Нерешенные вопросы истории советской архитектуры

     Использованная в названии конференции формулировка «архитектура Германии, Италии и России «тоталитарного» периода» имеет иной смысл, чем обиходное выражение «тоталитарная архитектура (неясно, правда, почему слово «тоталитарный» в названии взято в кавычки). Но обе фрмулировки нуждаются в расшифровке, поскольку обозначают разные вещи.

     На мой взгляд, выражение «тоталитарная архитектура» имеет право на существование только в смысле «подцензурная архитектура». Специфика такой архитектуры не в некоем конкретном стиле, а в организации профессиональной деятельности.

     Диктаторские режимы отличаются от всех прочих наличием системы контроля над взглядами подданных, в том числе и над художественными взглядами. Степень этого контроля может быть разной – от относительного мягкого в Италии Муссолини, весьма жесткого в Германии при Гитлере и до абсолютного в СССР сталинской эпохи, но суть сохраняется. Тоталитарная архитектура – это архитектура, сделанная по государственным заказам и под государственным художественным контролем.

     Тут, однако, сразу начинаются терминологические сложности. Формально, государственной была вся советская архитектура с момента создания советского государства — просто ввиду отсутствия частных заказчиков. Частников, способных заказывать архитектурные проекты, практически не было даже во время НЭПА. Поэтому архитектурой тоталитарной эпохи применительно к СССР можно с полной уверенностью называть всю советскую архитектуру – с 1917 г. и до конца существования СССР – просто потому, что строй в СССР был, при всех изменениях, тоталитарным. Можно, наверное, и кое-какую более позднюю – но это особая тема.

     Под понятие «архитектура тоталитарной эпохи» попадает и эпоха современной архитектуры 20-х годов (условно говоря «конструктивистская»), и архитектура сталинского времени, и хрущевско-брежневский «трущобный модернизм».

     Но художественной свободой советские архитекторы до определенного момента – начала 1930-х годов – обладали. Поэтому имеет смысл называть советской тоталитарной архитектурой лишь ту, которая делалась под цензурным контролем и, как следствие, не обязательно соответствовала воззрениям самих архитекторов.

     Полностью подцензурное искусство возникает тогда, когда художественные взгляды авторов больше не определяют результат, уступив место цензурным установкам, и при этом автоматически вводится запрет на самостоятельное теоретизирование. В СССР произошло именно так.

     Из этого следует, что неподцензурная «конструктивистская» архитектура 20-х годов из понятия «тоталитарная архитектура» выпадает, хотя по-прежнему остается в категории «архитектура тоталитарного режима».

     С какого точно момента выпадает – это должно быть предметом специальных, не проделанных еще исследований. Во всяком случае, не с весны 1932 г, когда официально был введено «освоение наследия» и распущены отдельные архитектурные объединения, а значительно раньше, когда верховная власть занялась архитектурой и начала готовить тотальную стилевую унификацию в СССР. Относительная свобода теоретизирования в архитектуре начинает сходить на нет уже в 1928-29 гг.
Важно то, что сам государственный режим в СССР настолько изменился на рубеже 20-30-х годов, что объединяющий термин «тоталитарный» мало что объясняет, а смысл его использования теряется. Во всяком случае, и сталинский, и досталинский режимы, оба, несомненно, тоталитарные, разительно отличались друг от друга.

В истории сталинской архитектуры, как и вообще в истории сталинского правления, имеет смысл различать три основные фазы:
     а) эпоха до начала индустриализации, до 1928-29 гг. Политически – это время, когда Сталин, будучи генеральным секретарем партии, еще не получил абсолютной власти и не начал государственные реформы.
     б) эпоха первой пятилетки и сталинских политических, экономических и культурных реформ – 1928-1932 гг.
     в) эпоха стабильного функционирования сложившегося сталинского режима – с 1932 г. и до смерти Сталина.

     Последний отрезок времени и включает в себя то, что собственно принято называть «сталинской архитектурой», подразделяющейся на несколько самостоятельных фаз формирования и развития стиля. Но ключ к пониманию того, что собой представляет сталинская архитектура, ключ к пониманию ее корней, скрыт, на мой взгляд, в промежуточной фазе 1928-1932 гг. – эпохе формирования сталинской системы управления страной и управления архитектурой в том числе. Это эпоха почти совершенно не изучена.

     История советской архитектуры в том виде, в каком она существует сейчас, в большой степени сформировалась в советское время. Те, кто ею тогда руководил, ставили перед исследователями цели, с наукой не имеющие ничего общего. В задачи историков архитектуры входило не понять и описать исторический процесс, а объяснить его политически правильно. То есть затушевать все противоречия и скрыть причины всех метаморфоз истории советской архитектуры. Можно только поражаться тому, что некоторым немногочисленным энтузиастам – в первую очередь Селиму Омаровичу Хан-Магомедову, Вигдарии Соломоновне Хазановой и др. – удалось заложить базис реальной истории архитектуры, собрать гибнувший исторический материал и сильно облегчить работу следующим поколениям исследователей.

