Напомним, что, в целом и на Западе, и на Востоке христианского мира было признано, что единственным зримым, а потому доступным для изображения красками образом Бога было Воплощение Иисуса Христа. Сын, как образ Отца, явился людям в человеческой плоти. Ее «историческое» отражение в рукотворных образах-иконах является своего рода тенью Первообраза. Молитвенное предстояние и обращение к такому образу-иконе, материальному объекту, позволяет верующему возвышаться к небесному миру и посредством иконы вступать в общение с Богом – только опосредованным и только в определенные мгновения. Если опустить все нюансы и сложности, именно это составляет главную суть иконопочитания: поклонение Первообразу, Богу через посредство череды образов, среди которых крайним и ближним к человеку является материальный объект – рукотворный, но канонически правильно написанный. Получивший одобрение и благословение Церкви, обладающий прямой символической связью со своим Первообразом.
Однако в реальной истории Церкви то и дело возникали ситуации, когда в центре внимания оказывался сложный для интерпретации библейский сюжет или попытка необычной трактовки изображения. Одним из таких эпизодов стал спор двух русских мирян – вельможного боярина Семена Лукьяновича Стрешнева, брата царицы Авдотьи Лукьяновны, супруги Михаила Федоровича, и гораздо более скромного по статусу стольника Ивана Ивановича Бегичева. Об этом событии, зафиксированном в «Послании о видимом образе Божием» И.Бегичева [1], известно давно, но, как это часто бывает с хорошо известными и даже опубликованными текстами, подробного и серьезного анализа никто с момента издания не предпринимал, а в капитальном «Богословии иконы» Л.А. Успенского этому сочинению и самому спору вообще не уделяется внимания.
Структура Послания Ивана Бегичева довольно рыхлая. Автор не выстраивает композицию, а свободно размышляет в рамках главной темы, опираясь на систему ассоциаций, иногда возвращаясь к уже упоминавшимся ранее примерам и сюжетам. Естественно, главной основой его аргументации становится Писание: Апокалипсис, Евангелие и шесть ветхозаветных книг (Исход, Бытие, книги пророков Исайи, Иезекииля и Даниила, а также Книга Иова). Толковательная литература включает сочинения Иоанна Дамаскина, Василия Великого, Афанасия Великого, Григория Богослова, но прежде всего – Дионисия Ареопагита (и комментарии к нему Никиты Ираклийского). Судя по контексту, Бегичев знаком и с «Просветителем» Иосифа Волоцкого. Любопытно упоминание «баснословных повестей» (о Бове королевиче, о куре и лисице), ценность которых в серьезной дискуссии автор ставит под сомнение, противопоставляя их истинно душеполезной литературе.
Основной сюжет, оказавшийся в центре полемики – явление Бога Моисею на Синае. Стрешнев утверждал, что Моисей общался непосредственно с Богом, а Бегичев категорически отрицал такую возможность, высказывая предположение, что «во образе Божием» с Моисеем говорил ангел [2]. Развивая свою идею в Послании, Бегичев привлекает еще ряд библейских богоявлений: «Неопалимую Купину», явление ангела Иоанну Богослову на острове Патмос и Гостеприимство Авраама. Бегичев настаивает на принципиальной неспособности восприятия Бога человеком, «неприступность» Бога вне Воплощения Иисуса Христа. Казалось бы, все очевидно, но встает ключевой и трудный для интерпретации вопрос.
Важным элементом его рассуждений становится анализ Гостеприимства Авраама. Из трех существующих в христианской традиции «богословских мнений» о том, кто именно явился у Мамврийского дуба (Святая Троица, Иисус Христос и два ангела или три ангела) нужно выбрать одно. Иосиф Волоцкий категорически отверг толкование «Иисус и два ангела», потом заявил, что все три мнения верны, а в итоге пришел к выводу, что Гостеприимство Авраама являлось богоявлением, и Авраам удостоился лицезреть в видении Святую Троицу. Бегичев упрощает и отчасти рационализирует эту конструкцию: в полном соответствии со сложившейся на Руси традицией почитания «Ветхозаветной Троицы», в частности, в качестве образа письма Андрея Рублева, Бегичев называет это явлением Святой Троицы, причем ставит это событие выше всех ветхозаветных богоявлений, сближая его с Воплощением [3]. Как же это соотносится с его утверждением о «неприступности» Бога?
