Картина маслом

Послушный сын покинул родную деревню на юге Франции и отправился в Бордо, где провалил вступительные экзамены в школу изящных искусств. Однако не сдался и по конкурсу, в котором занял первое место, поступил в парижское учебное заведение с таким же названием — Ecole des Beaux-Arts. Это было в 1966 году, когда Жану исполнился 21 год. А спустя девять лет Нувель вместе с двумя компаньонами организовал собственное бюро — работать на других и участвовать в конкурсах архитектор начал еще будучи студентом. Последующий путь лишен зримого драматизма и внешне представляет собой восхождение по ступенькам конкурсов и заказов к вершинам — регалиям, славе и прочим общечеловеческим ценностям. Между тем наградная комиссия отметила, что Нувель «шел на риск в каждом объекте», а его произведения «независимо от степени их успешности» обогащали архитектурный словарь.
Кто знаком с предыдущими заключениями Притцкеровского жюри, знает, что упоминание о неудачах, даже сделанное мимоходом, абсолютно выпадает из жанра. Обычно лауреатов поливают чистым елеем. Можно предположить, что дело не в объектах: и у других «притцкероносцев» портфолио содержали спорные постройки. И не в высказываниях: по сравнению с Майном Нувель кроток, как ягненок. Дело в том, что взгляды зодчего расходятся с мейнстримом, причем значительно.
Нувель отвергает претензию архитектуры на вечную жизнь и считает, что злободневное совершенство важнее, чем гипотетическое одобрение далеких потомков. Он прямо говорит, что зодчество — не источник идей, а отзвук новаторства, рождаемого искусствами более свободными в выразительных средствах, вроде кинематографа или живописи. Он сомневается в том, что архитектор создает пространство, отводя ему более скромную роль аранжировщика. И считает, что модернисты заблуждались, представляя мир как чистый лист, на котором им доверено написать новое слово. А постмодернисты шли тем же путем, цепляясь за осколки разрушенной системы.
Более того, нувелевский идеал двухмерен: «Все — это изображение, и архитектура — тоже». Визуальную дематериализацию архитектуры с помощью цвета и света мир мог бы проглотить, не поморщившись, но попытки размыть сложившуюся идеологию раздражают истеблишмент. Формально архитектор в него вписан, а фактически — находится в оппозиции. Поэтому, комментируя свое награждение, Нувель заявил агентству Associated Press: «Я думаю, они прекрасно понимают, что я сражаюсь за специфическую архитектуру против архитектуры-дженерика. Каждый объект — приключение».
Ни одно сражение не обходится без потерь, и это приключается с Нувелем чаще, чем может показаться, поскольку в его программу дематериализации входит использование фигуративных изображений. Они присутствовали в концепциях здания института арабистики в Париже (1987), мола в Лилле (1995), галереи Лафайет в Берлине (1995), но повсюду остались сугубо виртуальной частью замысла, воплощения которой автор ждал годами, да так и не дождался. А нувелевская трактовка контекста провоцирует критиков на упреки — дескать, отсутствует четкий творческий почерк, что заставляет потенциальных заказчиков осторожничать. Всем было бы проще, если бы такой архитектор позиционировал себя как футурист, но он упорно твердит, что живет настоящим. И вручение премии не столько свидетельствует о том, что это настоящее уже наступило для всех остальных, сколько говорит о попытке выделить архитектору нишу.
Но Нувель не любит рамок, он постоянно выказывал надежду, что «мир культуры не разделен на изолированные секции». Другое дело, что его картина мира слишком широка для профессии. По крайней мере — пока.

ПОЗДРАВЛЯЕМ!
Никита Явейн, архитектор, руководитель проектного бюро «Студия 44»:
— Жан Нувель — чуть ли не единственный среди «глобальных» архитекторов, кто действительно заслуживает Притцкера. Нувель — яркая индивидуальность, причем не образца Гери: я такой кривой один на свете! Он разнообразен и, хотя самоповторы при таком объеме проектирования неизбежны, с завидной регулярностью выдает что-то свежее. Любит удивлять, что очень по-французски. Не боится быть изящным, артистичным, наконец, просто красивым. При том, что его архитектура местами граничит с дизайном, инсталляцией, она все же остается архитектурой по сути. Чего, например, не скажешь про MVRDV или OMA — это что-то сопредельное архитектуре, но не архитектура. Думаю, только творчество Нувеля впоследствии будут изучать и анализировать — в отличие, скажем, от работ Фостера, в которых, по большому счету, осмысливать нечего.

Евгений Герасимов, архитектор, руководитель архитектурной мастерской «Евгений Герасимов и партнеры»:
— Награда нашла героя! Может, это фраза и звучит банально, но она абсолютно точна по отношению к данному событию. Нувель — один из самых ожидаемых лауреатов Притцкеровской премии, это событие уже давно должно было произойти. Его работы, созданные еще в прошлом веке, заслуживали такой награды.
Очень надеюсь, что российские коллеги тоже станут обладателями Премии: в России появились сильные заказчики, которые хотят работать не только с западными мастерами, но и с российскими архитекторами. Так что у нас перспектива очень даже радужная — и в ней видна Притцкеровская медаль!

Евгений Подгорнов, архитектор, руководитель архитектурного бюро Intercolumnium:
— Очень заслуженно! Очень! На мой взгляд, Жан Нувель — один из самых достойных архитекторов нашего времени. Его работы вызывают чувство восхищения. То, что я видел в Париже, его офисный комплекс «Горизонт», — ново и смело, но проект нельзя назвать новомодным, он не перестанет быть актуальным через десять-двадцать лет, не перестанет вызывать восторг у профессионалов. То же я могу сказать и про его небоскреб Torre Agbar в Барселоне: очень грамотно продуман градостроительный план, и по архитектуре это интересный объект. Несмотря на высоту сто сорок четыре метра, небоскреб не выглядит ужасно и не разрушает окружающую среду.
Еще мне очень импонирует то, как смело и интересно Нувель работает с материалами и конструкциями — не боится инноваций, продуманно внедряя их в свои проекты.
Думаю, каждому приятно получать награды, особенно когда отмечают не какой-то конкретный проект, а в целом вклад в развитие архитектуры.