Сделано в Германии. Актуально для России. Ханс Штимман и берлинский опыт

На рубеже тысячелетий Берлин был самой крупной строительной площадкой Европы. В Москве начала XXI века строили почти столько же. Изменения в облике обоих мегаполисов видны невооруженным глазом. Город на Шпрее преобразился в интереснейший образец творческого урбанистического решения постиндустриальной эры. C Москвой все оказалось иначе. Причина очевидна. В Берлине все эти годы активно действовал реальный и адекватный своему назначению координирующий градостроительный центр, чьи постановления исполнялись по-немецки четко и пунктуально. Что касается Москомархитектуры, мы не раскроем никакого секрета, если скажем, что ее руководящая роль очень длительное время сводилась, увы, к бумажному оформлению практических результатов всевластия рыночной стихии и очень субъективной «минимизации ущерба». Положение дел стало реально меняться только в последние два с половиной года, со сменой высшего городского руководства. 

В августе 2012 г. новым главным архитектором Москвы был назначен Сергей Кузнецов. Сам выбор этой кандидатуры недвусмысленно предвещал полную смену вех в самом подходе к московским строительным делам. С. Кузнецов пришел на обязывающую административную должность не просто из сферы частного бизнеса, но, конкретно, из проектного бюро SPeeCH, известного своим германским происхождением и успешной практикой как в Москве, так и в Берлине и в других немецких городах. Основатель бюро Сергей Чобан с 1992 г. считается немецким архитектором. Именно это «двойное гражданство» обеспечило SPeeCH совершенно особое положение среди многочисленных архитектурных фирм, действующих сегодня в российской столице: опыт работы на основе жестких и всесторонне продуманных регламентов профессиональной деятельности, принятых в Федеративной Республике Германии – уже почти гарантия качества. 

Вполне логично было ожидать, что внедрение тех же стандартов в сферу московского градостроительного администрирования – лишь вопрос времени и дело техники. 

По случайному, но знаменательному совпадению почти одновременно с наделением Ханса Штиммана функциями советника творческого руководителя Москомархитектуры федеральный телеканал «Культура» показал документальный фильм «Bauhaus на Урале» о деятельности архитектора Эрнста Мая, работавшего в Советском Союзе в начале 1930х. История в чем-то похожая – Э. Май в свое время прославился реализацией основанного на новаторских тогда принципах функционализма проекта нескольких рабочих поселков в черте Франкфурта-на-Майне. За успехом на родине последовало приглашение в Москву и назначение на должность главного инженера Проектно-планировочного бюро по составлению генеральных планов городов и поселков СССР. 

Официальный статус Х. Штиммана в сегодняшней России несравнимо скромнее, и все же его даже виртуальное присутствие в Архитектурном совете Москвы вполне может оказаться не менее значимым для отечественной урбанистики, чем реализованные проекты Э. Мая. А ведь в свое время выходцу из Баухауза хватило всего лишь трех лет интенсивных трудов, чтобы его имя поныне с благодарностью вспоминали в Магнитогорске, Нижнем Тагиле, Новокузнецке и многих других городах. Историческая заслуга этого талантливого архитектора – в повсеместном строительстве комплексов социального жилья, схожего со значительно более поздними хрущевскими пятиэтажками, но отнюдь не лишенного эстетической выразительности. 

Да, Эрнст Май строил именно «социалистические города». Да, сегодня мало кто, имея возможность выбора, хотел бы жить в однообразных кварталах обезличенных типовых домов индустриально-конвейерного производства. Да, разработанный Э. Маем в 1931 г. проект реконструкции Москвы был и остается неприемлемым. Верный себе урбанист из Франкфурта предложил тогда снести всю историческую застройку столицы за пределами административно-делового центра и расположить на освободившемся месте сеть связанных между собой поселков малоэтажного жилья в окружении зелени и сельскохозяйственных угодий. 

Конечно, это было бы грубым революционным насилием над городом. На протяжении веков Москва росла вширь и ввысь не по умозрительным схемам, а скорее органически, в соответствии с объективными обстоятельствами, независимыми от воли проектировщиков. В постсоветское время традиционная для нашего мегаполиса стихийность развития достигла кульминации. Сегодня, когда результаты почти полной утраты комплексного и сбалансированного подхода к застройке города реально осложняют жизнь миллионам москвичей, рационализм урбанистических идей советского времени вновь частично востребован, но никакого консенсуса относительно дальнейших перспектив развития нашего мегаполиса пока нет и не предвидится. 

