Что будет с памятниками архитектуры в Чечне?

Фотографии Чечни (в том числе памятников архитектуры), исполненные в 1970-е гг. Игорем Пальминым, можно увидеть на сайте фотографа

Наблюдатель с той стороны. И.Пальмин. Фотограф
Первый раз я оказался здесь в июле 1978-го. Для издательства "Искусство" мне надо было снять несколько памятников архитектуры. Небольшой список включал в основном легкодоступные места вблизи населенных пунктов и проезжих дорог. Как было принято, я представился в обкоме, и вскоре меня забросили в Ведено, а оттуда - в пограничный с Дагестаном Макажой. Озеро Казеной-Ам, Хой, Макажой, дагестанское селение Ансалты, расположенное ниже, сегодня известны всем. В этих местах берет свое начало вторая чеченская война.
В первые же дни увиденное захватило меня, и под сильным впечатлением я решил отказаться от первоначального плана, сбежать от сопровождения и на свой страх и риск продолжить маршрут, положившись на карту. Решаясь на это, я руководствовался чувством, что в стороне от дорог и за пределами списка находится то главное, что мне предстоит увидеть и пережить.
Абстрактные для большинства названия - Аргунское ущелье, Итум-Кале, "дорога" на Шатили - живут во мне физическим ощущением конкретных мест, преодоленных километров, воспоминаниями о людях. Я шел по горной Чечне, останавливаясь у пастухов и пасечников, слушал нескончаемые рассказы о прежней жизни и ужасах депортации.
Именно тогда, в 44-м, была раз и навсегда разрушена настоящая горная страна.
После Возвращения жизнь не вернулась сюда, она сконцентрировалась на равнине, в предгорьях и в тех горных селениях, куда ведут немногочисленные проезжие дороги.
Я шел по Чечне, и постепенно менялось восприятие окружающего. Памятники архитектуры, ради которых я оказался тут, наполнялись иным содержанием. Они превращались в хранилище памяти о трагедии, пережитой народом. Очевидно, благодаря пережитым тогда чувствам мне кажется, что именно оттуда, изнутри Чечни, я теперь слежу за происходящим. Вновь я развертываю в памяти пройденные пути, вновь вижу руины, мимо которых проходил, и мне начинает казаться, что они превращаются в памятники будущего Чечни.

