Патология вместо архитектуры. Рецензия на книги Дмитрия Хмельницкого. "Зодчий Сталин" и "Архитектура Сталина"

Приведенные в заглавии слова – не мои, а Дмитрия Хмельницкого («…патологией была вся сталинская культура»), опубликовавшего в 2007 году две книги – «Архитектура Сталина» и «Зодчий Сталин». Эти книги описывают механизм превращения «разношерстного» архитектурного сообщества в системный элемент государственного управления и инструмент идеологического воздействия. (Содержание и тексты обоих изданий очень близки друг другу, во второй книге добавлены рассказы о деятельности А. Кана и приведены новые сведения о том, как принимались руководством СССР решения по конкурсу на Дворец Советов.) В книгах тщательно и последовательно изучается и описывается процесс изменения сознания советских архитекторов в течение 1930–1950-х годов. Богатейший фактический нарративный и изобразительный материал придает этим книгам вид фундаментальных исследований по истории советской архитектуры.

Если бы автор остался в рамках исторической науки и описывал бы исследуемое им явление человеческой деятельности без идеологических и эмоциональных оценок, то, вероятно, мы имели бы блестящую работу, похожую на работы друзей Д. Хмельницкого – военных историков, скрупулезно изучающих предвоенное развитие Красной Армии и пытающихся раскрыть стратегические замыслы Сталина1.

К сожалению, у Д. Хмельницкого вместо скрупулезности мы встречаемся с небрежностью. В книге «Архитектура Сталина» два раза рассказана одна и та же история про пепельницу и план Театра Красной Армии, но с разными главными героями – Кагановичем и Ворошиловым (с. 200, 261), а в книге «Зодчий Сталин» цитируется «уже упоминавшаяся статья Алексея Толстого «Поиски монументальности» (с. 62). Все бы ничего, да только «уже упоминалась» она в другой книге! Впрочем, на эту чепуху можно было бы и не обращать внимания, если бы небрежность такого рода не переходила в работах Д. Хмельницкого в небрежность исследовательскую. Начнем с самого простого – с элементарной человеческой и профессиональной этики.

Вот как пишет Д. Хмельницкий об И. В. Жолтовском: «Проект Жолтовского безумен…» (с. 88); «Проект Жолтовского так же безумен, как во втором туре, но еще более безвкусен» (с. 114); «Эти проекты абсурдны…» (с. 308); «Проект девяностолетнего Ивана Жолтовского странен, даже абсурден» (с. 339). А вот так о других архитекторах: «Проект Мельникова по-настоящему безумен…» (с. 196); «Проект Весниных совсем безнадежен…» (с. 197); «Варварская идея подчинить архитектуру помпезной статуе…» (с. 204 – это об Иофане и Мухиной); «Проект Гинзбурга настолько безвкусен…» (с. 205); «Этот документ – прекрасный пример мутации профессиональной и общественной психологии серьезного в прошлом архитектора. Дело не только в характерной пошлости архитектурных идей Никольского… Никольский даже на пороге смерти от голода уверен, что фанерная пропаганда (Никольский придумывал в 1942 году временные триумфальные арки из «подручных» материалов. – Д.П.) – это как раз то, что нужно народу, то, чем должен заниматься специалист, то, на что, несомненно, будет спрос и заказы» (с. 233) и так далее.
Но, конечно, чемпионом по частоте применения отрицательных эпитетов является действительный член Академии наук СССР, действительный член Академии архитектуры, лауреат Сталинских премий Алексей Викторович Щусев. Если судить по книгам Д. Хмельницкого, другого такого прохвоста трудно и сыскать: «циник» (с. 90); «Блестящий эпигон любого заказанного стиля…» (с. 91); «хитроумный» (с. 94); «Щусев будет, как мальчишка, лихорадочно менять стили и композиции, пытаясь угадать правильный результат в прищуренных глазах «авторитетного руководства»...» (с. 126); «…откровенный цинизм Щусева…» (с. 155); «…казенных щусевских стилизаций…» (с. 201) и т.д.
Загадочная прелесть архитектурного ремесла, как мне кажется, во многом состоит в том, что старые мастера и зодчие минувшего никогда не воспринимаются архитекторами текущей временной эпохи как археологическая древность, но как коллеги и собратья по цеху. Разговаривая о них, ты разговариваешь о «современниках». Ведь их постройки физически стоят в твоем мире, пусть часто и в изменившемся контексте и обстоятельствах. Они материальны, их можно изучать и рассматривать. Мастерство и качество постоянно тестируется и подтверждается новыми и новыми поколениями архитекторов, хотя они и принадлежат к разным эпохам. Уважение к окружающим тебя людям и к созданным ими произведениям и признание их есть краеугольный камень этических отношений. Я совершенно не склонен считать деятельность А. В. Щусева как руководителя эталоном благородного и достойного поведения, с детских времен слушая многочисленные архитектурные байки про него. И если в каждом архитектурном стиле, в котором он работал, Щусев смог создать интересные вещи, то, по моему мнению, это свидетельствует не о «хитроумии» и «цинизме», а о художественном таланте мастера.

