Катерина Чучалина: «Паблик-арт как ультиматум не работает»

Программный директор фонда V-A-C о конкурсе паблик-арта для Москвы «Расширение пространства» и роли объектов современного искусства в общественных пространствах города за рубежом и в России, вчера и сегодня.

mainImg
Фонд V-A-C («Виктория – Искусство быть современным») со 2 февраля по 31 марта 2015 года собирает проекты на конкурс паблик-арта в рамках художественной программы «Расширение пространства. Художественные практики в городской среде». Фонд ставит перед собой амбициозную задачу – активизировать дискуссию о роли искусства на улицах Москвы в общественной и профессиональной среде. Об особенностях этой инициативы и взгляде V-A-C на искусство для городских общественных пространств Архи.ру поговорил с программным директором фонда V-A-C Катериной Чучалиной.
zooming
«Шоссе энтузиастов». Параллельная программа архитектурной биеннале в Венеции. 2012. Вид экспозиции. Фотограф Юрий Пальмин. Предоставлено фондом V-A-C

Архи.ру:
– Фонд V-A-C реализовал несколько чисто музейных проектов с известными современными художниками, из которых, насколько я понимаю, только один касался осмысления городского пространства – выставка «Шоссе Энтузиастов» о феномене спальных районов Москвы. Как вы решили выйти за границы выставочных проектов в пространство города?

Катерина Чучалина:
– Действительно, в 2012 году мы сделали в рамках параллельной программы 13-й Международной архитектурной биеннале в Венеции несколько проектов, одним из которых была выставка «Шоссе Энтузиастов» о художественной интерпретации и осмыслении этого архитектурного феномена. Но для понимания, откуда появилась идея нашей программы «Расширение пространства», важна даже не эта история, а проекты, которые мы делали с четырьмя местными музеями в Москве. Эти музеи специализированные, не художественные, и не готовы воспринимать современные художественные практики. Они, как и мы, принадлежат сфере культурного производства, но при этом находятся как будто по другую сторону баррикад. И, как нам кажется, эта разобщенность в сфере современной культуры стала печальным следствием автономности современного искусства: художники сами себя поместили в своеобразное «гетто», выставляясь в одних и тех же музеях и галереях и замыкаясь в своей тусовке. Современное искусство не идет на контакт с другими, нехудожественными музеями, я уж не говорю о научных учреждениях. Мы решили вырваться из этих границ.
zooming
«Шоссе энтузиастов». Параллельная программа архитектурной биеннале в Венеции. 2012. Вид экспозиции. Фотограф Юрий Пальмин. Предоставлено фондом V-A-C

Началось все в 2012 году с проекта в маленьком, забытом всеми Музее предпринимателей, меценатов и благотворителей на Шаболовке. Этот частный музей тогда воевал с городской администрацией за свое полуразрушенное здание. Художник Настя Рябова курировала там выставку «Президиум ложных калькуляций», участники которой осмысливали роль рыночной экономики в нашей жизни, и руинированное пространство музея было, наверное, самым говорящим экспонатом. В том же году мы сотрудничали с Историко-мемориальным музеем «Пресня», филиалом Музея современной истории России, в котором собраны материалы о трех революциях, свершившихся на Пресне. По нашему приглашению художник Арсений Жиляев и теоретик, историк Илья Будрайтскис в течение полугода проводили там лекции и семинары об отношениях искусства, педагогики и истории, рассчитанные скорее не на художественное сообщество, а на местных жителей. Цикл лекций завершился выставкой. Прошлым летом у нас был проект в Институте Африки РАН на Патриарших прудах – это такое закрытое учреждение без выставочного пространства, с характерными следами советского НИИ в интерьерах Жолтовского. На этот раз экспозиция была посвящена современному политическому протесту против экономической и социальной системы и вопросам постколониализма. И, наконец, весной прошлого года, мы сделали еще один непростой проект в Музее вооруженных сил РФ на улице Советской Армии. Этот музей не только находится на другом полюсе культурного производства, он даже подчиняется не Министерству культуры, а Министерству обороны. Там работал художник Михаил Толмачев, который сам музей и исследовал. Музей и был его «медиум», обычно Толмачев работает с репрезентацией войны в медиа. В таких местах, как Музей вооруженных сил, понимаешь, что говорить надо именно о нем самом: о здании, о структуре, об устройстве и дизайне экспозиции, об эстетике, этике, бюрократии – словом, обо всем том, из чего он состоит. Вот из этих музейных проектов у нас и выросло желание расширить территорию современного искусства и создать новые связи с городом. Выйти на улицу.
zooming
«Десять тысяч уловок и сто тысяч хитростей» .Meeting Points 7. Вид экспозиции. Институт Африки РАН. Фотограф Юрий Пальмин. Предоставлено фондом V-A-C
zooming
«Десять тысяч уловок и сто тысяч хитростей» .Meeting Points 7. Вид экспозиции. Институт Африки РАН. Фотограф Юрий Пальмин. Предоставлено фондом V-A-C
zooming
«Десять тысяч уловок и сто тысяч хитростей» .Meeting Points 7. Вид экспозиции. Институт Африки РАН. Фотограф Юрий Пальмин. Предоставлено фондом V-A-C

– Есть множество расхожих представлений о том, что такое паблик-арт: кто-то видит в нем некий инструмент брендинга территории, кто-то – средство благоустройства и гармонизации городской среды…

– Для нас принципиально важно, что это открытый вопрос – какой паблик-арт нужен Москве и может быть осуществлен вне системы государственного и корпоративного заказа. У нас пока нет на него ответа, и в этом мы честно признаемся. Дело в том, что между советским монументальным искусством и сегодняшним фестивальным, гибридным форматом паблик-арта в рекреационных зонах – огромный разрыв. Мы пропустили многие годы, в течение которых эволюционировала эта форма современного искусства, и не имеем опыта осмысления этого явления культуры.