Рассмотрев широкий круг явлений пророкам и следуя Дионисию Ареопагиту не только в буквальном цитировании, но в большей мере его идеям, Бегичев разъясняет адресату суть ангельской иерархии и возможность проявления Бога через «неподобных» – от бесплотных ангелов до самых малых вещей мира («купина же сказается куст, сиречь дробныя древеса» [4]). Он уделяет внимание и аллегорическому толкованию текстов, необходимости отойти от буквализма (про «руце и нозе и очеса и вся прочая уды» Бога [5]). Таким образом, он объясняет, с одной стороны, невозможность напрямую лицезреть Бога, а с другой стороны, возможность видения Святой Троицы через образы ангелов, через другие визуальные образы, явленные пророкам, Аврааму, Моисею и Иоанну Богослову.
Иван Бегичев не ставил целью создавать самостоятельную интерпретацию идей иконопочитания. Он был убежден, что излагает правильное учение церкви, и надо признать, что с этой задачей он блестяще справился, впервые в русской письменной традиции продемонстрировав глубокое и точное понимание идей, сформированных еще в византийском богословии. Он противопоставил это понимание довольно грубому и бытовому мнению С.Л.Стрешнева и в ясности мысли превзошел русских авторов XVI века, рассуждавших на аналогичные темы. Важность его Послания, прежде всего, в том, что мы можем на его основании судить о степени усвоения идей иконопочитания в русском обществе первой половины XVII столетия. Если учесть, что первые тексты с аргументацией в защиту иконопочитания распространяются на Руси лишь с XV века, можно утверждать, что за двести лет они оказались освоенными значительной частью общества (включая мирян), но проблемы иконопочитания еще вызывали сомнения и шатания, когда речь заходила о конкретных сюжетах.
[1] - Изд.: Яцимирский А.И. Послание Ивана Бегичева о видимом образе Божием // ЧОИДР. М., 1898. Ч.2. С.1-13. (Далее ссылки в тексте: ПБ).
[2] - ПБ. С. 2-4, 6, 12.
[3] - ПБ. С. 8.
[4] - ПБ. С. 13.
[5] - ПБ. С. 7.
Похожие статьи
Технологии и материалы
Сейчас на главной
На вопрос «Как вас сейчас представить?» Елизавета Лихачева ответила кратко: «Искусствовед». Позади шесть лет директором Музея архитектуры, музеефикация дома Мельникова, год и девять месяцев у руля Музея изобразительных искусств имени Пушкина. Работы достаточно и сегодня. Мы с трудом нашли время для разговора в ее плотном деловом графике.
Общественная дискуссия вокруг судьбы Большого Московского цирка и сноса комплекса зданий бывшего СЭВа вновь привлекла внимание к проблеме сохранения архитектуры послевоенного модернизма
В начале 1945 года советские войска освободили польский город Освенцим, а с ним и самый известный лагерь смерти, одно из главных свидетельств Холокоста — «Аушвиц». 40 лет спустя архитектор Александр Скокан и художник Иван Лубенников разработали проект реконструкции советского раздела музея-мемориала. Обновленная экспозиция открылась 8 мая 1985 года и просуществовала вплоть до 2013-го, когда ее в очередной раз осовременили. По просьбе «Сноба» публицист, соучредитель и бывший главред архитектурного журнала «Проект Россия» Анатолий Белов встретился с Александром Скоканом, чтобы узнать о правоверном модернизме проектировщиков «Аушвица», искусстве добывать стройматериалы в эпоху позднего застоя и о том, каково жилось в бывшей гостинице для офицеров СС.