     Тем не менее, многие профессиональные мифы сохранились и продолжают работать. В первую очередь, они обусловлены общеисторическими мифами советской эпохи и традиционно неверным представлением о взаимоотношениях советских архитекторов и советского государства.
Позволю себе перечислить несколько неверных, но все еще общеупотребительных тезисов из истории советской архитектуры.

     1) По-прежнему считается, что индустриализация конца 20-х годов была затеяна для того, чтобы улучшить жизнь советских граждан, повысить их благосостояние. Что правительство СССР во времена первой пятилетки планировало решение жилищной проблемы, но не имело возможности эти планы реализовать в связи с материальными трудностями. Поэтому не удалось построить запланированные комфортабельные социалистические города с полным набором объектов коммунально-бытового обслуживания. Государство собиралось строить квартиры для рабочих, но на первых порах было вынуждено делать их коммунальными, поскольку не могло обеспечить всех отдельным жильем. 
     В действительности сталинская индустриализация в принципе не была рассчитана на то, чтобы принести какую бы то ни было пользу населению страны. Ее единственной целью было строительство тяжелой и – как следствие – военной промышленности. Происходило это за счет снижения уровня жизни населения до возможного минимума. Строительство индивидуальных квартир для рабочих в СССР с 1929 г. не предусматривалось в принципе. Под выражением «рабочее жилище» с 1929 г. понималось только коммунальное жилье с покомнатно-посемейным расселением. В реальности это жилье представляло собой в подавляющей своей части бараки и землянки. Норма обеспечения населения жилой площадью планово уменьшалась в начале индустриализации (в новых промышленных городах иногда до 1, 7 кв. м. на человека) и ее увеличение выше 4 кв. м. на человека, не предусматривалось вплоть до середины 50-х годов. 
     «Соцгорода» 1930.х, краткий эпизод публичного проектирования которых в 1929-30-х годах считается одной из самых эффектных страниц истории советской архитектуры, – в реальности задумывались и строились для людей, занятых принудительным трудом и попавших туда не по своей воле. Они состояли из бараков и землянок с исчезающе малым количеством квартирных домов для высшего начальства. Причем эта социальная иерархия была типична для всей сталинской эпохи. Именно бараки и землянки в первую очередь заслуживают права называться жилой архитектурой сталинской эпохи, а не единичные дома для советского начальства.

     2) Еще один популярный миф гласит, что советские архитекторы во времена первой пятилетки были искренне увлечены планами переустройства общества и идеей «обобществления быта» и что проекты «домов-коммун» 1928-30 гг. были спонтанным ответом на «социальный заказ». В реальности кампания по «обобществлению быта» 1929 года была пропагандистской формой государственного запрета на массовое индивидуальное жилье. Нет оснований считать, что кто-то из архитекторов, тем более крупных, мог ею увлечься по доброй воле и искренне предпочитать общежития отдельным квартирам. Проектирование домов-коммун было принудительным выполнением партийных установок. 
     Что касается самого термина «социальный заказ», то к советской эпохе он просто неприменим. Это такой приплывший еще из советских времен эвфемизм, обозначающий «выражение общественных потребностей». Однако в сталинском государстве (и вообще в советском) начисто отсутствовал механизм выражения общественных потребностей в какой бы то ни было форме, поскольку отсутствовал механизм влияния общества на государственную власть. Следовательно, отсутствовал и «социальный заказ». Были только государственные заказы. Согласно советскому идеологический догмату, все действия советского руководства соответствовали общественным потребностям, то есть были якобы ответом на «социальный заказ». В реальности говорить о «социальном заказе» применительно к истории советского общества невозможно и исторически недопустимо.

     3) Следующий миф. Считается, (со сталинских еще времен), что конструктивизм  к 1932 г. исчерпал свои возможности, а в обществе назрела потребность в более красивой архитектуре, отвечающей массовым вкусам. Отсюда тезис о том, что возникновение комфортабельного «сталинского жилья» после 1932 г. было обусловлено реакцией общества на жилые дома эпохи конструктивизма  как на слишком примитивные, бедные и недостаточно красивые. 
     В действительности конструктивизм был уничтожен насильственно всего лишь после нескольких лет относительно свободного развития. Он практически не успел реализоваться. Об исчерпанности возможностей даже говорить не приходится. Замена современной архитектуры гораздо более дорогими стилизациями «под классику» означало выведение массового строительства «для всех» за рамки официальной архитектуры. Новая «богатая» архитектура должна была обеспечивать комфорт и потребности только высших слоев государственной иерархии. Реальная массовая архитектура была опущена на предельно примитивный уровень, соответствующий запланированному уровню жизни населения.