Оценки Д. Хмельницкого однозначны, суждения безапелляционны, приговоры окончательны и обжалованию не подлежат. Он, как «Верховный Судия», распределяет архитекторов сталинского времени по «разрядам» в зависимости от верности неким идеалам конструктивизма и степени подчинения воле «автора всех авторов – Сталина». В какой-то момент чтения книг исследователя вдруг начинаешь осознавать, что стиль, в котором они написаны, и стиль обильно цитируемых публикаций и высказываний сталинских функционеров и архитекторов, обличающих всевозможные «перегибы» и «недоработки», – это одно и то же.
Нет доказательств, есть мнение Д. Хмельницкого. Оно только отличается знаком от приводимых мнений. Конструктивизм – это прогрессивно, хорошо, талантливо, классицизм (эклектика, «ампир») – это плохо, казенно. Все это выглядит как-то несколько примитивно, убого и, простите за выражение, ужасно отдает «совком».

Конструктивизм так же верно служил тоталитарным системам, как и последовавший за ним «сталинский стиль», причем архитекторы-конструктивисты так же радостно соглашались (если не сами их придумывали ) с противоестественными нормативами для жилья, как архитекторы-«сталинисты» – с возможностью проектирования сверхграндиозных ансамблей. И те и другие не обращали особого внимания на людей, что, к сожалению, и сейчас весьма распространено среди архитекторов. Идеология конструктивизма – по сегодняшним меркам – идеология экстремистская, идеология принуждения. Тоталитарная архитектура Сталина подавляла массой и фанфарами, а архитектура конструктивизма – 5 кв. м на человека, общими столовыми и общими женами.

Выводы Д. Хмельницкого не являются следствием проведенного анализа, нет, сам анализ делается в рамках заранее заданной схемы, и если какие-то факты противоречат этой схеме, то о них не упоминается. Характерный пример – работы А. Н. Душкина в метро. Описывая станции метрополитена первой и второй очереди (один абзац на 370 страниц текста!), автор сдержанно одобряет деятельность Ладовского за «пространственную динамику» и Колли – за «корбюзианские мотивы» (?!). Остальные станции описываются так: «Фантазия авторов не выходила за рамки безответственных игр с элементами классицизма и всякого рода стилизаций» (с. 213). Мне всегда казалось, что «Маяковская» и «Кропоткинская» («Дворец Советов») – удивительный пример архитектуры, любимой всеми: и обывателями, за то чувство просветления и легкости, которое навевает архитектура этих станций, и профессионалами, за виртуозную работу с архитектурными формами и светом, которую демонстрирует мастер. Несомненно, эти станции являются архитектурными шедеврами мирового уровня. Не знаю, каким образом фотография станции «Маяковская» появилась на обложке книги «Архитектура Сталина».

Остается совершенно непонятным, почему исследователь исключил метро, рассматривавшееся и в сталинскую эпоху, и сейчас как выдающееся достижение советской архитектуры, из анализа развития архитектурного процесса. У меня сложилось ощущение, что архитектура метрополитена не вызывала у властей никакой реакции, кроме «в целом положительной», и, как следствие, никакого потока критических статей и разгромных речей не следовало, а стало быть, она перестала представлять интерес для Д. Хмельницкого.