Совсем другое дело – Берлин. Еще двадцать с небольшим лет назад он был расколот на две самодостаточные части, каждая из которых представляла собой наглядное и зримое воплощение одной из противоборствовавших социально-политических систем. 

В самом начале пути переставшая быть столицей ГДР восточная часть уже единого мегаполиса мало отличалась от Москвы периода первого строительного бума нового русского капитализма: там, как и здесь, продолжалась инерция партийной мегаломании, хорошо известная москвичам по парку Победы, памятнику Петру и вторгшемуся в пространство Красной площади комплексу «Красные холмы». К концу 1990-х ситуация изменилась. Обновляемый город стал обретать не только новые яркие штрихи в виде уникальных зданий, построенных по проектам звезд мировой архитектуры, но и совершенно новое художественное единство целостных ансамблей. 

Автором общей градостроительной концепции Берлина XXI века был ни кто иной, как сенатор Ханс Штимман. По его замыслу, дальнейшее развитие столицы единой Германии должно было и визуально, и по сути вернуться в русло прерванной Третьим рейхом градостроительной традиции эпохи, предшествовавшей Первой мировой войне. Именно тогда, около столетия назад, сложился поныне сохраняемый общий облик основных панорам, улиц и площадей исторических центров Парижа, Вены и Санкт-Петербурга. 

План Х. Штиммана имел довольно долгую предысторию. К началу восьмидесятых Берлин по обе стороны Стены очень мало походил на другие мегаполисы Западной и Центральной Европы. Архитектура ГДР создавала «новый мир», ничем не напоминавший «империалистическое» прошлое. В Западном Берлине, где военных разрушений было намного больше, чем к востоку от Бранденбургских ворот, то же не слишком оглядывались на историю и строили новые кварталы по принципам Афинской хартии. Однако уже в последнее десятилетие перед объединением Германии капиталистический город-эксклав стал местом проведения уникального урбанистического эксперимента в стиле «ретро». 

Разработанная тогда по инициативе архитектора Йозефа-Пауля Кляхуса и журналиста Вольфа Зидлера программа IВА (Internationale Bauausstellung, в переводе с немецкого – «Международная строительная выставка») легла в основу принятых западно-берлинским Сенатом жестких строительных регламентов. Все компании-девелоперы отныне были обязаны четко вписывать вновь возводимые здания в умозрительный каркас утраченной объемно-планировочной структуры старых городских кварталов. 

Название программы связано с тем, что уже тогда в Берлине работали многие зарубежные архитекторы. Каждый из них проектировал и строил по-своему, никаких ограничений на диапазон стилистических поисков не было, но в итоге воссоздавались именно те очертания улиц, которые помнили старые берлинцы, заставшие довоенное и донацистское время. 

В наиболее бедных районах активно развернувшаяся «критическая реконструкция» была сопряжена с необходимостью сноса ветхого жилья и устаревших промышленных предприятий. Урбанисты столкнулись с массовым сопротивлением населения, но сумели обернуть ситуацию на пользу делу. В 1984 г. силу закона обрели выработанные путем долгих переговоров «12 правил бережной реконструкции». В соответствии с этим документом согласование всех градостроительных преобразований с населением затронутых ими территорий стало обязательным и отнюдь не формальным этапом утверждения каждого конкретного планировочного проекта. Среди непрофессиональных участников обсуждений планов новой застройки нашлось немало людей с креативным мышлением. Общественная инициатива помогла сохранить множество старых складских и фабричных построек, превращенных в клубы, выставочные залы и офисы. 

Несмотря на очевидную эффективность практического применения строительных регламентов программы IBA, распространение сферы их действия на восточный Берлин оказалось, далеко не самым простым делом. Обширные пустые пространства, оставшиеся в центре единого мегаполиса после сноса Стены, в буквальном смысле провоцировали любителей строить с особо грандиозным размахом. Роль мегаломанов взяли на себя крупные международные корпорации Sony и Daimler-Benz, купившие крупные участки под офисную застройку. С давлением инвесторов приходилось считаться. В самом профессиональном цехе возникла острая дискуссия, в ходе которой громко звучали утверждения о неуместности воссоздания в сегодняшнем постиндустриальном мире городской ткани начала XX века. 

