Россию наградили на архитектурном биеннале. За фотографии

В воскресенье в Венеции открывалась VII Международная архитектурная биеннале. Под огромным белым шатром жюри раздавало награды - с этого, как ни странно, выставка начинается. Первым к столику жюри вызвали Илью Уткина. 45-летний мастер бумажной архитектуры награжден за лучшие фотоработы. Но "Золотого льва", главный приз фестиваля, унес Жан Нувель, великий французский зодчий конца XX века в белом костюме. Из Венеции - Алексей Тарханов.

Венецианская архитектурная выставка в седьмой раз открылась в парке Джардини ди Кастелло. Он разбит в 1895-м и в настоящем своем виде удивительно напоминает московскую ВДНХ в масштабе 1:10. На первый взгляд разница в том, что здесь не жарят шашлыков, а чтобы пописать, надо отстоять очередь в единственном общественном туалете у главного (он же Италии) павильона. Но на второй и на третий взгляд понимаешь, что это тебе не "Цветоводство" или "Животноводство", а Америка, Австрия, Франция, Италия, Германия, Россия, Япония, Корея, Англия, Бразилия в одной связке. Что, следовательно, предстоит пытка архитектурой в овердозах и надо все вынести и усвоить, потому что другого такого случая не будет. Еще два года как минимум.

История венецианской архитектурной биеннале короче, чем у ее родственницы художественной биеннале. Зато с 1980-го, когда здесь рождением постмодернизма окончательно отпраздновали смерть modern movement, ее приговора ждут затаив дыхание. Тема, заданная очередным куратором биеннале, определяет направление архитектурных идей. Приходится либо следовать ей, либо ее опровергать. Нынешний хозяин фестиваля архитектор Массимилиано Фуксас - литовец, родившийся в Риме и строящий во Франции, Италии, Австрии предложил тему:
"Город: меньше эстетики, больше этики". Девиз Less aestetics more ethics, сопровождающий посетителя повсюду, немедленно перевели на русский как "Лес эстетики, море этики".

Море этики

Надо ли говорить, что во всем политкорректном мире лозунг матерого 56-летнего литовца поняли правильно, то есть буквально. Так поступили, например, французы, которые под руководством матерого уже Жана Нувеля оставили свой павильон пустым. На ярко-белых стенах ученическим почерком, в цветах французского флага, красным и синим, были написаны разные размышлизмы на тему этики и эстетики, а также письмо Президенту Франции (Monsieur le President, с такой патетикой и надрывом, каких я не встречал со времен, когда, кажется, Жан Ферра пел Де Голлю песню о том, что пусть стреляют, но он не пойдет воевать в Алжир). Конечно же, засевшие в жюри состарившиеся студенты 68-го не могли не оценить французских прописей. Так оно и вышло, но и нувелевская суперзвездная репутация сыграла свою роль.

Другой superstar- австриец Ханс Холляйн тоже встал в ряды против нетерпимости и показал кукиш своему президенту-националисту, отдав австрийский павильон работам иностранных архитекторов, строящих в Австрии. А в последнем зале разложил подписные листы, призвав посетителей высказаться в пользу прогресса и интернационализма. Поскольку Холляйн - сам великий архитектор, да и в Австрии из международного стаффа кто попало не строит (тот же Нувель, тот же Фуксас, американец Грег Линн, иранка Заха Хадид, англичанин сэр Норман Фостер и прочий генералитет),- павильон вышел отменный, без грамматических ошибок и с хорошо раскрытой темой.

Лес эстетики

Русский павильон на этом гладком фоне торчал и топорщился. Начиная от самого здания, построенного в 1914 году Щусевым в духе его же Казанского вокзала, и кончая тем, чем наполнили его кураторы Григорий Ревзин, Елена Гонзалес и Семен Михайловский.

В одном зале свою художественную инсталляцию на тему ордера (его обычная тема) показывал архитектор Михаил Филиппов. Конструкцию, вдохновленную сценой театра "Олимпико", построенного Андреа Палладио в соседской Виченце, он сопроводил своими тончайшими архитектурными акварелями-проектами. Вопрос, стоило ли ехать в Италию со своими колоннами, возникал немедленно. В другом зале фотосерию "Меланхолия" показывал Илья Уткин. Фотографии, запечатлевшие разные стадии разрушения и архитектурного распада, он разместил по сторонам квадратной комнаты, подвесив в центре "кресло созерцателя". Еще он показал отличную серию офортов и положил на пол огромную гранитную плиту с рельефом городского плана - то ли макет, то ли надгробие, то ли монументальный литографский камень. Материалы под русским флагом собрались самые натуральные: дерево, акварель, бумага, гравий и камень (благо специальность генерального исполнителя фирмы "МКК-Холдинг" - обработка природного камня). Одним словом, море эстетики.

Не сравнить с американцами, которые выставили студенческие работы Колумбийского университета, то есть nbo-екты завтрашнего дня. Они не похожи ни на что - это компьютерные исследования формы, когда из пересечения плоскостей и кривых рождаются фантастические сгустки пространства. Беда только в том, что компьютер делает это лучше и быстрее человека, отчего парадоксальным образом всякий интерес теряется. Полное отсутствие телевизоров и компьютеров российскую экспозицию выгодно отличало.

