По решению Московского Большого собора (1666-1667) в иконостасе стали помещать «Распятие и страсти Спаса нашего Иисуса Христа». Распятие заменяет образы Спаса Нерукотворного, венчавшие иконостасы, а Страстной чин обособляется. Принято считать, что он появился в связи с обрядами, введенными в южнорусской церкви под сильным влиянием латинян. В это время распространяются западноевропейские и русские гравюры на темы Страстей, которые служили образцами для художников. Иногда список сюжетов почти полностью повторяет европейские живописные и резные «стации» кальварий, имевшихся в каждом католическом храме, которые отражали Страстной путь в Иерусалиме. Кальвария, Calvary – лобное место. Calvariaelocus (лат.) – место черепов, названное так по черепу Адама, (Евангелие от Луки, 24:33), в Вульгате ассоциируется с местом распятия Христа. Кальварией так же называется холм с крестом на вершине, с Распятием в натуральную величину, скульптурные композиции на сюжеты страданий Христа, установленные в церкви или часовне (назовем их «малые кальварии» – С.Я.), так же часовни, построенные на холмах, за чертой города, в каждой из которых размещена скульптурная композиция на сюжет страданий Христа (мы назовем их «большие кальварии»). Главная тема кальварии – Страстной путь, – сюжет несения креста всегда в них присутствует. Известно, что название «Новый Иерусалим» Воскресенскому монастырю дал царь Алексей Михайлович после возвращения из литовского похода. В программе его строительства отражен опыт создания топографических копий святых мест – «больших» кальварий – в польско-литовском государстве, которые назывались «Новыми Иерусалимами». Недалеко от Голгофского придела Воскресенского собора стояло изображение Христа, несущего крест. Паломничество в кальварию, как и в русский Новый Иерусалим, приравнивается паломничеству в Святую землю.Топография Русской Палестины повторяется в программе резного «Шумаевского Креста» [2] в центре которого установлен крест с Распятием в натуральную величину.
Решение Собора, изменение программ страстных сюжетов, обособление Страстного чина, создание больших и малых кальварий не объясняются простым освоением западноевропейской практики и стремлением усилить нарративное звучание темы Страстей в русском искусстве. В них заключены глубокие богословские и государственные идеи. В Новом Иерусалиме возрождалась практика раннего иерусалимского устава, в котором Страстная и Пасхальная седмицы были непрерывным двухнедельным торжественным богослужением, в рамках которого происходило формирование особых обрядов, постепенно развившихся в чин выноса Плащаницы [3]. В церкви Спаса не Торгу в Ростове насчитывается 22 страстных сюжета. В Вербное воскресенье от этой церкви митрополит совершал чин «шествия на осляти», и до конца XIX века отсюда несли Плащаницу в Успенский собор [4]. В собрании ростовского музея хранится резная деревянная плащаница – изображение Христа во Гробе. Кальварийская программа стенописи, в которой два раза присутствует сюжет несения креста, обусловлена особым статусом этой церкви.
Ковчег Дионисия Суздальского, содержащий частицы 13 реликвий Страстей и Древа креста, в XIV–XV веках был известен как «Большие Страсти Спасовы». Это самый большой из сохранившихся реликвариев данного типа как византийских, так и западноевропейских. Святыня, бывшая некогда символом «божественного освящения княжеской и епископской власти» (курсив – С.Я.) [5], в XVII веке не утратила своего значения, стала символом божественного освящения царской и патриаршей власти. Строительством Нового Иерусалима, собиранием реликвий Страстей, кальварийскими иконами и росписями «контекст событий истории Спасения, происшедших на Святой Земле» переносился в Москву «во всех его материальных свидетельствах и реликвиях». С этого времени город становился «новым центром христианского космоса, в котором жили православные, где православный патриарх руководил церковью», а русский царь «взял на себя роль наместника Бога на земле … иконы и реликвии были… свидетельством продолжающегося присутствия небесных сил» [6] и сакрализации Российского самодержавного царства [7].
