Главный прием, который Степан Липгарт использует для обоих домов – чередование ребер и уступов, был предложен в 1922 году Элиэля Саариненом, а затем подхвачен и развит авторами ар-деко. 

В данном случае за основу взят 40-метровый объем – «глыба», из ее массы архитектор «вынимает лишнее», облегчая объем от нижних этажей к верхним. Основа, «тело» дома при этом сохраняется, снимаются лишь внешние «слои», в результате чего пластически он напоминает каньон, породу которого годами точили вода и ветер. «Телескопичность» усилена за счет контрастных по цвету и фактуре материалов. Геометричным формам сопутствует детализация: фактурная плитка или кирпич, скругленные углы, решетки французских балконов, поднятые на всю высоту дома пилоны, каннелированные пояски.  

Выступы и выемки появляются не случайно, а только в тех местах, где предполагается хороший вид – на центр города, воду, Варшавский вокзал или Новодевичий монастырь. Все это придает дому качество круговой скульптуры – каскады выступов делают фасады со всех сторон разными, ракурсы меняют восприятие дома, появляется непривычно сложный для типологии силуэт. Порталы входных групп тоже решены щедро, в духе ар-деко Степана Липгарта это – двухсветные, стройные углубленные лоджии, со стеклом на всю высоту и откосами: то срезанными, граненными – то скругленными по циркулю таким образом, что выступу с одной стороны вторит выемка с другой, как будто перед нами расступилась стена – «Сим-Сим»; удивительно, что и каскады вырезов на каком-то не очень уловимом уровне подхватывают тему, то ли они часть скалы, то ли имеют отношение к восточной сказке. Так или иначе, входы не перегружены, но импозантны благодаря пропорциям, и перекликаются с вырезами объемов над ними. 

Впрочем, дома получились не только схожими – срифмованными в ряде приемов, но и совсем разными по настроению, прежде всего за счет отделочных материалов. 

Изразцовые ярусы

В облицовке дома на Парфеновской используется светлая штукатурка, а в местах «выемок» – объемная керамическая плитка изумрудного цвета, которая заставляет вспоминать изразцовые камины. Похожая, кажется, использована на станции метро «Лесная».  

«Выемки» располагаются только на двух фасадах. В торце, обращенном к почтовому пакгаузу, белым негативом на изумрудном фоне проявлен силуэт ступенчатой башни. У нее есть вертикальная ось, относительно которой одна из половин развернута на 90 градусов. Такой прием делает стену весомее и усложняет отношения застекленных и глухих частей, создает больше пластических «событий». 

Второй «испещренный» фасад смотрит в сторону БЦ «Депо №1» и путей Балтийского вокзала, но фактически – все же на равный по высоте дом «Галактики». Проработка именно этой стороны объясняется тем, что ее будут видеть гуляющие по Линейному парку. Здесь уступы формируют четыре «башни», которые разделяют поднятые на всю высоту дома пилоны: есть в них что-то от водосточных труб, даже канавки напоминают места стыков желобов. Ярусы башен подчеркнуты широкими каннелированными «фризами». Жесткую и проявленную сетку фасада заполняют окна с французскими балконами, стрельчатые решетки которых дополнены бордюрами объемной плитки. Углы выемок и ребра «башен» скруглены в духе «стримлайна», что еще больше отделяет их от тела дома. Многоквартирный, длинный и высокий дом? Да. Но видел ли вообще Петербург комфорт-класс с такой степенью детализации и присутствия архитектуры? Другая сторона дома, впрочем, как сторона медали – более однообразна, но радует спокойными пропорциями и ясным ритмом.

Отдельно стоит сказать о входных группах и уровне первых этажей, где встречаются все выбранные фактуры, материалы и пластические приемы. Портал входа заглублен, но при этом поднят до уровня второго этажа, а созданная выступом и выемкой «волна» затягивает приходящего внутрь. Здесь человеку предоставлен богатый сенсорный опыт: матовость штукатурки, глянец глазурованной плитки, игра света на ее рельефе, металлический холод и колкость решеток балконов, смена плавных линий острыми углами. Дом хочется потрогать рукой – такая тактильная притягательность, это, как мы знаем, хороший признак. 

Стимпанк-Петербург

Если предыдущий дом материалами и колористическим решением следует скорее за «Галактикой», то второй – полностью на стороне кирпичного прошлого территории. К этому располагает его относительная независимость от решений ППТ, а также визуальное соседство с вагоноремонтным депо и комплексом построек Петроградского механического хлебозавода. 

В торцах дома более акцентированы выемки, а не выступы: здесь образовались целые «разломы», а общее движение обратное – от прорыва к обрушению. Впрочем, возможно, что это оптическая иллюзия: кто к чему расположен, то и видит, как на известном кубе Неккера. Мне больше нравится видеть, что здесь Степан Липгарт обратился к эстетике руин Варшавского вокзала, а серая плитка – это следы паровозной копоти. Дом как будто оседает: у него нет широкой базы, этажность ярусов увеличивается. Один из торцов дома – классический брандмауэр, абрис которого напоминает фабричную башню.  

Этот дом более заостренный: вместо скругления – дополнительные грани, фризы подчеркивает объемная кладка, выдвигающая углы кирпича. Любопытная деталь на уровне первого этажа: ниспадающие тонкой треугольной бахромой рельефные кирпичные полосы, напоминающие то ли о вольной трактовке любимого приема Сецессиона, то ли вариант декора ЖК Alter на Магнитогорской улице.   

***

В данный момент уже известно, что дома не будут построены, однако проекты создают интересный прецедент. Учитывая контекст, ограничения и тип жилья, Степан Липгарт вместо излюбленной им стилистики 1930-х выбирает несколько иную версию ар-деко, более сдержанную по части деталей, но работающую на уровне нюансов: как будто «разрезает» простой объем, но не резким сечением тесака, а каким-то сложным инструментом, то ли из арсенала скульптора, то ли предназначенным для линогравюры, то скругленным, то ребристым. Сдержанно-цветная плитка, проступающая на разрезе, как будто указывает нам на то, что дом-то, на самом деле, внутри сделан из какого-то иного, более ценного материала. Как будто шел по пляжу, разбил известняковый валун, и нашел внутри маленькую аметистовую щетку. Вроде бы и мелочь, а приятно.