Искусство победившей буржуазии. 100 лет Венским художественным мастерским

В квартирах Москвы и Петербурга 60-х годов время от времени встречались (иногда встречаются по сию пору) мебель и посуда, вывезенные с Западной Украины — из Львова, Черновцов, Бучача, Тернополя, из городов и местечек, где еврейский вопрос был окончательно решен в 1943-1944 годах. Этот предметный ряд сразу узнаешь — он одновременно и авангардный, и какой-то уютно-буржуазный. Столы черного дерева, вроде бы кубистические, но вместе с тем и с ящичками и полочками вовсе не для «Дела N», а, скажем, для бриллиантовых запонок. Буфеты вроде бы и без скруглений, но с фигурными стеклами. Или вообще, туалетный столик — конечно, авангардный, конечно, кубистический, но туалетный столик!

Счастливые обладатели этих вещей говорили мне, мол, что вы хотите, это не конструктивизм, это ар-деко. Но, как выяснилось, это никакое не ар-деко. Хотя это действительно обстановка аристократии и буржуазии Румынии, Венгрии, Чехословакии, Словении и примкнувшим по Брестскому миру территорий Западной Украины, но это не местные мастера. Это Венские мастерские, которые заполнили собой в 20-30-е годы всю Восточную Европу и исчезли, почти не оставив следа в респектабельных энциклопедиях дизайна XX века.

Мастерским исполнилось 100 лет, и поэтому в МАКе проходит грандиозная выставка. На ней больше тысячи предметов: мебель, посуда, ювелирка, скульптура, интерьеры, одежда и т. д. План экспозиции устроен в виде двух пересекающихся букв W (Wiener Werkstatte - Венские мастерские), что символично при взгляде с самолета и очень неудобно для рассматривания, но это единственный след современного авангарда в экспозиции. В остальном — идеальные витрины, заполненные очень острыми и очень изысканными вещами.

Мастерские основал Йозеф Хоффман, один из величайших и явно недооцененных дизайнеров XX века. Масштаб этого человека был не меньше, чем у «отцов авангарда» — Корбюзье, Миса ван дер РОЭ и Фрэнка Ллойда Райта. Он перекроил весь предметный мир — от пуговиц до общественных интерьеров. Он придумал современные ножи и вилки, электрические чайники и электрические камины, кресла, спальни и буфеты и много-много всего другого. Во всех вещах поразительным образом опознается его стиль — соединение простой прямоугольной геометрии с изяществом еле заметных курватур, сообщающих вещам вкус роскоши. И он создал работающую структуру, которая на протяжении 30 лет обслуживала своими изделиями или дизайнерскими решениями половину Европы.

Даже удивительно, сколько всего вышло из этих Венских мастерских. Не только «конструктивистские» металлические стулья из гнутых трубок. Не только «оттепельные» бокалы в форме сложных цветков из синего и желтого стекла. Не только «брежневские» серебряные чайные и кофейные наборы геометрических форм с фактурой серебра «под шубу». Еще и «сталинские» фарфоровые статуэтки спортсменов и пролетариев. И даже хипповские «фенечки» — сумочки из дерюжки с вышитыми солнышком и травкой и цветочки из раскрашенного в пастельно-нежные цвета войлока, которые в 80-е годы прогрессивные девушки привозили из Литвы с праздника Казюкас.

Отличие Венских мастерских от всех остальных дизайнерских объединений XX века в том, что они образовались очень рано. Не после первой мировой войны и революции, не после мирового пожара, когда дизайнеры стали рисовать быт нового человека «с нуля», но еще в спокойнейшей атмосфере Вены начала XX века. Где, конечно, усилиями доктора Фрейда уже открылись пренеприятнейшие обстоятельства человеческого подсознания, где страдал в бюрократическом абсурде Франц Кафка, где Густав Климт и Эгон Шиле уже открыли, какая гадость это обнаженное женское тело, где, в конце концов, гулял по прекрасным паркам, в которых всю весну танцуют вальсы, молодой Адольф Гитлер, но где, с другой стороны, еще вовсю был жив дух уютной буржуазной Европы XIX века. Поэтому всю продукцию Венских мастерских просто приятно держать в руках. Взяв посуду, спроектированную Хоффманом, кухарки не начинают думать об управлении государством, но получают удовольствие от процесса приготовления пищи и сервировки стола.

Глядя на эту продукцию, недоумеваешь только, как им с их культом хорошего вкуса и уюта, с их буржуазностью удалось продержаться аж до 1930-х годов в условиях рухнувшей империи и перманентного бунта 20-х. И тут выясняется забавнейшее обстоятельство. Оказывается, все это искусство в начале века было страшно оппозиционным и эпатажным. Йозеф Хоффман выстроил банковское здание прямо напротив Хоффбурга, городской резиденции кайзера, и кайзер велел никогда не открывать шторы в своих апартаментах, чтобы этого не видеть. Сейчас уж не поймешь, что так его расстраивало в респектабельнейшем здании, где располагается главный офис Райффайзенбанка, но тогда это была пощечина кайзеру.

