Ай Вэйвэй: «Многие из моих коллег были арестованы и осуждены»

Знаменитый китайский художник Ай Вэйвэй был арестован в пекинском аэропорту, откуда собирался лететь в Гонконг. Где он сейчас находится, неизвестно никому, в том числе и родственникам. Власти говорят, что он якобы обвиняется в каких-то экономических преступлениях, но подробности сообщать отказываются. Об истинных причинах ареста художника читатель интервью, которое Вэйвэй недавно дал «Артхронике», легко догадается сам. Несмотря на это, в Лондоне в Lisson Gallery 13 мая открывается его персональная выставка, а 28 мая его фотоработы можно будет увидеть в Fotomuseum Winterthur в Цюрихе. Вы учились в Пекинском институте кинематографии. Когда вы решили, что будете заниматься не кино, а современным искусством? На самом деле я начал заниматься искусством еще до поступления в институт. В то время Пекинский институт кинематографии только открылся и как раз объявил набор студентов, а поскольку не было выбора, я и поступил туда. Но и там я учился не кино, а анимации. Что представляло из себя китайское современное искусство в то время? В 1980 году мы основали группу «Звезды», в которую вошли свободолюбивые молодые художники с демократическими устремлениями. За год до этого мы организовали первую выставку, конечно же, неофициальную. Известно, что ее закрыла полиция. Да, это правда, но потом выставку разрешили, после того как мы устроили акцию протеста: кричали «Нет!» и еще что-то. Вторая наша выставка прошла уже в Музее изобразительного искусства Китая. Были ли у вас, как в СССР, самиздат или квартирные выставки? Да, самиздата было много… В 1981 году вы переехали в США. Почему? Я убежал. Многие из моих коллег были арестованы и осуждены. Мы испугались, и давай разбегаться кто куда. Что вы знали о современном искусстве до того, как переехали в Америку? Почти ничего: не знал ни о дада, ни о сюрреализме. Знал Пикассо, Матисса, постимпрессионистов… Какое современное искусство Америки произвело на вас самое сильное впечатление? Больше всего были интересны поп-арт и концептуализм. Вы представляли себе, в какую сторону будете развиваться как художник? Нет, ни в малой степени. Просто шел, куда ветер дунет. С кем из художников вы общались в США? Ни с кем особо не общался. Каким вы нашли современное искусство Китая, когда вернулись в 1993 году? Оно было все еще под большим давлением, однако тогда уже появились художники, которые в своих работах начали открыто говорить о происходящем вокруг. Можно ли сказать, что китайское общество уже тогда начало интересоваться современным искусством? Нет, это можно сказать только о последних двух годах. Значит ли, что сейчас лучше? Сейчас? Ничего хорошего сейчас нет. Каким вы представляете современное китайское искусство в идеале? Оно может состояться только тогда, когда будет заниматься вопросами, которые напрямую связаны с социальной действительностью Китая, его современным обществом и теми изменениями, которые происходят в стране. А сейчас оно не отвечает этим требованиям? Конечно, нет. Современное искусство в Китае до сих пор дутое, пустое, абсолютно бессодержательное… Вы считаете, что современное искусство должно стремиться оказывать влияние на общество? Безусловно, в любой стране это так. А в Китае нет никакой связи между искусством и жизнью. За последние несколько лет в Пекине открылось много арт-кварталов. Что вы думаете о них? Мне это неинтересно. Никогда там не был. В ваших нашумевших работах 90-х «Падение урны династии Хань» и «Урна династии Хань с логотипом Coca-Cola» вы виртуально разрушали китайские древности. В работах последнего десятилетия, таких как «Стол с тремя ножками», вы собирали новые объекты из элементов китайской деревянной мебели. Какой смысл вы вкладываете в процессы разрушения, обновления и декомпозиции? Я не хочу рассказывать о своих работах… Могу сказать только, что все это связано с моим видением давно существующих, архаических систем. Эти работы о том, каким образом внутри таких систем возникают отклонения, элементы неустойчивости, а также возможности развития. Некоторые ваши проекты требовали участия множества людей. Так, миллионы фарфоровых семечек