Эмиграция в кубе

Фотография, пожалуй, последнее искусство, от которого ожидается некое соотнесение с реальностью и даже, страшно сказать, некая информация о том, как эта реальность выглядит. И хотя подходить таким образом к фотографиям Герцмана глубоко ошибочно (это, скорее, абстрактные картины), тем не менее подсознательное ожидание того, что ты сейчас узнаешь, как выглядит Хьюстон, не оставляет тебя, пока ты рассматриваешь выставку.

Так вот, с этой точки зрения Хьюстон это довольно странное местечко. Нет, там встречаются некоторые элементы, общие с привычным нам пейзажем. Например, там бывает небо. Там иногда различаются низ и верх. Судя по всему, там действуют законы перспективы, не вполне тождественные нашим, но все же похожие. Параллельные сходятся, если им по дороге к точке схода не встречается какого-то более интересного маршрута. Однако других пересечений с нашей реальностью не наблюдается.

Не менее неожиданным по некотором размышлении рисуется и образ глаза, который видит эти картины. Вообще, ближайшей аналогией, которая возникла у меня при рассматривании фотографий Герцмана, были воспоминания об образах, которые кружились у меня перед глазами под наркозом по случаю хирургической операции. Там тоже были какие-то правильные геометрические фигуры, повернутые в неожиданных ракурсах, окрашенные в исключительно яркие цвета и залитые холодным цветом. Они уносились в перспективу с калейдоскопической быстротой. Я помню, что эти визуальные пейзажи вызывали во мне ощущение тревоги, я отчетливо опасался, что меня сейчас разрежут.

Так вот, то, что больше всего удивляет в фотографиях Герцмана, это ощущение глубокого спокойствия и эстетической симпатии к этим образам. Возможно, это связано с тем, что он хирург и образы наркоза вызывают в нем ощущения приятного удовлетворения от выполнения любимой работы. Но даже если это так, то все равно его взгляд на город несколько нетривиален. Обычно образы космической гиперурбанизации вызывают настроение паники. Тут же автор спокойно любуется особенно гармоничными сочетаниями хищных контуров металла, освещенных медицинским солнцем. На его автопортрете мы видим две ноги и располагающийся на них крупный стальной идеально заполированный клюв какого-то водостока, некоторым образом пожравший остальное тело. Понятно, что человеческому сознанию, обитающему в такой оболочке, описанные виды Хьюстона должны быть глубоко симпатичны: для него это естественная среда обитания. Непонятно другое: как, проснувшись утром и увидев себя в зеркале в таком варианте, человек не закричал от ужаса, подобно герою Кафки, а, напротив, стал с любопытством оглядываться, разыскивая взглядом места, где бы ему теперь, имея в виду изменившиеся телесные обстоятельства, было бы приятно и уютно.

В предисловии к своему альбому Валентин Герцман находит особое значение в том, что его отъезд из СССР совпал со стартом советско-американской программы "Союз-Аполлон". Хьюстон он воспринимает и показывает как место, находящееся не на Земле и где-то даже и не по соседству с ней. В России, однако же, эта выставка смотрится прежде всего как опыт эмиграции. И надо признать, героический опыт.

Герцман принадлежит специфическому поколению. Он родился в 1925 году, в 17 лет ушел на фронт. Таких людей осталось не очень много, и у них есть некоторые характерные черты. Они, во-первых, по опыту своему прежде всего победители: в отличие от более поздних советских поколений они верят в действие и способны на поступок. Во-вторых, им в меньшей степени свойственен страх.

Надо просто вспомнить, что такое была эмиграция в 1974 году. Уехать было все равно что умереть. Возможность возвращения исключалась, да и само существование мира по ту сторону железного занавеса вызывало известные сомнения. Ну вот он и уехал примерно как умер. Длинное путешествие через мир геометрического наркоза, а потом обитание в нем, вполне в общем-то соответствующее структуре мира, у которого такой вход. Оказалось, что существование в этом мире вполне возможно, хотя, конечно, это странное место. Но тут главное не впадать в панику, сохранять доброжелательное отношение к тому, что увидишь. И тогда, возможно, этот мир откроется тебе по-своему симпатичными и даже гармоничными чертами.