Она, правда, явственно распадалась на две части. И авторы, разговаривая со мной, вполне уважительно друг к другу, но очень ясно это подчеркивали. Но в этом тоже не было ничего странного. Вот отличный британский павильон по соседству был составлен аж из четырех разных частей, настолько разных, что так и слышались в четыре голоса произнесенные слова знаменитых английских зодчих: "С этим шарлатаном я в один павильон не сяду".

И конечно же, никакой Less aestetics more ethics не просматривалось. Русские пошли от обратного, воспользовавшись опытом бумажной архитектуры, побеждавшей на конкурсах за счет парадоксов: заказывают башню - вырой колодец.

Лев прошел стороной

Вдруг, как это бывает на фестивалях, стало ясно, что назревает приз. Дополнительным аргументом стало то, что последние два раза Россия выступала в Венеции очень интересно. Ку-эатор прошлых показов Юрий Авва-<умов успел приучить к тому, что па-зильон РоссиИ^сле^ует осматривать эчень внимательно.

На решающем заседании жюри всерьез обсуждали возможность дать премию российскому павильону. Но формулировка главного приза "За лучшую интерпретацию выставочной гемы" не оставила шансов работе 'евзина, Филиппова и Уткина. Если 5ы главный приз дали им, жюри плюнуло бы в лицо Массимилиано Фукса-су. Воинствующая эстетика русских привлекла внимание, но не могла быть награждена по ясным политическим причинам.

И вот что решило жюри - функционер французского минкульта Франсуа Барре, индийский архитектор Чарльз Корреа, директор знаменитого Венского музея прикладного искусства МАК Питер Ноевер, главный редактор журнала "Домус" Дейан Суджич и архитектурный критик Лара Винча Мазини.

"Золотого льва" отдали Нувелю, учитывая и его работу, и его репутацию. Точно так же, за карьеру, получили награды равно знаменитые Паоло Солери, Йорн Уотцон и Ренцо Пиано. Это понятно: биеннале награждает звезд, потому что без них выставка просто не существует. В легко одетой толпе биеннальских гостей они выделяются своими мятыми черными костюмами, как вожди религиозных сект. Надо видеть, как идет по аллее сопровождаемый почтительным шепотом толпы Жан Нувель, ведет, приобнимая, Фуксаса, беседует по телефону как минимум с Президентом, а то и просто с Господом Богом, и что-то сердито ему выговаривает. Надо видеть, как сами собой поворачиваются телекамеры в сторону монументальной иранки Захи Хадид, которая с грацией оперной дивы гордо несет свою знаменитую родинку на носу. Как провожают под руки от павильона к павильону тучного Холляйна. Понятно, кто в Жардини дорогой гость, а кто - не очень дорогой.

В этом контексте русский приз особенно поразителен ровно потому, что его дали не в корпоративных интересах. Западный архитектор не может строить в России. Это вам не реакционная Австрия, где работами иностранных архитекторов можно наполнить национальный Павильон. У нас нет ни международных конкурсов, ни заказов для международной архитектурной "мафии". В нас никто не заинтересован, Россия может оставаться только поставщиком сырья, идей и истории.

Работы российских архитекторов как раз и произвели успокаивающе приятное впечатление не то чтобы неконкурентоспособности, а абсолютного конкурентонежелания. И в этом смысле кураторская идея сработала отлично, еще раз показав, что Россия упорствует в поисках собственного пути и упрямо показывает вещи достаточно маргинальные.

То, что больше показывать нечего, жюри просто не могло прийти в голову. Ясно было, что Россия заслужила приз, оставалось его обосновать. Дали - за фотографию.


Илья Уткин: я немного расстроен победой
Призер Венецианской биеннале отвечает на вопросы „Ъ":

- Впервые архитектура России отмечена в Венеции. Ты доволен?
- Мне приятно, что приз есть, но неприятно, что он не за то. Я все-таки архитектор, а не фотограф.

- Но архитектура сейчас очень изменилась, появились компьютеры, экраны, анимация. А у Филиппова - акварель, а у тебя - офорт и фото.
- Это очень поверхностное отношение: вошел в зал, телевизора нет - неинтересно, огоньки не мигают - неинтересно, не стоит какая-то огромная штуковина - неинтересно. Это нынешнее мироощущение: все можно сделать с компьютером, мир там улучшить и так далее.

- Насколько вы с Филипповым представляете современную архитектуру России?
- Не знаю. Тем более мы не представляем официальную Россию. Я думаю, что в следующий раз сюда уже въедут Ресин с Посохиным и будут выставлять храм Спасителя или какую нибудь коммерческую архитектуру.

- Тебя не удивляет, что награждена работа, которая не отвечает девизу "Меньше эстетики, больше этики"? Такие эстетские фотографии, руины, поэтика смерти...
- А мне кажется, в этом и есть жизнь. И этика в этом. Нас сейчас заставляют любить только молодое и блестящее, как будто бы старость не может быть красивой, не может быть подлинной. То есть я бы не сказал, что мы не отвечаем девизу. Но не подпеваем, не подпеваем.