     4) В полном соответствии с прежними партийными установками, до сих пор считается (во всяком случае, такие утверждения встречаются в научной литературе), что, начиная с 1932 г., советские архитекторы искренне увлеклись сменой стилевых ориентиров, охотно отказались от изжившего себя конструктивизма и творчески включились в создание новой архитектуры, основанной на классических ценностях. В действительности, советские архитекторы – практически без исключения, и конструктивисты, и классицисты, – стали жертвами цензурного террора и были принуждены декларировать отказ от прежних взглядов и верность новым установкам. Исключения составляли те, кто убеждений не имел и раньше, а также студенты 30-х годов, изначально воспитанные уже по новым правилам.

     5) Согласно еще одному, относительно недавно появившемуся мифу, конструктивизм и «сталинский ампир» были художественными явлениями одного порядка и одной природы. Оба этих творческих течения развивались спонтанно, оба вышли на очень высокий художественный уровень и оба были уничтожены властью в апогее своего творческого взлета. Отсюда вывод: сталинский ампир – естественное и значительное художественное явление, требующее такого же стилистического исследования, как любой другой стиль.
     Мне, однако, представляется, что «сталинский ампир» был явлением противоестественным и вынужденным. Он возник в результате запрета на открытое выражение собственных художественных взглядов и необходимость приспосабливаться к цензурным установкам. Этим он отличается от спонтанно возникшей и естественно развивавшейся в бесцензурных условиях советской архитектуры «конструктивизма».
     Чисто стилистические исследования «сталинского ампира» совершенно недостаточны для понимания его природы, поскольку стилистика зданий «сталинского ампира» не была естественным следствием творческой эволюции их формальных авторов. Исследовать следует то, как преломлялись цензурные требования в их творчестве. То есть, занимаясь изучением «сталинского ампира», в первую очередь следует исследовать процесс формирования и изменения цензурных требований внутри сталинской архитектуры. 
     Из этого далеко не полного перечня архитектурно-исторических мифов хорошо видно, что источник у них один – советские общеисторические мифы, ложное представление о политической советской истории. А причина их живучести – отсутствие исследовательского интереса к ключевым для истории советской архитектуры проблемам: взаимосвязи архитектуры и государства, зависимости архитектурной теории и практики от государственной цензуры. 
     Это тем более странно, что против включения сталинской архитектуры в один ряд с архитектурами других тоталитарных стран – Италии, Германии... – никто открыто не выступает. А рассуждать о нацистской или муссолиниевской архитектуре, игнорируя участие государства в ее формировании, тоже никому в голову не приходит. 

 


     Однако в профессиональной среде – среди архитекторов и историков советской архитектуры – существует устойчивое представление о том, что «политику» и «художественное» надо разделять. То есть вообще не следует как бы то ни было связывать историю формирования советской архитектуры и государственную политику в этой области. Исследователям предлагается заниматься только «художественной стороной» архитектуры, то есть изучать закономерности фасадных композиций, апеллируя к историческим аналогам. Этот подход представляется совершенно несостоятельным, в первую очередь, с искусствоведческой точки зрения.

     История архитектуры (как и любого вида искусства) – это история творческих процессов, анализ эволюции художественных представлений на уровне как целых движений и течений, так и отдельных авторов.

     История индивидуальных творческих процессов – это, в свою очередь, анализ закономерностей творческого развития автора, изучение особенностей его личности, задач, которые он ставит, его персональных способов решения этих задач.

     В условиях художественной свободы творческая эволюция спонтанна и индивидуальна. Она выражает эволюцию личности автора и определяется степенью его собственной внутренней свободы или внутренней зависимости от внешних обстоятельств.

     В условиях несвободного творчества возникает совсем другая ситуация. Решающую роль в подцензурной творческой деятельности играют цензурные установки, требования и правила. Личные качества и художественные принципы автора подавляются, уходят на второй план и выражаются в опосредованной, иногда очень трудно различимой форме. Любое подцензурное искусство в принципе складывается из двух элементов – творчества цензоров и творчества их подопечных.

     Изучение подцензурного творчества и следует проводить именно в таком порядке. Сначала изучение эволюции цензуры и цензурных установок – изучение творческой личности цензоров. И только во вторую очередь – изучение того, как в рамках цензурных установок проявлялась творческая личность того или иного автора, его индивидуальность.

     Игнорирование цензуры как главного формообразующего фактора в эволюции подцензурного искусства ведет к придумыванию ложных искусствоведческих мифов, к научным фальсификациям. И очень часто к клевете на участников изучаемого процесса, к приписыванию им тех взглядов и установок, которые они были вынуждены декларировать вопреки собственной воле.