Равно как и невозможно понять, почему, собственно, тонетовские «венские» стулья являлись символом духоты и макабрического абсурда бюрократической империи, а кресла Хоффмана — символом свободы и раскрепощенности. Но воспринималось это тогда именно так. Более того, с падением империи Франца Иосифа это искусство ощутило себя таким же искусством победившего класса, как авангард у нас, — с той разницей, что это было искусство победившей буржуазии, а не пролетариата. И этого запала хватило еще на 20 лет.

Наверное, если бы в России победила не Октябрьская, а только Февральская революция, то русский ВХУТЕМАС - художественные мастерские — выглядел бы также. Венцы хотели переделать мир, но зашли в этом вопросе не так далеко, как в СССР. Вглядываясь в вещи, никак не можешь сообразить, что же в них было оппозиционного кайзеру. Нет, оппозиционность чувствуется, но не ему. Когда я встречал ту же продукцию Венских мастерских в московских квартирах, то она тоже казалась протестом. Против экспериментальной мебели из ДСП, против алюминиевых вилок, ложек и чайников, против пластмассовых мыльниц, против всего послевоенного дизайна, в особенности против предметного ряда макабрической позднесоветской империи, когда соприкосновение с каждым предметом чревато настроением мирового пожара. Кайзера, конечно, жалко, зря они над ним так издевались. Но это протест высокой пробы. Сто лет чувствуется.

"Скоро главным дизайном будет русский"
Директор Венского музея декоративно-прикладного искусства Питер Нойвер ошарашил Григория Ревзина.

— Ваш музей славится своими остросовременными радикальными выставками. Вы инициировали один из самых громких проектов современного русского искусства «Давай!», показали его в Вене и в Чебоксарах, в Чебоксарах им до сих пор детей пугают. Как получилось, что у вас проходит такая «буржуазная» выставка?
— Наверное, сегодня это искусство выглядит буржуазным, но оно не было таковым сто лет назад. Тогда, наоборот, это было искусство эпатажа. Йозеф Хофман, открывая мастерские, заявил: «Венцы — люди, полностью лишенные художественного вкуса». В1903 году, когда канцлер Франц-Иосиф был главным покровителем искусств и осуществил гигантскую программу реконструкции Вены — с оперой, парламентом, музеями, ратушей, венские мастерские — это был вызов. Главной в них была идея тотального переустройства быта на основе воспитания вкуса. Кстати, этой же идеей руководствовались и основатели нашего музея. Это был первый в Вене не императорский, а общественный музей — музей воспитания вкуса. Так что для нас это профильная выставка.

— Сто лет назад Вена явно была мировым центром дизайна. А что сегодня?
— Сегодня нет мировых столиц дизайна. Дизайн сам ничего не открывает, он только использует. Дизайн возникает там, где есть актуальное искусство. А сегодня искусство Запада находится в состоянии глубочайшего кризиса. Запад полностью истощен. У меня надежды только на Россию.

— На Россию? Господи, с какой стати?
—Приведу пример. Когда мы приехали в Чебоксары, там была дискуссия. С местными художниками, с представителями власти. Она проходила в здании местной администрации, в бывшем райкоме. Там все по-прежнему! Глава администрации сидел во главе большого стола, поставленного буквой П, а мы все вокруг. Он сидел в самом центре, и он был весь в цветах. И сзади него был плющ, и над ним тоже плющ, а по бокам горшки с цветами, а на столе вазы с цветами — все вокруг него. На столах стоял напиток из молока лошади и водка. Не кока-кола и не виски — нет! К этому можно относиться по-разному, я понимаю, но это место с очень сильной идентичностью. Такого нет нигде в мире!

— Вы думаете, что русское искусство, русский дизайн должны от этого отталкиваться?
— Конечно! Искусство никогда не должно быть предсказуемым. Если вы про что-то понимаете, что это искусство, значит, у этого искусства большие проблемы, значит, оно уже предсказуемо. Если русское искусство будет отталкиваться от того, что на Западе считается искусством, то из него ничего не получится. Это будет ужасно. А оно должно отталкиваться от того, что никто не воспринимает как искусство. Что считается ужасным. Тогда это будет прекрасно.

— Но пока русское искусство как раз повторяет то, что на Западе. По крайней мере, дизайн и архитектура.
— Это временно. У России огромный потенциал. Сейчас в Вене — распродажи. Посмотрите, кто покупает во всех пафосных магазинах. Только русские! Вы там были? Вот видите. А знаете, кто владельцы этих магазинов? Нет? Тоже русские! Вена — это такое место, где русские покупают у русских! Весь бизнес здесь, в Вене,— это русские. А при этом русские очень антибуржуазны. Они не вписываются в глобализм, они непохожи, у них своя идентичность. Очень скоро главным искусством будет русское. И главным дизайном будет тоже русский.