Офисное здание на Садовом кольце возле Курского вокзала проектировалось для налоговой инспекции и налоговой полиции, но во время проектирования налоговая полиция была расформирована. Северная половина здания стала арендуемой офисной площадью – деловым центром Ситидел, а южная осталась в ведении налоговой инспекции.
Оно выросло на месте одноярусной стекляшки 1970-х – прогала в ряду фронтальной застройки. Слева – четырехэтажный доходный дом XIX века, справа – несколько сталинских домов, которые в свое время строились здесь с целью увеличить масштаб Садового кольца, превратив его из мещанского (ср. доходный дом) в героический. Материи для героического масштаба в те времена хватало едва-едва, что несложно заметить, глядя на торец сталинского дома – он с трудом несет свой карниз. В наше время материи, наоборот, очень много – от архитектора требуется создать не ширму для проспекта, а много квадратных метров. И ситуация стала обратной. Здание ограничивают – выравнивая по высоте, заставляя подстраиваться к историческим соседям – а оно все равно вырастает, куда ж ему деваться?
Здание получилось очень большим. Отрицать это невозможно, хотя для того, чтобы скрыть его реальные размеры здесь были применены почти все известные в современной московской практике приемы – выравнивание карнизов по высоте с соседними домами; ритмические цитаты; стеклянные плоскости, отражающие небо; ступенчатое повышение высоты в глубину участка и ступенчатое же срезание слишком возвысившихся объемов. Хочется даже заподозрить помимо известных еще какие-то магические приемы – потому что при взгляде издали здание кажется не крупнее соседних и как будто бы даже изгибается по линии Садового кольца. Приближаемся – фасад прямой, а объем быстро выдвигается навстречу, почти что вырастает на глазах. По убеждению автора – Владимира Плоткина, «здесь было сделано даже слишком много поклонов в разные стороны».
Но несмотря на «поклоны» здание вовсе не потеряло своего лица. В нем с легкостью угадывается авторский метод, и мне кажется, что именно метод в данном случае позволил зданию целиком и полностью сохранить свою самость несмотря на множество требований и ограничений. Вероятно, это получилось потому, что здания Владимира Плоткина растут, как кристаллы. У них есть некоторая основа – может быть, ее будет правильно называть модулем – отвечающая за форму каждой ячейки и за способ их соединения. Следуя этому закону ячейки крепятся друг к другу, нарастают, образуя более крупные структуры.
Такой подход к построению архитектурной материи имеет двоякие последствия – он означает строгость и структурность, причем глубоко внутреннюю, происходящую из «кристаллической решетки». С другой стороны, эта же кристаллическая решетка парадоксальным образом наделяет постройку почти бесконечной свободой трансформации и роста. Структура, опираясь на свой закон-модуль, дальше может произрастать практически как угодно, реагируя на условия окружающей среды. Иными словами, здание, с избытком наделенное внутренней закономерностью, оказывается значительно менее скованным внешними рамками, чем его собратья, лишенные этой имманентной кристалличности. Ему как будто бы не так страшны ограничения – оно их «перерастает» и все равно становится тем, чем собиралось. Поэтому здание может возрастать и понижаться, сужаться и расширяться. Размыкаться, пропуская подземный коллектор речки Черногрязки и сливаться в массивный объем вокруг колодца внутреннего двора. И даже образовать внутри себя другой, полуоткрытый двор, похожий на улицу.
Здание имеет два вида фасадных плоскостей. Одни покрыты широкими бело-стеклянными полосами, соединенными строчками горизонтальных окошек. Несмотря на стерильность «бумажного» белого цвета эти плоскости более материальны и выступают там, где нужен относительно непроницаемый «серьезный» фасад: на Садовом кольце, где из них складывается «парадный» фронтальный объем, по сторонам упомянутой внутренней улицы и на тыльной стороне, обращенной к железной дороге.
Второй вид плоскостей – стеклянные. Они тоже прочерчены горизонталями, но тонкими и сероватыми в цвет стекла. Эти плоскости образуют цезуры, впадины и – точно просчитанные отражения, работая как зеркала. Контрастные бело-стеклянные полосы хорошо отражаются, продолжая свои линии в стеклянных зеркалах – от этого впадины начинают казаться более глубокими, а массив здания – более изрезанным, чем это есть на самом деле (что тоже работает на уменьшение объема).
Особенно отчетливо этот прием заметен во внутренней «улице» между двумя корпусами – ее тупиковый торец стеклянно-зеркален, полосы отражаются в нем и улица кажется длиннее. Таким образом здание отражает не только небо (к чему все привыкли) и даже не окружающие постройки (к этому тоже привыкли), оно отражает само себя, завязывая внутри себя некоторую интригу, дополняющую асимметричную игру прямоугольников, впадин и выступов.
Полосатость и отражения свойственны не только внешности этого здания, но и его интерьерам, в частности, холлам главной компании-арендатора «Ситидел». Здесь полосы мягче, потому что цветные и светятся, но их ритм – тот же, и он так же повторяется в блестящей плоскости полированного пола, создавая под ногами намек на «антимир» – впрочем, ненавязчивый.
