Про Янтарную комнату наконец-то забыли. Немцы заново отстроят Волотово поле

Решение о восстановлении церкви Успения на Волотовом поле принималось долго. Три витража из Мариенкирхе во Франкфурте-на-Одере стояли первыми в списке культурных ценностей, которые Германия хотела бы получить от России. Во время прошлогоднего визита Путина в Германию этот вопрос и был поднят, Россия в обмен попросила восстановить Волотово поле. В течение года немецкая сторона тщательно исследовала вопрос, 6 октября прошлого года состоялся торжественный выезд на местность министра Швыдкого с министром печати и информации Михаэлем Науманном (Michael Naumann), еще восемь месяцев немецкие эксперты тщательно проверяли предложенную Россией смету и искали пути финансирования. Проверили и нашли.

Церковь Успения на Волотовом поле была построена в 1352 году, в 70-80-е годах XIV века расписана. Она уничтожена во время войны, как и большинство других храмов, расположенных на левом берегу Волхова со стороны Москвы (церковь Спаса на Ковалеве, церковь Спаса на Нередице и др.). Эта территория представляет собой сплошное болото, церкви тут— единственные высотные точки, что предопределило их судьбу. Каждая из сторон устраивала в куполе гнездо для корректировщика огня, действовавшее до того момента, пока вражеская сторона его не уничтожала вместе с храмом.

Начало восстановления храма можно однозначно трактовать как этапное событие. В реституционных отношениях за десять лет сложился совершенно четкий сценарий. Разговор начинался на общем уровне и быстро уходил в тупик закона о реституции. После чего предлагалось конкретное рассмотрение проблемы по схеме «око за око, зуб за зуб». Беда в том, что российские государственные деятели широкого диапазона помнят только один зуб, он же и око,— Янтарная комната. В это среднее произведение немецкого рококо, поражающее ценой исходного материала изготовления, и заходили любые переговоры. Волотово— это прорыв из Янтарной комнаты. В этом плане решение следует, безусловно, приветствовать. Важно, что прорвались, не так важно — куда. Хотя это тоже небезинтересно.

Восстановить Волотово нельзя. Сам храм можно построить заново, но он не слишком интересен — таких были десятки. Уникален фресковый цикл Волотова. Это один из самых фантастических по духовному накалу памятников древнерусской живописи, фигуры, линии, контуры там рвались подобно молниям, в отличие от гармонии и лиричности Рублева Волотово потрясало каким-то немыслимым трагизмом. Это не восстановишь.

То есть теоретически можно. Осколки фресковой волотовской живописи в 1993 году были собраны в ящики и вывезены в мастерскую Александра Грекова, уникального реставратора, который всю свою жизнь собирал из осколков живопись Спаса на Ковалеве (это в 3 км от Волотова), точно так же разрушенную в войну. Ему даже удалось восстановить несколько фигур. Но тот грандиозный паззл, который получается из разрушенного фрескового цикла, надо собирать десятилетиями, а то, что получается в результате, прямо скажем, далеко от совершенства. Ковалево после 40 лет труда еще и близко не закончено, а о Волотове уж и говорить не приходится.

Эта работа, впрочем, немецко-российским проектом и не предусматривается. Речь идет только о воссоздании храма, который может служить защитной коробкой над остатками фресок в неразрушенных частях. Так сделано в соседней с Ковалевым церкви Спаса на Нередице. Там сохранились святые первого яруса плюс ноги святых второго яруса. В этом году в земле в результате раскопок найдены еще орнаментальные росписи в уровне древнего пола. На Волотове тоже есть фрагменты фресок на остатках стен, по которым, пользуясь довоенными фотографиями, специалисты способны домыслить себе, как это все выглядело до взрыва. Эти останки и защитит вновь отстроенный храм.

Хорошо известно, почему именно этот важный, но никак не первостепенный проект, стал предметом внимания президента Путина, министра Швыдкого и других высокопоставленных чиновников. С 1993 года финансирования работ по Ковалеву не велось. Однако реставраторы в порядке удовлетворения любознательности по выходным продолжали им заниматься и готовить проект восстановления. Одновременно они работали на немецкие деньги над реставрацией Николо-Дворищенского собора в Новгороде (там восстановлено четыре главы), и поэтому хорошо себе представляли немецкие стандарты документации по подобным проектам. Когда Путин отправился в Германию, ему срочно понадобился какой-нибудь материал для торговли с немцами. Этот оказался самым презентабельным.

В связи с реконструкцией Волотова и Михаил Швыдкой, и Юлиан Нида-Рюмелин (Julian Nida-Rumelin) подчеркнули, что проблема реституции переходит в новое, сугубо конкретное русло. В этом есть позитивный момент, поскольку что-то начинает делаться. Но здесь обнаруживается бездна, поскольку на поверхность выходит состояние этой конкретики. С немецкой стороны мы имеем глубокую оборону в виде тщательно выверенных министерскими комиссиями списков, экспертов и чиновников, вооруженных всей возможной информацией. С российской —единственный проект, подготовленный без всяких надежд на реализацию, без всякого финансирования, случайно знакомыми с немецким стандартом энтузиастами. Тут трудно соблюдать паритет.