Мэр в яйце, яйцо в Лондоне

Основная забота лондонцев заключается в том, чтобы их не считали чопорными и консервативными. Такое мнение о них хотя и распространено, но в действительности ничем не обосновано. Модернизм в этот город принес русский архитектор Любеткин, впитавший дух русского авангарда и потом эмигрировавший в Англию, принес поздно, в 1932 году, и в довольно неожиданном качестве. Он выстроил Gorilla-House, прекрасный белый параллелепипед с примыкающей к нему большой отрытой террасой. Эта вещь всем вписывается в ряд проектов русского конструктивизма, за исключением экстравагантной функции - это павильон для горилл Лондонского зоопарка. Лондон - город Чарлза Дарвина, и на месте жителей этого города иные бы воздержались от увлечения модернизмом, имея в виду проблемы происхождения от обезьяны. Иные - но не лондонцы. Здесь практически не осталось ни одного городского вида, в котором бы старые палладианские, викторианские, эдвардианские колонны не соседствовали бы с каким-нибудь великолепным современным билдингом крайне агрессивного и скандального вида.

Исключение составлял Тауэр - древняя крепость, с которой, собственно, начался город. Правда, древнего там осталось мало, крепость зализана и зареставрирована до состояния настоящего Диснейленда, что очень способствует приобщению школьников к ценностям британской истории. Наличие рва как-то предохранило крепость от проникновения в нее авангарда со стороны Сити, с другой же она, как и положено средневековой крепости, упиралась в речку, на противоположном берегу которой был парк. Теперь там Фостер. Акватория Темзы в этом месте была, конечно, украшена пришвартованным там чем-то весьма современным и военно-морским с пушками, пулеметами и радарами, но эта метафора "Авроры" - авангард, который легко представить себе уплывшим. Сэр Фостер выступил монументальнее - хотя его здание имеет известное сходство с летательным аппаратом, чувствуется, что он сел в этом парке всерьез и надолго.

Со стороны Тауэра здание выглядит совершеннейшим яйцом. Местные так и называют его - ргettу egg, милое яичко. Решение в высшей степени эффектное. На выставке архитектора в сентябре прошлого года в Британском музее проект мэрии занимал одно из главных мест. В компьютерных анимациях Фостер сначала представлял здание в виде прямоугольного параллелепипеда, куда отлично помещалась мэрия. Потом в компьютере возникал какой-то вращательный момент, параллелепипед крутился, стирая грани о внутреннюю поверхность экрана, и вдруг замирал в виде цилиндра. Мэрия помещалась там скругленные планы, столы и шкафы отскакивали от стен - в общем, создавалось правильное авангардное пространство. Но этого не хватало. Вращательный момент продолжал свою работу, и постепенно цилиндр приобретал яйцевидность. Многие помещения в таком разрезе выпадали из игры (нижний этаж теперь отведен под выставочное пространство для инсталляций, потому что больше туда ничего не вставишь), зато форма становилась яркой и энергичной.

Вывод из этого может быть только один - ничто так не помогает уйти от банальности, как обращение к яйцу. Во-первых, в яйце всегда чувствуется что-то философское. Во-вторых, это явление поразительным образом соединяет в себе естественность с высокими технологиями, ибо представляет собой придуманную самой природой форму консервированной пищи. В-третьих, в яйце силен момент образа будущего, потому что ждешь, что из него вылупится.

Но Фостер, разумеется, не остановился на простом подражании природе. В отличие от естественной куриной продукции его яйцо не одноцветное, но оформленное ромбиком металлических оконных переплетов - так, будто яйцо разрисовал Александр Родченко или Эль Лисицкий. Яичности это нимало не праздничное ощущение авангардной пасхальности. Главное открытие ждет тогда, когда мы начинаем подвергать яйцо круговому обходу. Оказывается, что оно не просто яйцо, а как бы покосившееся. Так, будто у яйца нашли лоб и сильно в него двинули, и лоб выдержал, но сзади оно послойно растрескалось - именно такая анимационная картинка завершала фостеровскую вертелку на выставке. В результате яйцо получило перед и зад, и передом оно повернуто к Тауэру и Сити, а задом - к Южным районам города. Оно выглядит их вождем, как бы ведущим эти районы в бой на Сити. Это важно. В предельно абстрактной форме яйца Фостеру удалось выразить конкретное политическое содержание, чрезвычайно актуальное для сегодняшнего Лондона.

Дело в том, что в Лондоне была мэрия. Это здание построено на том же южном берегу Лондона и противостоит зданию парламента. Эффектный дворец с куполом и циркумференцией, отчасти даже в московском стиле, хотя и недостаточно монументальный. Но в правление Маргарет Тэтчер (Margaret Thetcher) с этим зданием случилась беда. Вернее, даже не с самим зданием, а с мэрией. Недовольная засильем там социалистических и лейбористских настроений, железная леди взяла и не только упразднила мэрию как политический институт (в течение десяти лет в Лондоне быт только префекты районов), но с само здание продала. Японцам.
Этот случай потрясал воображение. Я знал людей из архитектурной среды, которые прямо в голос кричали: вот что нужно делать! Просто так этих чиновников не разгонишь - опять прорастут и соберутся. Но продать японцам! Представляете, приходят они, скажем, обратно собираться, слушать отчет комплекса перспективного развития города, распределять заказы, налоги, входить, так сказать, во вкус, а тут хлоп - японцы. И вежливо так - кия! кия! - и никакой мэрии.

Это была реализованная утопия. Но мало было этих революционеров, и далеки они были от простых жителей. То есть конечно, обитатели Сити и Вестминстера, финансовые воротилы и центральные власти жили себе и хихикали над судьбой мэрии, но жители дальних южных районов, лондонского Чертанова и Южного Бутова, без отеческой мэрской опеки почувствовали себя осиротевшими, и Тони Блэр (Tony Blair) восстановил мэрию. И как символ этой победы и как залог будущего архитектор Фостер выстроил это высокотехнологичное, органичное, динамичное и монументальное яйцо.