И здесь хочется перейти к еще одной проблеме, характерной для обеих книг исследователя. Он написал «письменную» историю архитектуры этого времени. Подробно процитированы многочисленные статьи, выступления, письма и разговоры советских архитекторов, критиков, лиц, «власть предержащих», западных инженеров и архитекторов. Выявлены оттенки идеологических веяний в тот или иной период сталинского правления, рассмотрены разные виды поощрений и наказаний архитекторов. Правда, нельзя не отметить, что сам автор все время удивляется почти полному отсутствию среди архитекторов страха перед строгой критикой, которая в других отраслях художественной деятельности могла привести к весьма неприятным «оргвыводам», и тому, что раскритикованные вчера архитекторы завтра хвалились и получали премии. Когда читаешь архитектурную прессу этого времени, невольно замечаешь, что критика и в 30-х, и в 40-х годах имеет приблизительно одинаковую форму «проработки»: в одной статье пять, семь, десять архитекторов критикуются за свои грехи. Откровенно говоря, это напоминает какие-то «ритуальные камлания», тоскливые, но неизбежные.

Много внимания в книгах уделено «теории» архитектуры. Мне смешно, как серьезно некоторые исследователи относятся к «теориям» архитектуры, особенно тогда, когда «теоретиками» являются сами архитекторы. Если провести эксперимент и показать человеку постройки архитекторов 20-х – начала 30-х годов, то он не сможет отличить работы непримиримых идеологических противников, ведь стилистика одна, и никакого отражения различий теоретических взглядов в реализованных проектах не видно. В архитектуре дистанция между идеологией и формой достаточно велика. Пропорции не могут быть идеологически верными или неверными. Они могут быть только красивыми или нет. Сплошное остекление как прием, или стена, оформленная карнизом, не принадлежат ни к коммунистической, ни к капиталистической идеологии. Дело не в художественных формах. Что такое «социалистический реализм» в архитектуре, не знал никто, о чем постоянно говорит сам автор. Вообще, книги Д. Хмельницкого отчасти напоминают мне попытку написать историю постимпрессионизма в основном по материалам отчета психиатра и хирурга «об оказанию помощи пациенту Ван Гогу В.»

Исследуя историю воздействия власти на архитектуру, он весьма подробно и тщательно описывает процесс протекания «болезни», и здесь, надо отдать ему должное, не возникает никаких вопросов. Но свой анализ он постоянно сопровождает вкусовыми оценками, высказанными, к тому же, в крайне резкой форме. Тем самым узкоспециальную работу по политической истории (в области архитектуры как составной части общественной деятельности) он превращает в написанную широкими мазками историю архитектуры, причем написанную с художественных позиций самого крайнего толка, позиций, не терпящих возражений, позиций, «отменяющих» советскую архитектуру на тридцать лет.

Однако, решив рассмотреть историю смены стилей, Д. Хмельницкий, как мне представляется, был обязан проводить свои сравнения в контексте развития всей мировой архитектуры. Его книги написаны так, как будто в «пространстве культуры» существуют только два «тела»: «Авангард», в основном представленный наивными, но сопротивляющимися советскими архитекторами и переписывающимися с ними некоторыми западными деятелями, и «Эклектика», представляемая «циничными» (вариант: «безумными», «абсурдными», «безнадежными» и т.д.) мастерами старой формации, умело или не очень приспосабливающимися к новым временам, окруженными может быть даже иногда талантливыми, но оболваненными, а в основном карьерными молодыми архитекторами. Бытие их таково: пребывают они в вихрях «ужаса» (с. 112, 139) перед «бездной» (с.113). Иногда в этой вселенной, где-то на заднем плане, проплывают призраки Германской тоталитарной архитектуры и Архитектуры итальянских фашистов.

Однако такая «космогония», как мне кажется, неполна и недостоверна. Художественная жизнь двадцатых и тридцатых годов определялась совсем не конструктивизмом. Для того чтобы догадаться об этом, достаточно было бы включить телевизор и посмотреть, например, сериал о Дживсе и Вустере. Люди этого времени жили в домах и интерьерах ар деко, ездили на машинах и летали на аэропланах, дизайн которых определял ар деко, плавали на пароходах оформленных в ар деко, и так далее и тому подобное. Классическая картинка 1935 года: «Нормандия» вплывает в нью-йоркскую гавань на фоне проглядывающих из дымки силуэтов Крайслер-билдинга и Эмпайр-стейт-билдинга.