 

     История советской архитектуры сегодня – это поле, если и паханное, то очень неглубоко. Огромное количество локальных, более или менее разрозненных исследований никак не складывается пока в одну общую и убедительную картину. За рамками изучения по-прежнему остаются ключевые проблемы. Что странно, поскольку наше время крайне выгодно для тех, кому история советской архитектуры действительно интересна. Сенсационные открытия лежат буквально под ногами. Остается только их методологически грамотно подбирать.

     Я позволю себе перечислить некоторые нерешенные или недостаточно решенные проблемы истории советской архитектуры, которые в ближайшее время неминуемо окажутся в центре внимания исследователей истории советской архитектуры.

1. Очень поверхностно известна архитектурная жизнь 20-х годов и история архитектурных объединений 20-х годов – МАО, ОСА, АСНОВА, АРУ, ВОПРА и пр. Предстоит изучить обстоятельства и причины их возникновения; причины регистраций или отказов в регистрациях; юридические формы их существования и способы финансирования, их структуру, цели, задачи; их взаимоотношения с государством; иерархическое положение их руководителей в государственных структурах и влияние этого положения на судьбу объединений; причины смены названий и организационных форм; причины и обстоятельства их ликвидаций и самоликвидаций задолго до официального роспуска всех творческих объединений в 1932 г.

2. Полностью неизвестны процессы формирования и эволюции профессиональной архитектурной иерархии в 20-30 годы. Непонятны и необъяснимы причины включения в нее и исключения из нее отдельных архитекторов. Неизвестно: кто, где и когда работал; неизвестны взаимная подчиненность и обстоятельства развития карьеры ведущих советских архитекторов; характер их сотрудничества с государственными органами и положение во внутригосударственной иерархии; взаимосвязь государственной карьеры ведущих архитекторов с положением, ролью и активностью архитектурных объединений, к которым они принадлежали.

3. Не изучены архитектурные конкурсы 20-х годов. Предстоит выяснить, кто, как и почему их организовывал, на какой юридической и финансовой основе; как и кем организовывалось судейство; каковы были критерии присуждения премий; какую роль играло государство в организации конкурсов, присуждении премий и реализации проектов; как и почему начались изменения в конкурсной деятельности с началом индустриализации и к чему это привело.

4. Сталинское градостроительство – более чем таинственная область.  Единственное фундаментальное исследование на эту тему, которое, несомненно, станет основой для всего дальнейшего изучения этой темы – «Градостроительство в тени Сталина» Гаральда Боденшатца и Кристианы Пост – вышло в 2003 г. в Германии и не переведено на русский язык. Не изучены: специфика жилищной и градостроительной политики СССР в 1920-30-е годы и ее отличия от дореволюционной. Реальная типология жилья в СССР досталинской и сталинской эпохи; искусственные миграционные процессы как способ наполнения соцгородов; принципы использования и расселения рабочей силы в сталинском СССР; обстоятельства возникновения и прекращения «дискуссии о соцрасселении» 1929-30 гг. ...

5. Конкурс на Дворец Советов. История этого конкурса – несмотря на многочисленные публикации – по-прежнему черная дыра в истории советской архитектуры. Всем известно, что именно с него и началась сталинская архитектура. Но, кроме самих проектов (и то не всех) и списка участников, неизвестно практически ничего. Неизвестно, кто и зачем этот конкурс организовывал; по какому принципу и кем приглашались участники; кто составлял жюри и как это жюри работало; кто, по какому принципу и с какой целью распределял премии и формировал группы для участия в разных турах конкурса; как была организована и кем контролировалась работа над конкурсными проектами.

Из-за такого количества открытых вопросов совершенно неясна роль конкурса в истории советской архитектуры и обстоятельства (цели, методы) сталинской архитектурной реформы, ключевым моментом которой являлся конкурс.

6. История создания и функционирования Союза советских архитекторов СССР. Тут вообще крайне мало что известно.

7. Конкурсное проектирование 30-40-х годов. Оно резко отличалось от конкурсов 20-х годов, но эти отличия не изучены. Неизвестно, как эти конкурсы организовывались, кто составлял жюри, какими целями оно руководствовалось при раздаче премий. Не изучены и отдельные ключевые для формирования сталинской архитектуры конкурсы – на здание Наркомтяжпрома, Библиотеки Ленина, гостиницы Москва, театра в Новосибирске, правительственного центра в Киеве и т.д.

8. Механизм управления архитектурой и государственного контроля над формированием сталинского архитектурного стиля. Здесь неизвестно вообще ничего. В частности, особый интерес представляет изучение деятельности комиссии Щусева-Жолтовского при Моссовете, которая занималась утверждением (и переутверждением) ключевых архитектурных проектов в 1932-33 гг. То есть фактически осуществляла, по поручению Сталина, смену архитектурного стиля.

