Перестройка в Лондоне

Выставку открывал Поль Хайтт (Paul Hyett), президент RIBA, и это он заметил, что последний раз русская выставка была здесь в 1926 году. За это время и вправду многое изменилось. Некоторые, впрочем, поняли название выставки как обозначение куда более свежих изменений. В беседе с корреспондентом Ъ известная британская исследовательница русской архитектуры, профессор Кэмбриджа Кэтрин Кук (Catherine Cook) высказала предположение, что речь идет об изменениях самого последнего времени. "К России вновь проснулся интерес, я чувствую это по своим студентам. Здесь очень важную роль играет ваш президент, сумевший дать понять место России в мире".

Было непривычно отсутствие обычного российского пафоса, предполагающего, что иностранной публике представляется что-то хорошее. Планшеты были оформлены как российские триколоры с крупным слоганом "Time for Change", совпадающим с рекламным слоганом частных обменных пунктов, которыми Лондон славится не с самой лучшей стороны. А открывалась выставка концептуальным планшетом вице-президента Союза московских архитекторов Евгения Асса. Воспроизведение проекта Наркомтяжпрома русского архклассика Ивана Леонидова сопровождалось текстом: "К сожалению, за годы тоталитарного контроля мы утратили творческую отвагу. Сегодняшнюю русскую архитектуру трудно назвать яркой и оригинальной". Не совсем понятно, готовы ли были все экспоненты предстать перед британским зрителем в качестве примера неяркой и неоригинальной архитектуры, утратившей творческий дух, но получилось очень удачно. Англичане, в отличие от русских, обожают юмор, и такое неожиданное введение к российской выставке произвело на них самое благоприятное впечатление.

В том, что это своеобразный русский юмор, у них не было оснований сомневаться, потому что характер российской экспозиции скорее свидетельствовал о большой, с британской точки зрения, творческой отваге. В Лондоне, разумеется, работают сэр Норман Фостер (Norman Foster), который как раз отложил весьма эффектное футурологическое яйцо напротив Тауэра (о нем мы расскажем в ближайшее время), и сэр Ричард Роджерс (Richard Rogers). Их работы отличаются большой оригинальностью, но в силу специфики положения звезд международного уровня они не принимают особого участия в мероприятиях союза архитекторов, которым, собственно, и является RIBA. Союз во всем мире -- место не звезд, но людей более среднего свойства. Если же судить о русских архитекторах с позиций среднего британского профессионализма, то русские бюро выглядят несколько симпатичнее, чем, скажем, британцы, выставленные на ежегодный конкурс RIBA в этом году. Тот же Поль Хайтт в частном разговоре мечтательно заметил, что хотел бы он видеть на конкурсе RIBA такие же экспозиции, как у русских. Возможно, эта оценка тоже не была лишена некоторого юмора, но все равно приятна.

На выставке современной российской архитектуры в Лондоне с удивлением замечаешь, что эта архитектура, если не сравнивать ее со звездами, не проигрывает английской. Невозможно охарактеризовать каждого из десяти лучших русских, но у них есть общее. Свои здания они показывают так, что довольно трудно узнать схемы финансирования, имена заказчиков, подрядчиков, названия фирм, занимающихся инженерным сопровождением проекта, инвестиционный потенциал территории в связи с осуществлением проекта. Кроме того, совершенно непонятен статус здания -- что это, рядовое строительство или исключительный представительский объект. Для англичан, которые начинают презентацию любого здания именно с этих характеристик, такой подход был внове. Для Лондона, города заурядного коммерческого строительства, это принципиально иной взгляд на архитектуру.

Особенности русской презентации связаны со спецификой строительного бизнеса в России, подробности протекания которого не принято акцентировать. Но для англичан это совпадало с их изначальным представлением о русском художнике как существе по преимуществу творческом, а не коммерческом. Знаете, то-се, Достоевский, русский дух, красота спасет мир, и никакого бизнеса. И вот думаешь, может быть, такой взгляд не столь наивен? Все-таки русские архитекторы, по крайней мере те, которые выставились в Лондоне, действительно стремятся превратить каждое здание в решение художественной задачи, причем независимо от того, насколько инвестиционный потенциал объекта позволяет реализовать эту стратегию. И, что самое удивительное, в большинстве случаев это получается.

Русские оказываются явно разнообразнее англичан (в Англии нет такой классики, как у Михаила Филиппова, такого футуризма, как у Тимура Башкаева), пожалуй, остроумнее (имея в виду функциональные и планировочные решения Николая Лызлова и Юрия Григоряна) и уж точно тактичнее в отношении контекста (в работах Сергея Киселева и Александра Скокана). А рассматривая стадион "Локомотив" Дмитрия Буша и Андрея Бокова, один из английских гостей выставки (их, кстати, было около двухсот), заметил: "Уэмбли отдыхает", что было прямо-таки бальзамом на русское сердце, измученное комплексом неполноценности перед Западом. Так что в особом русском подходе к архитектуре есть и свои плюсы.