Здесь, в рамках журнальной рецензии, нет возможности описывать постройки и объекты ар деко в советском искусстве тридцатых годов. Но как можно обсуждать «пиллонадный» стиль Иофана и происхождение архитектуры Дворца Советов, если не иметь представления об архитектуре ар деко, и, в частности, архитектуре нью-йоркских небоскребов постройки 1926–1932 годов. Естественно удивление Д. Хмельницкого при виде советского павильона на выставке 1937 года в Париже. Но мне почему-то думается, что парижане воспринимали советский павильон как произведение современное и модное. Помимо таких сверхочевидных примеров, как интерьер станции метрополитена «Аэропорт», влияние ар деко можно найти везде: в проектах Голосова (Дворец Советов и Театр им. Мейерхольда), Весниных (Наркомтяжпром и здание ЦК и СНК в Киеве), Мельникова (Наркомтяжпром), в проектах застройки Смоленской и Ростовской набережных и т.д. Даже интерьер кабинета Сталина на ближней даче – и тот в известной степени продукт мебельного дизайна ар деко.

Вообще, при рассмотрении памятников этого периода вдруг начинаешь видеть их глубоко экспериментаторский характер, впрочем, вполне может быть и инспирированный «растерянностью» конструктивистов в новых условиях (можно это назвать и «раскрепощением»), и особую актуальность такого полета архитектурной мысли для экспериментов сегодняшнего дня.

Дмитрий Хмельницкий написал о книге Владимира Паперного «Культура Два»: «У книги Паперного сегодня очень странный статус в русском искусствоведении. О ее существовании хорошо известно, название на слуху, она часто упоминается в прессе как культовая и легендарная. При этом – полное отсутствие достойной критики. Со стороны профессиональных архитектурных историков – полное молчание, разбавляемое крайне редким цитированием. Ни согласия, ни возражений. И уж ни в коем случае – не продолжение исследований».

Он совершенно прав. Пора посмотреть на свою культуру новым, «не революционным» взглядом, пора перестать метаться от одного отрицания к другому, пора заняться созиданием. И в этом смысле работы Д. Хмельницкого являют собой блестящий пример, с одной стороны, глубокой и тщательно проделанной работы, а с другой – бескомпромиссно тенденциозного изложения.

1 В последнее десятилетие благодаря публикациям этих людей (прежде всего В. Суворова) политическая и экономическая история СССР стала выглядеть существенно иначе, чем раньше. Однако вопрос о возможной агрессии нашей страны против Германии является вопросом современного политического устройства мира, и, кроме того, еще живы десятки тысяч людей, для которых война – не глава из учебника истории, а боль, кровь, страдание и скорбь. Поэтому они в своих исследованиях, тщательно, шаг за шагом выверяя и обосновывая свои предположения, подтверждая их системой перекрестных доказательств, постоянно рассматривая вопрос и с точки зрения своих оппонентов для максимальной объективизации доказательств, пытаются описать новую модель развития исторического процесса.

Патология вместо архитектуры. Рецензия на книги Дмитрия Хмельницкого. «Зодчий Сталин» и «Архитектура Сталина»