9. Наконец, отсутствуют серьезные комплексные исследования жизни и творчества отдельных, даже самых известных советских архитекторов.

     Можно назвать еще множество тем, без разработки которых связной и убедительной картины истории советской архитектуры получить невозможно.

     Хорошо одно. Любой, кто сегодня возьмется изучать историю советской архитектуры, имеет шанс в любой момент напороться на сенсацию. Как область исследований это – золотое дно.

Кадр из фильма «Верные друзья», Мосфильм, 1954 г. Источник: data8.gallery.ru

27 Июля 2010

Похожие статьи
Прощание с СЭВ
Александр Змеул рассказывает историю проектирования, строительства и перепроектирования здания СЭВ – безусловной градостроительной доминанты западного направления и символа послевоенной Москвы, размноженного в советском «мерче», всем хорошо знакомого. В ходе рассказа мы выясняем, что, когда в 1980-е комплексу потребовалось расширение, градсовет предложил очень деликатные варианты; и еще, что в 2003 году здесь проектировали башню, но тоже без сноса «книжки». Статья иллюстрирована архивными материалами, часть публикуется впервые; благодарим Музей архитектуры за предоставленные изображения.
Археология модернизма: первая работа Нины Алешиной
Историю модернизма редко изучают так, как XVIII или XIX век – с вниманием к деталям, поиском и атрибуциями. А вот Александр Змеул, исследуя творчество архитектора Московского метро Нины Алешиной, сделал относительно небольшое, но настоящее открытие: нашел ее первую авторскую реализацию. Это вестибюль станции «Проспект Мира» радиальной линии. Интересно и то, что его фасад 1959 года просуществовал менее 20 лет. Почему так? Читайте статью.
Годы метро. Памяти Нины Алешиной
Сегодня, 17 июля, исполняется сто лет со дня рождения Нины Александровны Алешиной – пожалуй, ключевого архитектора московского метро второй половины XX века. За сорок лет она построила двадцать станций. Публикуем текст Александра Змеула, основанный на архивных материалах, в том числе рукописи самой Алешиной, с фотографиями Алексея Народицкого.
Мечта в движении: между утопией и реальностью
Исследование истории проектирования и строительства монорельсов в разных странах, но с фокусом мечты о новой мобильности в СССР, сделанное Александром Змеулом для ГЭС-2, переросло в довольно увлекательный ретро-футуристический рассказ о Москве шестидесятых, выстроенный на противопоставлениях. Публикуем целиком.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Школа ФЗУ Ленэнерго – забытый памятник ленинградского...
В преддверии вторичного решения судьбы Школы ФЗУ Ленэнерго, на месте которой может появиться жилой комплекс, – о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда.
Нейросказки
Участники воркшопа, прошедшего в рамках мероприятия SINTEZ.SPACE, создавали комикс про будущее Нижнего Новгорода. С картинками и текстами им помогали нейросети: от ChatGpt до Яндекс Балабоба. Предлагаем вашему вниманию три работы, наиболее приглянувшиеся редакции.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Уилкинсон и Макаслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Бетонный Мадрид
Новая серия фотографа Роберто Конте посвящена не самой известной исторической странице испанской архитектуры: мадридским зданиям в русле брутализма.
Реновация городской среды: исторические прецеденты
Публикуем полный текст коллективной монографии, написанной в прошедшем 2020 году сотрудниками НИИТИАГ и посвященной теме, по-прежнему актуальной как для столицы, так и для всей страны – реновации городов. Тема рассмотрена в широкой исторической и географической перспективе: от градостроительной практики Екатерины II до творчества Ричарда Роджерса в его отношении к мегаполисам. Москва, НИИТИАГ, 2021. 333 страницы.
Технологии и материалы
D5 Render – фотореализм за минуты и максимум гибкости...
Рассказываем про D5 Render – программу для создания рендеринга с помощью инструментов искусственного интеллекта. D5 Render уже покоряет сердца российских пользователей, поскольку позволяет значительно расширить их профессиональные возможности и презентовать идею на уровне образа со скоростью мысли.
Алюмо-деревянные системы UNISTEM: инженерные решения...
Современная архитектура требует решений, где технические возможности не ограничивают, а расширяют художественный замысел. Алюмо-деревянные системы UNISTEM – как раз такой случай: они позволяют решать архитектурные задачи, которые традиционными методами были бы невыполнимы.
Цифровой двойник для АГР: автоматизация проверки...
