Десять лучших зданий XX века. Московские зодчие голосуют за модернизм

Тем более что ничего интересного они, как водится, не дают: главный злодей - Гитлер, главная женщина - Мэрилин Монро и т.д. Но предложив ведущим московским архитекторам назвать "десятку" лучших сооружений ХХ века (во всем мире), мы преследовали и некие корыстные цели. Конечно, соотносить вкусы с реальностью - занятие малоперспективное (слишком много побочных факторов), и тем не менее нам казалось, что личные пристрастия наших зодчих могут в какой-то мере обозначить ближайшую перспективу нашей архитектуры. Тем более что почин "Независимой газеты" оказался, как ни странно, в гордом одиночестве. В области архитектуры подобных мероприятий почему-то не устраивается - хотя нельзя не вспомнить знаменитый "Московский рейтинг" 1997 года, когда московские критики и архитекторы подобным голосованием определяли лучшие здания города за последние 10 лет. Мы осознанно решили, во-первых, не спрашивать критиков и, во-вторых, не делать рейтинга лучшего за "всю историю": тогда список оказался бы или достаточно общим, или, наоборот, бесконечно разным - и потому непоказательным.

Архитектура же нашего века отрефлектирована отечественным профессиональным сознанием не в достаточной степени. Подтверждением тому были и те трудности, с которыми мы столкнулись, проводя этот опрос. Конечно, нельзя не признать некоторой некорректности самой постановки вопроса. Что значит "лучшие"? Самые красивые? Обозначившие некий перелом? Ставшие символом какого-то направления? Или просто повлиявшие на того или иного мастера? Евгений Асс, например, заявил, что на него наибольшее влияние оказала квартира, в которой он живет, - и на этом основании отказался участвовать в нашем мероприятии. Александр Скокан сослался на то, что он Близнец по знаку зодиака и для него подобный выбор равносилен самоубийству. Михаил Филиппов составил роскошный неоклассический список, но потом сообразил, что останется с ним в гордом одиночестве, и, не желая потворствовать победам нелюбимых, аннулировал его.

Конечно, всякий опрос подобного рода есть условность. Понятно, что вкусы художников не могут быть предметом сколько-нибудь честного социологического анализа, не говоря уж о том, что круг выбранных нами экспертов недостаточно репрезентативен даже для московской архитектуры. Да, мы сознательно не пригласили участвовать в нем лидеров "московского стиля" и других таперов "застывшей музыки". Нельзя сказать, чтоб их мнения были нам так уж безынтересны, но, как мы уже сказали, нас в первую очередь волнует будущее нашей архитектуры - а оно явно не за ними.

Мы глубоко признательны тем пятидесяти архитекторам, которые нашли в себе силы совершить этот нелегкий выбор. А он был действительно непрост: всего упомянуто 164 объекта! Очевидное преобладание западной архитектуры не кажется нам таким уж трагическим. Она долго была отделена от нас глухой стеной, знали ее только по картинкам, не могли не идеализировать - и поэтому рассматривать ее в качестве образца совершенно естественно для сегодняшнего времени. Пройдет какой-то срок, и мы, вероятно, сумеем более объективно взглянуть на уходящий век - и сталинские высотки освободятся от зловещего ореола эпохи, и московские (а может быть, и нижегородские) сооружения последних десяти лет (из которых пока в списки не попало ни одного) займут в нем достойное место, и такие стили, как хай-тек или деконструктивизм станут предметом обожания не только молодого поколения архитекторов...

К сожалению, мы не имеем возможности опубликовать все персональные списки (хотя многие из них того вполне заслуживают), отметим только, что почти все опрошенные заявляли, что будут называть только то, что видели своими глазами, и что расстановку объектов по номерам в этих личных рейтингах мы решили не принимать во внимание - поскольку названо было слишком много. Поэтому очки у зданий-победителей складываются просто из количества упоминаний каждого (цифра на фотографии - место в рейтинге, цифра в скобках в конце подписи к фото - количество собранных голосов). Из того, что остается за кадром, отметим весьма показательный "рейтинг имен". В нем с большим отрывом победил Ле Корбюзье (44 упоминания), второе место занял Фрэнк Ллойд Райт (34), третье - Константин Мельников (29). На четвертом - Мис ван дер Роэ (21), на пятом - Ричард Роджерс (17), на шестом - Алвар Аалто (13), седьмое/восьмое поделили Жан Нувель и Фрэнк Герри (по 12), на девятом - Антонио Гауди (11), а замыкают десятку Алексей Щусев (10) и Йорн Утцон (10), попавшие в нее благодаря одному зданию каждый (а не по совокупности, как прочие).

Итоги рейтинга комментирует суровый критик

СПИСОК респондентов - это те архитекторы, с которыми я связываю главные надежды на будущее российской архитектуры. Трудно отнестись к ним не как к личностям, а как к фокус-группе социологического опроса, поскольку эта фокус-группа не характеризует никого из них по отдельности, а нечто непонятное, что, видимо, является общим между ними всеми. Вырисовывающаяся общность особенно неожиданна тем, что не вызывает особого энтузиазма.

Что бросается в глаза?