20 Августа 2008

Похожие статьи
Археология модернизма: первая работа Нины Алешиной
Историю модернизма редко изучают так, как XVIII или XIX век – с вниманием к деталям, поиском и атрибуциями. А вот Александр Змеул, исследуя творчество архитектора Московского метро Нины Алешиной, сделал относительно небольшое, но настоящее открытие: нашел ее первую авторскую реализацию. Это вестибюль станции «Проспект Мира» радиальной линии. Интересно и то, что его фасад 1959 года просуществовал менее 20 лет. Почему так? Читайте статью.
Годы метро. Памяти Нины Алешиной
Сегодня, 17 июля, исполняется сто лет со дня рождения Нины Александровны Алешиной – пожалуй, ключевого архитектора московского метро второй половины XX века. За сорок лет она построила двадцать станций. Публикуем текст Александра Змеула, основанный на архивных материалах, в том числе рукописи самой Алешиной, с фотографиями Алексея Народицкого.
Мечта в движении: между утопией и реальностью
Исследование истории проектирования и строительства монорельсов в разных странах, но с фокусом мечты о новой мобильности в СССР, сделанное Александром Змеулом для ГЭС-2, переросло в довольно увлекательный ретро-футуристический рассказ о Москве шестидесятых, выстроенный на противопоставлениях. Публикуем целиком.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Школа ФЗУ Ленэнерго – забытый памятник ленинградского...
В преддверии вторичного решения судьбы Школы ФЗУ Ленэнерго, на месте которой может появиться жилой комплекс, – о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда.
Нейросказки
Участники воркшопа, прошедшего в рамках мероприятия SINTEZ.SPACE, создавали комикс про будущее Нижнего Новгорода. С картинками и текстами им помогали нейросети: от ChatGpt до Яндекс Балабоба. Предлагаем вашему вниманию три работы, наиболее приглянувшиеся редакции.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Уилкинсон и Макаслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Бетонный Мадрид
Новая серия фотографа Роберто Конте посвящена не самой известной исторической странице испанской архитектуры: мадридским зданиям в русле брутализма.
Реновация городской среды: исторические прецеденты
Публикуем полный текст коллективной монографии, написанной в прошедшем 2020 году сотрудниками НИИТИАГ и посвященной теме, по-прежнему актуальной как для столицы, так и для всей страны – реновации городов. Тема рассмотрена в широкой исторической и географической перспективе: от градостроительной практики Екатерины II до творчества Ричарда Роджерса в его отношении к мегаполисам. Москва, НИИТИАГ, 2021. 333 страницы.
Технологии и материалы
Симфония света: стеклоблоки в современной архитектуре
Впервые в России трехэтажное здание спорткомплекса в премиальном ЖК Symphony 34 полностью построено из стеклоблоков. Смелый архитектурный эксперимент потребовал специальных исследований и уникальных инженерных решений. ГК ДИАТ совместно с МГСУ провела серию испытаний, создав научную базу для безопасного использования стеклоблоков в качестве облицовочных конструкций и заложив фундамент для будущих инновационных проектов.
Сияние праздника: как украсить загородный дом. Советы...
Украшение дома гирляндами – один из лучших способов создать сказочную атмосферу во время праздников, а продуманная дизайн-концепция позволит использовать праздничное освещение в течение всего года, будь то вечеринка или будничный летний вечер.
Тактильная революция: итальянский керамогранит выходит...
Итальянские производители представили керамогранит с инновационными поверхностями, воссоздающими текстуры натуральных материалов. «LUCIDO Бутик Итальянской Плитки» привез в Россию коллекции, позволяющие дизайнерам и архитекторам работать с новым уровнем тактильности и визуальной глубины.
Тротуарная плитка как элемент ландшафтного проектирования:...
Для архитекторов мощение – один из способов сформировать неповторимый образ пространства, акцентировать динамику или наоборот создать умиротворяющую атмосферу. Рассказываем об актуальных трендах в мощении городских пространств на примере проектов, реализованных совместно с компанией BRAER.
Инновационные технологии КНАУФ в строительстве областной...