Согласование АГР требует от архитекторов и девелоперов обязательного создания ВПН и НПМ, высокополигональных и низкополигональных моделей. Студия SINTEZ.SPACE, глубоко погруженная в работу с цифровыми технологиями, разработала инструмент для их автоматической проверки. Плагин для Blender, который обещает существенно облегчить эту работу. Сейчас SINTEZ предлагают его бесплатно в открытом доступе. Публикуем рассказ об их проекте.
Фиброгипс и стеклофибробетон в интерьерах музеев...
Компания «ОРТОСТ-ФАСАД», специализирующаяся на производстве и монтаже элементов из стеклофибробетона, выполнила отделочные работы в интерьерах трех новых музеев комплекса «Новый Херсонес» в Севастополе. Проект отличает огромный и нестандартный объем интерьерных работ, произведенный в очень сжатые сроки.
​Парящие колонны из кирпича в новом шоуруме Славдом
При проектировании пространства нового шоурума Славдом Бутырский Вал перед командой встала задача использовать две несущие колонны высотой более четырех метров по центру помещения. Было решено показать, как можно добиться визуально идентичных фасадов с использованием разных материалов – кирпича и плитки, а также двух разных подсистем для навесных вентилируемых фасадов.
От концепции до реализации: технологии АЛБЕС в проекте...
Рассказываем об отделочных решениях в новом терминале международного аэропорта Камов в Томске, которые подчеркивают наследие выдающегося авиаконструктора Николая Камова и природную идентичность Томской области.
FAKRO: Решения для кровли, которые меняют пространство
Уже более 30 лет FAKRO предлагает решения, которые превращают темные чердаки и светлые, безопасные и стильные пространства мансард. В этой статье мы рассмотрим, как мансардные окна FAKRO используются в кровельных системах, и покажем примеры объектов, где такие окна стали ключевым элементом дизайна.
Проектирование доступной среды: 3 бесплатных способа...
Создание доступной среды для маломобильных групп населения – обязательная задача при проектировании объектов. Однако сложности с нормативными требованиями и отсутствие опыта могут стать серьезным препятствием. Как справиться с этими вызовами? Компания «Доступная страна» предлагает проектировщикам и дизайнерам целый ряд решений.
Эволюция стеклопакета: от прозрачности к интеллекту
Современные стеклопакеты не только защищают наши дома от внешней среды, но и играют центральную роль в энергоэффективности, акустическом комфорте и визуальном восприятии здания и пространства. Основные тренды рынка – смотрите в нашем обзоре.
Архитектурный стол и декоративная перегородка из...
Одним из элементов нового шоурума компании Славдом стали архитектурный стол и перегородка, выполненные из бриз-блоков Mesterra Cobogo. Конструкции одновременно выполняют функциональную роль и демонстрируют возможности материала.
​Технологии Rooflong: инновации в фальцевой кровле
Компания «КБ-Строй», занимающаяся производством и монтажом фальцевой кровли под брендом Rooflong, зарекомендовала себя как лидер на российском рынке строительных технологий. Специализируясь на промышленном фальце, компания предлагает уникальные решения для сложных архитектурных проектов, обеспечивая полный цикл работ – от проектирования до монтажа.
Архитектурные возможности формата: коллекции тротуарной...
В современном городском благоустройстве сочетание строгой геометрии и свободы нерегулярных форм – ключевой принцип дизайна. В сфере мощения для этой задачи хорошо подходит мелкоформатная тротуарная плитка – от классического прямоугольника до элементов с плавными линиями, она позволяет создавать уникальные композиции для самых разных локаций.
Полет архитектурной мысли: SIBALUX в строительстве аэропортов
На примере проектов четырех аэропортов рассматриваем применение алюминиевых и стальных композитных панелей SIBALUX, которые позволяют находить оптимальные решения для выразительной и функциональной архитектуры даже в сложных климатических условиях.
Архитектура промышленного комплекса: синергия технологий...
Самый западный регион России приобрел уникальное промышленное пространство. В нем расположилось крупнейшее на территории Евразии импортозамещающее производство компонентов для солнечной энергетики – с фотоэлектрической фасадной системой и «солнечной» тематикой в интерьере.
Текстура города: кирпичная облицовка на фасадах многоэтажных...
Все чаще архитекторы и застройщики выбирают для своих высотных жилых комплексов навесные фасадные системы в сочетании с кирпичной облицовкой. Показываем пять таких недавних проектов с использованием кирпича российского производителя BRAER.
Симфония света: стеклоблоки в современной архитектуре
Впервые в России трехэтажное здание спорткомплекса в премиальном ЖК Symphony 34 полностью построено из стеклоблоков. Смелый архитектурный эксперимент потребовал специальных исследований и уникальных инженерных решений. ГК ДИАТ совместно с МГСУ провела серию испытаний, создав научную базу для безопасного использования стеклоблоков в качестве облицовочных конструкций и заложив фундамент для будущих инновационных проектов.