Нас не интересует брендинг территорий и ее благоустройство, в том числе потому что прагматика «Расширения пространства» отличается от многих паблик-арт проектов, у которых есть госзаказ. Вообще госзаказ на паблик-арт – это западный феномен, который в конечном счете привел к глубокому кризису этого жанра. На создание объектов искусства для улиц в Америке, например, выделялись и выделяются огромные деньги. В итоге, во-первых, паблик-арт стал инструментом девелоперов, средством развития территорий и джентрификации, то есть идеально встроился в общественно-политическую систему современного капитализма. А во-вторых, его стал активно использовал арт-рынок как рычаг ценообразования. Начиная с 1970-х по мере развития полемики в социологии и урбанистике о том, что же все-таки общественное пространство, в художественных практиках произошел поворот к выстраиванию связей с местными сообществами, коммуникации, активизму. Начался процесс децентрализации культурного производства в поисках различных сообществ – маленьких и больших, профессиональных, возрастных, социальных, – которые были готовы участвовать в создании объектов искусства для общественных пространств. Паблик-арт начал возвращать связь с публикой и ее интересами.

А у нас ситуация не дошла до этой точки. Стоит открытый вопрос о том, где же в Москве общественное пространство. Даже не вопрос, кому нужен паблик-арт, а где то пространство, в котором его можно делать. Паблик-арт, на мой взгляд, находится на территории общественного компромисса, как бы неприятно это, может быть, ни звучало. Если объект искусства на улице непонятен или вызывает у людей отторжение, то вовсе необязательно, что художник хороший, а люди плохие, потому что не понимают его искусства. Для создания паблик-арта необходим диалог художника с обществом, необходима гибкость. Если ты не способен на диалог, то не надо тогда рассуждать о критическом потенциале искусства и его способности вовлекать широкие слои в дискуссию о чем-то важном. Поэтому один из аспектов, которые мы хотели видеть в заявках на участие в нашем конкурсе, – это разговор с сообществом. Мы считаем, что паблик-арт как ультиматум не работает. Кроме того, есть люди, которые занимаются процессами в городе профессионально – от дворника до мэра. Художник должен и их слышать, чтобы получить ответ: к чему его художественная инициатива приведет, как она соотносится с тем, что делают профессионалы.
zooming
Михаил Толмачев «Вне зоны видимости». Музей вооруженных сил РФ. Вид экспозиции. Фотограф Михаил Толмачев. Предоставлено фондом V-A-C
zooming
Михаил Толмачев «Вне зоны видимости». Музей вооруженных сил РФ. Вид экспозиции. Фотограф Михаил Толмачев. Предоставлено фондом V-A-C
zooming
Михаил Толмачев «Вне зоны видимости». Музей вооруженных сил РФ. Вид экспозиции. Фотограф Михаил Толмачев. Предоставлено фондом V-A-C

– Вы видите свою задачу в роли посредника между художником и профессионалами, т.е. чиновниками?

– Да, и для меня это посредничество – не подводная часть айсберга, а полноценная часть проекта, потому что нет ничего важнее, чем выявить связи. Это проект про то, можно ли сделать паблик-арт, не включая министра культуры Москвы в жюри. Существует ли движение не от высшей инстанции вниз, а по горизонтали? Можно ли сделать проект, не ища поддержки влиятельных лиц? Чтобы это выяснить, мы постараемся найти заинтересованных людей. И я уверена, что они есть: это подсказывает опыт жизни в нашем городе.
zooming
«Лаборатория городской фауны». Павильон «Зерно» на ВДНХ. Вид экспозиции. Фотограф Павел Киселев. Предоставлено фондом V-A-C

– В каких именно ведомствах вы надеетесь их найти? В Департаменте культуры? В Москомархитектуре?

– Не только, а еще и в департаментах транспорта, строительства, средств массовой информации и рекламы, ЖКХ и благоустройства. Полномочия Департамента культуры ограничены территориями вокруг музеев и парками, а ведь объекты паблик-арта могут быть самые разные. Если это будет аудио-инсталляция, арт-объект в метро, разбивка клумбы – это все разные епархии. И мы, и городская администрация знаем: по закону городские чиновники должны помогать любой частной институции, которая на некоммерческой основе хочет что-то сделать в городе. Мы пока не начали общаться по делу с этими департаментами, ведь мы еще даже не завершили прием заявок, но мы прощупываем возможные пути сотрудничества. В Дирекции массовых мероприятий мне недавно объяснили, насколько сложен процесс согласования проведения всего лишь концерта на льду Патриаршего пруда. Считайте: вода – в ведении, как ни странно, Мосводоканала, земляной берег – другого учреждения, замощенный берег – третьего, дома – четвертого, скамейки – пятого, и от всех надо получить согласие. Нам придется пройти через что-то подобное. А чтобы установить объект паблик-арта, например, в каком-либо дворе, нужно будет получить на это согласие всех жильцов квартала. И мы считаем, что процедуру согласования надо перевести в режим разговора.

– В России заинтересовать сообщество жителей даже одного дома сложно – разве что, если напрямую затронуть их материальные интересы, например, установив шлагбаум. Паблик-арт, вы считаете, относится к таким насущным вопросам?

– Так вот нам и нужно такое искусство, которое вовлечет людей в наблюдение, исследование, действие, противодействие, ну и созерцание – это тоже активный процесс. Паблик-арт, который хотим видеть мы, гармонизирует среду, но не своим непосредственным физическим присутствием, а процессами, который он активизирует в обществе. При этом мы не оговариваем, для какого места наши конкурсанты должны создать произведение искусства. Работа художника должна существовать там, где у нее есть смысл, а не где ему формально выделена площадь. Нас интересует специфика места, конкретной локации или общих феноменов, свойственных московской городской среде в целом, и задача художника своим объектом ее раскрыть. Это звучит, наверное, утопично. Я смогу сказать, насколько наши планы и восприятие идеи паблик-арта реалистичны, только в конце года. Но, по крайней мере, мы хотели бы видеть искусство такого рода.

– Фонд V-A-C многие годы сотрудничает с определенным кругом «любимых» художников. Выбранная вами процедура открытого конкурса говорит о том, что вы хотите расширить охват своих программ?