Во-первых, четко ощущается комплекс неполноценности в отношении Запада. Русского названо очень мало, и в первую "двадцатку" попало только то, что оценено Западом как шедевр. Только конструктивизм, но и в конструктивизме нет ничего, что не имело бы сертификата признания со стороны западных исследователей. Ни Голосова, ни Весниных. Мельников с собственным домом, а не с парижским павильоном и не с клубами - невольно кажется, что эта вещь вышла на первое место среди отечественных, поскольку в любой западной истории архитектуры если и есть Мельников, то именно этот дом.

Этот коллективный персонаж, который характеризует общий вкус 50 лучших московских архитекторов, смотрит на Россию с чувством неуверенности, уверен он только в Западе. Вся русская архитектура ХХ века связана с советскими идеями. А для этого поколения значимо только то, что с советской властью не связано. Может быть, поэтому мы и возлагаем на них определенные надежды. Но советская архитектура полагала себя центральной ("завтра во всем мире будут строить так, как мы строим сегодня"), сегодня перед нами архитекторы, которые ощущают себя провинцией.

При этом к Западу они все равно относятся с позиции советских архитекторов, воспитанных в 60-х - начале 70-х годов. Практически вся "десятка" - это, так сказать, классика книг по западной архитектуре, выходивших до 1970 года. В рейтинге явно лидирует модернизм второй трети века (первых шесть мест). Это выдает в наших архитекторах очень прилежных учеников. Николаус Певзнер написал бы точно такой же список. Победа капеллы в Роншане обусловлена именно логикой отличника: лучший архитектор ХХ века - Корбюзье, лучшая вещь у Корбюзье - капелла в Роншане. Притом что в ней ощутим легкий привкус шестидесятничества, что-то в ней сродни голубке Пикассо.

Показательно полное отсутствие (даже в "тридцатке") постмодернизма. На Западе он давно стал историей, для наших же архитекторов постмодернизм - вполне живой враг, объект борьбы, и отнестись к нему спокойно, как к Марсельской единице или Шуховой башне (чье появление в "тридцатке" вообще как-то странно), никто не может.

Еще стоит отметить высокую степень зависимости от западных журналов. Появление в первой "десятке" музея в Бильбао можно объяснить только его фантастической раскруткой в прошлом году. Насколько я знаю, реально Герри никто не числит среди источников собственного вдохновения. Этот музей слишком экстравагантен для русской архитектуры, это арт-жест, архитектура как аттракцион. Но тип художника как фокусника (вроде Дэвида Копперфильда) для нас чужд.

Этот коллективный портрет наших архитекторов довольно внятно объясняет, почему мы на них надеемся. У них - отчетливо модернистские вкусы, сильно востребованные в сегодняшней ситуации неомодернизма. Другое дело, что они какие-то уж очень чистенькие модернисты - вроде как Джеймс Бонд, которого в одной кинопародии заморозили в 60-х и разморозили в наше время. Эти люди совсем не пережили опыт того, что было после модернизма. Они не верят в то, что то, что строится сегодня, может быть лучше того, что было вчера. Пионерские вещи Райта, Корбюзье и Миса остаются для них непререкаемой истиной, а Нувеля, Либескинда, Заху Хадид называют лишь самые молодые архитекторы, те, кому около 30.

Насколько я знаю, главной ценностью для всех опрошенных является профессионализм. Потому крайне странно отсутствие в списке Жолтовского - главной фигуры русского профессионализма ХХ века. Выходит, никаких ниточек от него в наше сегодня не протянулось. В этом смысле судьбы авангарда и сталинской архитектуры обнаруживают удивительное несходство: если уничтожить авангард Сталину не удалось, то извести под корень сталинскую архитектуру у Хрущева получилось.

И напоследок. Выбирали, так сказать, прогрессивных респондентов. Но если добавить в число опрошенных мастеров "московского стиля" - Посохина, Покровского, Леонова, Меерсона, в списке вряд ли что-нибудь изменилось бы. Капелла в Роншане только бы упрочила свое лидирующее положение, равно как и Райт, и Мис. То есть совершенно непонятно, чем собственно обусловлен конфликт неомодернизма и "московского стиля" с точки зрения чисто профессиональных позиций.

Но, пожалуй, самым странным в этой десятке является мавзолей. Первое объяснение очевидно: всех их воспитывали на конструктивизме, но воспитывали советские искусствоведы. Которые были просто вынуждены ставить мавзолей на первое место: смотрите, сам Ленин лежит в конструктивизме! Тогда успехи советской цензуры следует признать грандиозными, она таки убедила архитекторов, что конструктивизм и Ленин - близнецы и братья. Второе объяснение заключается в том, что наши архитекторы остаются фундаменталистами по взглядам, то есть исходят из концепции существования истинной архитектуры, способной преобразовать мир. Собственно, половина первой "десятки" - это музеи современного искусства или выставочные павильоны, иначе говоря - храмы. Мавзолей же - самое фундаменталистское здание ХХ века: это архитектура истины, которая отменяет смерть, трансформирует площадь, город, страну, мир. Если это правда, то тогда мавзолей должен быть вообще центральным объектом всего списка. Здесь перед нами пять музеев (Дом над водопадом - практически частная галерея), один театр, два частных дома. Все это заменяет в ХХ веке храм. Русские архитекторы тоскуют по храму, чем и проявляют свою фундаменталистскую природу. Может быть, с этим также связано появление Роншана на первом месте, хотя с характерной инверсией - хорошая церковь ХХ века - это, разумеется, не наша церковь. Но ведь мавзолей - самый фундаментальный ответ ХХ века на тему храма. В этом смысле - формула всего списка.