Сияние праздника: как украсить загородный дом. Советы...
Украшение дома гирляндами – один из лучших способов создать сказочную атмосферу во время праздников, а продуманная дизайн-концепция позволит использовать праздничное освещение в течение всего года, будь то вечеринка или будничный летний вечер.
Тактильная революция: итальянский керамогранит выходит...
Итальянские производители представили керамогранит с инновационными поверхностями, воссоздающими текстуры натуральных материалов. «LUCIDO Бутик Итальянской Плитки» привез в Россию коллекции, позволяющие дизайнерам и архитекторам работать с новым уровнем тактильности и визуальной глубины.
Сейчас на главной
Космические фасады
В Шэньчжэне открылся Музей науки и технологии по проекту Zaha Hadid Architects. Переливающиеся стальные панели его фасадов своим цветом должны напоминать о небесных телах.
По ком звонит колокол
В петербургском Манеже работает выставка, посвященная подвигу тыла в годы Великой Отечественной войны. За архитектуру отвечало бюро DD|A:D, которое не оставило посетителям шансов «проскользить» по экспозиции: приемы из сакральной и мемориальной архитектуры включают чувства, а фактуры, цвет и свет задают тон, подготавливая к встрече с тяжелыми и важными событиями.
Медицинская сталь
Петербургский бренд Hircost специализируется на одежде для врачей, в том числе неформальной. Для флагманского магазина NDA design studio воспроизвели эстетику медицинского кабинета: с помощью металлических поверхностей, «хирургического» освещения, стеклоблоков и амальгамных штор примерочных.
Бронза, соль, стеклоблоки
Отель «Сижан» по проекту Vector Architects на востоке Китая спланирован вокруг девяти внутренних дворов, каждый из которых получил свою трактовку.
Разноцветный город
Работая для Кунцево над масштабным проектом, у которого пока еще нет названия, Kleinewelt Architekten не только предложили целый веер силуэтов башен «ампирных» оттенков, и не только продумали разновысотность, создав внизу шестиэтажный «неоурбанистический» город квартальной планировки – но еще и нашли для своего решения исторические и средовые обоснования. Они восстанавливают несколько «сталинских» домов, оставшихся от послевоенного города Кунцева, а также ж/д станцию 1953 года, снесенную в 2017.
Дух степи, очаг и оберег
Подведены итоги конкурса на переосмысление кочевой архитектуры Архтамга. Конкурс проводил Евразийский музей кочевых цивилизаций и уфимское проектное бюро «Архтамга» – участник проекта NEXT на АРХ Москве в этом году. Призовой фонд в 350 тысяч рублей обещают разделить между тремя победителями, определенными профессиональным жюри, и победителем голосования за приз зрительских симпатий. Рассказываем о победителях, выбранных профессиональным жюри.
На орбите Москва-Сити
Бизнес-центр Orbital прост и сложен одновременно. Прост лаконичной формой и оптимальным офисным решением планировок: центральное ядро, световой фронт, стекло; из необычного техэтаж, хитроумно размещенный на торцах. Сложен – ну, хотя бы потому, что похож на космическое тело, парящее на металлических ногах при Магистральной улице. Почему такая форма, из чего состоит и как сделано это «бутиковое» офисное здание, выкупленное сразу же после реализации – в нашем рассказе.
Арарат в арке
Проект PLAN BURO победил в закрытом конкурсе на коттеджный поселок в пригороде Еревана. Архитекторы соединили наследие Александра Таманяна с современными тенденциями, предложили дополнить застройку таунхаусами, а также предусмотрели коммерческий блок, который легко адаптируется под запросы сообщества.
Все в школу
Проектируя школу на 1500 учеников в районе Новоселье, архитектурная мастерская Юсупова подошла к зданию как к общественной и пространственной доминанте. Ее объемы отражают функцию и реагируют на градостроительные оси, а центр прикладных искусств и спорткомплекс доступны не только детям, но и взрослым жителям квартала.
Создавая миры: финалисты
Определены финалисты конкурса «Создавая миры». Жюри выбрало десять лучших работ, по пять в каждой из двух номинаций конкурса: «Фотография. Архитектура» и «Digital Art. Архитектура». Представляем выбранные работы.
Золото юго-запада
Клубный дом Full House, реализация которого недавно завершилась на проспекте Вернадского рядом с метро «Юго-Западная» – это «клубный дом бизнес-класса». Здесь много роскоши: в отделке интерьеров преобладает золотистая латунь и диковинные мраморные рисунки, на фасадах – укрупненные элементы декора. А вот объемное построение дом заимствовал в поисках модернистов – может быть, даже у архитекторов, застраивавших юго-запад в 1970-е.