В ключе этой темы необходимо исследовать сакральное пространства Троице-Сергиева, Соловецкого, Валаамского и других монастырей, разрозненные скульптурные и живописные памятники и ансамбли: изображения Христа в темнице, резные плащаницы, сцены оплакивания, положения во Гроб и т.п. Отдельное исследование следует посвятить уникальному кальварийскому комплексу – церкви Знамения Богоматери в Дубровицах.
[1] - Царевская Т. Ю. Роспись церкви Феодора СтратилатанаРучью и ее место в искусстве Византии и Руси второй половины XIV в. М., 2008;Царевская Т. Ю. Ансамблевое построение и художественное пространство в росписи церкви Феодора Стратилата на Ручью // Известия Уральского государственного университета. 2008. № 59. С. 249-258.
[2] - Яворская С.Л. «Шумаевский крест» и кальвария царя Алексея Михайловича. // Иеротопия. Создание сакральных пространств в Византии и Древней Руси. / Ред.- сост. Лидов А.М. М., 2006; «Шумаевский крест» и замысел Голгофы царя Алексея Михайловича. Ставрографический сборник. Книга третья. М., 2005.
[3] - Об особом чине богослужения в Воскресенском соборе см.: Устав монастыря Нового Иерусалима // Патриарх Никон. Труды.Составитель: Вильям Шмидт М. 2004. С. 725-726; Баталов А.Л. Гроб Господень в замысле «Святая Святых» Бориса Годунова // Иерусалим в русской культуре: Сб. статей / сост. А. Баталов и А. Лидов. М., 1994. С. 154–171. Баталов А.Л. Гроб Господень в сакральном пространстве русского храма // Восточнохристианские реликвии / Ред.-сост. А.М. Лидов. М., 2003.
[4] - Бередников Я. О некоторых рукописях, хранящихся в монастырских и других библиотеках // ЖМНП 1853. Июнь. С. 109-110; Парфенов А.Ю. Чиновник Ростовского Успенского собора // СРМ. Ростов, 1998. Вып. 9. С. 213. И.А. Шляков упоминает также о сохранившейся до конца XIX века традиции несения Плащаницы в Великую пятницу из Спасской церкви в Успенский собор (Шляков И.А. Путевые заметки о древнерусском зодчестве.Ярославль, 1887 С. 13)
[5] - Стерлигова И.А. Новозаветные реликвии в Древней Руси /Ковчег Дионисия Суздальского // Христианские реликвии в Московском Кремле. Редактор-составитель А.М. Лидов. М., 2000. С. 45-52.
[6] - Бельтинг Х. Образ и культ.История образа до эпохи искусства. М., 2002. С. 33, 45.
[7] - Яворская С.Л. Сакрализация Российского царства в образах Нового Иерусалима («Шумаевский крест»: опыт реконструкции замысла) // «Патриарх Никон: Стяжание Святой Руси – созидание государства Российского / Сост. и общ.ред. В.В. Шмидта. Ч. 2. Саранск, 2009
Похожие статьи
Технологии и материалы
Сейчас на главной
Новосибирск — город, который способен вызвать у урбаниста чувство профессиональной неполноценности. Это столица Сибири, это третий по величине русский город, полтора миллиона жителей, город сильный, процветающий даже в смысле экономики, город образованный — словом, верхний уровень современной русской цивилизации. Но это все как-то не прилагается к тому, что он представляет собой в физическом плане. Огромный, тянется на десятки километров, а потом на другой стороне Оби еще столько же, и все эти километры — ускользающая от определений бесконечная невнятность.
Бийск — это место, некогда пережившее столкновение двух линий российской колонизации, христианской и предпринимательской. Конфликт возник вокруг местного вероучения и, хотя одни хотели его сгубить, а другие — защитить, показал, что обе линии слабо понимают свойства осваиваемого ими пространства. Обе вскоре были уничтожены революцией, на время приостановившей и саму колонизацию, которая, впрочем, впоследствии возродилась, пусть формы ее и менялись. Пространство тоже не утратило своих особенностей, пусть они и выглядят несколько иначе. Более того — сейчас в некоторых отношениях они прекрасно понимают друг друга.
