Архидонна. Любители архитектуры могут спать спокойно - Прицкеровская премия в руках у Захи Хадид

Культовая фигура современной архитектуры, гуру архитектурной молодежи, имя, произносимое только с придыханием, Ее архитектурное величество, Джесси Норман от архитектуры - а все без "прицкеровки". Еще год-другой проволочки, и пришлось бы писать семейству Прицкеров неприятное письмо с упреками в сексизме.

Но обошлось, и страшно себе представить — в мае она собственной персоной приедет в Питер, чтобы в залах Эрмитажа получить премию, которую мы ей мысленно уже сто раз вручили.

ВЕДЬМА

В самом деле, все ее знаменитые ровесники— и Норман Фостер, и Жак Херцог с Пьером ДеМероном, и Рем Коолхаас, с которым Хадид раньше сотрудничала в его студии OMA, — все они уже давно прицкероносцы. А она все никак. Впрочем, и то правда, что построек у нее до недавнего времени было раз-два и обчелся. Даже не в сравнении с Фостером, у которого построек, что у Церетели скульптур, а с куда менее знаменитыми коллегами. Ну несколько интерьеров в Лондоне. Ну "Зона разума" в Millenium Dome, ну пожарное депо Vitra в Валь-на-Рейне, ну горнолыжный трамплин в Инсбруке, ну жилой дом в Берлине. В общем, не густо. И не то чтобы крупные заказчики ее чурались. Вовсе нет. Просто она с ними не ладила. Стоило им только намекнуть, что, мол, может быть... если она, конечно, не возражает... тут надо кое-что... ну самую малость... изменить в проекте,— как тут же следовали развод и девичья фамилия.

Но вот, слава богу, выстроила она наконец трамвайный терминал в Страсбурге и строит музей современного искусства в Риме. Да еще прошлогодняя супервыставка в Музее архитектуры и декоративного искусства (МАК) в Вене, на которой собралась воедино вся ее архитектурная вселенная. В общем, наскребли на премию.

Но почему же мы уже как минимум полтора десятка лет носим ее образ в своих сердцах? Почему мы так хорошо знаем ее лицо? Попробуй вспомни, как выглядят, к примеру, Херцог и ДеМерон. Не вспомнишь ведь, как ни люби Tate Modern. А ее лицо, эти глаза на выкате, этот хищный нос и здоровенную бородавку, эти по-ведьмински раскиданные по плечам черные патлы мы знаем так хорошо, будто храним ее фото в своем семейном альбоме. Ответ на этот вопрос, разумеется, есть. Она потрясла нас своими видениями.

БЕЗУМНЫЕ КАРТИНЫ

О Захе Хадид архитектурный мир заговорил в начале восьмидесятых после ее победы на конкурсе проектов клуба для отдыхающих в Гонконге. Проект этот выглядит так. Фантастический серебристо-розовый ландшафт— это Гонконг с полуостровом Коу-Лун. Узкие призмы-небоскребы почти незаметно превращаются в складки гор. Одна из складок на самом верху это и есть клуб "Пик". Такое вот архитектурно-геологическое видение. Или супрематическая геология.

Супрематизм, Малевич, Эль Лисицкий — главное, что приходит на ум, когда смотришь на эти проекты-картины. И неспроста. Как говорят знающие люди, альбомами по русскому авангарду Заха Хадид заставила чуть ли не все свои книжные полки.

Теперь представьте себе, что "архитектоны" Малевича, эти цветные прямоугольники, треугольники, трапеции и круги, вырвались из плоскости, стали объемными и тут же оказались во власти космического вихря. Теперь они астероиды и их работа — кружить и прорезать острыми углами бесконечное пространство. Вот эти беспокойные осколки и носятся по ее проектам-картинам вроде Оперного дома в Кардиффе или плана реконструкции Мадрида. Они и принесли ей славу и сделали ее властительницей архитектурных дум. Именно в картинах она впервые рассказала, что, по ее мнению, представляет собой архитектура.

Архитектура, по Хадид, - это не здания. Архитектура — это даже не города. Архитектура - это земля и воздух, и небо, это тотальный ландшафт, несущийся куда-то на всех парах. Если, конечно, смотреть на него из космоса, как смотрит она. Там, в космосе, ей ничего не стоит развернуть землю вместе с ее домами, горами и реками под любым углом, под каким ей удобно. Под 89 градусов, например, как на одном из "архитектурных полотен". Но от этого ее произвола веет не научной фантастикой, а Востоком.