Узор Алтая
Бюро Empate разработало концепцию экопоселения для отдаленной территории Алтая. Генеральный план, который напоминает традиционный орнамент или город-утопию, формирует четкую систему общественных и приватных пространства. Также архитекторы разработали для поселения шесть типов домов, отсылающих к культуре региона и вернакулярным строительным практикам.
Найди свою школу
Бюро Gradolí & Sanz Arquitectes спроектировало и построило для работающей по системе Монтессори школы Imagine под Валенсией здание, которое служит для учащихся наглядным пособием.
Pro forma
Появились фотографии реализованной в Черняховске вискикурни архитекторов TOTEMENT / PAPER – объекта, продолжающего их же Музей коньяка. Из простого, в общем-то, технически промышленного, объема и пространства, архитекторы сделали целый театр, насыщенный впечатлениями. Смотрим. Всем советуем экскурсию на вроде бы завод, а на самом деле – эксперимент по театрализации темы приготовления крепких напитков. И не только ее, а и «чистого искусства», способного развиваться где угодно.
Исток, гнездо и колос
В конце прошлого года бюро ASADOV подвело итоги конкурса на лучший семейный клуб, который проводило при поддержке Союза архитекторов России. Принять участие в нем могли молодые архитекторы и студенты профильных вузов. С запозданием, но знакомим с победителями конкурса.
Жизнь в замке
Амалия Тавелла и ее бюро превратили замок среди виноградников Прованса в выставочное пространство, дополненное дюжиной гостиничных номеров.
Вишневая фабрика
Мастерская PROJECTLIFE разработала проект реконструкции дома культуры в городе Уварово для размещения производства энергосберегающих полиуретановых изделий. Смену функции архитекторы маркируют более динамичной композицией, соответствующей технологии перепланировкой, а также кирпичной облицовкой. Также проект предполагает использование принципов устойчивого строительства.
Крути педали
Первый участок ВЕЛО1 – маршрута между Москвой и Петербургом – соединяет города Дубна и Яхрома. Благоустройством трассы занималось бюро EASYBUREAU совместно с АНО «Вело1»: с помощью ландшафтного дизайна дорожка вписана в разнообразные пейзажи, а по пути следования появились деревянные настилы, площадки для отдыха, пункты проката и ремонта.
MADA 2025: итоги премии MosBuild для молодых архитекторов...
В начале апреля на выставке MosBuild 2025 подвели итоги премии для молодых архитекторов и дизайнеров MosBuild Architecture & Design Awards. Номинаций в этом году было семь: шесть традиционных и одна новая – от бизнес-сообщества MosBuild Connect. Рассказываем о победителях.
Славянский мотив
По проекту бюро «Лепо» в Старом Осколе открылась пекарня, которая оживила советский микрорайон: за стенами обычного торгового павильона скрывается интерьер с декоративными подзорами, мозаичными стенами и сочным терракотовым цветом.
Сечение по Краснодару
Стали известны лауреаты смотра-конкурса «Золотое сечение 2025». Гран-при достался тренировочной базе футбольного клуба «Краснодар» Максима Рымаря. Публикуем полный список награжденных.
Арт-мельница
Историческая автоматическая мельница в чешском Пардубице претерпела сложную, многосоставную реставрацию усилиями бюро TRANSAT и Prokš Přikryl, став в итоге важным художественным центром.
Приморская волна
Градсовет Петербурга рассмотрел проект санаторного комплекса в Солнечном, представленный руководителем бюро «А.Лен» Сергеем Орешкиным. Экспертам понравилась архитектура, но большие сомнения вызвала среда, которая намекает на вероятность апартаментов: дисперсная застройка, небольшое количество парковочных мест и отсутствие крытого бассейна плохо сочетаются с типологией комплекса.
Арка и треугольник
Новый бизнес-центр Stone Мневники от Kleinewelt Architekten, для того же заказчика, что и на Ходынке, в чем-то перекликается с проектами для нее. Но не во всем. В Мневниках больше углов, и сами авторы говорят, что проект построен на контрасте. Действительно, если в первой очереди присутствуют намеки на классику, хотя и очень легкие – ну, хотя бы те же арки, и просто, и перевернутые, то есть ее прообразом можно считать восьмидесятые; то во второй очереди в роли отдаленного прообраза модернизм семидесятых. Их объединяет калейдоскоп не лишенного дерзости благоустройства из лучей и треугольников.
Вторая итерация
Градсовет Петербурга повторно рассмотрел проект дома, который повлияет на панорамы Большой Невки. Бюро «А2» прислушлось к рекомендациям и поработало с ритмом, торцами и верхним террасированным уровнем. Эксперты поддержали улучшения и признали проект удачным.
Парящие ступени
В поместье в горах на юге Китая появились два павильона по проекту бюро DoDesign: они вдохновлены типичными для этой местности огромными камнями.