Архитектура как социальный заказ. Беседа с Бьярке Ингельсом

Проекты Ингельса необычайно интересны и оригинальны, но от других архитектурных находок их отличает умение молодого архитектора найти сбалансированный компромисс между оригинальной формой и функциональным содержанием, что удовлетворяет буквально всех – девелоперов, инвесторов, политиков, инженеров, подрядчиков, строителей и общественность.
   
Недаром Ингельса прозвали "Yes man", человеком, который всем отвечает "да", а его девиз Yes is More означает "Да – это Больше" – больше взаимопонимания, уступок, одобрения, а значит и заказов. Архитектор откровенно признается, что не отвлекается на вынашивание своих планов, следуя модным абстрактным теориям формообразования. Его формы прежде всего, отвечают конкретным жестким условиям места и функций, и в них учтены предпочтения всех заинтересованных сторон. Ингельс утверждает, что радикальность его подхода именно в этом, а его стремление угодить всем превращает процесс формотворчества  в некую алхимию, с помощью которой архитектор выстраивает замысловатые новые формы.
  
"Роль архитекторов, – говорит Ингельс, – часто сводится к украшательству предрешенных функций. Архитекторы присоединяются к проектам лишь после того, как решение о строительстве уже принято, когда место уже найдено и когда параметры и функции уже утверждены. Поэтому архитекторы и архитектура в целом редко оказывают серьезное влияние на формирование физических образов общества. Роль архитектуры часто сводится к косметике. Можно подумать, что мы архитекторы, которые постоянно работают в городах, – находимся в авангарде создания нашего урбанистического будущего. Однако пока мы дожидаемся телефонного звонка или объявления об очередном конкурсе, будущее городов решается теми, кто находится у власти – политиками или теми, у кого есть деньги, – девелоперами."

Несколько своих проектов Ингельс инициировал сам. Ведь когда его офис брался за проекты, о которых никто его не просил, он имел больше шансов на реализацию своих замыслов, чем при попытке победить в престижном международном конкурсе. Потому что таким образом можно первым сформулировать проблему и решить ее раньше всех. Говорят, что не бывает хорошей архитектуры без хорошего заказчика, но тогда почему бы архитектору самому не выбрать заказ и не найти заказчика, который бы хотел такой заказ осуществить?

Бьярке Ингельс родился в 1974 году в Копенгагене, где он окончил Королевскую Академию в 1999 году, а также учился в Высшем техническом училище в Барселоне. Три года Ингельс работал в офисе Рема Кулхааса в Роттердаме (1999-2001 гг.), после чего основал компанию PLOT с партнером Жюльеном Де Смедтом. В 2005 году Ингельс создал собственный офис Bjarke Ingels Group, (BIG). Несмотря на молодость компании, сегодня в ней работают более 60 архитекторов. Офис BIG часто выигрывает престижные международные конкурсы и ныне занят реализацией таких проектов, как Датский павильон для Всемирной Экспо в Шанхае, Национальная библиотека в Астане, Комплекс зданий мэрии в Таллинне, Образовательный центр на островах Фаро в Дании и жилые комплексы, напоминающие горную гряду на острове Зира в заливе Баку.    

Проекты Ингельса отмечены многими наградами. Его концертный холл в Ставанджере (Норвегия) был удостоен "Золотого льва" в 2004 году на Архитектурной биеннале в Венеции, а два жилых комплекса VM Houses и Mountain Dwellings в Копенгагене выиграли призы Forum AID Award за лучшее здание в Скандинавии в 2006 и 2008 годах соответственно. В 2008 году Mountain Dwellings также был признан лучшим жилым комплексом на Всемирном фестивале архитектуры в Барселоне, а в 2009 году тот же комплекс заработал приз ULI Award for Excellence, учрежденный американским Институтом урбанизма. 

Архитектор регулярно выступает с лекциями по всему миру. Он преподавал в Королевской Академии в Копенгагене, в Хьюстонском университете Райс, а в настоящее время преподает в Колумбийском университете и в Гарварде.

В 2009 году в Датском архитектурном центре в Копенгагене состоялась полномасштабная выставка проектов компании BIG под все тем же девизом Ингельса Yes is More, а каталог этой выставки стал первой монографией проектов Ингельса.

Наша беседа с Бьярке Ингельсом состоялась в ресторанчике на Манхэттене в промежутке между его классом в Колумбийском университете и выступлением в Институте Купер Юнион.

Владимир Белоголовский: Архитектура не была вашей мечтой с детства, не так ли? Подростком вы хотели стать писателем и художником, а архитектурой увлеклись уже будучи студентом Королевской художественной академии в Копенгагене.  

Бьярке Ингельс: Я поступил в Академию на архитектурный факультет, чтобы совершенствовать свои способности как художник. Но после двух лет занятий рисованием и другими техническими предметами я ближе познакомился с архитектурой, и она меня пленила. А до того, за исключением конструктора Lego и стильных зданий в фильмах про Джеймса Бонда, меня ничто не привлекало в архитектуре. Переломным моментом для меня стало открытие, что архитектура – это не только форма искусства. Она не может существовать вне социальных, экономических и политических обстоятельств. Моей специализацией в школе была политика, поэтому я с большим интересом воспринял связь архитектуры с реальными жизненными проблемами. Мои профессора в Академии меньше говорили об эстетике и больше о влиянии, которое архитектура может оказывать на людей. Мы учились в атмосфере большого энтузиазма о том, что вообще возможно.

ВБ: Вы основали собственную практику еще до окончания университета. Каким был этот опыт?