– У нас нет любимых художников, мы сотрудничаем с разными художниками, круг которых постоянно расширяется. Другое дело, что формат открытого конкурса нам не свойственен. Мы его предпочли для того, чтобы понять, что именно широкому кругу художников интересно в городе, а затем предложить это городу на рассмотрение.

Для нас было важным сотрудничество с разными образовательными и профессиональными институциями, студенческой аудиторией: мы рассказывали о конкурсе школам, где изучают современное искусство и кураторские практики, кураторам, галереям. Система открытого конкурса, или, как ее называют на Западе, open call, в России несколько дискредитирована, потому что такие конкурсы, как правило, проводятся государством, и сложно избавиться от ощущения, что проект-победитель уже выбран заранее, или же что он обречен стать объектом традиционной фигуративной монументальности или имитацией условно европейского паблик-арта.

В нашем случае результат заранее неизвестен. Чтобы поддержать исследовательский характер проекта и познакомить интересующихся людей с российским и зарубежным опытом развития паблик-арта, мы делаем спецпроекты с «Теориями и практиками», с профессиональными журналами. Мы намерены вести блог о ходе проекта. А в сентябре в одном из музеев проведем выставку, на которой будет рассказано о конкурсных проектах. Для меня лично смысл «Расширения пространства» в том, чтобы в конце года прийти к пониманию, какое искусство может быть релевантно для современной городской среды Москвы. Наш фонд готов и дальше финансово, интеллектуально и как-то иначе участвовать в процессе создания паблик-арта, но, чтобы продолжать, нам важно понять – есть ли кто-то еще заинтересованный в таком формате. Такой проект не может длиться всего один год. Мы, конечно, могли бы идти вперед в одиночку, но это скучно и потом, мы же говорим об искусстве в публичной среде, нужно понимать, кто заинтересованная публика и агенты действия. Мы хотели бы найти единомышленников, которые, возможно, стали бы и финансовыми партнерами в том числе. Здесь, правда, есть много опасностей, с которыми мировое искусство уже встречалось. Первые, кто может интересоваться таким проектом, это девелоперы, которые используют паблик-арт для развития территорий и пресловутой джентрификации. Хотя искусство на территории бизнес-центров, конечно, имеет право на существование.

– А кроме такого уличного искусства для офисных работников, в Москве есть что-то интересное, на ваш взгляд?

– Любопытны проекты паблик-арта в рамках программы Марины Звягинцевой «Спальный район», что-то интересное в этом направлении пытаются развивать «Выставочные залы Москвы». Одна из самых удачных работ, когда-либо реализованных в Москве – горящая на Берсеневской набережной «Из ресторанов в космос не летают» Сергея Браткова, фраза, которой Юрий Гагарин предостерегал молодых людей от пустой праздности, побуждая стремиться к чему-то большему.
zooming
Сергей Братков. «Из ресторанов в космос не летают». Фотограф Алан Воуба. Публикуется с любезного разрешения фотографа.

– Как вы думаете, не заключается ли преграда развитию паблик-арта в России в традиции идеологизированности нашего монументального уличного искусства? Для меня ярчайшей иллюстрацией этого является пустующий центр Лубянской площади. Дзержинского убрали, а претендента на роль композиционного и смыслового стержня площади как бы и нет. Получается, ничего круче «железного Феликса» в жанре паблик-арт мы создать не можем? Возможен ли не идеологизированный паблик-арт в существующих политических условиях?

– Мне кажется, нельзя заменять монументы один другим только потому, что того требует композиция, это тупиковая практика. Если вы имеете в виду под идеологизированным паблик-артом объекты с националистически-имперским посылом, то возможно, конечно. Его много, это всевозможные фестивальные объекты, которым определено место в индустрии развлечений, они не менее вредны, потому что преподносят искусство как аттракцион.

Стоит проверять все возможности вновь и вновь и обязательно фиксировать и показывать те механизмы, в силу действия которых оно становится возможным или невозможным. Это опять же отсылает к вопросу обнажения общественной дискуссии, а также прагматики и бюрократии принятия решений в вопросах культуры. Например, государственный музей ГУЛАГа сейчас проводит конкурс на монумент жертвам политических репрессий; как известно, по этому поводу нет единого мнения в обществе. Протестуют против самого факта возведения такого монумента – причем люди с диаметрально противоположными взглядами на исторические события и на современную политическую ситуацию. Подведение итогов конкурса, в какой бы форме оно ни происходило, а в идеале и сам монумент, должны артикулировать и отобразить все эти противоречия. Это, возможно, самое важное в этом памятнике.

Но вообще, если считать, что какое-то искусство невозможно или бессильно, то лучше вообще не работать в культуре. Это вопрос синергии на территории культурного производства. Вот почему мы идем в нехудожественные музеи, к чиновникам? Потому что нет понимания и общего языка между людьми, которые работают в культуре и искусстве. Нет понимания, что мы делаем общее дело. Так обсуждение того же конкурса, на мой взгляд, не может обойтись без художников, кураторов, тем более что дискурс памяти, монументальности и антимонументальности в теории визуальных искусствах подробнейшим образом разработан еще с давних времен.

– Кого, кроме художников, скульпторов и архитекторов, которые традиционно воспринимаются как создатели паблик-арта, вы хотели бы видеть среди участников вашей программы «Расширение пространства»?

– Авторство проекта может принадлежать группе, в состав которой входят художник и архитектор, а также все те специалисты, которые нужны для создания той или иной работы. Если проект связан с ландшафтом или биологией, это могут быть почвоведы, ландшафтники, биологи; если связано с медиа, с городской медийной средой, то специалисты по медиа-технологиям. Если это ольфакторная инсталляция, т.е. связанная с запахами, то это дизайнеры запахов. Если это искусство, связанное с формированием сообщества, то это могут быть депутаты, социологи или активисты.

– Расскажите о жюри и о том, как оно будет работать.