Бомба на память. Г.Ревзин
Кадры разбомбленного Грозного обошли все телевизионные каналы. Это был целиком и полностью советский город, застроенный преимущественно в сталинское, хрущевское и брежневское время. Между тем на территории Чечни находятся настоящие памятники архитектуры, о которых слишком мало известно публике и журналистам. Теперь они могут обратиться в руины и остаться лишь памятниками последней войны.
Мысль о том, что памятники и войны - вещи плохо совместимые, совсем не так очевидна, как кажется на первый взгляд. Если взглянуть на дело иначе, то войны и направлены на то, чтобы захватить чужие замки, храмы и дворцы. "После обеда,- записывает в своём дневнике воспитатель будущего императора Павла I Иван Лопухин,- его Высочество попрыгал и смотрел Блонделеву архитектуру. Назначал, кому в каком доме жить, когда Париж будет наш".
Военные кампании прошлого способствовали изучению архитектуры завоеванных территорий. Наполеон, отправляясь в Египет, захватил с собой целый полк архитекторов, историков, художников, которые зафиксировали, обмерили и изучили древнеегипетские сооружения. Научное изучение Египта, собственно, и началось с наполеоновских походов.
Обстрел германской артиллерией Реймского собора в первую мировую войну был сочтен верхом вандализма. Обсуждая послевоенное устройство мира, Лига Наций специально дебатировала вопрос о том, как сохранять культурное наследие в местах боевых действий.
Вторая мировая война впервые поставила Европу перед неожиданной ситуацией: после военных действий изучать было уже нечего. Все рушится, и непонятно, что завоевывали. Виноватыми оказываются не побежденные, а победители. Американцы, уничтожившие гениальные росписи Андреа Мантеньи в церкви Сан-Джованни дельи Эримита-ни. Англичане, разбомбившие Дрезден. Ну и мы, разрушившие Кенигсбергский собор.
Солдаты-победители начали испытывать комплекс вины за разрушенное общечеловеческое достояние. В одном из самых своих пронзительных эссе Даниил Гранин описывает свое послевоенное посещение Наумбурга и встречу со скульптурной графиней Утой, стоящей в хоре Наумбургского собора. Все эссе посвящено благодарности Богу за то, что, будучи артиллеристом и обстреливая Наумбург в 1945 году, он по случайности не попал в этот хор из своей пушки.
Казалось, что этот опыт учтен. Например, во время Шестидневной войны воюющие стороны не использовали на территории Иерусалима тяжелую артиллерию и авиацию. Зато людские потери были огромны.
Опыт малых войн последних лет - иракской, косовской и чеченской - оказался диаметрально противоположным. Экономя людские ресурсы, атакующая сторона прибегает к наиболее разрушительному оружию, которым она располагает, за исключением разве что ядерного. При этом памятники архитектуры сделались для победителей не чужим достоянием, которое ты берешь себе, а общечеловеческим достоянием, которое ты уничтожаешь. Единственное, чем может отчасти оправдаться победитель,- тщательнейшим образом зафиксировать и опубликовать те произведения искусства, которые он вынужден уничтожать. Оправдаться не перед противником, а перед собой.
До средневековых замков горной Чечни война дошла только сегодня. Что с ними будет, не возьмется предсказать никто.

"Это то же, что замки Европы". Селим Хан-Магомедов, академик Российской академии архитектуры и строительства:
- Что представляют собой эти памятники? В Чечне средневековье длилось очень долго, до начала XX века, поэтому это те же средневековые феодальные замки Европы. Итальянские крепости или немецкие. При этом перед нами собственная архитектурная школа. Народная архитектура достигает своего расцвета в тот момент, когда в ней появляется устойчивый стереотип. На Кавказе сложилось два типа таких башен. Один - сванский, это в художественном отношении самая развитая архитектура. Другой - вайнах-ский, с которым мы и сталкиваемся в Чечне и в Ингушетии. Их архитектура проще, но по-своему очень выразительна. Башни очень стройные, высокие, очень изящных пропорций. Все эти памятники были поставлены на
местную охрану. В Ингушетии их очень ценят, реставрируют, но огромная их часть теперь не на территории Ингушетии, а в Чечне. Что с ними будет - неизвестно.

"Это все равно как если бы у нас разрушили Кремль". Владимир Морковин, археолог, специалист по Северному Кавказу:
- Вайнахские башни - совершенно уникальные памятники. Разумеется, все они поставлены на охрану. Их даже реставрировали в 60-е годы: скажем, башни в селении Хой, Тумали. Но там сейчас идут бои, и вряд ли это кого-нибудь интересует. Мы начали изучать эти памятники в 1957 году, и экспедиции продолжались до 1966 года. Хотя я там бывал и потом. Эти селения производили огромное впечатление. Население было депортировано, и хотя чеченцы уже начали
возвращаться на родину, им было запрещено селиться выше 2000 метров над уровнем моря. Так тогда боролись с горной Чечней. А памятники расположены в основном в горах, так что это были пустые селения. Дома разрушались, иногда оставались только фундаменты, но башни, конечно, стояли. Брошенные аулы с фантастическими башнями. В основном это памятники XVII-XVIII веков. Это был период расцвета их средневековой культуры, они только что приняли мусульманство. Наверное, теперь все это будет разрушено. Мне трудно оценить, насколько это важно в общечеловеческом отношении. Я долго этим занимался, обмерял эти памятники, реставрировал их, я могу быть необъективным. Но для двух народов - ингушей и чеченцев - это их общее вайнахское наследие имеет первостепенное значение. Это основа их национальной истории. Все равно как если бы у нас разрушили Кремль.