И все же идея «устойчивого развития», основанного на исторической преемственности с прерванной вековой традицией в сочетании с верностью человеческому масштабу и европейскому облику взяла верх. В 1998 г. Сенат мегаполиса утвердил разработанный под руководством сенатора Ханса Штиммана новый генеральный план единого Берлина, базирующейся на концептуальном документе под названием «Planwerk Innenstadt» («Плановая работа по центру города»). Новым символом города и одновременно его новым деловым и торговым центром стал возведенный на месте охраняемой пограничной полосы времен «холодной войны» ансамбль Потсдамер Платц с прежними контурами застройки и с сохранением исторической высотности основного объема зданий. 

Без небоскребов и общего укрупнения масштаба, однако, не обошлось. Застройка площади осуществлялась по компромиссному проекту, разработанному еще в 1993 г. в бюро известного итальянского архитектора Ренцо Пиано. В конечном итоге, на Потсдамер Платц были построены три выстроившихся в ровную линию высотных здания. Авторство одного из которых принадлежит самому Р. Пиано, второе, являющееся составной частью комплекса Sony Center – работа Хельмута Яна, ученика Л. Миса ван дер Роэ. Наиболее интересна по своему замыслу третья высотка, расположившаяся в центре по-немецки правильной композиции. Рядом с принципиально космополитичными по внешности образцами интернационального хай-тека вырос заведомо немодернистский и явно связанный с «духом места» темно-кирпичный небоскреб, спроектированный архитектором Хансом Колхоффом. Дом-доминанта программно уподоблен готическому собору и одновременно универсальному магазину кайзеровской эпохи. По словам немецкого архитектурного критика Филлипа Мойзера, эта знаковая постройка ассоциативно воспринимается как «скала среди бурного водоворота» и «символизирует нечто величественное, возвышенное, внушает уверенность, так как уже с первого взгляда понятно, что это построено для вечности». 

Несмотря на то, что Sony Center, несомненно, украсил Берлин и даже включил в себя исторический памятник – интерьеры отеля «Эспланада» с воссозданным на новом месте Императорским залом, Ханс Штимман и его коллеги предпочли отказаться от возведения подобных комплексов в других частях города. Наиболее последовательно принципы «Planwerk Innenstadt» осуществлены при реконструкции популярного и у туристов, и у самих берлинцев района Фридрихштадт. На расположенной там площади Ляйпцигер Платц не просто воссоздана первоначальная восьмиугольная барочная конфигурация, но и все архитектурное решение ее ансамбля в целом подчинено единому замыслу мюнхенских градостроителей Хайнца Хильмера и Кристофа Заттлера. Как пишет Ф. Мойзер, «здесь никто не смеет выделяться», задача авторов отдельных зданий сводится лишь к «созданию общей картины».

В соответствии с утвержденными Хансом Штимманом строительными нормами все дома Фридрихштадта имеют акцентированный главный вход. Их главные фасады примерно одинаковой ширины (от 20 до 30 м) и обязательно расположены непосредственно на красных линиях площадей и улиц. Границы домовладений в целом соответствуют исторической планировке кварталов. Высота фронта застройки не должна превышать 22 м, а высота внутридворовых частей зданий – 30 м. Высота этажей тоже регламентирована и не может быть менее 3 м и более 3,5 м. Для единообразия силуэта застройки предписано ограничить уклон крыши 600. В каждом доме не менее 20% общей площади обязательно выделяется под жилье. Многофункциональность использования каждого из зданий обязательна. Роль проектировщиков фасадов на первый взгляд сведена к минимуму, однако в соответствии с вековой немецкой традицией культивируется внимание к самым мелким деталям отделки и их индивидуализация приветствуется. 

Еще одно парадное пространство Фридрихштадта и Берлина в целом, воссозданная у Бранденбургских ворот Паризер Платц, контрастно объединяет в одном ансамбле здания с элементами внешней стилизации под старину и подчеркнуто современные постройки. Однако геометрия старой, в данном случае, квадратной планировки и тут была поставлена во главу угла. Строгим штиммановским регламентам принужден был даже подчиниться даже знаменитый американец Фрэнк Герри: снаружи возведенный по его проекту офис «ДГ-банка» такой же прямоугольный, как и все соседи, хотя в интерьере присущая этому мастеру эксцентричность проявилась в полной мере. Когда-то эта площадь была классицистической и выглядела воплощением прусского духа, но городское руководство в лице Ханса Штиммана приняло решение, что теперь она должна явить миру новый, не связанный ни с какими отягощающими ассоциациями, образ Берлина и Германии в целом. 