для инсталляции «Семена подсолнечника» в Tate Modern изготовляли вручную 1600 ремесленников, множество рабочих понадобилось и для создания вашей инсталляции 2006 года «Карта мира», созданной из 2000 слоев одежды. Не считаете ли вы зазорным использование такого изнурительно наемного труда? В производстве всегда участвует много людей. Косметика, одежда на вас, сотовые телефоны, вообще любые вещи создаются трудом многих людей. Вносить свой вклад в общее дело — это одна из важнейших частей нашей жизни. Старые мифы говорят: «О, произведение искусства создается гением!» Это чепуха. Ведь краски и холст тоже создает не художник, правильно? Так что по-разному бывает: есть работы, в которых задействовано много людей, есть такие, где меньше. Вы участвовали во множестве международных выставок и биеннале. Нужно ли вам было согласовывать ваши проекты с китайскими властями? Возникали ли у вас проблемы с цензурой? Нет, не нужно. Проблем не было. Известно, что советское искусство оказало большое влияние на китайское искусство второй половины XX века. Как вы оцениваете это влияние в целом? В определенный период китайское искусство действительно много позаимствовало у русской и советской традиции. У нас возникли реалистическая живопись и соцреализм. У этого явления есть свои положительные стороны: художникам удалось передать социальную и политическую картину эпохи. Однако проблема в том, что сам государственный строй в то время был основан на тирании, насилии и промывании мозгов. Именно поэтому я считаю, что в таком влиянии ничего хорошего нет. Хотя, если говорить о собственно живописи, — мы все хорошо знаем Репина, Левитана и других, они, конечно, были мастерами. Но эта эпоха в прошлом и не имеет никакого отношения к нынешней действительности. Существует ли в сегодняшнем Китае понятие «официальное искусство»? Безусловно. Официального вообще у нас очень много. Массмедиа, все музеи, журналы, газеты, пекинский университет представляют официальную идеологию. Что представляет собой официальное искусство сейчас? Такое искусство, которое разлагает дух человека, которое призывает его развлекаться, радоваться и веселиться. Но это мировой мейнстрим… Да, в Китае так было всегда. Мейнстрим всегда был официальным искусством. Какие вопросы вас заботят в настоящее время? Когда остынет мой чай и я смогу его выпить — этот вопрос меня очень заботит. Какие у вас планы в 2011 году? Подготовить пять-шесть выставок: одна фотовыставка, несколько архитектурных, еще одна с моим проектом в стиле паблик-арт. Интересно ли вам по-прежнему делать инсталляции? Есть несколько инсталляций, которые я готовлю специально для выставок. Еще снимаю документальное кино. Больше всего времени я провожу в сети. В Twitter. Разве в Китае не заблокирован доступ к этому сайту Заблокирован. Но есть же технологии… Одним словом, мы работаем над этим. Что вы делаете в сети? В сети я обычно общаюсь с молодежью. Каждый день провожу за компьютером по восемь часов. Очень устаю, и глаза портятся. Вы ведете очень современный образ жизни. Да, многие мои интернет-собеседники считают, что я родился в 80-е! Поколение 80-х очень открыто ко всему новому, верно? Нет, не верно. Мне кажется, это загубленное поколение. Образование ничего им не дало, а наоборот, опустошило их. Разве интернет не дает им новые возможности развиваться? Новые возможности… Мне кажется странной ситуация, при которой их надо искать в сети. Для проекта «Сказка», который вы представили на Documenta 12, вы вывезли в Кассель 1001 китайца, которых вы собрали с помощью вашего блога. Планируете ли вы проводить подобные арт-акции в будущем? Я не люблю повторяться. Скучно. К тому же было много проблем. Это был дорогой проект? Деньги — не проблема, потому что были спонсоры, но сделать такой проект от начала до конца было сложно: найти тысячу китайцев в сети и отправить их в Германию невероятно сложно. Визы, паспорта… Ведь до того никто из них никогда не был за границей. В Германию полетел 1001 человек одновременно? Нет, было четыре группы по 250 человек. Как отнеслись жители Касселя к гостям из Китая? Меня там очень любят, даже наградили званием почетного гражданина города.