Чемодан социального гламура

Эта выставка уже побывала во множестве городов Европы и Америки и везде собирала противоречивую прессу. Потому что с одной стороны - это надувательство и обман - вещей Старка на выставке нет. Есть их маленькие пластмассовые модели, модели зданий, ложек, ботинок и зубных щеток, стульев и диванов. Так что в сущности это каталог, только представленный не в виде страниц, а в виде чемоданчиков с уменьшенными копиями работ. С другой стороны, зачем, собственно, Старку возить свои вещи из города в город, если они и так продаются во всех крупных городах в своем натуральном виде (вчера ночью Старк, собственно, и продемонстрировал такую выставку в форме приема в салоне "Станция Дизайн" - там можно было увидеть массу его настоящих предметов). Тем более, что по словам Старка, его вещи - не предметы, но послания, слова, а возить слова можно в любом масштабе.

В одном из "путешествий" Гулливера островитяне, дабы избежать лжи, общаются путем показа друг другу различных предметов, кои носят с собой в больших мешках. Старк приехал к нам как раз с таким высказыванием. В отличие от его говорения, которое представляло собой сплошные гэги и никак не соответствует высоким принципам правдолюбства (Коммерсант писал об этом вчера), выставка оказывается высказыванием, как бы не подверженным сомнению с точки зрения его истинности-ложности.

Правда, высказывание это настолько запутанно, что тут рождается еще аналогия. Одним из симптомов шизофренического состояния является патологическая страсть к порядку, когда каждая вещь заворачивается в отдельную бумажку (для чего бумага специально нарезается), а потом все это складывается в чемодан в алфавитном порядке - Корней Чуковский наблюдал такое состояние у Александра Блока незадолго до смерти поэта. Старк исключительно жизнерадостен, тем не менее приобретение сотни одинаковых чемоданчиков, куда по хронологии уложены зубная щетка, модель лестницы в кафе, нож и вилка, опытный образец старого ботинка, телевизор, и так далее, и все в отдельные чемоданчики - все это производит впечатление отчасти параноическое.

Что, надо сказать, полностью соответствует поэтике вещей Старка. Если это высказывание правдивое, то это правда шизофрении.

Как дизайнер супер-звезда, Старк состоялся в 80-е годы. Его вещи, его понимание задач дизайна полностью исходят из этого десятилетия. Главной идеей 80-х было открытие респектабельного гламура, гламура как индивидуализма, противостоящего обществу. Вещи Старка томны и барочны по форме, они мешают исторические реминисценции, сюрреалистическую мистику и авангард. Его гантели напоминают ювелирные украшения, его стулья загибаются как лацканы роскошных двубортных пиджаков, он обожает утонченность стекающих капель, поблескивающих лунным металлом из-за гламурной пресыщенности золотом.

Но Старку удалось вырваться за пределы 80-х, он остался дизайнером номер один несмотря на смену эпох и поколений. Это фантастическая победа, почти не встречающаяся в истории дизайна, но выход за границы своего времени потребовал от него жесткой редактуры своей творческой позиции. Потому что главные ценности 90-х оказались прямо противоположными. Возникла новая социальность - противостояние обществу и спокойное игнорирование проблем войны, бедности, развивающихся народов с позиций замкнутой в себе респектабельности индивидуализма совершенно вышли из моды. Вместо этого появились экология, политкорректность и социальная ответственность. Соответственно, ценности вещного мира полностью перевернулись.

Дизайн Старка производит шизофреническое впечатление, потому что он создает гламурные вещи негламурной эпохи. Он создает дорогие барочные позолоченные стулья из пластика. Он придумывает сумки, ручки которых представляют собой что-то среднее между деталями двигателей самолета и скульптурой по металлу, но при этом категорически отказывается пользоваться кожей, потому что это убийство животных. Тоже касается и обуви - его ботинки представляют собой уникальнейшее произведение - гламурные ботики "прошай, молодость". Он пытается создать предметы роскоши ценой по двадцать долларов для массового распространения силами больших дистрибьютерских сетей - чтобы гламур вошел в каждый дом в соответствии с требованиями новой социальной отвественности. Он создает политкорректные макароны с внтуренней пружиной, чтобы зрительно они казались больше, а реально съедал ты меньше - для рационализации питания. В разрезе макароны выглядят как барочный картуш. И так далее.
Каждый из своих экспонатов Старк украшает историей ее создания. На выставке есть бутылка-непроливайка, рядом с которой помещена табличка с такой историей. Один его знакомый не хотел пить нечистую воду. поэтому он купил ледник и корабль, оборудовал его сложнейшим оборудованием, и теперь с ледника капает вода, и он перевозит ее, и продает. Заметьте - только талая вода ледник он не портит. В свободное время он защищает китов. Поэтому Старк сделал ему бутылку. Очаровательное повествование, в котором вся поэтика Старка. Фантастический снобизм в стиле злодеев из Джеймса Бонда - хочу чистой воды, покупаю ледник - оборачивается заботой о человечестве, а история про китов служит окончательным доказательством политкоректности. Персонаж 80-х со скрипом устроился в 90-х.

Единственной проблемой Старка оказывается то, что вещи его являются скорее порождением смыслов, чем форм. Он не знает воли к форме - он любит порождать смыслы, и в этом его родимое восьмидесятническое пятно. Пятно десятилетия, занимавшегося знаками, символами, скрытой семантикой, но не формой. Его вещи - действительно послания, а не предметы, слова, а не формы. Тут он проигрывает - про его вещи интереснее думать, чем на них смотреть. Но думать крайне интересно, потому что оказывается, что всего лишь из двух десятилетий, которые мы прожили и еще проживаем как современность, можно устроить чудовищную эклектику уже в сущности отживших свое идей.