Я был в скульптуре на Бауэри стрит!

Теперь необычное название Музея приобрело буквальный смысл. Новое здание – нью-йоркский дебют известных японских архитекторов – Кадзюо Седжима (Kazuyo Sejima) и Рюэ Нишидзава (Ryue Nishizawa) из токийского бюро SANAA. Скульптурный дом-музей, посвященный современному искусству (вплоть до сегодняшнего дня), вырос в манхэттенском Нижнем Ист-Сайде в контраст соседним постройкам из кирпича – ремонтным мастерским, ночлежкам для бездомных, дешевым тавернам, оптовым мебельным базам и магазинам по продаже кухонного оборудования.

Интерес к новому зданию – двойной. Во-первых, появление здесь элитного заведения наверняка приведет к существенному изменению характера района, в котором в последнее время то тут, то там появляются стильные гостиницы и жилые высотки, модные ресторанчики и эксклюзивные бутики. У этого района беспроигрышное будущее – его окружают уютные кварталы Little Italy, богемный Nolita и претенциозный SoHo. Вторая причина для любопытства – причудливая форма Музея, вновь возбуждающая один из главных вопросов в современном зодчестве – в чем разница между скульптурой и архитектурой? Первый вопрос социально спекулятивный, а не художественно архитектурный. Второй же касается формообразования. Об этом и поговорим.

Форма Нового музея представляет собой шесть вскарабкавшихся друг на друга и приподнятых над холлом первого этажа глухих коробов – со второго по седьмой уровни. В шести парящих над улицей объемах разместились галереи, офисы, образовательный центр и пентхауз для торжеств. Здесь нет двух одинаковых этажей. Все хоть немного, да отличаются в плане и по высоте. Снаружи фасады Музея обшиты гофрированными алюминиевыми панелями серого цвета, поверх которых на расстоянии нескольких сантиметров вынесены сетчатые алюминиевые экраны, напоминающие ажурные чулки. Такое фигурное решение добавляет немало мистики в сложное восприятие многоступенчатого сооружения издали и вблизи. Формы Музея кажутся то белыми, то серыми, то в фокусе, а то в тумане. Образ Музея легко врезается в память и уже превратился в популярный логотип.

С одной стороны, новое здание похоже на скульптуру, напоминающую произведения американских минималистов Дональда Джадда и Карла Андре или композицию из картонных коробок “Brillo” концептуалиста Энди Уорхола. Если это так, то Новый музей тяготеет к идеям формотворчества середины прошлого века, что никак новостью не назовешь. Но возможно, на форму, придуманную архитекторами, повлияла хаотичная застройка квартала. На Бауэри ничего ни с чем не совпадает и не сочетается и именно такая раздробленная на части форма смотрится здесь вполне уместной. Музей выделяется не своими смещениями, а однообразием замысловатых поверхностей и обилием стекла вдоль тротуара, где то и дело снуют груженые всяким хламом тачки бездомных и тележки рабочих из соседних баз и мастерских. Через стеклянную витрину просматриваются кассы, кафе, книжный магазин и даже грузовой отсек, где идет загрузка выставочных экспонатов. Грузчики, случайные прохожие, любопытные туристы, местные богачи и бродяги образуют здесь своеобразный людской поток, что создает необычную атмосферу еще до соприкосновения с искусством наверху.

Мне нравится идея авторов придать своему Музею форму скульптуры, увеличенной до урбанистических масштабов. Каждый следующий этаж смещен относительно предыдущего влево, вправо или назад, образуя разные уступы и ступени, и это придает необычной композиции особую пластику. Проникновение в оболочку огромной скульптуры всегда привлекает публику. И не из-за особенности внутреннего пространства, а по причине естественного любопытства и желания соприкоснуться с брендами мирового искусства в более интимной обстановке. Согласитесь, что заявление – я видел Пирамиду Хеопса или, скажем, Статую свободы звучит куда менее убедительно, чем – я был внутри самой Пирамиды Хеопса или даже – в короне Статуи свободы!