В новом корпусе Московской областной детской больницы имени Леонида Рошаля в Красногорске реализован масштабный проект с применением специализированных перегородок КНАУФ. Особенностью проекта стало использование рекордного количества рентгенозащитных плит КНАУФ-Сейфборд, включая уникальные конструкции с десятислойным покрытием, что позволило создать безопасные условия для проведения высокотехнологичных медицинских исследований.
Дизайны дворовых пространств для новых ЖК: единство...
В компании «Новые Горизонты», выступающей на российском рынке одним из ведущих производителей дизайнерских и серийных детских игровых площадок, не только воплощают в жизнь самые необычные решения архитекторов, но и сами предлагают новаторские проекты. Смотрим подборку свежих решений для жилых комплексов и общественных зданий.
Невесомость как конструктив: минимализм в архитектуре...
С 2025 года компания РЕХАУ выводит на рынок новинку под брендом RESOLUT – алюминиевые светопрозрачные конструкции (СПК), демонстрирующие качественно новый подход к проектированию зданий, где технические характеристики напрямую влияют на эстетику и энергоэффективность архитектурных решений.
Архитектурная вселенная материалов IND
​Александр Князев, глава департамента материалов и прототипирования бюро IND Architects, рассказывает о своей работе: как архитекторы выбирают материалы для проекта, какие качества в них ценят, какими видят их в будущем.
DO buro: Сильные проекты всегда строятся на доверии
DO Buro – творческое объединение трех архитекторов, выпускников школы МАРШ: Александра Казаченко, Вероники Давиташвили и Алексея Агаркова. Бюро не ограничивает себя определенной типологией или локацией, а отправной точкой проектирования называет сценарий и материал.
Бриллиант в короне: новая система DIAMANT от ведущего...
Все более широкая сфера применения широкоформатного остекления стимулирует производителей расширять и совершенствовать свои линейки. У компании РЕХАУ их целых шесть. Рассказываем, почему так и какие возможности дает новая флагманская система DIAMANT.
Бюро .dpt – о важности материала
Основатели Архитектурного бюро .dpt Ксения Караваева и Мурат Гукетлов размышляют о роли материала в архитектуре и предметном дизайне и генерируют объекты из поликарбоната при помощи нейросети.
Теневая игра: новое слово в архитектурной солнцезащите
Контроль естественного освещения позволяет создавать оптимальные условия для работы и отдыха в помещении, устраняя блики и равномерно распределяя свет. UV-защита не только сохраняет здоровье, но и предотвращает выцветание интерьеров, а также существенно повышает энергоэффективность зданий. Новое поколение систем внешней солнцезащиты представляет компания «АЛЮТЕХ» – минималистичное и функциональное решение, адаптирующееся под любой проект.
«Лазалия»: Новый взгляд на детскую игровую среду
Игровой комплекс «Лазалия» от компании «Новые Горизонты» сочетает в себе передовые технологии и индивидуальный подход, что делает его популярным решением для городских парков, жилых комплексов и других общественных пространств.
​VOX Architects: инновационный подход к светопрозрачным...
Архитектурная студия VOX Architects, известная своими креативными решениями в проектировании общественных пространств, уже более 15 лет экспериментирует с поликарбонатом, раскрывая новые возможности этого материала.
Сейчас на главной
Минимум вибраций
KAAN Architecten и Celnikier & Grabli Architectes представили проект нового исследовательского корпуса для Федерального политехнического университета в Лозанне. Строительство начнется в будущем году.
Домики веером
Плотная жилая застройка по проекту бюро KCAP на искусственном острове в амстердамском порту сочетает разновысотные корпуса и «органическую» схему озеленения.
Свет и покой
На юге Тюмени по проекту бюро «Мегалит» построен кремационный комплекс и колумбарный парк. Чтобы внушать посетителям чувство покоя и устойчивости, архитекторы с особым тщанием отнеслись к пропорциям и чистоте линий. Также в «сценарий» здания заложено обилие естественного света и взаимодействие с ландшафтом.
Белая гряда
Для первого этапа реконцепции территории советского пансионата в Анапе бюро ZTA предложило типовой корпус, ритм и пластика которого навеяна рисунками, оставленными ветром на песке. Небольшое смещение ячеек номеров обеспечивает приватность и хороший обзор.
Сергей Скуратов: «Если обобщать, проект реализован...
