Автор текста:
Наталья Коряковская
Снисходительнее других высказался участник конкурса Андрей Яхнин, по мнению которого, проектирование значительно осложнили условия участка, где оказалось много разновременных построек, являющихся памятниками; тем не менее, здесь было необходимо разместить храм на 2000 человек с большим количеством подсобных помещений: «С таким проектом может справиться только серьезная команда с большим опытом, – пишет архитектор, и тут же замечает, что выигравших к таковым не относит. «В сретенских переулках нет места для столь помпезного здания, – согласен Мишуровский Константин, – оно будет противоречить всему вокруг и задавит исторический собор Сретенского монастыря». Пользователь Дмитрий Вайсбурд предложил переместить Храм Новомучеников в центр Лубянской площади, а блоггер ar-chitect – вообще заменить один гигантский храм на «двадцать-тридцать просветительских приходских центров (деревянных каркасных) самой простой архитектуры, с библиотеками, классами, маленькими храмами...».
Впрочем, выбор жюри, конечно, неслучаен и чтобы рассеять последние сомнения во вкусах заказчика, Андрей Анисимов приводит в своем блоге реализуемый сейчас проект реконструкции здания школы на территории Сретенского монастыря под семинарию, как раз напротив будущего храма, который блоггеры окрестили «работой кондитера».
На другом полюсе византийской роскоши и помпезности находятся эти храмы в духе аскетичного модернизма, которые Андрей Анисимов приводит в своем блоге в качестве продолжения дискуссии вокруг культовых проектов молодых архитекторов. Здесь привычную декорацию и иконы заменяют игра света, теней и пропорций. В комментариях, однако, архитектурную аскезу оценили далеко не все; некоторые посчитали, что русский человек в такой храм никогда не пойдет. Впрочем, по мнению блоггеров, это нисколько не отменяет поиски новых форм, поскольку, как замечает, к примеру, Щербинин Владимир, «храмы в древнерусском стиле среди коробок новостроек, стиснутые уродливыми гипермаркетами, смотрятся не то что инороднее, но довольно дико».
Между прочим, с формой и материалами храмов экспериментировали еще монахи-францисканцы: Сергей Эстрин в своем блоге вспоминает поразившую его часовню Capela dos Ossos в португальском Эворе. «Средневековые юмористы» соорудили ее из черепов и костей пяти тысяч монахов. Как написал архитектор, склеить останки пяти тысяч бедняг цементом в форме зданьица с арочками – жуткая картина; сам же он выступает за традиционные элементы – «купола, колонны, балюстрады и за тщательное продумывание концепции объекта из неорганических материалов».
Тем временем, аудитория портала Архи.ру на днях тоже обсуждала конкурс – на проектирование второй очереди «Империя Тауэр» в Москва-Сити. Инициатива главного архитектора Сергея Кузнецова провести именно закрытый конкурс резко разделила блоггеров на его сторонников и противников. Вот, например, Vitalij Anančenko считает, что при огромном количестве конкурсов, если их проводить на все значимые объекты, число конкурсантов все-таки должно быть здоровым – до десяти, а не ненормальным, когда случается больше сотни проектов. А вот Олег Кручинин видит в закрытых конкурсах ущемление прав и стремление «ТОП архитектурных мастерских» избавиться от «непредсказуемой молодежи».
В Москве, тем временем, благоустройство идет своим чередом: к лету в мэрии обещали перекрасить и отремонтировать фасады 29-ти улиц. В кругах градозащитников напомнили, что какой-то определенной политики с окраской исторических зданий пока нет и случаются казусы, как, например, с конструктивистским Домом на набережной, который чуть было не перекрасили в розовый цвет. По мнению Натальи Душкиной, борьба с «серостью» тут абсолютно неприемлема, и за тем, что гостиница «Москва» восстановлена «желтенькой», а клуб Зуева недавно стал розово-бордовым, должно было проследить Мосгорнаследие. А вот психологи напротив считают, что человеку комфортно жить в яркой и пестрой палитре, вот только большая часть советских зданий со скупой колористикой этому явно не соответствует.
В блоге moya-moskva.livejournal.com на днях вспоминали Москву «деревенскую» середины XX века. Как пишет блоггер seakonst, взрывное расширение города до пределов МКАД привело тогда к попаданию в городскую черту множества сёл, деревень, дачных и барачных посёлков, которые современные жители Крылатского, Измайлово, Марьиной Рощи до сих пор отлично помнят.
Уютные дворы и деревянная застройка малоэтажной Москвы середины XX века поныне вызывает у многих стойкую ностальгию. А в среде урбанистов существует даже мнение, что вместе с той атмосферой Москва утратила дворы как важнейший социокультурный феномен. В микрорайонной застройке дворов нет в принципе, пишет в сообществе RUPA Александр Антонов, а придомовое пространство при многоэтажках ничем не отличается от проходного бесхозного пространства улицы. Это, между тем, комментарий к любопытной дискуссии вокруг исследования Высшей школы урбанистики, посвященного локальным сообществам Москвы, вернее их отсутствию. Урбанисты поспорили о том, можно ли улучшить социальную среду микрорайонов и вернуть жителям частное пространство двора вместе с желанием им управлять.
А вот столичные градозащитники продолжают защищать «чужие» дворы архитектурных памятников. И в их кругах снова зреет недовольство – на этот раз экспансией Музея современного искусства, который покусился на Дворец Цуриковых-Нарышкиных на Гоголевском бульваре, сообщается в блоге il-ducess.livejournal.com. Авторы комментариев призывают остановить строительные работы во дворе федерального памятника и убрать уже появившихся там «бронзовых истуканов» Церетели.
Технологии и материалы
Сейчас на главной
Новосибирск — город, который способен вызвать у урбаниста чувство профессиональной неполноценности. Это столица Сибири, это третий по величине русский город, полтора миллиона жителей, город сильный, процветающий даже в смысле экономики, город образованный — словом, верхний уровень современной русской цивилизации. Но это все как-то не прилагается к тому, что он представляет собой в физическом плане. Огромный, тянется на десятки километров, а потом на другой стороне Оби еще столько же, и все эти километры — ускользающая от определений бесконечная невнятность.