– Жюри будет состоять из семи человек – кураторов, социологов, архитекторов, т.е. практиков и теоретиков из самых разных сфер. Они будут выбирать неограниченное количество понравившихся работ. Если список окажется слишком большим, то после обсуждения мы сузим его до двадцати участников. После этого мы сами – фонд, как сторона, которая понимает прагматику конкурса – в первую очередь, реализуемость проектов – отберет шорт-лист из трех или пяти работ. После этого мы начнем работать с каждым художником: еще раз проверять намерения в отношении выбранного им места, заново изучать проведенное им исследование. Ну а затем мы должны будем пройти все городские инстанции, которые задействованы в реализации проекта. И только тогда мы подойдем к реализации.

– Как я понимаю, 100%-ной гарантии того, что проект будет реализован, вы участникам конкурса не даете?

– Не даем, потому что многое зависит не только от нас. Но конкурсанты из шорт-листа, а также люди, которые будут помогать им в реализации, в любом случае получат гонорар: все-таки это как минимум полгода работы.

– Почему вы решились на полностью самостоятельную инициативу, зная, что в городе есть некие институции, у которых есть наработанные отношения с властью? Самый очевидный пример – Институт «Стрелка» со множеством своих проектов. Или почему вы не объединились с конкретными людьми, у кого уже есть опыт работы в области паблик-арта: скажем, один из учредителей «Стрелки», Олег Шапиро, делает фестиваль «Арт-Овраг» в Выксе.

– К сожалению, в Москве нет институций с успешным и продолжительным опытом реализации подобных проектов в долгосрочной перспективе, в отличие от Екатеринбурга, Перми, Калининграда, Петербурга. Мы пригласили в жюри людей из разных институций, в том числе и представителя «Стрелки». Опыт проведения фестивалей нам кажется нерелевантным. Мы хотим уйти от фестивального формата, потому что объекты в рамках фестивалей, как правило, обусловлены целями фестиваля и – шире – заказчиком фестиваля, они слабо связаны со средой, а по окончанию фестиваля работы исчезают, а опустевшее место снова перестает быть общественным.

– Правильно ли я поняла, что ваша задача-максимум – выработать устойчивый механизм самовоспроизводства паблик-арта, принимаемого местными сообществами, в Москве?

– Абсолютно. Это то, что мы хотели бы достичь нашей программой.

