Проект International №18

По мере того как экологически продуманное развитие становится в глазах общественности желанной альтернативой оголтелому загромождению территорий новой застройкой, спектр обязанностей архитекторов и планировщиков существенно расширяется. Теперь они несут ответственность не только за превращение самих зданий в энергоэффективные, экологически безопасные и «обратимые» организмы, но также за благополучие обширной местности вокруг построек. Улицы, магистрали, парки и сельскохозяйственные угодья – все эти объекты сегодня взяты на учет дискурсом «устойчивого развития» (см. статью Кеннета Фремптона «Архитектура в эпоху глобализации» на с. 140–146). Столь всеохватыватное внимание к среде изменяет привычное понимание ландшафта: он больше не воспринимается как «иное» по отношению к архитектуре, – скорее наоборот, строительство зданий теперь трактуется как один из разделов ландшафтного благоустройства (производство домашних, офисных или промышленных ландшафтов).
Ландшафтный урбанизм пришел на смену старым методам планирования. Эту тенденцию наглядно демонстрирует новый миланский «план территориального развития» (см. с. 52–64). Как явствует из названия, он охватывает всю территорию миланской метрополии, выходя за административные границы города. По своей концептуальной структуре план представляет собой наложение ряда «эпицентров развития» на систему «сгущений и пустот», в которой «пустотами» являются участки и коридоры зелени, связанные друг с другом и с существующими городскими парками в непрерывную проницаемую сеть. «Сгущения» – это уже сложившиеся участки застройки, каждый из которых трактуется разработчиками плана как самостоятельная «экология». «Экология» в данном случае означает синтез социального и архитектурного контекстов, образующий целостную динамическую систему, способную эволюционировать без потери своей узнаваемости. Морфологическая организация и программа каждого «эпицентра развития» определяется «экологией», в которой этот центр расположен. Система эпицентров и «зеленая сеть» призваны структурировать территорию таким образом, чтобы воспрепятствовать расползанию безликой субурбии. «План территориального развития» можно рассматривать и как реакцию на разразившийся в Милане строительный бум (см, с. 25–51), на волне которого в город пришла чуждая для Италии модель «городского анклава». В границах новых «островов благоденствия» ландшафтный дизайн используется для компенсации негативных эффектов высокой плотности застройки, а также для создания чувства безопасности и идиллического уюта. Зелень здесь превращается в «прикрытие» бетона, маскирующее или оправдывающее эксцентричные архитектурные эскапады (см. статью Пьерлуиджи Николина «Миланский бум» на с. 126–131).
По мнению Питера Буханана [Peter Buchanan] (Ten Shades of Green: Architecture and the Natural World), для сохранения экологического баланса территории лучше всего строить города с высокой плотностью и эффективными системами общественного транспорта. Тема «плотности» стала центральным сюжетом книги D-book («Плотность – типология многоквартирного дома» – см. с. 65–96), авторы которой поддерживают позицию Буханана. В этой книге проанализированы 64 примера высокоплотной застройки, из которых для публикации в этом номере Пi были отобраны шесть проектов, наиболее оригинальных с точки зрения типологии и градостроительных решений.
Работы Петры Блесс [Petra Blaisse] (с. 109–124) хотя и не столь нагружены экологическим содержанием, но также связаны с темой ландшафта – городского и домашнего. Намеренно отстраняясь от жанра архитектуры в обычном представлении, она берет за основу «внешнее» – естественный или искусственный ландшафт – и «внутреннее» – фактуры ткани, мебель, – чтобы затем привести эти два начала к осмысленному столкновению или слиянию. Архитектура возрождается на конечном этапе – уже как побочный продукт взаимного перетекания внешнего и внутреннего.
Петер Цумтор [Peter Zumthor] стремится противодействовать распространению потребительской культуры глобального капитализма как своими высказываниями (см. интервью с ним Ирины Коробьиной, с. 136–139), так и своими постройками. Недавно законченный Епархиальный художественный музей Колумбы в Кёльне (с. 97–108) выглядит, однако, не таким строгим и застывшим, как прежние работы швейцарского мастера. Возведенное на участке с несколькими археологическими слоями, это здание включает в себя руины своих предшественников, превращая их в тихий интерьерный ландшафт, защищенный от шума и суеты города.
Екатерина Головатюк