Говорим с автором «Садовых кварталов»: вспоминаем историю и сюжеты, связанные с проектом, который развивался 18 лет и вот теперь, наконец, завершен. Самое интересное с нашей точки зрения – трансформации проекта и еще то, каким образом образовалась «необходимая пустота» городского общественного пространства, которая делает комплекс фрагментом совершенно иного типа городской ткани, не только в плоскости улиц, но и «по вертикали».
Нетипичный представитель
Недавно завершившийся 2024 год можно считать годом завершения реализации проекта «Садовые кварталы» в Хамовниках. Он хорошо известен и во многом – знаковый. Далеко не везде удается сохранить такое количество исходных идей, получив в итоге своего рода градостроительный гезамкунстверк. Здесь – субъективный взгляд архитектурного журналиста, а завтра будет интервью с Сергеем Скуратовым.
Карельская обитель
Храм в честь всех карельских святых планируют строить в небольшом поселке Куркиёки, который находится недалеко от границы Карелии и Ленинградской области, на территории национального парка «Ладожские шхеры». Мастерская «Прохрам» предложила традиционный образ и современные каркасные технологии, а также включение скального массива в интерьер здания.
Выкрасить и выбросить
В Парке Горького сносят бывшее здание дирекции у моста, оно же бывший штаб музея GARAGE. В 2018 году его часть обновили в духе современных тенденций по проекту Ольги Трейвас и бюро FORM, а теперь снесли и утверждают, что сохраняют архитектуру конструктивизма.
Параметрия и жизнь
Жилой дом Gulmohar в индийском Ахмадабаде архитекторы бюро Wallmakers выстроили буквально вокруг растущего на участке дерева.
2024: что читали архитекторы
В нашем традиционном новогоднем опросе архитекторы вспомнили много хороших книг – и мы решили объединить их в отдельный список. Некоторые издания упоминались даже несколько раз, что дало нам повод составить топ-4 с короткими комментариями. Берем на вооружение и читаем.
Пресса: Как Игорь Пасечник («НИиПИ Спецреставрация») вместе...
Игорь Пасечник — супергерой петербургской реставрации. Он сумел превратить «ненужный» государственный научно-исследовательский институт в успешную коммерческую организацию «НИиПИ Спецреставрация». Специально для Собака.ru архитектурный критик Мария Элькина узнала, что Теодор Курентзис поставил обязательным условием в реставрации Дома Радио, стоит ли восстанавливать давно разрушенное и что за каллиграффити царапали корнеты на стенах Николаевского кавалерийского училища.
Блеск и пепел
В Русском музее до середины мая работает выставка «Великий Карл», приуроченная к 225-летию художника и окончанию работ по реставрации «Последнего дня Помпеи». Архитектуру доверили Андрею Воронову («Архатака»): он утопил в «пепле» Академические залы и запустил в них лазурный цвет, визуализировал линию жизни и приблизил картины к зрителю, обеспечив свежесть восприятия. Нам понравилось.
Корочка и мякоть
Кафе Aaark на Чистых прудах вдохновлено Италией середины XX века. Студия KIDZ выбрала в качестве концептуальной основы фокаччу, однако уловить это в элегантном ретро-интерьере можно только после пояснения: фактурные штукатурки, темный шпон и алый стол отвечают соответственно за мякоть, корочку и томаты.
От Перово до Новогиреево
В декабре заработала новая выставка проекта «Москва без окраин», рассказывающая об архитектуре районов Перово и Новогиреево. Музей Москвы подготовил гид по объектам, представленным в новой экспозиции. Выставка работает до 9 марта.
Продолжение холма
Для подмосковного гольф-курорта «Шишкино» бюро Futura Architects спроектировало два различных по стилю «острова» с инфраструктурой: бионическое медицинское крыло со зданием-кометой, а также гостевой комплекс, интерпретирующий тему традиционного шале.
Геометрия отдыха
Новый жилой район вьетнамского города Виня получил необычный парк и центр отдыха. Архитекторы бюро MIA Design Studio скрыли все объемы под склонами прямоугольных газонов.
Записки охотника
По проекту архитектурно-художественных мастерских Величкина и Голованова во Владимирской области построен комплекс клуба любителей охоты и рыбалки. Основным материалом для объектов послужил клееный брус, а сужающиеся книзу крестообразные пилоны и металлические клепаные ставни создали необходимую брутальность.
Нейро – мета-