26 Марта 2015

Похожие статьи
Валерий Каняшин: «Нам дали свободу»
Жилой комплекс Headliner, строительство основной части которого не так давно завершилось напротив Сити – это такой сосед ММДЦ, который не «подыгрывает» ему. Он, наоборот, решен на контрасте: как город из разноформатных строений, сложившийся естественным путем за последние 20 лет. Популярнейшая тема! Однако именно здесь – даже кажется, что только здесь – ее удалось воплотить по-настоящему убедительно. Да, преобладают высотки, но сколько стройных, хрупких в профиль, ракурсов. А главное – как все это замиксовано, скомпоновано... Беседуем с руководителем проекта Валерием Каняшиным.
Григорий Ревзин: «Что нам делать с архитектурой семидесятых»
Советский модернизм был хороший, авторский и плохой, типовой. Хороший «на периферии», плохой в центре – географическом, внимания, объема и прочего. Можно ли его сносить? «Это разрушение общественного консенсуса на ровном месте». Что же тогда делать? Сохранять, но творчески: «Привнести архитектуру туда, где ее еще нет». Относиться не как к памятникам, а как к городскому ландшафту. Читайте наше интервью с Григорием Ревзиным на актуальную тему спасения модернизма – там предложен «перпендикулярный», но интересный вариант сохранения зданий 1970-х.
Лама из тетраметилбутана
Петр Виноградов рассказал об экспериментальной серии скульптур «Тетрапэд», которая исследует принципы молекулярной архитектуры, адаптивных структур и интерактивного взаимодействия с городской средой. Конструкции реагируют на движение, собеседуют с пространством, допускают множественные сценарии использования и интерпретации. Скульптуры уже побывали на «Зодчестве» и фестивале «Дикая мята», а дальше отправятся на Forum 100+.
В преддверии Архстояния: интервью с Валерием Лизуновым,...
25 июля в Никола-Ленивце стартует очередной, юбилейный, фестиваль «Архстояние». Ему исполняется 20 лет. Тема этого года: «Мое главное». Накануне открытия поговорили с архитектором Archpoint Валерием Лизуновым, который стал автором одного из объектов фестиваля «Исправительное учреждение».
Сергей Кузнецов: «Мы не стремимся к единому стилю...
Некоторое время назад мы попросили у главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова комментарий по Архитектурной премии мэра Москвы: от схемы принятия решений до того, каким образом выбор премии отражает архитектурную политику. Публикуем полученные ответы, читайте.
Дина Боровик: хрущёвки попадают в Рай
Молодая художница из Челябинска Дина Боровик показывает в ЦСИ Винзавод выставку, где сопоставляет пятиэтажки, «паутинки» и прочие приметы немудрящей постсоветской жизни с динозаврами. И хотя кое-где ее хрущевки напоминают инсталляцию Бродского на венецианской биеннале, страшно сказать, 2006 года, лиричность подкупает.
Дюрер и бабочки
Рассматриваем одну из работ выставки «Границы видимости», которая еще открыта на Винзаводе, поближе. Объект называется актуальным для современности образом: «Сакральная геометрия», сделан из лотков для коммуникаций, которые нередко встречаются в открытом виде под потолком, с вкраплениями фрагментов гравюры Дюрера, «чтобы сбить зрителя с толку».
«Коллизии модернизма и ориентализма»
К выходу в издательской программе Музея «Гараж» книги о Ташкенте, уже 4-м справочнике-путеводителе из серии о советском модернизме, мы поговорили с его авторами, Борисом Чуховичем, Ольгой Казаковой и Ольгой Алексеенко, о проделанной ими работе, впечатлениях и размышлениях.
Александр Пузрин: как получить «Золотого Льва» венецианской...
В 2025 году главная награда XIX Венецианской архитектурной биеннале – «Золотой Лев» досталась национальному павильону Бахрейна за экспозицию Heatwave. Среди тех, кто работал над проектом, был Александр Пузрин – выпускник Московского инженерно-строительного института, докторант израильского Техниона, а ныне – профессор Швейцарской высшей технической школы Цюриха (ETH Zurich). Мы попросили его рассказать о технических аспектах Heatwave, далеко неочевидных для простых зрителей. Но разговор получился не только об инженерии.
Комментарии экспертов. Цирк
Объявлены результаты голосования: москвичи (29%) и дети (42%) проголосовали за первоначально победившее в конкурсе здание цирка в виде разноцветного шатра. Мы же собрали по разным изданиям комментарии экспертов архитектурно-строительной среды, включая авторов конкурсных проектов. Получилась внушительная подборка. Эксперты, в основном, приветствуют идею переноса в Мневники, далее – приветствуют обращение к общественному голосованию, и, наконец, кто-то отмечает уместность эксцентричной архитектуры победившего проекта для типологии цирка. Читайте мнения лучших людей отрасли.
Женская доля: что говорят архитекторы
Задали несколько вопросов женщинам-архитекторам. У нас – 27 ответов. О том, мешает ли гендер работе или, наоборот, помогает; о том, как побеждать, не сражаясь. Сила – у кого в упорстве, у кого в многозадачности, у кого в сдержанности... А в рядах идеалов бесспорно лидирует Заха Хадид. Хотя кто-то назвал и соотечественниц.
Григорий Ревзин: «Сильный жест из-под полы. Нечто победило»
Обсуждаем дискуссии вокруг конкурса на цирк и сноса СЭВ с самым известным архитектурным критиком нашего времени. В процессе проявляется парадокс: вроде бы сейчас принято ностальгировать по брежневскому времени, а знаковое здание, «ось» Варшавского договора, приговорили к сносу. Не странно ли? Еще мы выясняем, что wow-архитектура вернулась – это новый после-ковидный тренд. Однако, чтобы жест получился действительно сильным, без профессионалов все же не обойтись.
Сергей Скуратов: «Если обобщать, проект реализован...
Говорим с автором «Садовых кварталов»: вспоминаем историю и сюжеты, связанные с проектом, который развивался 18 лет и вот теперь, наконец, завершен. Самое интересное с нашей точки зрения – трансформации проекта и еще то, каким образом образовалась «необходимая пустота» городского общественного пространства, которая делает комплекс фрагментом совершенно иного типа городской ткани, не только в плоскости улиц, но и «по вертикали».
2024: что говорят архитекторы
Больше всего нам нравится рассказывать об архитектуре, то есть о_проектах, но как минимум раз в год мы даем слово архитекторам ;-) и собираем мнение многих профессионалов о том, как прошел их профессиональный год. И вот, в этом году – 53 участника, а может быть, еще и побольше... На удивление, среди замеченных лидируют книги и выставки: браво музею архитектуры, издательству Tatlin и другим площадкам и издательствам! Читаем и смотрим. Грустное событие – сносят модернизм, событие с амбивалентной оценкой – ипотечная ставка. Читаем архитекторов.
Наталья Шашкова: «Наша задача – показать и доказать,...
