Объект «Галатея» на фестивале Science Art:
Сходство архитектуры и объекта может быть и не важно, а может быть и неправдой, случайностью. Правда то, что Борис Стучебрюков серьёзно относился к архитектурной морали и этике, как с точки зрения качества работы, так и соблюдения всех норм. Не жаловался на опыт проектирования панельных домов в Мосгражданпроекте, а ценил его (см. интервью). Уважал организационный опыт и «умение работать» иностранных коллег, но не считал, что русские архитекторы слабее их творчески. Любил русский рационализм двадцатых и считал себя его последователем, а в 2000 устроил ретроспективную выставку своих кинетических работ, сопоставив их с механизмами XIX века Пафнутия Чебышева. Интерес к корням совершенно не приводил у него к копированию и повторениям, даже авангарда. У Стучебрюкова получался какой-то собственный рационализм. Рациональный, но не минималистичный, красивый, но не чрезмерный. Что возвращает к кинетическим объектам, о которых Вячеслав Колейчук написал в каталоге кинетизма, что «в руках автора стальная «ткань» начинает переливаться», и что они имеют большой игровой потенциал (1994, см. цитату из каталога). Действительно, «ежа» из лезвий так и хочется взять в руки, пусть даже в перчатках.
Борис Стучебрюков рассказывает о своих объектах:
Борис Дмитриевич Стучебрюков родился в 1950 в Южно-Сахалинске, изучал химию в московском Институте тонкой химической технологии, учился в Университете Томска. Специальность архитектора получил в 1980 в московском Институте землеустройства, где в то время преподавали Андрей Владимирович Иконников и Селим Омарович Хан-Магомедов. С 1985 член Союза архитекторов, с 1994 член Московского союза художников.
Скорбим и помним.
Борис Стучебрюков. 1950–2016
