Публикации, посвященные этому памятнику, немногочисленны и достаточно скупы по информации [1]. Село Красное начинает упоминаться в письменных источниках с начала XVII века, когда в нем на «государевой земле» уже стояла деревянная церковь во имя Троицы с приделами Сергия Радонежского и Благовещения. Каменный храм был выстроен около 1766 года, а расписан в 1768 году, когда владелицей была Прасковья Ивановна Сумарокова, урожденная Шокурова. По-видимому, село отошло Сумароковым в качестве приданого за ней. Очевидно, что ко времени росписи храма её супруга Андрея Васильевича Сумарокова уже не было в живых, в связи с чем работы велись на средства ее отца Ивана Самсоновича Шокурова, что отражено в храмовой летописи, идущей по периметру стен под нижним ярусом изображений. Весьма вероятно, что и строительство Троицкой церкви велось по его же заказу, о чем говорит, тот факт, что в новом храме не были возобновлены старые приделы, а устроен новый во имя Иоанна Предтечи – по всей видимости, патронального святого Шокурова.
Очевидно, с пожеланиями заказчика связана и чрезвычайно оригинальная сюжетная программа росписей храма, не имеющая аналогий не только в современной им поволжской монументальной живописи, но и в более раннюю эпоху. Основным источником композиций здесь служила лицевая Библия Маттиаса Мериана. Ряд сцен не имеет точного протографа, но несет в себе признаки самостоятельного композиционного творчества, основанного на переработке известных мастерам образцов. Здесь встречаются уже наработанные схемы, известные по другим памятникам храмовой живописи XVIII века, связанных с костромичами, а так же совершенно оригинальные, когда мастера изображают сюжеты, ранее практически не востребованные, но присутствие которых продиктовано волей заказчика.
Роспись Троицкого храма не являются одновременными, хотя в основном своем объеме принадлежат 1768 году. В начале XIX века при установке нового иконостаса, имевшего форму триумфальной арки, открылись части стен на восточной стене, где были изображены Дни творения, а в восточном лотке свода храма заново, с изменением первоначальной композиции написано Распятие с предстоящими. К этому времени относится повтор текста храмовой летописи на разгранке первого и второго ярусов росписи четверика.
В остальных частях храма живопись относится к 1768 году. В центре свода находится Троица Новозаветная в варианте Сопрестолия в окружении Сил небесных, размещенных отдельными чинами в трех лотках свода. Стены четверика разделены на пять ярусов, что довольно много для этого небольшого храма. Последовательность сюжетов в регистрах традиционная – она разворачивается по периметру храма от юго-восточного к северо-восточному углу, за исключением некоторых отдельных случаев. Оконные откосы также заняты композициями. В ряде случаев сцены не умещаются в рамках одной стены и своим фрагментом, часто небольшим, выходят под углом на соседнюю.
Почти три верхних яруса росписей четверика отведены сюжетам ветхозаветного цикла. Они полностью занимают два верхних ряда, а также третий ряд на южной и северной стене. На западной стене в третьем ярусе представлены сцены евангельского цикла, который полностью занимает четвертый ярус. Сюжеты Ветхого завета количественно заметно преобладают над новозаветными, что не встречается в других памятниках стенной живописи XVII-XVIII веков.
Ветхозаветный цикл в Красном-Сумароковых, состоящий из 39 композиций, уникален своим замыслом и сюжетным составом. Каждая сцена, иногда, включающая в несколько эпизодов, соответствует одной из многочисленных книг Ветхого завета. Несколько книг остались не отраженными в росписи, а в проиллюстрированных выбраны не всегда самые легко узнаваемые и часто иллюстрируемые сюжеты. Интересно, что в ветхозаветном цикле Троицкой церкви нет ни одного эпизода, связанного с деяниями Троицы и праотцем Авраамом. Последовательность сцен в целом соответствует последовательности книг Ветхого завета. Исключение сделано для Третьей Книги Царств, проиллюстрированной дважды: история пророка Илии дополнительно представлена в центре третьего яруса на южной стене, где она была лучше видна. Не все сцены поддаются расшифровке в силу плохой сохранности надписей. По-видимому, некоторые композиции здесь были придуманы самими художниками, при этом им не удалось избежать ошибок.