В Анфиладе Музея архитектуры открылась новая выставка, и у нее две миссии: выставка отмечает 90-летний юбилей и в то же время служит прообразом постоянной экспозиции, о которой музей мечтает больше 30 лет, после своего переезда и «уплотнения». Мы поговорили с директором музея: о нынешней выставке и будущей, о работе с современными архитекторами и планах хранения современной архитектуры, о несостоявшемся пока открытом хранении, но главное – о том, что музею катастрофически не хватает площадей. Не только для экспозиции, но и для реставрации крупных предметов.
Юрий Виссарионов: «Модульный дом не принадлежит земле»
Он принадлежит Космосу, воздуху... Оказывается, 3D-печать эффективнее в сочетании с модульным подходом: дом делают в цеху, а затем адаптируют к местности, в том числе и с перепадом высот. Юрий Виссарионов делится свежим опытом проектирования туристических комплексов как в средней полосе, так и на юге. Среди них хаусботы, дома для печати из легкого бетона на принтере и, конечно же, каркасные дома.
Дерево за 15 лет
Поемия АРХИWOOD опрашивает членов своего экспертного совета главной премии: что именно произошло с деревянным строительством за эти годы, какие заметные изменения происходят с этим направлением сейчас и что ждет деревянное домостроение в будущем.
Марина Егорова: «Мы привыкли мыслить не квадратными...
Карьерная траектория архитектора Марины Егоровой внушает уважение: МАРХИ, SPEECH, Москомархитектура и Институт Генплана Москвы, а затем и собственное бюро. Название Empate, которое апеллирует к словам «чертить» и «сопереживать», не должно вводить в заблуждение своей мягкостью, поскольку бюро свободно работает в разных масштабах, включая КРТ. Поговорили с Мариной о разном: градостроительном опыте, женском стиле руководства и даже любви архитекторов к яхтингу.
Андрей Чуйков: «Баланс достигается через экономику»
Екатеринбургское бюро CNTR находится в стадии зрелости: кристаллизация принципов, системность и стандартизация помогли сделать качественный скачок, нарастить компетенции и получать крупные заказы, не принося в жертву эстетику. Руководитель бюро Андрей Чуйков рассказал нам о выстраивании бизнес-модели и бонусах, которые дает архитектору дополнительное образование в сфере управления финансами.
Василий Бычков: «У меня два правила – установка на...
Арх Москва начнется 22 мая, и многие понимают ее как главное событие общественно-архитектурной жизни, готовятся месяцами. Мы поговорили с организатором и основателем выставки, Василием Бычковым, руководителем компании «Экспо-парк Выставочные проекты»: о том, как устроена выставка и почему так успешна.
Влад Савинкин: «Выставка как «маленькая жизнь»
АРХ МОСКВА все ближе. Мы поговорили с многолетним куратором выставки, архитектором, руководителем профиля «Дизайн среды» Института бизнеса и дизайна Владиславом Савинкиным о том, как участвовать в выставках, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно потраченные время и деньги.
Сергей Орешкин: «Наш опыт дает возможность оперировать...
За последние годы петербургское бюро «А.Лен» прочно закрепило за собой статус федерального, расширив географию проектов от Санкт-Петербурга до Владивостока. Получать крупные заказы помогает опыт, в том числе международный, структура и «архитектурная лаборатория» – именно в ней рождаются методики, по которым бюро создает комфортные квартиры и урбан-блоки. Подробнее о росте мастерской рассказывает Сергей Орешкин.
2023: что говорят архитекторы
Набрали мы комментариев по итогам года столько, что самим страшно. Общее суждение – в архитектурной отрасли в 2023 году было настолько все хорошо, прежде всего в смысле заказов, что, опять же, слегка страшновато: надолго ли? Особенность нашего опроса по итогам 2023 года – в нем участвуют не только, по традиции, москвичи и петербуржцы, но и архитекторы других городов: Нижний, Екатеринбург, Новосибирск, Барнаул, Красноярск.
Александра Кузьмина: «Легко работать, когда правила...
Сюжетом стенда и выступлений архитектурного ведомства Московской области на Зодчестве стало комплексное развитие территорий, или КРТ. И не зря: задача непростая и очень «живая», а МО по части работы с ней – в передовиках. Говорим с главным архитектором области: о мастер-планах и кто их делает, о том, где взять ресурсы для комфортной среды, о любимых проектах и даже о том, почему теперь мало хороших архитекторов и что делать с плохими.
Согласование намерений
Поговорили с главным архитектором Института Генплана Москвы Григорием Мустафиным и главным архитектором Южно-Сахалинска Максимом Ефановым – о том, как формируется рабочий генплан города. Залог успеха: сбор данных и моделирование, работа с горожанами, инфраструктура и презентация.
Изменчивая декорация
Члены экспертного совета премии Innovative Public Interiors Award 2023 продолжают рассуждать о том, какими будут общественные интерьеры будущего: важен предлагаемый пользователю опыт, гибкость, а в некоторых случаях – тотальный дизайн.
Определяющая среда
Человекоцентричные, технологичные или экологичные – какими будут общественные интерьеры будущего, рассказывают члены экспертного совета премии Innovative Public Interiors Award 2023.
Иван Греков: «Заказчик, который может и хочет сделать...
Говорим с Иваном Грековым, главой архитектурного бюро KAMEN, автором многих знаковых объектов Москвы последних лет, об истории бюро и о принципах подхода к форме, о разном значении объема и фасада, о «слоях» в работе со средой – на примере двух объектов ГК «Основа». Это квартал МИРАПОЛИС на проспекте Мира в Ростокино, строительство которого началось в конце прошлого года, и многофункциональный комплекс во 2-м Силикатном проезде на Звенигородском шоссе, на днях он прошел экспертизу.
Технологии и материалы
Баварская кладка в Ижевске
ЖК «ARTNOVA» стал в Ижевске пилотным проектом комплексного развития территории и получил признание профессионального сообщества. Одним из ключевых факторов успеха является грамотное решение фасадных систем с использованием облицовочного кирпича.
Формула света
Как превратить мансардное пространство из технического чердака в полноценное помещение премиум-класса? Ключевой фактор – грамотное проектирование световой среды. Разбираемся, как оконные решения влияют на здоровье жильцов и какие технологии помогают создавать по-настоящему комфортные пространства под крышей.
Будущее за химически упрочненным стеклом
В архитектуре премиум-класса безупречный внешний вид остекления – ключевое требование. Однако традиционно используемое термоупрочненное стекло часто создает оптические искажения. Российская Стекольная Компания (РСК) представляет инновационное для российского рынка решение этой проблемы – переработку стекла методом химического упрочнения.
Архитектура игры
Проекты научных детских площадок от компании «Новые горизонты» – основаны на синтезе игры, образования и городской среды. Они создают принципиально новый уровень игрового опыта, провоцирующий исследовательский интерес, и одновременно работают как градостроительная доминанта, формирующая уникальный образ места и новую точку притяжения.