Соразмерность Паризер Платц человеческому масштабу подчеркнута превращением площади в пешеходную зону. Новый мост в районе Шпреебоген, где по обе стороны реки возведены правительственные здания, тоже пешеходный. Все следы «сверхчеловечной» монументальности Третьего рейха и «гэдээровского» пафоса последовательно сведены на нет. При этом о «лакировке» трагической истории говорить не приходится – на стенах Рейхстага сохранены и следы от снарядов, и надписи советских солдат, оставшиеся с 1945 г. Увенчивающий теперь этот памятник времен Бисмарка явно противоречащий его исходной стилистике прозрачный купол работы Нормана Фостера – это одновременно напоминание о руинах Второй мировой и знак отказа от гибельных амбиций империи Гогенцоллернов. Стекло – символ открытости, манифестация принадлежности к новому глобализированному «хай-тековскому» миру. Панорама, открывающаяся cо смотровой площадки под куполом Рейхстага – самое очевидное подтверждение, что глобализация все же не означает всеобщую унификацию и место Берлина в калейдоскопе мировых столиц уникально. 

Заслуги Ханса Штиммана как одного из самых выдающихся урбанистов современности общепризнанны. Создание нового центра немецкой столицы – лишь самая яркая часть его деятельности. В Берлине приходится решать и некоторые более прозаичные проблемы, те же самые, что и в Москве – прежде всего, вывод из города излишних и неэффективных предприятий c последующей комплексной реконструкцией производственных зон и преобразование унылых спальных районов панельных домов. Успехи коллег из Германии в этих сферах хорошо известны. 

Слово бывшего берлинского сенатора на заседаниях Архитектурного совета при главном архитекторе Москвы, несомненно, будет звучать очень авторитетно. Опыт эффективного участия в российских градостроительных делах у него уже есть. Несколько лет назад Х. Штимман приезжал в Санкт-Петербург и высказал однозначно отрицательную экспертную оценку планов строительства небоскреба «Охта-центр». Как показало последующее развитие событий, его мнение было услышано. 

В конце 2010 г. маститый немецкий маэстро был председателем жюри двух организованных российской девелоперской компанией «Масштаб» взаимосвязанных международных архитектурных конкурсов – на разработку мастер-плана «Города кварталов А101» и на лучшие проекты отдельных кварталов того же градостроительного образования. Речь шла о районе многоэтажной застройки вдоль Калужского шоссе неподалеку от МКАД, на территории, ныне присоединенной к Москве. Задача, поставленная перед участниками творческого состязания, заключалась в создании принципиально нового для России обширного комплекса доступного жилья. Его отличие от традиционного визуально безразмерного советского микрорайона заключалось в том, что на роль главного модульного звена урбанистического проектирования программно выдвигался сомасштабный человеку квартал. Обязательным условием для всех конкурсантов было созвучное берлинским градостроительным нормативам требование, чтобы 80% кварталов района имели одинаковые размеры, но при этом общая палитра архитектурных решений отличалась максимальным разнообразием. 

В первоначальном открытом конкурсе приняло участие 42 архитектурных бюро из нескольких государств. Победителями стали четыре европейские фирмы, продолжившие работу над планировкой «Города кварталов» уже в рамках закрытого конкурса. В итоге победное первое место Ханс Штимман и его коллеги присудили базирующейся в Севилье проектной компании EDDEA Arquitectos. В основу каждого из спроектированного испанцами кварталов положено 5 базовых элементов, сочетание которых возможно более чем в 300 вариантах. Все работы, представленные на закрытый конкурс, демонстрировались на специально организованной выставке в Музее архитектуры им. А. В. Щусева. 

Первые премии за проекты квартальной объемно-планировочной структуры получил голландский консорциум Architekten Cie /SVESMI. Соревнование проводилось в двух номинациях – «Высокоплотная застройка» и «Низкоплотная застройка». Участвовало 210 проектов, из которых только 75 были представлены российскими архитекторами.

Два года назад эти конкурсы не без оснований воспринимались как уникальное исключение из глубоко укоренившегося на постсоветском пространстве правила: строит вовсе не тот, кто признан в кругу коллег, строит ставленник руководящих сфер и/или большого бизнеса безотносительно к степени его таланта. Теперь устами нового руководства Москомархитектуры конкурсное проектирование с международным участием провозглашается повседневной нормой. Захотят ли зарубежные проектировщики и в дальнейшем столь же активно участвовать в московских градостроительных делах и насколько плодотворной окажется их роль – это во многом зависит именно от советника главного архитектора Москвы Ханса Штиммана. Пожелаем мастеру успехов на новом поприще.