Вокруг здания SANAA можно прохаживаться сколько угодно, и при каждом взгляде получать новые впечатления, замечать другие ассоциации. Разные фрагменты воспринимаются то в плоском, то в объемном ракурсе. Ажурная алюминиевая вязь фасадов с малейшим изменением солнечного освещения расписывается новыми узорами и тенями. Это действительно очень оригинальная находка! Позволяющая почти полностью дематериализовать конструкцию самого высокого в своем окружении здания.

Главная интрига дома-скульптуры – в смещенных этажах. Зачем архитекторы избрали такую странную экспрессию? Может, это просто дань моде? Подобные объемы появляются в последние годы с завидным постоянством в проектах голландца Рэма Кулхааса и других модных архитекторов. В нашем случае на это, похоже, действительно есть причины. Снаружи ступени используются, как террасы и подиумы для демонстрации произведений искусства, а внутри сквозь встроенные в них стеклянные потолки в галереи просачивается дневной свет – это со слов журналистов, которые опубликовали свои ощущения еще до открытия Музея для широкой публики. А что на самом деле? Давайте заглянем внутрь.

Интерьеры Музея удивляют своей аскетичностью, я бы даже сказал – простотой, хотя и не лишены оригинальных решений и сочетаний. К примеру, потолок первого этажа затянут единой металлической сеткой, за которой скрываются воздуховоды, проводка и даже освещение. Все здесь лишено подчеркивающих и контрастных элементов – безрамные стеклянные витрины, проемы и плавные переходы от глухих стен к металлическим перфорированным панелям. Редкие окна на фасадах решены по-разному. Они то открывают беспрепятственный вид на город, то прокалываются диагональными балками, спрятанными в простенках, а то и полностью перекрываются сетчатыми экранами. Главный фасад почти лишен окон, а те что выходят на Бауэри, – завуалированы алюминиевой поволокой и обнаруживаются снаружи лишь с наступлением темноты, когда внутри зажигается свет. Всего этого недостаточно, чтобы привлечь посетителей внутрь. Единственное, ради чего сюда стоит заглянуть – это искусство, и судя по поведению посетителей, многих из них архитектура не интересует вовсе.
В отличие от многих музеев-аттракционов, к которым туристы привыкли за последние годы, здесь нет элемента шока – внутреннее пространство не взрывается, не расщепляется, не гнется, в общем – не удивляет. В Музее от SANAA – до неприличия скучно. Создается впечатление, будто архитекторы проектировали утилитарную конструкцию-этажерку для эффектной демонстрации произведений искусства, не более того. Столь многообещающие формы снаружи, разочаровывают своими почти строго прямолинейными и однообразными объемами внутри. Здесь нет никакой интриги. Пройдя музей по закупоренной в шахте лестнице снизу вверх невозможно почувствовать самого главного – поэтажных смещений. Они не открывают посетителям проплывающие по небу облака, а зашиты в непрозрачный пластик. Заметить же разноплановость и разновысотность белых как молоко выставочных залов – каждый размером в этаж – практически невозможно. Любой из этажей раскрывается сразу и почти из любой точки. На втором этаже – лофт, на третьем – лофт, на четвертом – тоже самое и так далее. Лишь в одном месте третий и четвертый этажи соединены узенькой полупотайной лестницей (на ней с трудом разойдутся двое). Она весьма искусно и очень осторожно ведет посетителей – каждого персонально вверх или вниз мимо большого оконного проема с одной стороны и крошечной галереи-ниши с другой.