Фасадные системы Sun Garden: технологии СФТК Церезит в...
Комплекс Sun Garden в Джемете (Анапа) демонстрирует специфику применения штукатурных систем фасадной теплоизоляции в условиях агрессивной приморской среды. Проект потребовал разработки дифференцированного подхода к выбору материалов для различных архитектурных элементов: от арочных галерей до многоуровневых террас.
Бесшовные фасады: как крупноформатные стеклопакеты...
Прозрачные бесшовные фасады, еще недавно доступные лишь в проектах уровня Apple Park, теперь можно реализовать в России благодаря появлению собственного производства стеклопакетов-гигантов у компании Modern Glass. Разбираемся в технологии и смотрим кейсы со стеклопакетами hugesize от Алматы до Москвы.
Локализация против санкций: решения для остекления
Новый пакет ограничений Евросоюза создал серьезные вызовы для российской строительной отрасли в сфере остекления, непосредственно затронув профильные системы, фурнитуру и алюминиевые конструкции. Для проектировщиков это означает необходимость пересмотра привычных спецификаций и поиска новых технических решений.
LVL брус в большепролетных сооружениях: свобода пространства
Высокая несущая способность LVL бруса позволяет проектировщикам реализовывать смелые пространственные решения – от безопорных перекрытий до комбинированных систем со стальными элементами. Технология упрощает создание сложных архитектурных форм благодаря высокой заводской готовности конструкций, что критично для работы в стесненных условиях существующей застройки.
Безопасность в движении: инновационные спортивные...
Безопасность спортсменов, исключительная долговечность и универсальность применения – ключевые критерии выбора покрытий для современных спортивных объектов. Компания Tarkett, признанный лидер в области напольных решений, предлагает два технологичных продукта, отвечающих этим вызовам: спортивный ПВХ-линолеум Omnisports Action на базе запатентованной 3-слойной технологии и многослойный спортивный паркет Multiflex MR. Рассмотрим их инженерные особенности и преимущества.
​Teplowin: 20 лет эволюции фасадных технологий – от...
В 2025 году компания Teplowin отмечает 20-летие своей деятельности в сфере фасадного строительства. За эти годы предприятие прошло путь от производителя ПВХ-конструкций до комплексного строительного подрядчика, способного решать самые сложные архитектурные задачи.
«АЛЮТЕХ»: как технологии остекления решают проблемы...
Основной художественный прием в проекте ЖК «Level Причальный» – смелый контраст между монументальным основанием и парящим стеклянным верхом, реализованный при помощи светопрозрачных решений «АЛЮТЕХ». Разбираемся, как это устроено с точки зрения технологий.
Искусство прикосновения: инновационные текстуры...
Современный интерьерный дизайн давно вышел за пределы визуального восприятия. Сегодня материалы должны быть не только красивыми, но и тактильными, глубокими, «живыми» – теми, что создают ощущение подлинности, не теряя при этом функциональности. Именно в этом направлении движется итальянская фабрика Iris FMG, представляя новые поверхности и артикулы в рамках линейки MaxFine, одного из самых технологичных брендов крупноформатного керамогранита на рынке.
Как бороться со статическим электричеством: новые...
Современные отделочные материалы всё чаще выполняют не только декоративную, но и высокотехнологичную функцию. Яркий пример – напольное покрытие iQ ERA SC от Tarkett, разработанное для борьбы со статическим электричеством. Это не просто пол, а интеллектуальное решение, которое делает пространство безопаснее и комфортнее.
​Тренды остекления аэропортов: опыт российских...
Современные аэровокзалы – сложные инженерные системы, где каждый элемент работает на комфорт и энергоэффективность. Ключевую роль в них играет остекление. Архитектурное стекло Larta Glass стало катализатором многих инноваций, с помощью которых терминалы обрели свой яркий индивидуальный облик. Изучаем проекты, реализованные от Камчатки до Сочи.
​От лаборатории до фасада: опыт Церезит в проекте...
Решенный в современной классике, ЖК «На Некрасова» потребовал от строителей не только технического мастерства, но и инновационного подхода к материалам, в частности к штукатурным фасадам. Для их исполнения компанией Церезит был разработан специальный материал, способный подчеркнуть архитектурную выразительность и обеспечить долговечность конструкций.
​Технологии сухого строительства КНАУФ в новом...
В центре Перми открылся первый пятизвездочный отель Radisson Hotel Perm. Расположенный на берегу Камы, он объединяет в себе премиальный сервис, панорамные виды и передовые строительные технологии, включая системы КНАУФ для звукоизоляции и безопасности.
Стеклофибробетон vs фиброцемент: какой материал выбрать...
При выборе современного фасадного материала архитекторы часто сталкиваются с дилеммой: стеклофибробетон или фиброцемент? Несмотря на схожесть названий, эти композитные материалы кардинально различаются по долговечности, прочности и возможностям применения. Стеклофибробетон служит 50 лет против 15 у фиброцемента, выдерживает сложные климатические условия и позволяет создавать объемные декоративные элементы любой геометрии.
Кирпич вне времени: от строительного блока к арт-объекту
На прошедшей АРХ Москве 2025 компания КИРИЛЛ в партнерстве с кирпичным заводом КС Керамик и ГК ФСК представила масштабный проект, объединивший застройщиков, архитекторов и производителей материалов. Центральной темой экспозиции стал ЖК Sydney Prime – пример того, как традиционный кирпич может стать основой современных архитектурных решений.
Фасад – как рукопожатие: первое впечатление, которое...
Материал, который понимает задачи архитектора – так можно охарактеризовать керамическую продукцию ГК «Керма» для навесных вентилируемых фасадов. Она не только позволяет воплотить концептуальную задумку проекта, но и обеспечивает надежную защиту конструкции от внешних воздействий.
Сейчас на главной
Жителям каменоломни
Архитекторы DRNH вписали жилой комплекс «Диорит» в заброшенный карьер на окраине чешского города Брно, сохранив и даже развив местную экосистему.
Туркомплекс на месте колонии
Бюро MAD FOX architects разработало мастер-план туристско-рекреационного комплекса в селе Выдрино на Байкале. Проект займет более 25 гектаров на южном берегу озера, в том числе территорию бывшей исправительной колонии №4.
Курорт на Каме
Архитектурное бюро Wowhaus разработало проект реконструкции санатория «Корабельная роща» – оздоровительного комплекса на берегу реки Кама.
Модель многоуровневой жизни
Показываем отчет о круглом столе Арх Москвы 2025, посвященном высотному строительству. Он вполне актуален: опытные градо- и башне-строители сошлись на том, что высокие дома стали нормой, и пора переходить от «гвоздиков в панораме» к целым разновысотным и разноуровневым мегаструктурам. Ну, а как иначе?
Снос Энтузиаста