Евангельский цикл включает в себя 27 сцен. Большинство из них часто встречается в росписях поволжских храмов XVIII века. Как правило, в основе композиций этого цикла лежат гравюры Библии Мериана, но есть также и ранее самостоятельно разработанные поволжскими художниками. Логики в последовательности сюжетов новозаветного цикла нет, сцены иногда идут блоками (притчи, исцеления), иногда перемешиваются. На западной стене в центре четвертого ряда последовательность нарушается композицией, прославляющей Богоматерь: она с Младенцем на руках восседает вверху на облаке, внизу ей предстоят апостолы. Завершает цикл сцена Воскрешение Лазаря.
Пятый нижний ярус посвящен Акафисту Богоматери и включает 24 композиции. В целом, он традиционен по иконографии, но местами нарушается последовательность сцен.
Во входной арке на западной стене слева изображен Архангел Михаил, справа – Ангел, пишущий имена входящих. В своде арки – Спас Нерукотворный. В арке портала северной стены представлен Спас Эммануил.
Алтаре размещен страстной цикл, что совершенно не типично для храмовых росписей Поволжья, поскольку Страсти всегда помещали в основном объеме храма. В своде алтаря представлена большая композиция Распятия. На его оси над центральным окном находится сцена Воскресения Христова. Вокруг Распятия слева и справа помещено 12 сцен цикла, среди которых уникальные «Христос и Пилат («Что есть истина»)» и «Пилат вопрошает у толпы имя осужденного».
В простенках между тремя алтарными окнами размещены две большие композиции – «Сошествие Святого Духа» и «Служба святителя Иакова Иерусалимского, Брата Господня». Помимо этих композиций в нижнем регистре алтарной стены, включая оконные откосы, изображены вселенские и российские святители и архидиаконы, а также святые Константин и Елена.
Росписи храма отличает стилистический архаизм и ориентация на образцы конца XVII – начала XVIII века. Элементы барокко присутствуют здесь на уровне немногих деталей архитектуры. Обращает на себя внимание и индивидуальная деталь костромской артели стенописцев – обвитая виноградной лозой колонка. Такие колонки присутствуют в росписях Никольской церкви в недалеко расположенном селе Сидоровском, выполненных во второй четверти XVIII века.
В тексте храмовой летописи Троицкой церкви сохранился сильно поврежденный фрагмент, где были указаны имена авторов росписи. Из него следует, что здесь работало не менее шести мастеров, причем три имени поддаются прочтению. Это костромичи братья Иван, Лука и Василий Носковы. О них известно, что они были дворовыми людьми костромских дворян Куломзиных и вместе с мастером Сергеем Окатовым расписали в 1775 году несохранившуюся церковь Архангела Михаила в Костроме.
Несмотря на консерватизм и архаичность стиля живописи, росписи Троицкой церкви в Красном-Сумароковых отличаются неординарной иконографической программой. К сожалению, этот памятник, столь важный для истории иконописного искусства Костромы, быстро разрушается и без срочного вмешательства скоро полностью исчезнет.
[1] - Демидов С.В., Кудряшов Е.В. Нерехта. М., 1996. С. 92-96.; Памятники архитектуры Костромской области. Вып.XI. Нерехта. Нерехтский район: Каталог / Авторы: Н.Н.Исаева, В.М.Рудченко, Г.К.Смирнов, Е.Г.Щеболева. Кострома, 2009. С. 225-229.
Похожие статьи
Технологии и материалы
Сейчас на главной
Новосибирск — город, который способен вызвать у урбаниста чувство профессиональной неполноценности. Это столица Сибири, это третий по величине русский город, полтора миллиона жителей, город сильный, процветающий даже в смысле экономики, город образованный — словом, верхний уровень современной русской цивилизации. Но это все как-то не прилагается к тому, что он представляет собой в физическом плане. Огромный, тянется на десятки километров, а потом на другой стороне Оби еще столько же, и все эти километры — ускользающая от определений бесконечная невнятность.
Бийск — это место, некогда пережившее столкновение двух линий российской колонизации, христианской и предпринимательской. Конфликт возник вокруг местного вероучения и, хотя одни хотели его сгубить, а другие — защитить, показал, что обе линии слабо понимают свойства осваиваемого ими пространства. Обе вскоре были уничтожены революцией, на время приостановившей и саму колонизацию, которая, впрочем, впоследствии возродилась, пусть формы ее и менялись. Пространство тоже не утратило своих особенностей, пусть они и выглядят несколько иначе. Более того — сейчас в некоторых отношениях они прекрасно понимают друг друга.