ВОСТОЧНЫЙ ВЕТЕР

Восток, разумеется, не только потому, что Хадид родилась в Багдаде. Ее архитектура не имеет ничего общего ни с какими национальными традициями. Заха Хадид— продукт свободного духа Лондона, куда она отправилась в незапамятные времена учиться на архитектора. Выучилась, да там и осталась. И с ней осталось подлинно восточное отношение к законам физического мира. Искусство Востока— ни древнее, ни новое — никогда не хотело замечать ограничений, которые накладывали на художественную форму законы физического мира. Ему никогда не был ведом пиетет, с которым художники Запада, особенно в классические эпохи, относились к тектонике, оптике и ко всяческим границам. Фигуры на персидских миниатюрах спокойно парят где-то между небом землей, линия горизонта задирается куда-то к верхнему полю, предметы и не думают подчиняться никакой перспективе. А уж об орнаменте и говорить нечего, на Востоке орнамент может длиться до бесконечности, переползая с горизонтальной плоскости на вертикальную, с пола на стену, со стены на потолок — и так до бесконечности, пока не покроет всю землю или пока не искурится гашиш в трубке у художника.

Вот откуда у Хадид это пренебрежение к законам тяготения, из-за которого директор того самого МАКа Петер Нойвер и назвал ее архитектуру "комнатой, в которой глаз и ухо получают независимость от рук и ног".

ПРАЗДНИК УМОЗРЕНИЯ

Этот независимый глаз и стал ее главным соратником в деле архитектурной революции. И еще рисунок, который запечатлел все, что этот глаз увидел в странствиях по архитектурному космосу. Не в первый раз в истории архитектуры рисунок открывал новые миры. Но раньше они если и превращались в реальные постройки, то лишь спустя десятилетия, а чаще оставались тем, что они называют visionary architecture, а мы — "бумажной архитектурой".

В рисунке можно перекрутить пространство, вывернуть его наизнанку, завертеть его воронкой, завязать морским узлом. Можно соединить небо и землю, перекрыть невесомым куполом Индийский океан. Другое дело — заставить реальный купол "парить", реальное пространство — закручиваться воронкой. И уж вовсе другая история — сделать эти вещи так, чтобы в них без сопротивления протекала человеческая жизнь.

У Захи Хадид постройки тут же стали продолжением ее графических и живописных видений. Ее пожарное депо представляет собой несколько тех самых астероидов разных форм, застывших в момент соприкосновения с землей. В зазоре между ними живут пожарные и их машины. "Зона разума" в Millenium Dome, завершенном Ричардом Роджерсом в 1999 году, - это и в самом деле "комната", в которой скорее ноги следуют за глазами, чем наоборот.

Что же сделала Хадид с подотчетным ей пространством? Она разделила его на три уровня таким образом, что каждый из них является ступенью к другому. Никаких зримых границ между ними нет. Потому, двигаясь все время как будто в одном пространстве, ты на самом деле перемещаешься все выше и выше, пока сам купол не оказывается над твоей головой. Умозрение празднует победу над гравитацией. Так на то она и "Зона разума", а не, скажем, "Зона всемирного тяготения".

ВЕЧНЫЙ ДВИГАТЕЛЬ

Непрекращающееся движение — вот что собирает воедино ее глобальный ландшафт. Движутся геологические породы, разрастаются города, противоположные берега склеиваются мостами. Мы обычно не замечаем этого движения, потому что движемся вместе с островками, на которых проживаем, прижатые к ним силой тяготения. Стремительное движение, которым полны ее "визионерские" картины, точно такая же часть ее более чем реальных проектов. Их макеты, всегда из прозрачного пластика, напоминают толстую перепутанную лапшу. "Лапша" — это дороги, мосты, переходы, в общем связи, соединяющие все со всем: поезда с пассажирами, пассажиров с их домами, жителей с их автомобилями, автомобили с другими городами.

Взять хоть проект главного здания завода BMW или проект нового вокзала для Флоренции, генеральный план Сингапура или "Обитаемый мост" для Лондона, когда-то приезжавший к нам вместе с одноименной выставкой. Посмотреть с высоты на тот же трамвайный терминал в Страсбурге — и вы увидите четкий след, оставленный Z-образным астероидом-зданием на земле. След — это широкая светло-серая, как сам терминал, дуга, рассекающая напополам парковку. Дуга эта за пределы парковки не выходит (рядом расположены частные дома и сады). Но дай Захе Хадид заказ на проект всей земли, эта дуга встретилась бы с дорогами, расходящимися от ее пожарного депо, Национального центра современных искусств в Риме, инсбрукского трамплина, научного центра в Вольфсбурге, потому что все они — части ее большого подвижного ландшафта.

Равно как и ее "малая архитектура". Вот знаменитая инсталляция Ice-Storm, специально сделанная Хадид для ее большой вставки в Вене. Ice-Storm — это средних размеров сталактит со сталагмитом да еще, пожалуй, с айсбергом, холмом, канавками и дуплистым деревом. То есть концептуальная скульптура. Мысленно разрезаем ее на части и узнаем в них ее столы и диваны, которые так и называются "Ледник", "Сталактит и сталагмит" и т. д. Да еще фрагменты "Z-play" — этого волшебного трехмерного паззла, из которого сам можешь сложить любой ландшафт в любом пространстве. Но что бы ты ни сложил, в нем всегда будет читаться буква Z, как знак принадлежности к вселенной Zaha.