-конкурсах? Ответы на эти и другие вопросы дают результаты рейтинга «Золотая капитель», итоги которого были подведены в конце августа в Новосибирске.
Luzhniki Collection: новый образ Хамовников
Изучаем фасадные и объемные решения одного из крупных и громких проектов, реализуемых на берегу Москвы-реки между спортивными аренами Лужников и сталинской классикой Хамовников – Luzhniki Collection. Слово «коллекция» в его названии присутствует вполне справедливо: тут и коллекция авторов, и коллекция тем, в том числе вычитанная в морфологии окружающих районов.