Российский AI-художник Степан Ковалев удостоился упоминания от основателя «гранжа в графическом дизайне» и попал в новый журнал The AI Art Magazine, который теперь издается в Гамбурге, с работой абстрактно-метафизического плана. Что спровоцировало нас немного изучить контекст: и журнал, и другие AI-конкурсы.
Кирпич на вес золота
В конце декабря в Санкт-Петербурге подвели итоги четвертого Кирпичного конкурса, проводимого издательским домом «Балтикум» совместно с компанией «АРХИТАЙЛ Северо-Запад». Принять участие в конкурсе могли молодые архитекторы и дизайнеры до 35 лет. Гран-при 100 тысяч рублей получил проект «Серая кольцевая», разработанный Анастасией Сергеевой и Владиславом Лобко из Санкт-Петербурга. Победителям номинаций досталось по 25 тысяч рублей. Рассказываем подробнее о проектах-победителях.
Нефритовые драгоценности
Бюро Zaha Hadid Architects получило заказ на разработку проекта Центра культуры и искусства реки Цаоэ в китайском Шаосине. В качестве отделочного материала планируется использовать особые керамические панели необычного серо-зеленого оттенка.
Инки и сакура
В интерьере красноярского ресторана N’kei бюро LEFTdesign следует гастрономической концепции, соединяя культуру Японии и Перу. Элементы дизайна отсылают к Радужным горам, золоту инков и цветению сакуры, одновременно сохраняя суровость сибирского края.
Алхимия семян
Для кофейни Slovno в Мае во Владимире Raimer Bureau сочинило фантазийную лабораторию, которую не ожидаешь встретить в обычном торговом центре: с травами и картотекой специй, колбами и склянками, фактурными поверхностями и винтажной мебелью.
Архитектура в кино
Кто не любит рассматривать архитектуру в кино, распознавать «места» или оценивать виртуальные города? Но кто знает, что декорации для Эйзенштейна делал Буров, и им восхищался Корбюзье? И все ли знают виллу Малапарте? А вот Александр Скокан рассматривает архитектуру в кино «олд-скульно», через шедевры модернизма. И еще как героя фильма: где-то здание играет свою кинороль, а где-то, кажется, и человек не нужен.
2024: что говорят архитекторы
Больше всего нам нравится рассказывать об архитектуре, то есть о_проектах, но как минимум раз в год мы даем слово архитекторам ;-) и собираем мнение многих профессионалов о том, как прошел их профессиональный год. И вот, в этом году – 53 участника, а может быть, еще и побольше... На удивление, среди замеченных лидируют книги и выставки: браво музею архитектуры, издательству Tatlin и другим площадкам и издательствам! Читаем и смотрим. Грустное событие – сносят модернизм, событие с амбивалентной оценкой – ипотечная ставка. Читаем архитекторов.
Поле жизни
Новый проект от бюро ПНКБ Сергея Гнедовского и Антона Любимкина для Музея-заповедника «Куликово поле» посвящен Полю как таковому, самому по себе. Его исследование давно, тщательно и успешно ведет музей. Соответственно, снаружи форма нового музейного здания мягче, чем у предыдущего, тоже от ПНКБ, посвящённого исторической битве. Но внутри оно уверенно ведет посетителя от светового колодца по спирали – к полю, которое в данном случае трактовано не как поле битвы, а как поле жизни.
Космо-катамино
Бюро MORS ARCHITECTS придумало для компании, которая специализируется на кибербезопасности, офис-головоломку, стимулирующий креативность и азарт: с помощью насыщенных цветов и отсылок к ретрофутуризму.
Дерево и базальт
Бюро Malik Architecture соединило в своем проекте гостиницы Radisson в горах индийского штата Махараштра местные традиции и требования ресурсоэффективности.
Пресса: «Строить в центре в историческом стиле — всегда было...
В Петербурге в 2024 году похоронили проект парка «Тучков буян», на торги выставили тюрьму «Кресты». Конюшенное ведомство, наконец, дождалось начало разработки проекта реставрации, и началось строительство кампуса СПбГУ. «Фонтанка» поговорила с автором ряда ключевых для Петербурга проектов и, наверное, одним из самых известных петербургских архитекторов, главой «Студии 44» Никитой Явейном об итогах года.
Рамка кирпича
По проекту бюро Axis Project на Кубанской набережной в Краснодаре построен офис, который уже взяло в аренду другое бюро – Archivista. Перебрав несколько вариантов, авторы и заказчики остановились на лаконичной форме, сделав ставку на ясность пропорций и выразительность материала – красного кирпича ручной формовки.