Что же помешало авторам Нового музея создать многоплановые запоминающиеся пространства? Критики указывают на скромный бюджет проекта. Ведь архитекторы заслужили международную репутацию своими виртуозными и даже чувственными деталями. И именно в них и таится смысл архитектуры от SANAA. Собственно, я пришел в Музей не за качеством. Оно в Нью-Йорке трудно достижимо и при гораздо более щедрых бюджетах (из-за высоких темпов строительства и драконовских тарифов профсоюзов). Я о качестве и не говорю – это не самый сильный конек современной минималистской архитектуры. Может быть, Новый музей недостаточно масштабен, и здесь просто нет места для пространственных экспериментов? Этот аргумент тоже неубедителен. Один из моих любимых нью-йоркских проектов – Музей фольклора в Мидтауне (арх. Тод Уильямс и Билли Тсиен, 2001 г.). Авторы еще на меньшей площади демонстрирует множество непредсказуемых и запоминающихся скульптурно пространственных и световых эффектов, которые столь удачно связывают разные уровни музея. Не даром Музей фольклора признан лучшим архитектурным произведением 2001-го года в мире. Сравнивать нужно с лучшими примерами, тем более, что они совсем рядом.

Скульптор Дональд Джадд считал, что фактическое пространство существенно сильнее и определеннее, чем любая плоская поверхность, а задача любого произведения искусства заключена в том, чтобы заинтриговать зрителя. Что же, архитекторам из SANAA это удалось на сто процентов. Другое дело, что интрига эта теплится лишь до попадания внутрь их Нового музея на Бауэри. Обидно, что имея репутацию создателей почти метафизической и перфекционистской архитектуры, японцы подсунули Нью-Йорку увеличенную в размерах скульптуру, входить в которую вовсе не обязательно. Между скульптурой и архитектурой действительно существует огромная разница – в размере. И все же я уверен, что поток желающих посетить Новый музей в Нью-Йорке не иссякнет. Кому же не охота похвастаться – я был в скульптуре на Бауэри стрит!

Адрес:   235 Bowery Street, Нью-Йорк
Реализация проекта от идеи до открытия:   Пять лет
Начало строительства:   Ноябрь, 2005 г.
Открытие музея:    1 декабря, 2007 г.
Количество этажей:    Семь
Бюджет:    50 млн. долларов
Общая площадь:    5.5 тыс. кв. м.
Площадь участка:    1 150 кв. м. (21 м. X 34 м.)
Высота здания:   53 м.
Высота галерей:   от 5.5 м. до 7.3 м.
Архитекторы:   Kazuyo Sejima, RyueNishizawa/SANAA, Токио
Заказчик:    директор Музея Лиза Филипс
Строитель:     Sciame
Инженер конструктор:   Guy Nordenson and Associates
Инженер механик:    Arup
Освещение:    Tillotson Design
Подземный этаж:   Театр на 182 места
Первый этаж:   Кассы, кафе, книжный магазин, Галерея, грузовой отсек
Второй – четвертый этажи:   Галереи
Пятый этаж:    Образовательный центр
Шестой этаж:    Офисы
Седьмой этаж (пентхауз):  Зал для торжеств

Архитекторы Кадзюо Седжима, (1956 г.) и Рюэ Нишидзава, (1966 г.) практикуют совместно с 1995 года. Седжима закончила японский женский университет и работала в офисе Тойо Ито. Она основала свою практику в 1987 году, а в 1992 была названа молодым архитектором года в Японии. Нишидзава закончил Йокогамский национальный университет в 1997 году и помимо совместной работы с Седжима ведет свою собственную практику с 1997 года. Среди их самых известных проектов – Музей “О” в Нагано (1999 г.), Музей “N” в Вакаяме (1997 г.), Универмаг Диор в Токио (2003 г.), Музей искусств в Каназаве (2005 г.), Стеклянный павильон при Музее искусств в Толедо (2006 г.), Огайо, США, а также частные дома, культурные центры, музеи и офисные здания в Японии, Нидерландах, Испании, Франции, Германии и Швейцарии. Оба архитектора читают лекции в Принстонском и Гарвардском университетах.