БИ: В 1998 году, будучи студентом, я основал партнерство с еще четырьмя студентами в Барселоне для конкурсной работы над проектом по расширению университетского кампуса. Мы и еще девять фирм вышли в финал этого двухступенчатого конкурса. Нам выплатили 90 тысяч долларов на дальнейшее проектирование. Мы ушли из университета и сняли помещение под офис, чтобы закончить проект. Мы познакомились всего пару недель до начала конкурса и, как оказалось, у нас не было единого видения. В конце концов мы создали своего "Франкенштейна" и не выиграли никакого приза. Тем не менее, это был полезный опыт.    

ВБ: И, как я понимаю, конец вашему сотрудничеству?

БИ: Да, этим закончилось мое первое партнерство.

ВБ: Помимо того, что Барселона – один из наиболее красивых городов мира, почему именно там вы решили продолжить свое образование?

БИ: Я мечтал жить в Барселоне, но главной причиной было желание учиться у Энрика Мираллеса (1955-2000 гг.). В то время мне интересны были проблемы тектоники и я восхищался такими архитекторами, как Аалто, Мираллес и Сиза. Но, попав к Мираллесу, я разочаровался в его методике и вскоре покинул его класс. Мне это было непонятно и чуждо. Какие-то немыслимые коллажи из идей, сваленные в одну кучу: французская философия, исторические ссылки, движение тела в пространстве, планы средневековых городов, узоры в природе, поэзия и так далее. Я не понимал, каким образом все это могло иметь отношение к реальной жизни. Я пребывал в каком-то пузыре, который никак не был связан с миром вокруг. Я выходил за пределы студии и сталкивался с движением транспорта, пешеходами, велосипедистами, магазинами... А, когда я возвращался в студию все это переставало существовать. Это был не мой мир.          

ВБ: Значит, вам не интересна французская философия в контексте архитектуры.

БИ: Мне это интересно, но не так, как это понимают многие архитекторы. Они читают книгу Жиля Делеза "Складка. Лейбниц и барокко" и буквально начинают использовать упоминаемые им складки в своих проектах. Для меня философия – это не цель. Жизнь – это цель. Философия – это творческий акт, который позволяет расширить жизненные возможности.  

ВБ: После Барселоны вы вернулись в Копенгаген.

БИ: Да, там я окончил Академию, а затем отправился на стажировку в OMA, офис Рема Кулхааса в Роттердаме, где я работал над проектом Центральной библиотеки в Сиэтле, построенной в 2004 году.

ВБ: Что привело вас в офис Рема Кулхааса?

БИ: Образование в Академии было очень свободным, и я проводил большую часть времени в библиотеке. Я открыл для себя Кулхааса в книгах. Он привлек меня своими идеями. Из его книг я узнал о Корбюзье и его понимании архитектуры как инструмента общества, а не автономной формы искусства.

ВБ: Вы хотите сказать, что открыли Кулхааса до Корбюзье?

БИ: Так получилось.

ВБ: Вы работали у Кулхааса три года. Чему вы у него научились?

БИ: Рем Кулхаас был для меня важнейшим открытием. Именно поэтому я и стремился работать у него. Я не могу представить современную архитектуру без него. Он – важнейшая составляющая моего образования. Он научил меня не только тому, как спроектировать красивое здание в виде независимого объекта, но и методам применения архитектуры в качестве инструмента для участия в девелоперских, политических и социальных процессах, и еще тому, как обрести свободу для реализации различных форм выражения. Для него в архитектуре эстетика не главное. Архитектура определяется не стилем, а идеями.
  
Наша архитектура никогда не возникает благодаря одному событию, никогда не рождается в голове одного творца и никогда не формируется одной рукой. Она также не материализуется согласно некоему персональному и идеалистическому видению. Она скорее представляет собой непрерывную адаптацию к различным, конфликтующим между собой силам, существующим в обществе. Архитектура выстраивается в результате столкновений политических, экономических, функциональных, материально-технических, культурных, конструктивных, средовых и социальных интересов, а также и интересов неназванных и непредвиденных.  

ВБ: Среди основных источников вашего вдохновения вы называете научного фантаста Иана М. Бэнкса. Каким образом его произведения влияют на вашу архитектору?

БИ: Я считаю его выдающимся мыслителем, и он потрясающий предсказатель будущего. Многие его предсказания имеют отношение к архитектуре и созданию новых миров, в которых социальная жизнь тесно взаимодействует с технологиями. Мне также нравится читать журнал Wired, потому что в нем исследуется влияние новых технологий на социальную, политическую и культурную жизнь общества.

Размышляя над словами Ингельса, я почувствовал, что в его убежденности, будто с помощью архитектуры можно решать самые разные задачи общества, есть некое преувеличение. Я вспоминаю фразу Питера Айзенмана, – к слову сказать, учителя Рема Кулхааса, – который утверждает нечто диаметрально противоположное: "Архитектура не решает вопросы, а наоборот порождает их. Она не решает проблемы, а наоборот создает новые."

Мне такое понимание архитектуры как искусства ближе. Все-таки в том, что представители молодого поколения узнают о Кулхаасе раньше, чем о Корбюзье, и, возможно, о таких мастерах, как Гауди или Райт, есть что-то неправильное и даже опасное.

В архитектуре важна воодушевляющая красивая идея, и искать ее нужно не в предпочтениях инвесторов и подрядчиков, а совсем в других источниках – будь то природа, космос, да что угодно, лишь бы создание архитектурных проектов не превращалось в алхимию. А для решения приземленных прагматических задач, по большому счету, обществу совсем не обязательно обращаться к архитекторам. Но для начала архитекторам самим нужно понять, чего они хотят в принципе – вести за собой или быть ведомыми.