В Москве снесли кинотеатр «Энтузиаст». Хороший авторский модернизм, отмеченный игрой в контраст пластического равновесия, непринужденно парящими консолями, и чем-то даже похожий на ГТГ. С ним планировали разобраться где-то с 2013 года, и вот наконец. Но поражает даже не сам снос – а то, что приходит на смену объекту, отмеченному советской госпремией.
Истина в муке
Бюро Mast разработало интерьер кафе для сети кафе-пекарен «Лицей», как будто исследуя выразительные возможности самых простых, самых сдержанных дизайнерских средств, чтобы у посетителей была возможность насладиться ароматом свежеиспеченной сдобы и хлеба.
Гнезда в Приморье
Проект эко-парка «Гнезда», разработанный Алексеем Полищуком и компанией Пауэр Технолоджис, был отмечен первой премией фестиваля Союза архитекторов Эко-Берег 2025. Для глэмпминга в Филинской бухте авторы предложили дома-птицы, дома на деревьях, смотровую площадку-гнездо и входной акцент – павильон в виде филина.
Фабрика Матти
Креативные кластеры добрались до Выборга – бюро KLAUZURA подготовило проект ревитализации бывшей мебельной фабрики Матти Пиетинена, который предполагает восстановление исторического облика корпусов на 1916 год, а также включение новых выразительных элементов: металлической арки входа, объемной кладки на месте утрат, опоясывающей двор террасы.
Руины. Второе дыхание
Международное архитектурное бюро Alvisi Kirimoto представило новый выставочный маршрут в базилике Максенция в Археологическом парке Колизея в Риме.
Новый образ Искры
ТП-РП 2820 или «Искра» – новое небольшое кафе на нижегородской Стрелке, по силе обаяния и привлекательности достойно конкурирующее с более статусными объектами. Этот осколок постконструктивизма – епархиальное кафе. Весной этот небольшой объект признан лучшим в номинации «Реконструкция и приспособление» на Мосбилд-2025.
Формула воды
По проекту ‘nefa’architects’ в центре Йошкар-Олы благоустраивается так называемая набережная Брюгге: променад между рекой Малая Кокшага и сплошным фронтом «бельгийских» домиков, построенных в начале 2000-х. Изучив опыт Амстердама и Брюгге, архитекторы закольцевали сухопутный пешеходный маршрут с помощью водного, проходящего по понтонной системе. Потенциал участка у воды раскрывает сцена с амфитеатром на воде, безопасный бассейн для купания, а также плавучие сады. Марийский образ в архитектуре и дизайне
Себя показать…
Видовой ресторан «Пижоны», расположенный на 14-м этаже башни в центре Ижевска, быстро стал популярен – и во многом благодаря не столько открывающимся видам, сколько дизайну интерьера от бюро Egodesign.studio, в котором средиземноморские мотивы причудливо переплелись с удмуртскими.
Время архитектора: премия имени Сергея Ткаченко-2025
Учрежденная Институтом Генплана Москвы и Архитектурным центром Сергея Ткаченко премия подвела итоги. Из 160 студенческих выпускных квалификационных работ экспертное жюри выбрало три: медицинский центр для больных сахарным диабетом, морской технопарк и проект градостроительной организации периферийных зон на примере Волгограда.
Главный экспонат
Написалось содержательное алаверды с картинками к тексту о выставке в центре «Зотов», посвященной архитектурным макетам. Очень плотно на ней собран материал, кажется, настолько плотно, что перестает «слушаться» куратора, создавая собственные смыслы и завихрения. Давно столько раритетов нового и старого времени из области макета не было собрано в одном месте. Пробуем разобраться, как все устроено и кто тут главный.
С открытым сердцем
Модульное здание общежития для студентов Делфтского технического университета возвели всего за 26 недель. Авторы проекта – бюро Studioninedots.
Арктика вместо Мороженого
Rokot Studio предложили концепцию воссоздания исторического павильона «Мороженое» на ВДНХ по проекту 1950 года. Здание сохраняет форму ледяной глыбы, но внутри вместо кафе-мороженого размещается экспозиция павильона «Арктика».
Футляр для наследия
Национальный центр Виктора Астафьева построен по проекту бюро А2 в родном селе писателя Овсянка. Три «оболочки» здания – деревянная, оштукатуренная и стеклянная – связывают его с контекстом, а расположение между двумя главными улицами формирует общественные площади. Несущий каркас, хорошо просматриваемый через витражи, отсылает к образам железной дороги. Здание построено рядом с домом-музеем писателя и напоминает большое «облако», в котором хранится память об Астафьеве и его наследии.
Пиранези для первокурсников
В калифорнийском Клермонтском колледже открылось первое из запланированных зданий по проекту BIG: Научный центр имени Роберта Дея, где масштабные стальные фермы снаружи обшиты стеклофибробетоном, а внутри – древесиной.
Какого цвета нефть?
Для компании, чья миссия – работать на завтрашний день, крайне важно уже сегодня закладывать основу будущих успехов. Поэтому в штаб-квартире компании «ЛУКОЙЛ-Инжиниринг», спроектированной бюро «АРХИСТРА», целый этаж занимает многофункциональный образовательный центр.
Парковка за ширмой
Бюро S4S Architects спроектировало для московского жилого комплекса «Эко Бунино» паркинг, который успешно маскирует свою утилитарность за фасадом из перфорированных панелей. В комбинации с ламелями скрывают жесткую сетку ярусов и выравнивают пропорции, одновременно обеспечивая пространства естественным светом, вентиляцией и, как ни странно, видами на лесистую территорию. Первый этаж занимают коммерческие помещения, благодаря которым здание используют не только автомобилисты.
Пресса: Примеры из практики: 100 проектов Юрия Аввакумова
В книге «Примеры. Экспозиция искусства или искусство экспозиции», выпущенной издательством музея «Гараж», известный архитектор поведал о десятилетиях работы на поприще проектирования художественных выставок
Больше арок
В Сент-Луисе после реконструкции по проекту Snøhetta открылся концертный зал городского симфонического оркестра.
Море фантазии
Студия EgoDesign разработала для сети частных детских садов KIDO в Ижевске дизайн-концепцию, которая должна способствовать творческому развитию детей за счет тематических игровых компонентов и оформления, индивидуального для каждой группы.
Бумеранг на скалах
Архитекторы Snøhetta вписали здание рыболовецкой и рыбоводческой компании Magne Arvesen & sønner в скалистый берег острова Андёрья на севере Норвегии.
Гнезда, мосты, штиль и балтийская колючка в Филинской...
Ключевым событием завершившегося на днях фестиваля «ЭкоБерег» стало объявление победителей конкурса на разработку проекта туристической инфраструктуры на побережье Балтики в Филинской бухте. Победителем стал проект эко-парка «Гнезда» компании «Пауэр Технолоджис». Показываем все награжденные проекты.
Падел на взморье
Бюро 3 BY THREE разработало для Калининградской области концепцию падел-центра с фасадами из поликарбоната, которые за счет своей полупрозрачности делают спорт частью городской жизни. Объем с пятью кортами и балконом для зрителей дополняет блок лобби с эксплуатируемой кровлей.