Культурный взрыв. П.Цветков
На период боевых действий Югославия превратилась на мировых телеэкранах в тер- риторию, подобную Центральной Африке - мы видели лишь толпы беженцев, войска и гуманитарную помощь. Телевидение - великая сила, и постепенно все как-то забыли, что война идет в центре Европы, а разрушаемые здания могут быть памятниками архитектуры. При этом памятники Югославии входили в состав общемирового наследия, охраняемого ЮНЕСКО. Масштабы разрушения открываются только сегодня.
Войска НАТО разрушили четыре музея - музей Войводина в городе Нови Сад, Национальный музей в Лесковаче, Музей современного искусства в Белграде и Национальный музей в Крагуеваче. Эксперты национального отдела международной ассоциации музеев ИКОМ еще не смогли полностью инвентаризировать потери. В некоторых музеях основная часть экспонатов была вывезена, но пострадали здания и те экспонаты, которые было трудно транспортировать. Однако Музей современного искусства в Белграде вывезен не был, здесь практически полностью разрушен отдел скульптуры. Что касается музея в Крагуеваче, то, как сообщают югославские специалисты, "коллекция оказалась недоступной, поскольку НАТО использовало при бомбардировке кассетные бомбы, которые до сих пор полностью не обезврежены, и мы не можем подвергать опасности жизнь наших экспертов".
В течение всей операции войска НАТО постоянно бомбили монастыри в Гра-чанице, в Раковице, Врдник в городе Фруска Гора. Пострадали также церкви Богородицы, Николы и святого Марка в Курсумлии и святого Петра во Врание. Грачаница - это уникальные росписи 20-х годов XIV века, период, от которого во всем остальном православном мире почти ничего не сохранилось. Церковь Богородицы в Курсумлии была возведена в XII веке. Разрушение этого памятника аналогично разрушению Нередицы под Новгородом во время Великой Отечественной войны.
АРХЕОЛОГИ и ИСТОРИКИ сделали свой вывод: самые цивилизованные способы ведения войны не спасают памятники от уничтожения.
НАТО располагало информацией ЮНЕСКО, и в пострадавших монастырях и храмах не было прямых попаданий бомб - они ложились рядом. Но средневековые памятники это не спасло: стены пошли трещинами, а росписи осыпались. Кроме того, в списке ЮНЕСКО в Югославии числились не только отдельные объекты, но и целые ансамбли, и тут уж корректировать военные операции было просто невозможно. Скажем, снесенный натовской авиацией мост в городе Нови Сад с военной точки зрения являлся важной коммуникационной артерией, а потому подлежал уничтожению. А с точки зрения культуры мост входил в ансамбль замка Петроварадин, и весь центр города вокруг этого замка принадлежит к объектам мирового достояния по списку ЮНЕСКО.
Статус объектов, определяемых этим списком, хорошо иллюстрируется тем, что Московский Кремль в целом в него не попал из-за строительства на его территории Дворца съездов. Эксперты ЮНЕСКО сочли возможным включить в этот перечень лишь Соборную площадь Московского Кремля как уникальный ансамбль, сохранивший историческую целостность. Ансамбль такого же уровня в Югославии оказался разбомблен. Как если бы Соборная площадь лишилась колокольни Ивана Великого, разбомбленной как важная позиция для корректировщиков огня.
Сегодня итоги операции НАТО в Югославии оцениваются по-разному с военной, политической, экономической, гуманитарной точек зрения. Эта операция была уникальна тем, что предпринимались попытки минимизировать потери во всех мыслимых сферах. Где-то это удалось в большей, где-то в меньшей степени. Но с точки зрения культуры ситуация оценивается однозначно. Произошла культурная катастрофа, которую никто не в силах ни предотвратить, ни исправить.